Посвящается Герою России подполковнику
российских военно-космических сил
Олегу Анатольевичу Пешкову и его боевым
товарищам…
От автора
Уважаемый читатель, здравствуй. Первым делом хочу сказать, что писатель, прежде чем взяться за ту или иную тему, задаёт себе два вопроса: зачем и для кого? В данном конкретном случае для меня таких вопросов не значилось. Это и так очевидно. Я задался вопросом: как?
Много лет назад наш Государь Александр III сказал крылатую фразу: у России есть только два союзника - это её армия и флот.
По прошествии времени его фраза трансформировалась - мы приобрели ещё двух союзников: авиацию и ядерный щит.
Хочу отметить – это не очерк и не публицистика, а художественное произведение. От начала и до конца. Я задумал написать эту повесть почти сразу после трагической гибели Олега Анатольевича Пешкова, но в процессе сбора материала подразумевались встречи с его близкими, друзьями, сослуживцами, и мне не хотелось доставлять этим людям боль.
Через какое-то время мне удалось встретиться с его сослуживцами, однокашниками и друзьями, поговорить с ними. Мне даже было позволено поработать на лётных тренажёрах.
Самой большой удачей для себя я считаю встречи со штурманом майором Константином Мурахтиным, выжившим в том подлом нападении в сирийском небе, и женой Олега Анатольевича - Геленой Пешковой.
Огромное спасибо этим людям, ведь без их разрешения я не стал бы писать эту повесть. Причём во время разговора было ясно, что ни Константину Валерьевичу, ни Гелене Юрьевне не нужно: ни повышенного внимания, ни всеобщего признания, ни какой-либо славы. Им хотелось лишь одного, чтобы их оставили в покое.
Константин Мурахтин наотрез отказался обсуждать и рассказывать нюансы службы и детали того происшествия. Поэтому все события рокового дня, описанные здесь, - художественный вымысел автора. Я это подчёркиваю.
Я - человек, прошедший войну, знаю лично, что война - это всегда слёзы, страх, боль, и душевная, и физическая и, временами, безнадёга. Когда хочешь обнять человека, поговорить с ним, рассказать о своих печалях и радостях, и понимаешь, что его больше нет рядом. И страшные, пугающие своей пустотой слова - никогда больше по-хозяйски входят в твою жизнь.
Ещё больше удивили меня комментарии в интернете к статьям, посвящённым происшедшему в небе над Сирией. Одна дама, судя по лексикону и манере письма, не юная, но очень образованная, вопрошала ко всем: а в чём же, собственно, состоит подвиг Олега Пешкова? Ну, если для кого-то известная фраза из полюбившегося советского фильма - «есть такая профессия» - стала банальностью, тогда я хочу ответить ей и в её лице всем остальным, кто этого не понимает или делает вид, что не понимает. Ответ прост и лежит на поверхности.
Для того, чтобы мы с вами спокойно ели, спали, ходили на работу, рожали детей, устраивали пикники по выходным, смотрели любимые сериалы, а вечером, завернувшись в тёплый халат, попивали горячий кофе, стуча по клавишам, и писали очень грамотные комментарии с безупречной пунктуацией и даже не задумывались, что может быть иначе (а ведь может, ох как может: достаточно взглянуть на Украину), - для всего этого Олег Пешков не пожалел самой малости - всего-навсего жизни.
В нашей истории было много героев: и тех, кого мы помним, и тех, кого давно забыли. Так вот, Олег Анатольевич Пешков заслуживает, чтобы его помнили. И если у кого-то при прочтении этой повести встанет ком в горле, не стесняйтесь - поплачьте. Плакать о таком человеке не грех.
Ведь вы только вдумайтесь, дорогие соотечественники: прах наших с вами предков, которые с оружием в руках кому-то помогали, кого-то защищали и освобождали, - лежит в земле Европы, Азии, Африки и обеих Америк. И всё это Небесное Воинство стоит у нас за плечами и помогает нам. Поэтому мы обречены на Победу. Мы не умеем проигрывать. И ещё: мы не начинаем войн, мы их заканчиваем...
Я вижу перед собой своих предков – всех до единого. Они зовут меня.
Они призывают меня к себе в чертоги Валгаллы, туда, где храбрецы живут вечно.
(Молитва древних викингов перед смертельным боем).
Небо над Каспием.
Когда винты самолёта высвистывали блюз, Олег любил вспоминать что-нибудь приятное или не очень. Он уютнее уселся в кресле и, расшнуровав ботинки, вытянул ноги. Пальцы, затекшие от долгого сидения в одной позе, приятно заныли.
Когда он заболел небом? Он не помнил. Наверное, ещё там – в Косихе. Олег родился в селе Косиха, что на Алтае. Воспоминания далёкого детства почти совсем стёрлись из его памяти. Он помнил только большой бревенчатый дом с резными ставнями. Запах угольного дыма да салазки, на которых с братом Саней лихо съезжал с горки.
И ещё отца, Анатолия Григорьевича. Он приходил всегда поздно, когда на улице было совсем темно. От отца пахло морозом и крепким табаком. Олег с Саней наперегонки бросались к нему, а он хватал их и высоко подбрасывал к потолку. От этого у Олега сердце падало куда-то вниз, а дыхание перехватывало. Наверное, тогда он и испытал первое, самое первое чувство полёта. Отец колол Олега щетиной и, поставив сыновей одного за другим на пол, говорил: а что, мать, у нас сегодня на ужин? А то так есть хочется, что и переночевать негде! – и смеялся – весело, с перекатами.
Счастливая мама всегда улыбалась, и Олегу становилось приятно, что отец смеётся, а мама вот так по-доброму улыбается.
А потом все садились за стол и начинали есть суп. Суп Олег не любил, но эти семейные вечера ему очень нравились.
Отец погиб через несколько лет в автокатастрофе. Как это было? Уже не вспомнить. Утром, когда Олег и Саня ещё спали, пришли незнакомые женщины и стали завешивать простынями зеркала. А мама стояла рядом и комкала в руках старую пуховую шаль.
- Командир, мы сейчас где? – На Олега с соседнего кресла смотрел штурман Костя Мурахтин – он только что проснулся и спросонья тёр глаза, оглядываясь по сторонам.
- В самолёте… Ты же штурман, вот и разберись…
Костя улыбнулся и снова закрыл глаза…
Когда отец погиб, мама связала в узлы нехитрый скарб, собрала сыновей, и они все вместе отправились в Усть-Каменогорск, откуда иногда приходили письма. Где жила мамина двоюродная сестра.
Там, в восточном Казахстане, прошло его детство с синяками, ссадинами, пирогами с яблоками, походами на рыбалку на Иртыш, бесконечными ветрами и суровыми зимами.
И ещё небо. Там, над Казахстаном, было совсем другое небо. Совсем. Не такое, как на Алтае. В Косихе небо было низким, кажется – вытяни руку, и достанешь. А когда по нему бежали тёмные грозовые тучи, оно было немного страшным. Но неба Олег не боялся никогда.
Его мечтой с самых ранних лет было летать по нему. Не так, как сейчас, на борту транспортной авиации. А самому управлять боевым самолётом. Или гражданским. Не важно. Лишь бы самому.
Олег улыбнулся – даже на одном из чудом сохранившихся фотоснимков из детства русоволосый крепкий мальчуган стоял, сдвинув брови, и крепко прижимал к себе игрушечный самолёт. Этот самолёт подарил ему дядя Володя – новый мамин муж.
Своих детей у дяди Володи не было, поэтому к Олегу с Саней он относился как к собственным. Особенно Олег был ему благодарен за время, когда они с братом были подростками и частенько оставляли лоскуты своих рубах на соседских заборах. Дядя Володя человеком был немногословным и, усмехаясь в усы, говаривал:
- Ты их не суди строго, Оля. Пацанва, что с них взять?
Детей у дяди Володи не было, но имелась родная сестра, у которой была дочь Лена. Иногда её приводили в дом. Взрослые уходили, а Олегу мама строго наказывала: Олежка, ты за старшего, гляди за малыми. Да чтоб Санька Ленушку ненароком не обидел.
На Лену тогда он внимания не обращал. Подумаешь, девчонка какая-то. Но отмечал про себя: внимательный и, не по-детски серьёзный, взгляд голубых, как небо, глаз.
Олег выглянул в иллюминатор. Внизу было море, оно, отражая солнечные блики, слепило глаза. Как в самый первый полёт. Настоящий полёт, правда, с инструктором, на Ла-пятом. Только там была река. Какая? Он уже не помнил. Это было на аэродроме под Харьковом. Первый полёт и всё то же чувство, когда всё внутри замирает и хочется закричать от восторга…
В сентябре 2015 года решением верховного главнокомандующего Вооружёнными Силами России в Сирии в районе провинции Латакия была создана российская военная база Хмеймим. Несколькими днями позже звено самолётов СУ-30СМ из состава 120-го смешанного авиационного полка авиабазы Домна, что в Забайкалье, было перебазировано сначала в Моздок, а потом, в сопровождении военно-транспортного самолёта Ил-76, пролетев через воздушное пространство Азербайджана, Ирана и Ирака, приземлилось на базе Хмеймим. А группа из шести СУ-34 выполнила перелёт в Латакию, минуя Азербайджан – через Каспийское море.
Свои боевые задачи пилоты знали ещё дома. Нанесение бомбовых и ракетных ударов по базам боевиков запрещённой в России группировки ИГИЛ.
Исламское государство Ирака и Леванте – так именовали себя «джихадисты». В Сирию со всего мира съезжались исламисты всех мастей: кто-то пострелять, кто-то заработать лёгких денег, а кто-то и вправду за идею.
Через несколько часов Ту-154, сделав круг над аэродромом, с моря зашёл на посадку. Самолёт засипел, качнулся и грузно зашуршал колёсами по взлётке.
Сирия. Провинция Латакия. Российская военная база Хмеймим.
Командир авиабазы, генерал-майор с красными от недосыпа глазами, водил лазерной указкой по большой карте песочного цвета со шторками.
- Прошу обратить внимание, товарищи офицеры, вот здесь и здесь аэродромы подскока. В провинции Хомс – Шайрат, здесь Аль-Тайас близ Пальмиры. Прошу штурманов пометить на своих лётных картах. При возникновении нештатных ситуаций, а также отказе техники можно присесть – но, хочется надеяться, такого не случится. - И генерал, отвернувшись в сторону, трижды поплевал через левое плечо. - Охрана базы осуществляется подразделениями морской пехоты Черноморского флота и формированиями специального назначения 7-й десантно-штурмовой горной дивизии ВДВ. Кстати, товарищи офицеры, обращаю внимание – десантура также будет осуществлять вашу радиоподдержку с земли, вблизи поражаемых целей, а также отслеживать качество бомбовых и ракетных ударов. Далее – выполнение задач противовоздушной обороны базы поручено кораблям постоянного оперативного соединения ВМФ во главе с ракетным крейсером «Москва». Эскадра расположена в восточной части Средиземного моря – вот здесь. – И генерал вновь провёл по карте лазерной указкой.
- Кроме того, воздушное пространство над Сирией прикрывает развёрнутая система ПВО в составе: ЗПРК «Панцирь – С1», ЗРК среднего радиуса действия «Бук-М2Э», ЗРК малого радиуса действия С-125 «Печора – 2М», ЗРК «Оса». Но, опять - таки, надеюсь до этого не дойдёт – по нашим разведданным, боеприпасов, способных поражать воздушные суда, у террористов нет…
Олега сразу поразило небо над Сирией. Здесь оно тоже было другим – прозрачным. Как будто кто-то накрыл пустыню большой стеклянной банкой. И облака здесь были другими, пушистыми и в то же время колючими, как стекловата.
Расположились лётчики в деревянных сборных модулях, которые стояли тут же, неподалёку от аэродрома.
В вагончике, на койке с алюминиевыми пружинами, спал незнакомый лётчик. Он тут же проснулся, спросил курева и, повернувшись на бок, выглянул в окошко.
- Жарко? А, пустыня, чёрт её дери. Тут всегда жарко. 22-23 градуса, как на пляже. Только прилетели? А я тут уже две недели парюсь! - Лётчик зевнул. – Короче, парни, располагайтесь. Вот эти две кровати свободные, кондиционеры только поставили, не забывайте отключать. Здесь только днём жарко, а ночью до минус 8-10, вот так вот. На ночные полеты, если запишетесь – предупреждайте. Ключи под порогом.
- Часто ночные то? – Костя Мурахтин бросил вещмешок на одну из кроватей.
- Вот поживёшь здесь, полетаешь, всё сам узнаешь. Поспать не дают! - И лётчик, отвернувшись к стенке, тут же громко захрапел.
Восточный Казахстан. Усть-Каменогорск.
Олег шёл по извилистым улицам города. Всё, как положено военному человеку. Шинель, шапка, надетая с шиком – на затылок, тёплые ботинки, начищенные до блеска, в руке чемодан. На плечах красовались голубые погоны с жёлтой буквой «К» посередине. Это был его первый отпуск, в который он приехал домой из Харькова. Курсант Харьковского высшего военного авиационного училища лётчиков – гордо звучит? Гордо!
До этого Олег учился в Свердловском суворовском училище, которое закончил с отличием. Выбирать вышку долго не пришлось. Небо манило его, как и прежде.
Из суворовского Олег в отпуск почти не приезжал. Зимой находились какие-нибудь дела в училище: оформление музея боевой славы или ремонт, а летом – полигон. Да и отпускали их в увольнения и отпуска не очень охотно. Боялись, что пацаны наворочают что-нибудь, за нарушения дисциплины строго наказывали.
Навстречу Олегу шла девушка в чёрном пальтишке. Стройная, как берёзка. Тёмно-синяя шаль слегка подчёркивала пышные тёмные волосы и правильное бледное, лицо. Девушка остановилась и улыбнулась Олегу.
- Привет…
- Добрый день, красавица. А мы знакомы?
- Ещё бы! - Девушка вновь улыбнулась и пристально посмотрела на него синими, как небо, глазами.
- Ленка! - ахнул Олег. - Ну надо же, извини – не узнал. Совсем невеста! Мои-то дома?
- Дома, где ж им быть. Тебя дожидаются, что ж ты телеграмму не прислал? Тётя Оля вся истосковалась…
- Ну, ты вечером приходи…
Лена вновь посмотрела на него небесными глазами и кивнула.
Она шла по улице, а Олег всё смотрел и смотрел ей вслед, не в силах оторвать глаз.
Сирия. База Хмеймим.
Незнакомый лётчик был родом из Забайкальского округа.
- Капитан Саенко Николай, штурман, – представился он, когда лётчики проснулись.
Он уже вовсю расхаживал по модулю и напевал какую-то попсовую песенку.
- Командир мой домой улетел, кто из вас пилотом будет? Ах, вы? – И он пожал руку Олегу. - Значит, вместе летать придётся.
- А я как же? - Константин перенёс ноги с койки на пол и неуклюже сел на постели.
- Налетаешься ещё, - засмеялся Саенко, - я уже тут 21 боевой вылет сделал. Местность знакомая. А ты карты полётные изучать будешь. Да не переживай, 2-3 вылета сделаем с командиром твоим, а там уже сам будешь работать. Вон смотри в окошко – видишь, «такси» наши отдыхают?
Олег тоже посмотрел в окно:
- И много их тут?
- Хватает. Два звена истребителей Су-30 СМ, фронтовых бомбардировщиков Су-24 М и Су-34 с десяток и четыре звена штурмовиков. Вы на каких работаете, товарищ подполковник?
- Да на любых. - Олег, кряхтя, поднимался с постели. – Я пять типов самолётов освоил.
- Пя-я-ть? – недоверчиво протянул Саенко. - Снайпер? А давно?
- С год уже, после Академии получил…
В военно-воздушной Академии имени Гагарина учиться пришлось заочно. Учёба всегда давалась Олегу без труда. Суворовское с отличием, Харьковское военное с отличием, да и в Академии учиться труда не составляло – тоже окончил с отличием. Единственное, что напрягало его – это тоска по семье. Вроде недолгие сессии, но всё-таки…
После окончания Харьковского высшего военного училища лётчиков Олег начал службу лётчиком-инструктором на авиабазе Кант в Киргизии. Через год пришла замена – его отправляли в авиационный гарнизон в Возжаевку Амурской области.
Но прежде ждало его одно дело в Усть-Каменогорске. Пора было жениться. Там уже три года ждала его Лена.
Это не было любовью с первого, второго, десятого взгляда – чувство рождалось постепенно. Оно росло, крепло и разливалось множеством бурных потоков.
- Ты меня любишь?
Она кивнула.
- А ждать будешь?
Она опять кивнула и почему-то покраснела.
- Лен, я серьёзно. Мне ещё полтора года учиться.
Она обняла его и уткнулась в плечо.
- Я буду любить и ждать тебя хоть всю жизнь…
Он посмотрел ей в глаза. Такие глаза не врут. В них отражается небо, а оно его ещё никогда не подводило…
А потом были десятки, сотни и чуть ли не тысячи писем.
Олег записался на КП в список личного состава, заступающего на боевое дежурство. Вылет через четыре часа. Его штурманом и вправду оказался капитан Саенко.
Обслуживающий персонал медленно катил авиабомбы на специальной тележке к бомбардировщику, вторая группа аккуратно подвешивала их в бомболюки.
Николай поманил его пальцем:
- Олег Анатольевич, айда в чайную – кофейку попьём.
- Да ну её, там очереди всегда.
- Это когда обеда нет, очереди. А сейчас видишь – все в столовую потянулись. В самый раз – в чайной теперь никого…
Кормили на авиабазе прилично. Да и быт был налажен серьёзно: душевые, баня, стиральные машины. Все продукты привозили из России. И готовили наши же повара. Местных к этому и близко не подпускали. Мало ли? Сирийцы строили дороги и мосты за пределами базы. Иногда через кого-нибудь из них морпехи покупали местные сим-карты.
Ещё в России всех убывающих заставили сдать мобильные телефоны, вместе с «симками», естественно. Но купить мобилу не проблема. А звонить как? Или хотя бы смс отправить? Вот тут-то на помощь приходили сирийские коллеги.
У них же можно было купить сувениры, как то: тарелочки с нарисованными достопримечательностями, статуэтки из красного дерева и прочую мелочь…
Хотя Олег был пилотом наивысшего класса, в боевых действиях участвовать ему пока не приходилось.
- Товарищ командир, прошу отправить меня в командировку для выполнения служебно-боевых задач, вот рапорт…
- А ты не торопишься, Олег Анатольевич?
- Нет, товарищ генерал, я же всё-таки боевой лётчик, пора когда-нибудь на практике применить всё, чему учили. И так уж неудобно: Чечня, Осетия – всё мимо меня прошло…
- Добро, Пешков. – И генерал, написав на рапорте «В приказ», поставил свою витиеватую подпись. - Удачи тебе, Олег Анатольевич.
Олег возвращался с ЦКП, получив боевое задание. Саенко ждал его у самолёта.
Су- 24 М, доработанный под СВП-24. Олег погладил борт бомбардировщика. Натянул шлем и по лесенке полез в кабину. Уже там передал штурману размеры целеуказаний:
- На, в БЦВС забей, если координаты поменяются в полёте, це-у («ценные указания») на борт передадут, понял?
Штурман кивнул. Он быстро набрал координаты, переключил несколько тумблеров на приборной доске, повернулся к Олегу и показал большой палец.
- Самара, я восемьдесят третий, прошу разрешения на запуск.
- Восемьдесят третий, запуск разрешаю.
Олег запустил двигатель, кабина наполнилась шумом – затем проверил оборудование, связь с наземными службами. Приборы работали в штатном режиме.
- Самара, я восемьдесят третий, прошу разрешения вырулить на взлётную.
- Восемьдесят третий, я – Самара, вырулить на взлётную разрешаю.
Олег вырулил на взлётную полосу, включил форсаж, двумя ногами надавив педаль до пола. Самолёт начал набирать обороты. Проверил курс ВВП, уточнил запрос на взлёт и, получив утвердительный ответ, поднял самолёт в воздух.
Машина медленно оторвалась от земли, перестала сипеть и, плавно покачиваясь, прошила насквозь прозрачное сирийское небо.
Олег левой рукой убрал шасси, а когда на табло, замигав, погасли три ромбика, совместил на мониторе марку лидера и положил руку на гашетку.
Между ног пилота рычаг управления – на нём семь кнопок, всё легко и просто, как джойстик на «компе», только чуток побольше и массивнее, даже медведя за пару лет научить можно.
Закат в Сирии тоже был необычным. Небо окрашивалось в ярко-горчичный цвет. Наверное, оно отсвечивало от песков пустыни, которая здесь расстилалась на сколько хватало глаз.
Даже в полёте на выполнении боевых задач он не переставал любоваться небом. Ночью и днём, в любое время года.
- Командир, заходим на боевой, цель слева 20 градусов.
- Понял.
Олег совместил перекрестье прицела с целью, откинув на ручке управления скобу, и указательным пальцем правой руки нажал на красную кнопку.
Бомболюк выкинул вниз створки. Бомбы неторопливо оторвались от днища бомбардировщика и ушли вниз, медленно покачиваясь, одна за другой.
На земле поднялся столб пыли, которая заволокла несколько десятков километров земли. Олег сделал крен влево и встал на курс.
- Земля, я небо. Как там наши подопечные внизу?
- Небо, я – земля. Подопечные в стране вечной охоты. Спасибо за работу, - ответили с земли.
Саенко вновь поднял вверх большой палец.
- Отработали, командир. А теперь на базу, а то к завтраку опоздаем.
На Дальнем Востоке, когда Олег служил командиром эскадрильи в разведывательном полку, в семье Пешковых родился первенец – дочь Алина. Её Пешковым подарило небо. Алина родилась, когда Олег был в воздухе, радостную весть с ЦКП аэродрома передали ему прямо в полёте. А когда он приземлился, весь лётный состав встречал его с огромным плакатом: «Поздравляем папашу с дочкой! Так держать и не останавливаться на достигнутом!»
Уважаемый читатель, здравствуй. Первым делом хочу сказать, что писатель, прежде чем взяться за ту или иную тему, задаёт себе два вопроса: зачем и для кого? В данном конкретном случае для меня таких вопросов не значилось. Это и так очевидно. Я задался вопросом: как?
Много лет назад наш Государь Александр III сказал крылатую фразу: у России есть только два союзника - это её армия и флот.
По прошествии времени его фраза трансформировалась - мы приобрели ещё двух союзников: авиацию и ядерный щит.
Хочу отметить – это не очерк и не публицистика, а художественное произведение. От начала и до конца. Я задумал написать эту повесть почти сразу после трагической гибели Олега Анатольевича Пешкова, но в процессе сбора материала подразумевались встречи с его близкими, друзьями, сослуживцами, и мне не хотелось доставлять этим людям боль.
Через какое-то время мне удалось встретиться с его сослуживцами, однокашниками и друзьями, поговорить с ними. Мне даже было позволено поработать на лётных тренажёрах.
Самой большой удачей для себя я считаю встречи со штурманом майором Константином Мурахтиным, выжившим в том подлом нападении в сирийском небе, и женой Олега Анатольевича - Геленой Пешковой.
Огромное спасибо этим людям, ведь без их разрешения я не стал бы писать эту повесть. Причём во время разговора было ясно, что ни Константину Валерьевичу, ни Гелене Юрьевне не нужно: ни повышенного внимания, ни всеобщего признания, ни какой-либо славы. Им хотелось лишь одного, чтобы их оставили в покое.
Константин Мурахтин наотрез отказался обсуждать и рассказывать нюансы службы и детали того происшествия. Поэтому все события рокового дня, описанные здесь, - художественный вымысел автора. Я это подчёркиваю.
Я - человек, прошедший войну, знаю лично, что война - это всегда слёзы, страх, боль, и душевная, и физическая и, временами, безнадёга. Когда хочешь обнять человека, поговорить с ним, рассказать о своих печалях и радостях, и понимаешь, что его больше нет рядом. И страшные, пугающие своей пустотой слова - никогда больше по-хозяйски входят в твою жизнь.
Ещё больше удивили меня комментарии в интернете к статьям, посвящённым происшедшему в небе над Сирией. Одна дама, судя по лексикону и манере письма, не юная, но очень образованная, вопрошала ко всем: а в чём же, собственно, состоит подвиг Олега Пешкова? Ну, если для кого-то известная фраза из полюбившегося советского фильма - «есть такая профессия» - стала банальностью, тогда я хочу ответить ей и в её лице всем остальным, кто этого не понимает или делает вид, что не понимает. Ответ прост и лежит на поверхности.
Для того, чтобы мы с вами спокойно ели, спали, ходили на работу, рожали детей, устраивали пикники по выходным, смотрели любимые сериалы, а вечером, завернувшись в тёплый халат, попивали горячий кофе, стуча по клавишам, и писали очень грамотные комментарии с безупречной пунктуацией и даже не задумывались, что может быть иначе (а ведь может, ох как может: достаточно взглянуть на Украину), - для всего этого Олег Пешков не пожалел самой малости - всего-навсего жизни.
В нашей истории было много героев: и тех, кого мы помним, и тех, кого давно забыли. Так вот, Олег Анатольевич Пешков заслуживает, чтобы его помнили. И если у кого-то при прочтении этой повести встанет ком в горле, не стесняйтесь - поплачьте. Плакать о таком человеке не грех.
Ведь вы только вдумайтесь, дорогие соотечественники: прах наших с вами предков, которые с оружием в руках кому-то помогали, кого-то защищали и освобождали, - лежит в земле Европы, Азии, Африки и обеих Америк. И всё это Небесное Воинство стоит у нас за плечами и помогает нам. Поэтому мы обречены на Победу. Мы не умеем проигрывать. И ещё: мы не начинаем войн, мы их заканчиваем...
Я вижу перед собой своих предков – всех до единого. Они зовут меня.
Они призывают меня к себе в чертоги Валгаллы, туда, где храбрецы живут вечно.
(Молитва древних викингов перед смертельным боем).
Небо над Каспием.
Когда винты самолёта высвистывали блюз, Олег любил вспоминать что-нибудь приятное или не очень. Он уютнее уселся в кресле и, расшнуровав ботинки, вытянул ноги. Пальцы, затекшие от долгого сидения в одной позе, приятно заныли.
Когда он заболел небом? Он не помнил. Наверное, ещё там – в Косихе. Олег родился в селе Косиха, что на Алтае. Воспоминания далёкого детства почти совсем стёрлись из его памяти. Он помнил только большой бревенчатый дом с резными ставнями. Запах угольного дыма да салазки, на которых с братом Саней лихо съезжал с горки.
И ещё отца, Анатолия Григорьевича. Он приходил всегда поздно, когда на улице было совсем темно. От отца пахло морозом и крепким табаком. Олег с Саней наперегонки бросались к нему, а он хватал их и высоко подбрасывал к потолку. От этого у Олега сердце падало куда-то вниз, а дыхание перехватывало. Наверное, тогда он и испытал первое, самое первое чувство полёта. Отец колол Олега щетиной и, поставив сыновей одного за другим на пол, говорил: а что, мать, у нас сегодня на ужин? А то так есть хочется, что и переночевать негде! – и смеялся – весело, с перекатами.
Счастливая мама всегда улыбалась, и Олегу становилось приятно, что отец смеётся, а мама вот так по-доброму улыбается.
А потом все садились за стол и начинали есть суп. Суп Олег не любил, но эти семейные вечера ему очень нравились.
Отец погиб через несколько лет в автокатастрофе. Как это было? Уже не вспомнить. Утром, когда Олег и Саня ещё спали, пришли незнакомые женщины и стали завешивать простынями зеркала. А мама стояла рядом и комкала в руках старую пуховую шаль.
- Командир, мы сейчас где? – На Олега с соседнего кресла смотрел штурман Костя Мурахтин – он только что проснулся и спросонья тёр глаза, оглядываясь по сторонам.
- В самолёте… Ты же штурман, вот и разберись…
Костя улыбнулся и снова закрыл глаза…
Когда отец погиб, мама связала в узлы нехитрый скарб, собрала сыновей, и они все вместе отправились в Усть-Каменогорск, откуда иногда приходили письма. Где жила мамина двоюродная сестра.
Там, в восточном Казахстане, прошло его детство с синяками, ссадинами, пирогами с яблоками, походами на рыбалку на Иртыш, бесконечными ветрами и суровыми зимами.
И ещё небо. Там, над Казахстаном, было совсем другое небо. Совсем. Не такое, как на Алтае. В Косихе небо было низким, кажется – вытяни руку, и достанешь. А когда по нему бежали тёмные грозовые тучи, оно было немного страшным. Но неба Олег не боялся никогда.
Его мечтой с самых ранних лет было летать по нему. Не так, как сейчас, на борту транспортной авиации. А самому управлять боевым самолётом. Или гражданским. Не важно. Лишь бы самому.
Олег улыбнулся – даже на одном из чудом сохранившихся фотоснимков из детства русоволосый крепкий мальчуган стоял, сдвинув брови, и крепко прижимал к себе игрушечный самолёт. Этот самолёт подарил ему дядя Володя – новый мамин муж.
Своих детей у дяди Володи не было, поэтому к Олегу с Саней он относился как к собственным. Особенно Олег был ему благодарен за время, когда они с братом были подростками и частенько оставляли лоскуты своих рубах на соседских заборах. Дядя Володя человеком был немногословным и, усмехаясь в усы, говаривал:
- Ты их не суди строго, Оля. Пацанва, что с них взять?
Детей у дяди Володи не было, но имелась родная сестра, у которой была дочь Лена. Иногда её приводили в дом. Взрослые уходили, а Олегу мама строго наказывала: Олежка, ты за старшего, гляди за малыми. Да чтоб Санька Ленушку ненароком не обидел.
На Лену тогда он внимания не обращал. Подумаешь, девчонка какая-то. Но отмечал про себя: внимательный и, не по-детски серьёзный, взгляд голубых, как небо, глаз.
Олег выглянул в иллюминатор. Внизу было море, оно, отражая солнечные блики, слепило глаза. Как в самый первый полёт. Настоящий полёт, правда, с инструктором, на Ла-пятом. Только там была река. Какая? Он уже не помнил. Это было на аэродроме под Харьковом. Первый полёт и всё то же чувство, когда всё внутри замирает и хочется закричать от восторга…
В сентябре 2015 года решением верховного главнокомандующего Вооружёнными Силами России в Сирии в районе провинции Латакия была создана российская военная база Хмеймим. Несколькими днями позже звено самолётов СУ-30СМ из состава 120-го смешанного авиационного полка авиабазы Домна, что в Забайкалье, было перебазировано сначала в Моздок, а потом, в сопровождении военно-транспортного самолёта Ил-76, пролетев через воздушное пространство Азербайджана, Ирана и Ирака, приземлилось на базе Хмеймим. А группа из шести СУ-34 выполнила перелёт в Латакию, минуя Азербайджан – через Каспийское море.
Свои боевые задачи пилоты знали ещё дома. Нанесение бомбовых и ракетных ударов по базам боевиков запрещённой в России группировки ИГИЛ.
Исламское государство Ирака и Леванте – так именовали себя «джихадисты». В Сирию со всего мира съезжались исламисты всех мастей: кто-то пострелять, кто-то заработать лёгких денег, а кто-то и вправду за идею.
Через несколько часов Ту-154, сделав круг над аэродромом, с моря зашёл на посадку. Самолёт засипел, качнулся и грузно зашуршал колёсами по взлётке.
Сирия. Провинция Латакия. Российская военная база Хмеймим.
Командир авиабазы, генерал-майор с красными от недосыпа глазами, водил лазерной указкой по большой карте песочного цвета со шторками.
- Прошу обратить внимание, товарищи офицеры, вот здесь и здесь аэродромы подскока. В провинции Хомс – Шайрат, здесь Аль-Тайас близ Пальмиры. Прошу штурманов пометить на своих лётных картах. При возникновении нештатных ситуаций, а также отказе техники можно присесть – но, хочется надеяться, такого не случится. - И генерал, отвернувшись в сторону, трижды поплевал через левое плечо. - Охрана базы осуществляется подразделениями морской пехоты Черноморского флота и формированиями специального назначения 7-й десантно-штурмовой горной дивизии ВДВ. Кстати, товарищи офицеры, обращаю внимание – десантура также будет осуществлять вашу радиоподдержку с земли, вблизи поражаемых целей, а также отслеживать качество бомбовых и ракетных ударов. Далее – выполнение задач противовоздушной обороны базы поручено кораблям постоянного оперативного соединения ВМФ во главе с ракетным крейсером «Москва». Эскадра расположена в восточной части Средиземного моря – вот здесь. – И генерал вновь провёл по карте лазерной указкой.
- Кроме того, воздушное пространство над Сирией прикрывает развёрнутая система ПВО в составе: ЗПРК «Панцирь – С1», ЗРК среднего радиуса действия «Бук-М2Э», ЗРК малого радиуса действия С-125 «Печора – 2М», ЗРК «Оса». Но, опять - таки, надеюсь до этого не дойдёт – по нашим разведданным, боеприпасов, способных поражать воздушные суда, у террористов нет…
Олега сразу поразило небо над Сирией. Здесь оно тоже было другим – прозрачным. Как будто кто-то накрыл пустыню большой стеклянной банкой. И облака здесь были другими, пушистыми и в то же время колючими, как стекловата.
Расположились лётчики в деревянных сборных модулях, которые стояли тут же, неподалёку от аэродрома.
В вагончике, на койке с алюминиевыми пружинами, спал незнакомый лётчик. Он тут же проснулся, спросил курева и, повернувшись на бок, выглянул в окошко.
- Жарко? А, пустыня, чёрт её дери. Тут всегда жарко. 22-23 градуса, как на пляже. Только прилетели? А я тут уже две недели парюсь! - Лётчик зевнул. – Короче, парни, располагайтесь. Вот эти две кровати свободные, кондиционеры только поставили, не забывайте отключать. Здесь только днём жарко, а ночью до минус 8-10, вот так вот. На ночные полеты, если запишетесь – предупреждайте. Ключи под порогом.
- Часто ночные то? – Костя Мурахтин бросил вещмешок на одну из кроватей.
- Вот поживёшь здесь, полетаешь, всё сам узнаешь. Поспать не дают! - И лётчик, отвернувшись к стенке, тут же громко захрапел.
Восточный Казахстан. Усть-Каменогорск.
Олег шёл по извилистым улицам города. Всё, как положено военному человеку. Шинель, шапка, надетая с шиком – на затылок, тёплые ботинки, начищенные до блеска, в руке чемодан. На плечах красовались голубые погоны с жёлтой буквой «К» посередине. Это был его первый отпуск, в который он приехал домой из Харькова. Курсант Харьковского высшего военного авиационного училища лётчиков – гордо звучит? Гордо!
До этого Олег учился в Свердловском суворовском училище, которое закончил с отличием. Выбирать вышку долго не пришлось. Небо манило его, как и прежде.
Из суворовского Олег в отпуск почти не приезжал. Зимой находились какие-нибудь дела в училище: оформление музея боевой славы или ремонт, а летом – полигон. Да и отпускали их в увольнения и отпуска не очень охотно. Боялись, что пацаны наворочают что-нибудь, за нарушения дисциплины строго наказывали.
Навстречу Олегу шла девушка в чёрном пальтишке. Стройная, как берёзка. Тёмно-синяя шаль слегка подчёркивала пышные тёмные волосы и правильное бледное, лицо. Девушка остановилась и улыбнулась Олегу.
- Привет…
- Добрый день, красавица. А мы знакомы?
- Ещё бы! - Девушка вновь улыбнулась и пристально посмотрела на него синими, как небо, глазами.
- Ленка! - ахнул Олег. - Ну надо же, извини – не узнал. Совсем невеста! Мои-то дома?
- Дома, где ж им быть. Тебя дожидаются, что ж ты телеграмму не прислал? Тётя Оля вся истосковалась…
- Ну, ты вечером приходи…
Лена вновь посмотрела на него небесными глазами и кивнула.
Она шла по улице, а Олег всё смотрел и смотрел ей вслед, не в силах оторвать глаз.
Сирия. База Хмеймим.
Незнакомый лётчик был родом из Забайкальского округа.
- Капитан Саенко Николай, штурман, – представился он, когда лётчики проснулись.
Он уже вовсю расхаживал по модулю и напевал какую-то попсовую песенку.
- Командир мой домой улетел, кто из вас пилотом будет? Ах, вы? – И он пожал руку Олегу. - Значит, вместе летать придётся.
- А я как же? - Константин перенёс ноги с койки на пол и неуклюже сел на постели.
- Налетаешься ещё, - засмеялся Саенко, - я уже тут 21 боевой вылет сделал. Местность знакомая. А ты карты полётные изучать будешь. Да не переживай, 2-3 вылета сделаем с командиром твоим, а там уже сам будешь работать. Вон смотри в окошко – видишь, «такси» наши отдыхают?
Олег тоже посмотрел в окно:
- И много их тут?
- Хватает. Два звена истребителей Су-30 СМ, фронтовых бомбардировщиков Су-24 М и Су-34 с десяток и четыре звена штурмовиков. Вы на каких работаете, товарищ подполковник?
- Да на любых. - Олег, кряхтя, поднимался с постели. – Я пять типов самолётов освоил.
- Пя-я-ть? – недоверчиво протянул Саенко. - Снайпер? А давно?
- С год уже, после Академии получил…
В военно-воздушной Академии имени Гагарина учиться пришлось заочно. Учёба всегда давалась Олегу без труда. Суворовское с отличием, Харьковское военное с отличием, да и в Академии учиться труда не составляло – тоже окончил с отличием. Единственное, что напрягало его – это тоска по семье. Вроде недолгие сессии, но всё-таки…
После окончания Харьковского высшего военного училища лётчиков Олег начал службу лётчиком-инструктором на авиабазе Кант в Киргизии. Через год пришла замена – его отправляли в авиационный гарнизон в Возжаевку Амурской области.
Но прежде ждало его одно дело в Усть-Каменогорске. Пора было жениться. Там уже три года ждала его Лена.
Это не было любовью с первого, второго, десятого взгляда – чувство рождалось постепенно. Оно росло, крепло и разливалось множеством бурных потоков.
- Ты меня любишь?
Она кивнула.
- А ждать будешь?
Она опять кивнула и почему-то покраснела.
- Лен, я серьёзно. Мне ещё полтора года учиться.
Она обняла его и уткнулась в плечо.
- Я буду любить и ждать тебя хоть всю жизнь…
Он посмотрел ей в глаза. Такие глаза не врут. В них отражается небо, а оно его ещё никогда не подводило…
А потом были десятки, сотни и чуть ли не тысячи писем.
Олег записался на КП в список личного состава, заступающего на боевое дежурство. Вылет через четыре часа. Его штурманом и вправду оказался капитан Саенко.
Обслуживающий персонал медленно катил авиабомбы на специальной тележке к бомбардировщику, вторая группа аккуратно подвешивала их в бомболюки.
Николай поманил его пальцем:
- Олег Анатольевич, айда в чайную – кофейку попьём.
- Да ну её, там очереди всегда.
- Это когда обеда нет, очереди. А сейчас видишь – все в столовую потянулись. В самый раз – в чайной теперь никого…
Кормили на авиабазе прилично. Да и быт был налажен серьёзно: душевые, баня, стиральные машины. Все продукты привозили из России. И готовили наши же повара. Местных к этому и близко не подпускали. Мало ли? Сирийцы строили дороги и мосты за пределами базы. Иногда через кого-нибудь из них морпехи покупали местные сим-карты.
Ещё в России всех убывающих заставили сдать мобильные телефоны, вместе с «симками», естественно. Но купить мобилу не проблема. А звонить как? Или хотя бы смс отправить? Вот тут-то на помощь приходили сирийские коллеги.
У них же можно было купить сувениры, как то: тарелочки с нарисованными достопримечательностями, статуэтки из красного дерева и прочую мелочь…
Хотя Олег был пилотом наивысшего класса, в боевых действиях участвовать ему пока не приходилось.
- Товарищ командир, прошу отправить меня в командировку для выполнения служебно-боевых задач, вот рапорт…
- А ты не торопишься, Олег Анатольевич?
- Нет, товарищ генерал, я же всё-таки боевой лётчик, пора когда-нибудь на практике применить всё, чему учили. И так уж неудобно: Чечня, Осетия – всё мимо меня прошло…
- Добро, Пешков. – И генерал, написав на рапорте «В приказ», поставил свою витиеватую подпись. - Удачи тебе, Олег Анатольевич.
Олег возвращался с ЦКП, получив боевое задание. Саенко ждал его у самолёта.
Су- 24 М, доработанный под СВП-24. Олег погладил борт бомбардировщика. Натянул шлем и по лесенке полез в кабину. Уже там передал штурману размеры целеуказаний:
- На, в БЦВС забей, если координаты поменяются в полёте, це-у («ценные указания») на борт передадут, понял?
Штурман кивнул. Он быстро набрал координаты, переключил несколько тумблеров на приборной доске, повернулся к Олегу и показал большой палец.
- Самара, я восемьдесят третий, прошу разрешения на запуск.
- Восемьдесят третий, запуск разрешаю.
Олег запустил двигатель, кабина наполнилась шумом – затем проверил оборудование, связь с наземными службами. Приборы работали в штатном режиме.
- Самара, я восемьдесят третий, прошу разрешения вырулить на взлётную.
- Восемьдесят третий, я – Самара, вырулить на взлётную разрешаю.
Олег вырулил на взлётную полосу, включил форсаж, двумя ногами надавив педаль до пола. Самолёт начал набирать обороты. Проверил курс ВВП, уточнил запрос на взлёт и, получив утвердительный ответ, поднял самолёт в воздух.
Машина медленно оторвалась от земли, перестала сипеть и, плавно покачиваясь, прошила насквозь прозрачное сирийское небо.
Олег левой рукой убрал шасси, а когда на табло, замигав, погасли три ромбика, совместил на мониторе марку лидера и положил руку на гашетку.
Между ног пилота рычаг управления – на нём семь кнопок, всё легко и просто, как джойстик на «компе», только чуток побольше и массивнее, даже медведя за пару лет научить можно.
Закат в Сирии тоже был необычным. Небо окрашивалось в ярко-горчичный цвет. Наверное, оно отсвечивало от песков пустыни, которая здесь расстилалась на сколько хватало глаз.
Даже в полёте на выполнении боевых задач он не переставал любоваться небом. Ночью и днём, в любое время года.
- Командир, заходим на боевой, цель слева 20 градусов.
- Понял.
Олег совместил перекрестье прицела с целью, откинув на ручке управления скобу, и указательным пальцем правой руки нажал на красную кнопку.
Бомболюк выкинул вниз створки. Бомбы неторопливо оторвались от днища бомбардировщика и ушли вниз, медленно покачиваясь, одна за другой.
На земле поднялся столб пыли, которая заволокла несколько десятков километров земли. Олег сделал крен влево и встал на курс.
- Земля, я небо. Как там наши подопечные внизу?
- Небо, я – земля. Подопечные в стране вечной охоты. Спасибо за работу, - ответили с земли.
Саенко вновь поднял вверх большой палец.
- Отработали, командир. А теперь на базу, а то к завтраку опоздаем.
На Дальнем Востоке, когда Олег служил командиром эскадрильи в разведывательном полку, в семье Пешковых родился первенец – дочь Алина. Её Пешковым подарило небо. Алина родилась, когда Олег был в воздухе, радостную весть с ЦКП аэродрома передали ему прямо в полёте. А когда он приземлился, весь лётный состав встречал его с огромным плакатом: «Поздравляем папашу с дочкой! Так держать и не останавливаться на достигнутом!»
| Далее