Не задумывалась – не загадывалась эта поездка, и даже не мечталось о ней. Последние года два-три вынашивалась идея поехать в отпуске на Байкал, дело было почти решенное.
Однако события весны и начала лета нынешнего года изменили планы самым радикальным образом, ибо на Байкале думалось отдыхать,
созерцать и наблюдать, а поездка в Крым предполагала совсем иное.
Крым вернулся в Отчий Дом!
Телевидение каждый день показывало картинки из Крыма и тем в немалой степени способствовало принятию решения поехать туда. К тому же счастливо совпало все: издание очередной книги, отпуск в конце июля и вдруг открывшаяся возможность посетить Севастополь. Эта мечта появилась в детстве, наверное, как у многих мальчишек Советского Союза. Жизнь нечасто располагает к осуществлению детских желаний, и многие угасают с годами, придавленные житейской суетой. Так бы скорее всего случилось и с моей, но вот сложилось все, и нельзя было не воспользоваться этим. К тому же, мною уже был вчерне написан материал об Украине, и беседы с беженцами очень бы пригодились для более полного понимания проблемы. И в Черном море, которое когда-то называлось Русским, хотелось искупаться. Ко всему вышеизложенному самым естественным образом присовокупилось желание отвезти в библиотеки полуострова экземпляры своей новой книги, в порядке, так сказать, шефской помощи.
Итак, ранним утром двадцать восьмого числа июля месяца, очень увесисто нагруженный рюкзаком и двумя сумками, одной, большой, в руке, другой, поменее, через плечо, и с деньгами в пришитом изнутри к трусам кармане, автор вышел из дому.
Давно не доводилось далеко и надолго уезжать, оттого и спалось ночью перед поездкой неважно, думки всякие одолевали, беспокойство перед неизвестностью, но страха не было. Некоторые знакомые спрашивали: «А ты не боишься ехать в Крым, там же Украина рядом, мало ли что может случиться?». Я им твердо отвечал, что еду по России, по родной стране, в родной Крым и не боюсь никаких «правосеков».
Вагон плацкартный, явно не новый, советской еще постройки, из новшеств, на мой взгляд, только предохранительные стойки на вторых полках да окна стали неоткрывные, лишь через два купе с форточками. Попал я прямиком в цветник – надо мной помещалась молодая женщина, Таня, она решила провести отпуск в гостях у подруги, полгода как сменившей холодную Сибирь на благодатный Краснодар, подруга к тому же подыскала Тане возможного кандидата в мужья. Вот и еще одна сибирячка готова покинуть свою малую родину. Печально, но факт – все больше жителей Новокузнецка уезжают в теплые края, и вина в этом, я считаю, городских и областных властей. Они не создают условия для хорошей жизни своим гражданам, оттого и становится наш город депрессивным. Ведь и в самом деле, все последние годы у нас интенсивно строились лишь торгово-развлекательные центры.
Два других места, напротив, занимали сестры, Даша двенадцати лет и семнадцатилетняя Лера. Они навещали отца, оставшегося в Сибири, и возвращались к матери в Краснодарский край. Родители пару лет назад разошлись, мать с детьми отбыла на юг, к своим родителям, ранее уехавшим. С Таней и Дашей добрые отношения наладились быстро, а Лера, видать, что-то в жизни уже понюхавшая гадкое, поначалу дичилась и больше спала или валялась на второй полке, оттаяла лишь во второй половине четырехсуточного пути.
В дороге люди в основном занимаются чревоугодием и беседами, вот и мы делали это же самое да еще выходили на станциях поглазеть на новые места, при этом мне приходилось приглядывать за Дашей, непоседливой по характеру, она все время норовила куда-то сбегать и вполне могла отстать от поезда. Позже мне стали помогать в деле контроля за юной непоседой проводники Лена и Саша, с которыми наше купе как-то особенно сдружилось. Особо рады долгим остановкам были курильщики, дымили вдосталь, потому что во время длинных перегонов им приходилось удовлетворять свою страсть в межвагонном шатком и гремящем тамбурке, где под ногами страшно мелькали проносящиеся шпалы.
Быстро минули сутки. Пограничная станция Исилькуль, там в вагон раньше пограничников зашли «челноки» с объемистыми сумками, предлагали меха и ноутбуки, а продавцы местного коньяка, которых в вагон не пускали, снизу прямо на металлическую площадку ставили бутылки, некоторые пассажиры покупали. Перед этим в Барабинске местный люд выносил к поезду копченую и вяленую рыбу: жерех, пелядь и чехонь. Мы тоже купили и полакомились хорошей рыбой.
Российские и казахские таможенники и пограничники несколько раз с суровым видом проходили по вагону, но никого не беспокоили. На мою полку, спросив разрешения, подсел плотный невысокий казах лет сорока с довеском, крупная голова его с короткой стрижкой в изрядной проседи. Пограничные и таможенные власти, как я понял по некоторым признакам, не вполне одобряли деятельность «челноков», оттого мужик и был немного напряжен. Он чего-то ожидал и все задвигал ногой под полку свою сумку. Завязался разговор, вначале малозначащий, о погоде, о природе, но постепенно перешли к более серьезным темам. Познакомились. Максим живет в Казахстане, но учился и подолгу жил в разных регионах России. Закончил юридический факультет, работает юристом, женат, двое взрослых сыновей, один на Северном Урале, другой в Подмосковье. Зарплата небольшая, вот и приходится подрабатывать мелкой торговлишкой, чтобы помогать сыновьям. По взглядам Максим активно прорусский. Нашлись актуальные темы, а когда выяснилось, что он довольно прилично начитан, разговор стал очень интересным. К нему несколько раз подходила высокая сутулая и скуластая женщина, видимо, напарница, которая ходила по вагону с большущей сумкой, и недовольно по-казахски ему высказывала, на что Максим коротко и резко отвечал ей, но не уходил. Так мы с ним и просидели часа полтора – два за беседой до самого Петропавловска, где опять начиналась российская территория. Я подарил ему по экземпляру предыдущей и последней книги. Благодарность его была неподдельно искренней. Максим обещал прислать письмецо на электронный адрес, буду ждать по приезду домой.
Одним из главнейших моих занятий было смотреть в окна, причем не просто глазеть, а именно смотреть, наблюдать и все замечать. Я ехал по России, и все вокруг было мне очень интересно.
Барабинские степи и северный Казахстан – плоские равнины с редкой всхолмленностью на горизонте и чудные озера, даже на вид мелкие, ибо не может быть глубокой вода, капнутая на раскрытую ладонь, но такие красивые в обрамлении камыша и тростника, что мечталось погрузиться в их чистые спокойные воды.
Было только одно неудобство в моем созерцании окружающего мира – женщина на нижней боковой полке через проход постоянно завешивала простыней свое место, а значит, и часть окна даже днем, когда ложилась подремать или полежать, может, стеснялась своего вида во сне, а зря, вполне приятная женщина, правда, спящей без занавеси мне ее наблюдать не приходилось. Это бы еще и терпимо, но она и внука своего, располагающегося над ней, заставляла зашторивать верхнюю часть окна.
Мне приходилось смотреть в другие, дальше и ближе, обзор был уже не тот. Иногда, правда, она соблаговоляла откликнуться на мои просьбы и убирала простыню.
Проводники Саша и Лена, в строгой униформе, несли службу исправно каждый в свою смену, с десяти утра до десяти вечера, по два раза подметали и мыли пол в вагоне и обоих туалетах, перед большими станциями закрывали туалеты, выносили на перроны в определенных местах полиэтиленовые мешки с мусором, в общем, РЖД работала неплохо. Белье выдавали новое, в пакетах. Проводники еще подрабатывали продажей бутилированной воды, конфетами и сувенирами. С едой проблем не было, первые почти два дня я питался, точнее, мы с Таней и Дашей питались общим столом домашними запасами, да и из ресторана приносили стряпнину и минералку, цена которой больно кусалась. Не зря мне еще перед поездкой знающие люди советовали водой запастись заранее.
Чем дальше от Сибири, тем очевиднее стала выявляться одна интересная, но не очень приятная тенденция. Цены в привокзальных павильонах росли ощутимо. Если в родных сибирских краях мороженое на вокзале можно было купить за двадцать пять рублей, то в Поволжье оно стоило уже за полтинник, имеется в виду обычный пломбир в стаканчике.
Скрывать от своих попутчиц, что я человек пишущий, было бы неестественно, и вскоре уже Таня читала мою новую книгу, а на третьи сутки и Лера, кстати, к моему удивлению, потому что она сама призналась в отвращении к литературе (оказалось, только в ее наихудших образцах, навязываемых молодежи), прочитала статью о русском языке, а потом начала и книгу.
Любой человек, любящий отечественную словесность и имеющий к ней некоторое отношение, обязан быть хоть немного просветителем. В конце пути пришлось и автору составить список рекомендуемых для чтения книг каждой из своих попутчиц, разумеется, с учетом возраста и примерно определенного уровня начитанности.
… Мы ехали по России! Замечательнейшие места, неповторимые в своей красоте. Степи и равнины Омской и Курганской областей, ближе к Уралу их сменили возвышенности и леса. Мы пересекали могучие реки, Обь и Иртыш. Леса Урала похожи на нашу тайгу, тут еще все близкое душе и глазам.
Взирая на бескрайние степи, поросшие травой и мелким кустарником, я думал о том, что пустует столько земли, которая могла бы родить хлеб и что, возможно, лет двадцать пять назад здесь и растили хлеб, но за годы торжества либеральных идей в государстве пашня стала степью, заросла сорной травой.
… Челябинск. Насколько можно судить из окна вагона, красивый город, большой и промышленный, видны заводские трубы и цеха. На привокзальных путях стоял эшелон танков. А дальше пошли изумительные уральские пейзажи. Особенно понравился Златоуст. Читал о нем много, а увидеть довелось впервые. Город раскинулся по склонам невысоких гор, поросших густым лесом, наш длинный поезд долго по дуге объезжал его. Дома в основном частные, лишь в центре и отдельными квартали высокие здания. Живописнейшее озеро прямо в центре города, кажется, улицы сбегают в воду. А перед ним был Миасс, тоже хороший город.
Уральские горы возникали своими лесистыми отрогами то по одну сторону поезда, то по другую. Проехали Уфу, пересекли реку Белую. Уфа неповторима своим обликом даже из окна вагона и вокзальным перроном. За Уфой тополя стали вздымать свои ветви не раскидисто вширь, а вверх, климат менялся, мы ехали на юг.
Стало нарастать ожидание встречи с Волгой. Первый раз она поманила своим изящным широким изгибом задолго до Жигулевского моря, потом надолго скрылась, но ее присутствие где-то рядом ощущалось в природе и вот наконец-то предстала во всем своем великолепии. Широка, раздольна и родна по русской крови, по памяти предков.
Восторг!
Дачные поселки в самой пойме близ города, Жигулевское море и удивленье, как люди не боятся разлива реки. Чистые сосновые леса на холмах. Восторг все нарастал и достиг апогея в Сызрани, где поезд двигался по дамбе, а потом по мосту, с одной стороны Волга, а с другой – Жигулевское море. Ширь, синева и парус на горизонте, там, где море сливалось с небом.
Да, воистину, это сердце России. Мне близка моя родная Томь, такая же родная Обь, но Волга вошла в сердце стремительно, со сладкой болью мгновенно почувствованной нераздельной принадлежности моего малого сердчишка к огромному сердцу Родины.
И на Жигулевском море, и в Сызрани я выходил из поезда, общался с местным людом. Разговоры завязывались моментально, а когда собеседники узнавали, что я из Кузбасса, интерес заметно возрастал. Чувствовался в людях духовный подъем, все говорили о Крыме, были рады.
А вот Саратов остался в памяти горькой отметиной, хоть и старался себя убедить, что частный случай не есть повод плохо думать обо всех саратовцах.
Дело вот в чем. Каждый автор немного тщеславен и каждому автору приятно, когда его благодарят за подаренную книгу. Безусловно, и автор, пишущий сии строки, не исключение. Во всех больших городах, где поезд стоял минут тридцать, я отходил подальше от вокзала и дарил жителям по одной - две книги, а заодно покупал беляши подешевле и газировку похолоднее. Классическое сочетание полезного с приятным. А потом, в вагоне, жуя беляш и запивая холодным лимонадом, ощущал с удовлетворением растекание бальзама расточенных мне благодарностей по всем сердечным закоулкам. Так вот и в Саратове автор, преизрядно отойдя от вокзального столпотворенья, четверым прохожим, среднего возраста, мужчинам и женщинам, предлагал книгу в подарок, при этом объясняя, кто он, откуда и с какой целью это делает, но все четверо смотрели на него, как на безумца, и отговаривались нехваткой времени и вообще отсутствием привычки к чтению. Очень вероятно, у меня был слишком удрученный вид, когда вернулся к вагону, потому что стоящая там с Дашей Таня участливого спросила: «Что с Вами, какая-то неприятность?». Выслушав объяснение, она была возмущена до крайности: «Вот это да! Вот это Саратов!» И пыталась успокоить: «Да Вы не переживайте, в Крыму будете дарить, там, я уверена, будут очень рады и благодарны Вам».
Лес за окном менялся: появились дубы, акации и тополя стали сплошь пирамидальными.
… В Волгоград поезд пришел в три часа ночи по-местному времени, проводник Саша разбудил меня, как и обещал. На перроне пусто и прохладно. Массивное и строгое здание вокзала подсвечено по фасаду. Здесь тоже мечтал побывать, хоть проездом, хоть лишь коснуться ногой земли великого Сталинграда. Мой дядя по матери, Александр, воевал на Сталинградском фронте, был ранен. Надеюсь, городу все же вернут имя, с которым он пережил самые горькие и самые счастливые моменты своей истории.
После Волгограда началась духота – юг дохнул жарко. За Уфой вдоль полотна железной дороги по обеим сторонам почти сплошь идут лесопосадки, акации и какие-то низкорослые колючие кустарники. Даль можно видеть лишь в разрывах меж ними, но бывают и длинные участки открытого пространства. Волга несколько раз еще показала себя и ушла за горизонт. Чем дальше на юг, тем больше обработанных полей, много посадок низкорослого подсолнечника, часты массивы виноградника. Но встречаются и заброшенные земли. Пшеницу здесь уже убрали, иногда долго тянутся вдоль пути поля с желтой стерней, поселки в мелких лощинах с обильной растительностью часты, рощи высоких деревьев с густой кроной тоже не редкость, но пейзаж однообразный, глазам скучно.
Близок конец пути. В Кореновске проводили Леру с Дашей. За эти дни стали почти родными. Вынес сумки девчонок на перрон, они обе повисли на моих плечах. Мысленно пожелал сестрам счастья в жизни, ответно махал им рукой, оборачивающимся и вскидывающим вверх руки.
Как сложится жизнь этих милых девчушек, вертоголовой непоседухи Дашеньки и не по годам очерствевшей Леры? Старшая уже закончила один курс кондитерского училища или колледжа, но тяги к профессии в ней не заметно совершенно. Живут они явственно не в большом достатке, это было видно даже по питанию девчонок, состоящему в основном из пакетов с лапшой. Встретиться еще раз вряд ли доведется, хотя визитку им вручил и по экземпляру книги подарил, для родителей и Леры, но и Дашенька обещала прочитать, когда подрастет.
… В Краснодар поезд втянулся к вечеру, рано наступающему на юге. Таню должен встретить соискатель на получение звания мужа. По длинным вечерним вагонным беседам с Таней, которые по степени откровенности близки к исповеди, я имел уже некоторое представление об этом мужчине, причем, негативное. Очно еще не знакомый с предполагаемой невестой, он уже ревновал её и ставил определенные, смахивающие на деспотичные, условия. Всю дорогу каждые полчаса писал ей «эсэмэски» и обижался на недостаточно быстрый ответ. Признак ревнивца, причем быстро растущего в семейного тирана.
Таня высокая, светловолосая, с модной стрижкой «поднятой подковой» и светлоглазая, с хорошей фигурой и, что весьма удивительно при таких физических данных, неглупа, мастерица по части женских причесок и макияжа, что она продемонстрировала на Лере и Даше, работает поваром в хорошем ресторане в Новокузнецке, жизнь и быт налажен - и вдруг срывается неведомо куда в поисках жениха! На мои доводы в пользу поиска хорошего парня в родных местах кисло улыбалась.
В сумерках краснодарский вокзал произвел хорошее впечатление, может быть, тем, что перрон выстлан плиткой, непривычно и радует глаз. Таня взяла вынесенный мною чемодан и пошла навстречу довольно высокому парню с яйцеобразной головой, всю левую щеку его фиолетило родимое пятно. Я непроизвольно сделал несколько шагов в их сторону, этого оказалось достаточно, чтобы даже в наступающих сумерках увидеть глаза парня. Так хотелось ошибиться, но в зеркалах его души очень явственно поблескивало торжество хищника, добравшегося наконец до желанной добычи.
Он взял чемодан, другой рукой обнял за плечо Таню (по-хозяйски, каков наглец!), и они пошли по перрону к теряющему четкость очертаний вокзалу. Жаль девку. Эх, где мои… н-да-а, они далеко, уже и памятью трудно разглядеть, но мужская природа взбрыкнула.
Настроение испортилось, все мои попутчицы уже сошли, и осталось только попытаться подремать, если удастся в непривычной духотище, время было, в Анапу прибываем около трех часов ночи.
Надо отдать должное организаторам, по единому билету все проходило гладко. В Анапе волонтеры прямо у вагонов объясняли, куда кому пройти. На привокзальной площади стояли комфортабельные автобусы и, хотя до указанного в билете времени отправления было более двух часов и я приготовился ждать, но ожидание оказалось намного короче, всего с полчаса. Полтора часа до порта Кавказ и последние километры справа тянулась нескончаемая очередь из частных автомобилей с включенными фарами.
Доброжелательные волонтеры в желтых куртках, полиция, военные, накопитель - и вот мы по железным трапам зашли на паром. Народу уйма, все с грузом сумок и чемоданов, первая, самая длинная лестница на палубу – это эскалатор, но только вверх, вниз потом по ней люди тащили свои саквояжи самостоятельно, иные даже методом кантовки. Тяжело, но я все же втащил свои сумки и рюкзак на самую верхнюю палубу, хотелось увидеть оба моря, Черное и Азовское.
Светало, вправо и влево горизонт сливался с водой, а впереди была Керчь, Крым.
В Керчи глаза сразу отметили непривычность архитектуры, особенно на окраинах, даже проездом углядывались узкие улочки с кирпичными или саманными заборами. А за городом пошел такой калейдоскоп невиданных пейзажей по обеим сторонам - только успевать верти головой.
Маленькое поселение, домики из дикого камня, неведомые растения – повеяло восточной древностью. Следов времен Крымского ханства встречалось немало, но ведь эта земля была русской ещё до татар, здесь было княжество Тмутаракань Древней Руси, где же его следы?
То горы каких-то диких очертаний, то степь, нечастые поселки, километры виноградников, но очень много брошенной земли или нераспаханной. Дорога узкая, асфальт тщательно заштопан местами, но уложен давно, выгорел чуть не до белизны.
Въехали в Феодосию, попетляли по нешироким улицам предместья, и вдруг автобус подъехал к самому морю, повернул, и долго легкая волна набегала на песчаный берег в двух метрах от шоссе. Онемение!
На пароме все было немного не то – полусвет, берега пролива сдавливали водное пространство с двух сторон, а здесь необъятная ширь во весь ощутимо выгнутый горизонт.
На междугородном автовокзале - многолюдье и людская толкотня. Рюкзак надоел своей тяжестью, сумки не менее того, а пригородная автостанция далеко, надо сначала пройти пару кварталов до остановки автобуса, а потом долго ехать. Устал, не выспался, когда ел - уже забыл, и я сдался на уговоры таксиста за четыреста рублей довезти меня чуть не до самого дома. На работе товарищ, у которого родня в Орджоникидзе, дал мне номер телефона своей тетки, я позвонил, договорился и поэтому ехал по конкретному адресу. Таксист оказался земляком, из Прокопьевска родом, но лет тридцать назад приехал к умирающему дядьке да так и остался жить в завещанном доме.
Поселок прилепился на самом окончании мыса, на юго-западной его стороне из невысоких, очень своеобразных по форме лысых гор, на самой прибрежной полосе и крайними улочками взобрался на склоны. Но сначала иномарка заехала на перевал по крутой дороге серпантином, с которого и открылся коктебельский залив и поселок.
На конечной остановке, около навеса с лавочкой, прямо на асфальте стоят три стула, на них женщины, одна, самая толстая, позже я с ней познакомился. Женя, живо для ее комплекции, подскочила к машине, как только я начал вытаскивать из багажника вещи.
- Комнату желаете или целую квартиру?
- Нет, я к знакомым.
- А шо так, а можа, у меня лучше будет, могу и еще варианты предложить.
- Да нет, спасибо.
- Фи, какой неуговорный.
Пока я доставал из сумки книгу и подписывал ее шоферу, она не отходила.
- А шо эт за книга? Я тоже хочу.
За меня ответил водитель.
- Это писатель из Сибири, мы с ним земляки, вот он мне и дарит.
- Так пусть и мне подарит, мы теперь тоже все земляки.
Засмеялась своей шутке. Таксист долго тряс мою руку в благодарность.
Я взвалил на плечи рюкзачище, одну сумку повесил на плечо, другую, большую, взял в руку. Женя любопытна и разговорчива.
- А шо у тебя там такое тяжелое?
- Книги.
- Цэ все книги? Вы шо, продавать их здесь будете? А можа, Вам покупателей надо, так я пошукаю?
- Спасибо, не надо.
Не отставала.
- Так, можа, все же ко мне?
Я отшутился, да, видно, не совсем удачно, она поскучнела лицом и вернулась к своему стулу, водрузила на лицо темные очки.
Идти оказалось совсем недалеко – за остановкой вверх и вправо неширокий асфальт дороги, с десяток метров по ней, потом вправо к пятиэтажке по дорожке из бетонных плиток, опять направо бетонная стена, на нее ведет витая лестница, полувисячая и с перильцами, дворик, подъезд дома вроде нашей хрущевки, но чем-то трудноуловимым не такого, звонок в дверь на втором этаже и на пороге полноватая бабушка в синем теплом халате с короткой седой стрижкой и железным ртом в улыбке. Прибыл.
…Начало отдыха омрачилось одним неприятным открытием. Еще дорогой мои искушенные в мобильных телефонах попутчицы нашли хороший тариф для звонков на дальние расстояния, и в поезде я вовсю им пользовался.
Так вот, вечером первого дня, накупавшись досыта, захотел пообщаться с друзьями-товарищами. Включил телефон и увидел вверху экрана появившееся слово «Kievstar», а, когда набрал цифры, механический голос выдал по-хохляцки: «Вы не правильно набрали номер».
Почему-то только номер телефона жены оказался правильно набранным, но за трехминутный разговор с нее и с меня «Киевстар» содрал очень немалые деньги. Позже в Феодосии, будучи там для посещения музея Грина и галереи Айвазовского, я нашел этот «Киевстар», и мне нормальные русские ребята объяснили, что вышки этого «Стара» поддерживают сотовую связь в Крыму и ничего пока с этим не поделаешь. Кстати, там же, в Феодосии, я видел длиннющие очереди за российскими «симками» МТС, который, пока единственный, зашел в Крым. Так что невольно я обогащал украинских олигархов, когда общался с супругой.
Незабываемо первое купание в Черном море. Набережная длинной пологой дугой охватывает часть Коктебельской бухты. Вдали тьма народу, там, где песок, а в самом ее начале от чугунного ограждения косо вниз уходят бетонные плиты и заканчиваются невысоким приступком, омываемым набегающей волной. Бетонные же плиты набережной ограничены справа двухметровой стенкой, сложенной из разноразмерных кусков песчаника, выше стенки за сетчатым заборчиком двухэтажные отели. Понравилось это место своим относительным малолюдством и близостью от дома. Одежду, весьма не обременительную, можно повесить на оградку, если лавочки, стоящие у стенки, бывали заняты, что многие и делали. Потом выяснилось, что местные жители именно здесь предпочитают купаться, потому что из-за скалы на самом окончании мыса сюда заходило холодное теченье, оно охлаждало в самую жару воду в море до приятной прохлады и очищало ее.
Позже я по достоинству оценил это место, искупавшись в Коктебеле, где прибой приносил водоросли и мутил воду, а также на песчаном пляже, где вода тоже не отличалась прозрачностью.
Где-то со второй недели я стал приходить на это место к семи утра, чтобы пообщаться с компанией местных выпивох, которые именно в этот ранний час собирались здесь для первого возлияния и омовения. Но сначала я познакомился с Геной. На отдыхе люди общительны, может, конечно, не все, но я-то приехал не только купаться и загорать, но и беседовать.
Ближе к вечеру я шел с пляжа, по пути слева легкая конструкция без передней стены, магазинчик с необходимым набором продуктов и пивом в розлив, а ближе, у торцовой стенки, на площадке два пластмассовых столика при паре стульев каждый. За одним сидел в одиночестве плотный мужичок с седой шкиперской бородкой и усами, в шортах и майке с короткими рукавами. Он немного хмелен и в печали от нехватки выпивки, это заметно. Подсел к нему, вызвал на разговор, он отвечал односложно и вяловато. Невозможно снять пенсию со счета, банкомат не выдаёт. Это сейчас проблема в Крыму. Но когда я купил у продавца Оли, (девушки из Джанкоя, приехавшей подработать, без выходных по четырнадцать часов в день, чтобы оплачивать свою учебу), пару бокалов пива и вяленой тараньки, разговор пошел веселее. Он еще более оживился, когда Гена узнал, что я из самой Западной Сибири, из Новокузнецка.
Позднее я сделал еще одно интересное открытие. Не все мои собеседники в Крыму и в дороге знали, где находится Кузбасс и Кемерово, не все даже и слышали о таких местах, но абсолютно все слышали о Новокузнецке. Но это так, к слову.
Гена – капитан второго ранга в отставке, в молодости во время службы в Советской Армии ему довелось повоевать в Сирии против Израиля. Мы потом встречались неоднократно, и я все пытался понять, почему он пьет и живет одним днем, как трава при дороге, он постоянно отшучивался, а при последнем разговоре, вдруг посерьезнев, сказал: «Знаешь, друг, я после флота чем только не занимался: и торговал, и строил, а потом мне стало скучно, просто неохота стало жить, вот я алкоголем и возбуждаю себя к жизни». Гена мне и посоветовал, очень настойчиво, когда я сказал, что собираюсь съездить в Севастополь, побывать на 35-ой береговой батарее. Он учился в военно-морском училище Севастополя, это город его юности.
Но перво-наперво, поскольку это было ближе, надо было навестить дачу Волошина. Я пишу «навестить» вовсе не по ошибке, ибо считаю, что все сделанное руками человека с любовью одушевляет предметы материального мира и они живы, пока нужны людям.
Гена мне и про Юру подсказал, мол, есть один человек, занимается морским извозом, катерочек у него имеется.
Юру я нашел в самом конце культурного пляжа, где песочек и шезлонги, а на набережной всевозможные развлечения и пресыщения, у небольшого причала, там качался его катерок. Высокий, мускулистый и дочерна загорелый, в красной кепочке с длинным козырьком, он выслушал мое пожелание морем добраться до Коктебеля и предложил отвезти меня на автомашине, морская прогулка туда-сюда обойдется мне в тысячу рублей, а поездка сушей всего в пятисотку, да и волна в заливе разыгралась, будет болтать.
Я согласился, не откладывая, и поехали, «семерка» Юры стояла чуть повыше набережной, в первом проулке. Юра ехал так быстро по узкой, совсем не прямой дороге, мы еще и разговаривали, что я толком не успел ничего дорогой разглядеть, да и ехать-то было минут пятнадцать-двадцать, и вот мы уже в центре курортного городка, люди толпами снуют в разные стороны. Юра получил двести пятьдесят рублей, пообещал вернуться ровно через два часа, умчался.
Наручные часы показывали начало двенадцатого часа, но жара уже стояла знатная. Широкий проспект, чуть заметно спускающийся к набережной, заставлен лотками продавцов сувениров, фруктов, а также столиками комнато- и квартиросдатчиков, для проезда автомобилей оставался минимум места, они двигались осторожно по плиткам, покрывающим и проезжую часть. Я оглянулся, чтобы запомнить место встречи: ага, недостроенный отель с балконом как раз и будет мне ориентиром, сюда я должен вернуться ровно через два часа.
Дача Волошина стоит прямо у набережной, это старинный двухэтажный особняк, еще и с мансардой наверху, огороженный чугунной оградой, внутри ограды много деревьев, клумбы, дорожки и одноэтажное здание в глубине, при входе сторожка с кассой.
Не отношу себя к почитателям творчества Максимилиана Волошина, а вот его деятельность по созданию санатория для русских литераторов и дальнейшая на посту директора этого санатория, безусловно, заслуживает благодарной памяти каждого русского человека. Там запах русской литературы! На втором этаже конторка, за которой работал А. Н. Толстой, возможно, здесь он творил «Хождение по мукам». Там запах великой русской литературы. Ах, как задушевно мы поговорили с работницей музея, назовем ее Лиля, в прохладе и тиши библиотеки Волошина, благо, народу немного, да и совсем почти нету. Народ весь на «пляжу».
Книги свои я, конечно же, подарил, и в научную библиотеку, и в музей, для чего пришлось пройти во флигель - там кабинет директора музея.
Обратным путем заглянул в книжный павильончик на набережной, куда заходил, идя на дачу. Хозяина так и не удалось увидеть, пришлось отдать книги продавцу соседнего павильона, приглядывающего за товарами в отсутствие хозяина.
Отдыхающий человек очень легко отдается всем своим прихотям, даже легкому ощущению, вроде «я че-нибудь бы съел». Вот оно и заставило приглядеться к правой стороне набережной, а слева было море. Тем более, задачу поставленную себе еще дома, я выполнил в полном объеме, значит, заслужил шашлычок. А вот, кстати, и шашлычник, смуглый, как обугленный, короткостриженный немолодой мужчина, крепкий, как кабан-секач, и с выпяченной нижней губой. На нем белый халат будто театральный костюм. На табличке над мангалом написано «шашлык» неровными буквами, а ниже и правее «100 руб.».
Заказал, хозяин попросил меня, пока готовится блюдо, подняться в кафе, это две ступеньки за его спиной и оградка. Сел за столик под акацией, подошла девушка, заказал бутылку лимонада.
Кафе – сплошной навес над барными стойками и углублениями в виде небольших залов с музыкальными автоматами, весь пол выложен коричневатой плиткой. Подошла официантка, я успел отпить из бокала налитый лимонад.
- С Вас девяносто шесть рублей.
- Однако, милая моя барышня, у Вас он, что, на женьшене настоян!?
Она не соизволила ответить, полуотвернувшись, махнула по столу салфеткой. Сдачу со ста рублей она так и не принесла, хотя я несколько раз выразительно пытался на нее посмотреть, просто взгляд моментально уводила. Людей и здесь не было, я был единственным посетителем, народ греет животы на пляже, сюда он повалит вечером. Шашлык тоже оказался в два раза дороже, как объяснил мне хозяин мангала: «Сто - это за сто, а два сто за два сто», и выразительно показал короткими волосатыми пальцами цифру два, больше похожую на римскую V (5). Но лимонад был холодный, а шашлык сочный и с обильной зеленью, так что ешь, пей и будь доволен.
Юра подъехал точно в назначенное время, я видел, стоя у недостроенного отеля, как он спешил, обгоняя тихоходные автомобили. Молодец, обязательный человек.
Следующая поездка, главная - в Севастополь.
Много позднее, вспоминая потрясшее меня путешествие и анализируя все перипетии поездки, я предельно ясно осознал, что меня оберегали, направляли и вели с четко поставленной задачей «иди, смотри и впитывай, сколько вместишь».
Впрочем, судить Вам, читатель, по моему рассказу.
… Первый автобус из Орджоникидзе отходит в шесть тридцать утра, но очередь на него занимают заранее, поэтому пришел на остановку в шесть пятнадцать, еще не совсем рассвело, опять за спиной рюкзак, в нем полсотни книг, на плече малая сумка с необходимым в дороге.
В Феодосии на междугороднем автовокзале столпотворенье у касс – там нам удачи не видать. Надо действовать по-другому, как когда-то в молодости, при подобных обстоятельствах.
Водитель около автобуса, идущего в Симферополь, курит.
- Шеф, возьмешь без билета?
По вмиг оживившему лицу шофера ясно видно, что он рад такому предложению.
- На стульчике в проходе поедешь?
- Да я хоть на крыше поеду.
Улыбка у мужика широкая.
- Молоток. Тогда иди вон к тому киоску, через десять минут подъеду.
У киоска ко мне присоединились две женщины, с одной, дородной, лет 35, успел перекинуться несколькими фразами. Из-под Донецка она, едет в Ялту, но почему таким маршрутом? На мои вопросы о военных действиях в Донецкой области, о ее отношении к бандеровцам, отвечала мутновато, увилисто, а потом вообще отвернулась и закурила. Водитель подъехал через пятнадцать минут, показал стопку пластмассовых стульев в хвосте автобуса, мы быстренько их разобрали и уселись. Донецкая целенаправленно поставила свой стул подальше от меня, видимо, я становлюсь назойлив в своем стремленье вызвать людей на разговор.
Очень своеобразна природа Крыма – узкая прямая дорога то идет по степи, тогда обзор сужается придорожными посадками, то вдруг по обеим сторонам вздымаются отроги гор причудливых очертаний, а вот въехали в густой лиственный лес, кажется, из лип, дубов, платанов и акций, потом долго тянутся виноградники, очень быстрая смена ландшафтов.
Полтора часа до столицы Крыма, хоть и на неудобном сиденье, пролетели быстро. Симферополь - город большой, шумный и суетливый, на взгляд проезжего.
Таксист довез меня до монументального здания республиканской библиотеки имени Ивана Франко и уехал. А библиотека закрыта, зря я дергал ручку высокой массивной двери. Сидевшая на лавочке неподалеку девушка объяснила, что этот корпус закрыт, а новый неблизко отсюда, она примерно объяснила, как до него добраться. Тащился по жаре с поклажей, спрашивал встречных, пересек по мосту мелкую мутную речку в бетонных берегах. Прошел мимо меджлиса, а потом пришлось вернуться назад, повернуть у речки и вот она, республиканская библиотека, в глубине двора. Встретили очень хорошо, подарил по десять экземпляров обеих книг с учетом филиалов и несколько визиток. Книги им присылают и привозят, недавно из Москвы привезли целую библиотеку русской классики, но моим тоже рады. Я для них представитель далекого мира – Сибири. Поговорили немного, библиотекари еще на волне счастья от возвращения на Родину, в Россию, ждут больших перемен, причем только хороших. За годы украинства они натерпелись особо, как носители русской культуры, русского языка.