Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божьими.
Библия. От Матфея святое благовествование. Глава 5.
Сары Озек!
Все начинается с чего-то. У кого-то с букваря, у Кузьмы Николаевича Деревянко, русского генерал-лейтенанта, поставившего окончательную жирную точку во Второй мировой войне, с крохотной железнодорожной станции Сары Озек в Казахстане. В те старые времена, это была середина 30-х годов, здесь возле железнодорожной нитки Транссиба, убого торчали несколько каменных зданий – вокзал, школа, а вокруг глинобитные полуземлянки. С юга к станции надвигался большой холм с новенькими грузовыми автомобилями, расставленными по склону.
От Сары Озек по сверхсекретной трассе Z через пустыню Гоби, вечные снега Тянь-Шаня они перегонялись в Синьцзян, провинцию нашего великого соседа, который из последних сил в то время сопротивлялся натиску японцев. Машины уходили с комплектами самолетов, орудий, танками, винтовками, миллионами патронов.
Станция была перевалочной базой (для потока вооружений армии Чан Кайши) под командованием скромного неутомимого капитана РККА Кузьмы Николаевича Деревянко, который приехал из Москвы после окончания Восточного факультета военной академии им. М. В. Фрунзе. Об этом учебном заведении хочется чуть подробнее рассказать.
На заре Советской власти умные государственные головы, прежде всего Троцкий, который был тогда наркомом по военным и морским делам, задумались о подготовке профессиональных разведчиков для новой страны. Так был создан специальный факультет при академии, куда слушателей набирали, прежде всего, по зову их сердец.
Не каждый человек может выведывать чужие секреты. Тут нужны…Недавно я прочитал очерк о нашей легендарной разведчице, Герое Советского Союза.
Как это женщина попала в сверхзасекреченную службу?
Она каким-то непостижимым образом вышла на руководителя разведки, предложила свои услуги. Тот, человек умный, внимательный, поинтересовался уровнем образования девушки, знанием иностранных языков.
Оказалось, кроме желания, у нее ничего за душой не было. Руководитель предложил претендентке для начала окончить институт, освоить иностранный язык. После этого он готов составить с ней разговор.
Каково же было удивление чекиста, когда через несколько лет девица снова предстала пред ним, но уже с дипломом о высшем образовании, хорошим знанием двух иностранных языков. Пришлось ей открыть дорогу в разведку. Она работала так умно, самоотверженно, что стала успешной искательницей чужих секретов.
У Деревянки путь оказался более сложным, извилистым и многотрудным. Родился он в бедной семье каменотеса. Его отец, Николай Кириллович, был бунтарем по духу и по жизни. В 1907 году примкнул к восстанию на Украине. Правда, его роль оказалась незначительной. Когда правительство разобралось с бунтовщиками, жителя села Косиновка отправили в ссылку на Север вместе с женой, где он пробедовал четыре года.
За это время его мозги хорошо встряхнулись. Он понял, что с помощью оружия ничего не добьется. Надо идти другим путем через… образование детей. Начал с сына. Кузьму, самого умного, пристроил в церковно-приходскую школу. Потом родители поднатужились, отдали его в гимназию. Трудно сказать, кем бы он стал в обычной жизни, но случились революция, а затем Гражданская война, которые вынесли парня совсем на другие просторы.
Гимназиста Деревянко забросило в школу красных старшин.
В 1971 году на экраны нашей страны патриотической кометой ворвался фильм «Офицеры». Образ Ивана авторы списали с Кузьмы Николаевича Деревянко. Его, веселого, с чертиками в глазах, великолепно сыграл артист Лановой. Именно таким был профессиональный разведчик и полководец в звании генерал-лейтенанта. В фильме авторы прицепили ему на погоны еще одну крупную звезду. Но от этого суть не поменялась. Реальный Деревянко превзошел кинематографического в… историзме. Он стал одной из самых значимых фигур Второй мировой войны и всю жизнь называл себя ратником Сидящего на белом коне.
Свое восшествие в бессмертие Кузьма Николаевич начал со школы красных старшин. В то время для молодежи было обычным грезить мировой революцией. «Я землю покинул, пошел воевать, чтоб землю крестьянам в Гренаде отдать». Не было парня, особенно в рядах Красной армии, который бы не знал это светловское стихотворение. Все мечтали пропороть саблей и штыком пузо мировой буржуазии и привести к власти пролетариат.
Подобное намерение у хлопца из Косиновки вылилось в… изучение японского языка, чтобы по-свойски толковать с крестьянами Страны восходящего солнца. Самое поразительное, судьба так распорядились, что через много лет Деревянко вместе с генералом Макартуром освобождал японских крестьян от помещичьей неволи.
Но прежде после военных школ (он за один присест одолел целых две, второй была Харьковская военная школа) Кузьма Николаевич воюет. В кино это показано атакой красной конницы. Крупным планом выхвачено в кадре вдохновенное, красивое лицо Ланового, который, размахивая шашкой, летит на врагов Советской власти. За успехи в реальных кавалерийских атаках Деревянко наградили серебряными часами, а по фильму еще «революционными» красными шароварами. В реальности это сделала мама, отправляя сына на военную учебу в Киев. Как раз она и подарила ему холщовые штаны, покрашенные бузиной в оранжевый цвет.
Служба Кузьмы Николаевича была успешной. Он командует взводом, ротой и даже чуть ли не полком. Тот, кто ведал отбором кадров в военную академию М. В. Фрунзе, разглядел в молодом командире, прежде всего, лингвистические способности и предложил стать слушателем Восточного факультета, на котором готовили разведчиков.
Мне удалось отыскать в интернете заметки одного из слушателей об открытии факультета. Автор честно показал, как это было, без желания чего-то скрыть, о чем-то умолчать, дав возможность читателю о многом догадаться, многое представить и кое-что понять. Вот текст.
«Однажды я был приятно удивлен, прочитав объявление о создании специального факультета восточных языков, который создавался академией вместе с Наркоматом иностранных дел и должен был обучать слушателей из обеих организаций. Оказалось, что моя давняя мечта − служить революции на Востоке − жива, хотя я уже не надеялся на ее воплощение. Я подал заявление на Восточный факультет и в дополнение к освоению моей военной специальности стал одновременно изучать три иностранных языка: персидский, хинди и арабский. Начальником восточного факультета был бывший морской офицер из дворян, блестящий лингвист Доливо-Добровольский. Комиссаром факультета стал заведующий отделом НКИДа Владимир Цукерман. (Он был расстрелян 16 декабря 1937 года вместе с послом Караханом и секретарем ЦИКа Енукидзе.)
На открытие факультета мы собрались в большом зале академии − около семидесяти слушателей, половина военных и половина гражданских из НКИДа. К нам обратился начальник академии генерал Снесарев, который большую часть своей сорокалетней службы в армии провел на Востоке как офицер Генерального штаба. Этот ветеран с воодушевлением очертил нам задачи работы в приграничных странах дальнего Востока, где встречаются Российская и Британская империи.
“Я прочту вам, − сказал он, − курс военной географии Синьцзяна, Тибета, Памира, Северо-Западной Индии, Белуджистана, Афганистана и Персии, по чьим дорогам я не раз прошел пешком. Я жил в этих странах среди местных жителей и говорил на их родном языке. Я научу вас всему, что вы должны знать об этих странах как офицеры Генерального штаба и дипломаты.
Со времен Петра Великого Россия неуклонно продвигалась к теплым морям и Индийскому океану. И на пути у русских всегда стояли англичане. В 1716 году Петр Великий направил войска под командованием князя Черкасского в Бухару и Хиву, надеясь проложить путь в Индию, но эта попытка не увенчалась успехом. Император Павел I в январе 1801 года приказал атаману донских казаков Орлову пересечь границу и напасть на англичан. Больше месяца в суровую зиму двадцать пять тысяч казаков совершали марш вместе с артиллерией. Они пересекли Волгу и углубились в Туркестанские степи, когда Павел был убит в Санкт-Петербурге в результате заговора, одним из инициаторов которого был британский посол при императорском дворе. Новый император Александр немедленно отозвал экспедицию.
В XIX веке путь к Персидскому заливу и теплым морям, имеющий для нас большое значение, снова постоянно преграждали англичане. Чтобы открыть этот путь, мы вели несколько войн в Персии и Центральной Азии, но за нашими противниками всегда стояла Британская империя. Точно так же Британия старалась лишить нас плодов наших побед на Балканах .
Вы спросите меня, почему я говорю вам все это, когда советская революция отбросила идею империализма. Это верно, что Советская Республика не имеет империалистических целей. Цель советской революции в мировом масштабе — освободить угнетенные народы от империалистической эксплуатации, и особенно принести свободу народам Востока. Но самым серьезным препятствием на этом пути остается британский империализм. Если мы хотим принести свободу народам Азии, мы должны подорвать власть британского империализма. Он по-прежнему остается смертельным врагом этих народов, так же как и нашим врагом. В этом заключается ваша задача, и вы должны учиться на нашем опыте, как ее решать.
Я лично рассмотрел результаты вступительных экзаменов каждого из вас, и я уверен, что мы отобрали лучших. С одной стороны, мы отобрали тех, кто сможет нести двойную нагрузку, совмещая учебу в военной академии с учебой на Восточном факультете, с другой стороны, мы сделали такой же тщательный отбор в НКИДе. Отныне Генеральный штаб и Комиссариат иностранных дел будут внимательно следить за вашей учебой и решать, как вас лучше в дальнейшем использовать”.
Пока Снесарев выступал, я рассматривал своих коллег-студентов. Большинство были молоды и уверены в своих силах. Предсказания генерала Снесарева новым слушателям в значительной мере сбылись. Учеба одновременно по двум программам некоторым оказалась не по силам, и они оставили факультет, чтобы успевать в академии, но каждый год новых слушателей набирали тем же порядком. Многие из этого первого набора достигли высокого положения как советские дипломаты или военачальники. Пять лет спустя, когда я завершал свою работу в Персии в качестве Генерального консула, более трех четвертей советского дипломатического корпуса в странах Ближнего и Среднего Востока, а также Китая и Японии составляли выпускники Восточного факультета. И такое положение сохранялось еще много лет. Среди тех, кто присутствовал на открытии факультета, были будущие послы: Пастухов — в Персии и Славуцкий — в Японии; посланник в Саудовской Аравии Хакимов, Генеральные консулы Шарманов, Саркисбеков, Кассис, Батманов, Заславский, Мамаев, Мельзер, Левицкий и другие; а также немало молодых [будущих] генералов, которые потом служили советниками у Чан Кайши и военными атташе в странах Азии».
Деревянко готовился по двум программам: военноначальника и профессионального разведчика. На выходе получился уникальный специалист широкого профиля, но сперва Кузьме Николаевичу пришлось «обкататься» в роли коменданта перевалочной военной базы в Сары Озеке.
Бурный поток вооружений для Китайской армии ежедневно направлялся по трассе Z. Начинался он со станции Сары Озек. Под руководством Деревянко грузы перегружались на автомобили и перебрасывались через пустыню Гоби и перевалы Тянь-Шаня. Это был страшный путь длиной в 3000 километров. Летом жара до 40 градусов опаляла убогую, в песке и зарослях колючки, землю. Зимой температура опускалась до минус 50 под напором непрерывных метелей. Сила ветров была такова, что сносило юрты, крыши домов. Чтобы выстоять, верблюдам приходилось поворачиваться хвостом навстречу буранам. Еще падал град, который убивал баранов, если они оказывались под открытым небом. А теперь представьте себе наполненные оружием грузовики, которые пересекают пустыню, проходят горы, взбираясь на высоту до шести тысяч метров.
Скромный капитан отвечал не только за перегрузку грузов, но и за доставку их на место. Приходилось следить за состоянием многокилометровой трассы. Чтобы шофера выдерживали такие походы, он организовал пункты обогрева, где люди могли прийти в себя от жары или холода, выпить чай, заправить горючим свои машины, просто отдохнуть. По окрестностям шастали банды, охочие до военного снаряжения. Для отражения их атак приходилось держать хорошо вооруженную бригаду, в распоряжении которой были даже самолеты. Кузьма Николаевич превратил свой домик на базе в штаб с радиостанцией, откуда управлял доставкой грузов и людей. Через него перетекали в Китай и обратно в Союз наши «добровольцы»: летчики, советники, танкисты. Деревянко, который держал руку на пульсе этих процессов, был не простым армейским капитаном. Он был резидентом ГРУ по Синьцзяну.
Его командировка в Сары Озек завершилась, можно сказать, блестяще. В 1938 году в Кремле всесоюзный староста товарищ Калинин вручил ему орден Ленина. Его повысили в звании до майора и назначили на должность начальника отдела ГРУ.
Вместе с сыном после награждения Кузьма Николаевич прогулялся по Красной площади. День был майский, прекрасный. Светило яркое солнце. Люди оглядывались на высокого, статного военного с редким в то время орденом на груди. Он держал руку малыша и счастливо улыбался.
В жизни часто так бывает. Из света переходишь в тень. Для Деревянко она, тень, была слишком густая. Он не выдержал и взмолился. Свое мрачное состояние он обсказал в письме на имя К.Е. Ворошилова, наркома обороны:
«Дорогой Климент Ефремович! Подобные письма — зло, нарушение порядка, помеха в работе и крайняя мера. Отлично понимая это, я все же решился обратиться непосредственно к Вам, так как другого выхода из созданного для меня положения не вижу. Юридически — я начальник 12 отдела РУ; фактически — «безработный», получающий свыше двух тысяч руб. денег и вот уже четыре с половиной месяца ничего общественно полезного не делающий. Правильнее было сказать, не живущий, а существующий… Командование РУ ничего не требует и ничего не обещает; не хвалит и не ругает; не отчисляет и работы не дает; подозрений и сомнений не обнаруживает, но и доверия не оказывает… Подобное положение считаю недопустимым и издевательским. Оно гнетет, лишает всяческих прав и оскорбляет меня, как командира, как члена партии, гражданина Великой страны… Быть живым трупом около 5 месяцев и сознавать это не так легко, как представляют себе некоторые бездушные, живущие еще трупы, оказавшиеся у руководства РУ…»
Смело, чересчур смело! Ведь Кузьма Николаевич намекает на самого Ивана Владимировича Ильина, начальника политотдела ГРУ, который по отношению к нему не мычит, не телится, что-то держит молча в себе.
Иван Владимирович «придерживал» серьезную тайну. В 1938 году арестовали маршала Блюхера за провал операции на озере Хасан, где японцы очень серьезно потрепали наши дальневосточные войска. Специальная комиссия под руководством Сталина, Ворошилова, Молотова скрупулезно искала причины поражений. Изучала и окружение маршала. В поле зрения в этой связи попал Деревянко, который общался с Блюхером в Китае. Маршал в начале 30-х годов был главным советником Чан Кайши и сбивал его армию для отпора японцам. За обычными служебными отношениями арестованного и разведчика члены комиссии ничего подозрительного не увидели. 19 апреля 1939 г. появилась положительная аттестация майора К. Н. Деревянко, подписанная руководством РУ: «Волевой командир с большой склонностью к организационной работе. С работой вполне справляется. Хороший администратор, пользуется авторитетом. В личной жизни выдержан. Политически и морально устойчив. Должности вполне соответствует. Изучает английский язык. Дальнейшее использование более целесообразно на разведывательной работе в войсках или в аппарате РО округов… Может командовать полком. В военное время также может быть использован на строевой командной работе или в органах разведки».
После такой отличной характеристики Деревянко мгновенно исчез из поля зрения родных и даже коллег, но тут же вынырнул на финляндском фронте уже в качестве добровольца и начальника штаба особой лыжной бригады, которая каталась по тылам финнов, вела боевую разведку. Сохранилась фотография Деревянки тех лет. Настоящий лесовик, с усами и бородой, одетый в теплую меховую куртку. Такое впечатление, что он только что вернулся с лыжной прогулки по лесу и не успел переодеться.
Война с финнами на первых порах для нас оказалась в высшей степени неудачной. Первым план кампании разработал талантливый генштабист с дореволюционным стажем Борис Михайлович Шапошников. Как напишет позднее маршал Василевский:
«Генеральный штаб исходил из имеющихся в его распоряжении данных о составе и боевой готовности данных финляндской армии, природных особенностях советско-финского театра военных действий, о системе инженерных укреплений на нем, о мобилизационных возможностях Финляндии и той помощи, которую она могла бы получить от капиталистических держав».
Словом, Шапошников предлагал вести с финнами серьезную войну. Это не устроило шапкозакидателей в Военном Совете страны. Их мнение выразил, как всегда, очень образно гениальный Хрущев: «Надо громко сказать, и они поднимут руки. А если не поднимут, выстрелить из пушки. Тогда обязательно поднимут»!
Сталин предложил командующему войсками Ленинградского военного округа командарму 2 ранга Мерецкову разработать новый, облегченный вариант плана прикрытия границы при возникновении конфликта. Он и был принят.
Когда начались боевые действия, они показали полную неготовность РККА воевать в лесистых, заснеженных условиях. Прежде всего, финны развязали эффективную минную войну, что явилось неприятным сюрпризом для нашего командования. Красная армия оказалась не готовой и к массовой снайперской войне. Меткими выстрелами «кукушки» с деревьев выбивали наступающих. Две дивизии попали в окружение и практически были уничтожены, а их командиры попали под трибунал и были расстреляны перед строем.
Еще одна трагедия потрясла весь фронт. Наша бригада броневиков оказалась в плотной ловушке без снарядов, горючего, продуктов питания. Начался голод. Окруженным в конце концов удалось вырваться. Машины с экипажами вышли, а командиры (комбриг, комиссар, начальник штаба) остались в землянке и застрелились, боясь трибунала, который без особого разбора в то время штамповал только один приговор, самый суровый.
Деревянко прибыл на фронт в разгар бездарного наступления. Командующий армией сказал ему:
− Кузьма Николаевич, мы похожи на слепых котят. Толкаемся носом то в одну, то в другую сторону и получаем хорошие тумаки. Мы совершенно не знаем возможностей противника, не знаем особенности организации, вооружение и тактические приемы финской армии. Ведем войну фактически вслепую.
Разведчик слушал генерала и думал о живучести умения русских наступать на собственные грабли. Ему вспомнились бои на озере Хасан. Тогда нашим подразделениям выдали карты, изготовленные органами НКВД для… туристов, где настоящий рельеф местности не соответствовал обозначениям. Танки рвались на сопки, а попадали в болота, в которых вязли и тонули. Японцы расставили артиллерию на вершинах сопок и прямой наводкой оттуда разрубали снарядами технику. Неимоверными усилиями 42-я дивизия отжала врага, применив мощные бомбы.
Военный совет расформировал управление Дальневосточного фронта, командующего, героя Гражданской войны Василия Константиновича Блюхера, снял с должности и приказал арестовать за неумелую организацию операции.
Теперь история конфликта на озере Хасан в гораздо более худшем варианте повторялась в Финляндии. Наши войска уперлись в несокрушимую линию Маннергейма. Торкнулись в одно, другое место. Посмотрели на бетонные сооружения в гранитных скалах и поняли что нахрапом финнов не возьмешь.
Решили передохнуть и более основательно подготовиться к войне с крохотной державой. Наступило временное затишье. В этот момент на фронт и прибыл Деревянко, которого назвали добровольцем, видимо, для маскировки. Перед ним была поставлена задача: провести глубокую разведку, узнать все о финской армии и, конечно, вызнать характер укрепрайона по линии Маннергейма.
За дело разведчик взялся профессионально, благо, что у него уже был опыт, накопленный в пустыне Гоби. По его инициативе создали особую лыжную бригаду из спортсменов. Кузьма Николаевич сам побывал в Ленинградском институте физкультуры имени Лестгафта, подобрал способных ребят. Он поставил командовать одной из групп Владимира Андреевича Мягкого, мастера спорта, чемпиона СССР в лыжных гонках на дистанции 20 километров. Талантливый спортсмен оказался отличным, умелым и самоотверженным командиром. С бойцами ходил в тыл к финнам, брал «языков», приносил ценные разведывательные сведения.
Удача не всегда сопутствовала ему. Однажды группа была обнаружена и приняла бой, но сумела под прикрытием Мягкого вырваться из кольца и вернуться к своим. 6 марта 1940 года разведчики попали в засаду у города Кухмо. В бою командир был тяжело ранен. К нему на помощь с другой группой бросился сам Кузьма Николаевич. Его бойцы уничтожили финнов. Мягкого, к сожалению, погибшего, и раненых вынесли к своим. Владимиру Андреевичу посмертно присвоили звание Героя Советского Союза и его именем назвали стадион, где он когда-то тренировался.
Оперативные придумки Деревянко не знали границ. Для своей работы он использовал даже боевых…лосей. Оказывается, были такие на финской войне. Представьте картинку: на заснеженной поляне отдыхает группа диверсантов. Полное спокойствие. Русские далеко, где-то за тридцать километров. Даже не слышно звуков выстрелов. И вдруг поляна взрывается треском ветвей. Из кустов вываливаются лоси с пулеметами на рогах. От ужаса перед такой неожиданностью диверсанты даже не сопротивляются, не притрагиваются к оружию, поднимают руки. Вскоре они оказываются в штабе Деревянко и дают показания.
Кузьме Николаевичу удалось с помощью своих лыжников, лосей и агентуры вскрыть полностью оборону противника. На втором этапе войны подразделения Красной армии наступали с открытыми глазами, знали, куда и как бить. К линии Маннергейма подвезли 205-миллиметровые орудия и, прорубив «просеку», вышли к Хельсинки. Тут финны и запросили мира, согласившись на все условия русских. По результатам кампании Деревянко наградили орденом Красной Звезды, досрочно присвоили звание полковника.
Он стал заместителем начальника отдела разведки Прибалтийского особого военного округа, который держал под прицелом Северную группу немецких войск в Пруссии. Туда по заданию командования отправился Деревянко. Большая война уже стояла на пороге страны. Немцы открыто накапливали силы по периметру наших границ. Очень мощный кулак сжимался на Севере, готовый ударить в сторону Ленинграда.
Недавно мне пришлось прочитать книгу историка Олега Козинкина «Кто проспал начало войны?» Он цитирует немецкого автора К. Типпельскирха, который анализирует действия Прибалтийского особого военного округа и отмечает: «Войска противника под командованием маршала Ворошилова с самого начала имели глубоко эшелонированное расположение… Очевидно, противник был осведомлен о большом сосредоточении немецких соединений в Восточной Пруссии. Уничтожение крупных сил противника, как это намечалось, не было осуществлено…» Вот такое косвенное признание заслуг Деревянко, который как раз и вскрывал сосредоточение немецкий соединений.
После Пруссии Кузьма Николаевич стал начальником отдела разведки Северо-Западного фронта и с первых дней войны провел ряд успешных операций против врага. Наиболее яркой оказалось в районе Старой Руссы.
***
Штаб Северо-Западного фронта передислоцировался в Вологду. Военное положение угрожающе накренилось не в нашу пользу. Немецкие танковые клинья оторвали уже Прибалтику и целились в сторону Ленинграда. Ставка Верховного Главнокомандования отправила молодого талантливого генерала Николая Федоровича Ватутина, того самого, который вместе с Жуковым 22 июня 1941 года подписал директиву о повышении боевой готовности военных округов. До войск она фактически не дотянулась. Война для них стала неожиданностью, привела к тяжелейшему поражению Красной армии. Но уже с этим разбирался лично Сталин. Ватутину же приходилось отводить войска на Валдайскую возвышенность, обеспечивая целостность фронта между Москвой и Ленинградом. Над этим он ломал голову, когда у нему зашел Деревянко.
Николай Федорович поднялся из-за стола, пожал руку своему заместителю по разведке. Оба хорошо знали друг друга еще по академии имени Фрунзе, хотя учились на разных факультетах. Потом обоих разбросало по разным работам. Ватутин стал заместителем начальника Генерального штаба по оперативным вопросам. На Северо-Западный фронт прибыл уже стратегом, так называли начальников штабов. Первым делом стал подбирать себе командующего разведкой. Его внимание сразу остановилось на Деревянко. О великолепной работе того в Финляндии, а затем в Пруссии много говорили штабисты. Теперь на его сводках держался весь Северо-Западный фронт.
Ватутин попросил адъютанта позаботиться о чае. Север заставлял людей прогревать себя изнутри, если не водкой, что тоже случалось, то горячей, настоянной на листьях растений водой. Времени у каждого собеседника было в обрез, и все-таки оба задержались за чаепитием.
− У меня для немцев большущий камень за пазухой, − сказал Деревянко.
− Выкладывай!
Кузьма Николаевич ткнул пальцем в район Старой Руссы на карте:
− Вот здесь немцы соорудили фильтрационный лагерь для красноармейцев. Там сбили несколько тысяч. Охрана слабая. Я считаю, что надо туда совершить рейд, освободить ребят и вернуть в расположение наших войск.
Это идея так вдохновила Ватутина, что он поднялся из-за стола, подошел к окну, посмотрел. что творится за стеклом. А там по небу бежали синие облака, ветер гнул и трепал ветки деревьев. На улице было неуютно, холодно. Генерал поежился невольно. Вот местность, где бог забыл отделить небо от земли, − подумал он, повернулся к разведчику, который допивал чай.
− Сегодня же начинай операцию, если продумал! – уже приказал Ватутин
− Даже наметил маршруты.
− Тогда с богом!
Деревянко усмехнулся. С этими словами в церковно-приходской школе воспитанники даже спать ложились, перекрестившись. Ватутин в детстве тоже начинал с начального религиозного образования.
Вернувшись к себе, полковник вызвал своего заместителя майора Коренева.
− Кто у тебя топтал дорогу в Старую Руссу?
− Сержант Воробейкин.
− Как он?
− Всю ночь охотился за языком. Теперь отсыпается.
− Буди! Сегодня он поведет нас к Старой Руссе.
Об этом своем рейде Деревянко уже после войны рассказывал в воспоминаниях.
По боевой тревоге он поднял батальон Соснина. По его команде солдаты взяли дополнительно оружие, патроны и незаметно вышли к краю обороны возле просторного болота. Оно было в камышах, кочках, редких деревьях. Сверху покрыто густой пеленой ночного тумана. Разведчики Воробейкина первыми прошли болото и бесшумно сняли несколько немецких постов, Потом криками филина сообщили, что путь свободен. Батальон, соблюдая все предосторожности, без шума просочился на другой берег. Тут уже была великолепная маскировка. Пихты стояли непроницаемой, непроглядной в сгустившейся ночи стеной. Впереди шли разведчики, подсвечивая путь фонариками, а уже за ними вплотную двигались остальные бойцы. К утру батальон выдвинулся к лагерю. Было видно, что он временный. Колючая проволока окружала большущее поле, где под открытым небом грудились в разных позах люди. Кто сидел, кто лежал, кто ходил под приглядом пулеметов и малочисленных автоматчиков. Чувствовалось, что красноармейцев тепленькими взяли на полях сражений и пригнали сюда, чтобы потом отправить дальше в концлагеря.
Деревянко приказал разведчикам бесшумно снять часовых, уничтожить остальных в караульном бараке. Коренев и Воробейкин со своими ребятами великолепно «поработали» ножами. Немцы не смогли воспользоваться оружием. После того, как с ними было покончено, батальон вошел в лагерь. Солдаты были в красноармейской форме, с винтовками. Пленные, когда поняли, в чем дело, обрадовались, стали обнимать освободителей, многие получили оружие. После этого отряд, который насчитывал свыше двух тысяч человек, открыто двинулся к нашим позициям. И снова разведчики были впереди. Они умело и бесшумно устраняли препятствия. Перед нашими позициями красноармейцы смелой атакой дружно смяли передовую немцев и беспрепятственно прорвались к своим.
Этот рейд наделал много шума не только на Северо-Западном фронте, но и в Москве. Факт такого массового освобождения советских военнопленных в 1941 году, да еще в тылу врага, стал в истории Великой Отечественной войны единственным. Через пять лет Деревянко повторил свой опыт в советско-японской войне, правда, вместе с американцами. Под его руководством была осуществлена разработка планов по освобождению Мукдена, где японцы держали английских и американских военнопленных. Когда на линкоре «Миссури» генерал Деревянко, расправив грудь, в темной форме морского офицера подходил строевым шагом к столу, чтобы подписать Акт о капитуляции Японии, американские моряки в благодарность за освобождение устроили ему бурную овацию и стали бросать вверх шапочки. Как говорится, вышли за рамки протокола.
За операцию по освобождению красноармейцев из фашистского плена под Старой Руссой Деревянко наградили орденом Красной звезды. А вскоре оценили его полководческое искусство, когда он в оккупированный немцами Дедовенческий район Псковщины забросил группу чекистов. Посланцев Деревянко облепили мгновенно местные жители. Создалась партизанская бригада, которая оседлала железную и шоссейные дороги. Немцам пришлось с ней бороться. Они не могли свободно подвозить свои грузы к осажденному Ленинграду. И немалые силы, до 24 тысяч солдат, бросили против партизан. На громадной территории в 24 тысячи квадратных километров Деревянко удалось вернуть Советскую власть, которую население с оружием руках защищало от захватчиков. За умелое управление Партизанским краем по ходатайству Василевского и Ватутина ему досрочно присвоили звание генерал-майора и назначили начальником штаба 53-й армии. Он стал не только выдающимся разведчиком, но и стратегом.
Свои зубы в новом качестве попробовал под Демянском. Это было самое обширное сражение на северном направлении во второй половине 1942 года. Северо-Западный фронт, в который входила 53-я армия, вколотил до 100 тысяч немцев в Демянский котел на восемь месяцев. Жалкие остатки их потом все-таки выбрались из окружения, хотя и нашим досталось. Монахиня Адриана, свидетельница тех событий, вспоминает в своих записках:
«В результате неудачных действий в частичном окружении оказалась часть 1-й ударной армии, в составе которой действовала наша дивизия. Мы были отрезаны от основных магистралей, снабжавших нас всем необходимым, сразу же ощутили нехватку продовольствия. Делились друг с другом всем, что оставалось в карманах.
К счастью, осада длилась не очень долго, Наши войска ослабили «клещи» немцев и даже потеснили их.
В более тяжелой ситуации оказалась бригада, которую направили внутрь кольца окружения, чтобы она из тыла добивала немцев. Поскольку операция с окружением провалилась, эта бригада фактически была обречена на гибель. Командование о ней как бы забыло, Вспомнили уже весной, когда они неожиданно подали о себе знак..
В мае 1942 года наша часть получила задание вывести остатки бригады. Сформировали группу, в которую вошла я, и отправили за линию фронта.
Увиденное потрясло нас: горы трупов! В живых от всей бригады осталось только восемь человек, Мало сказать, что голодные и оборванные, они были совершенно одичавшие. Помимо того, что немцы выслеживали их по лесам, еще местное население наших солдат не принимало: это грозило жесточайшей карой. У них закончились патроны, батареи у радиоприборов. Истрепалась одежда. Уже шла весна, а на них остатки валенок и теплой формы, ведь предполагалась закончить операцию зимой. Этих восьмерых нам удалось вывести живыми».
Замечу, группу для спасения красноармейцев бригады умело организовал Деревянко. У него с финской уже был недюжинный опыт спасателя попадающих в беду красноармейцев. После Демянска жизнь Кузьмы Николаевича покатилась по дорогам войны от одного грандиозного сражения до другого.
За блестящие и умелые операции ему в сорок с небольшим лет присвоили звание генерал-лейтенанта и в 1945 году перебросили на… дипломатический фронт, назначив членом Союзного Совета при Австрии. В разгар работы в Вену приехал сын. Отец сразу же загрузил его ответственным поручением. Отправил на городское кладбище и попросил положить цветы на могилы его любимых композиторов Шопена, Бетховена, Моцарта. Парень так и не нашел место успокоения последнего и очень огорчился. Он не знал, что Моцарта похоронили на кладбище Святого Марка. У Кузьмы Николаевича тоже не оказалось времени съездить туда. Он получил новое назначение на Дальний Восток, где готовилась, а затем разгорелась война с японцами.
Генерал занимал отдельное купе в поезде. Он, как барсук, натаскал сюда все, что можно − книги по истории, географии, этнографии народов Китая, Приморья, Японии. Главное же, на столике рядом с полкой, где спал Деревянко, днем и ночью красовался толстенный японский словарь, изданный еще до революции. Впервые Кузьма Николаевич познакомился с ним в школе красных старшин, потом не расставался даже на войне. Словарь тянул его к себе, словно магнит. Нет-нет да откроет книгу на сон грядущий, полистает, подпитается чужими словами. Генерала почему-то никогда не оставляло чувство, что жизнь его обязательно поставит в условия, когда знание японского языка пригодится. И вот этот момент, кажется, стремительно приближался.
Деревянко заглянул в окно. За стеклом проплыло двухэтажное кирпичное здание, на котором трепетал флажок. «Наверное, военный комендант в нем сидит», − подумал Кузьма Николаевич. Поезд замедлял ход, показывая, что приближается станция.
Библия. От Матфея святое благовествование. Глава 5.
Сары Озек!
Все начинается с чего-то. У кого-то с букваря, у Кузьмы Николаевича Деревянко, русского генерал-лейтенанта, поставившего окончательную жирную точку во Второй мировой войне, с крохотной железнодорожной станции Сары Озек в Казахстане. В те старые времена, это была середина 30-х годов, здесь возле железнодорожной нитки Транссиба, убого торчали несколько каменных зданий – вокзал, школа, а вокруг глинобитные полуземлянки. С юга к станции надвигался большой холм с новенькими грузовыми автомобилями, расставленными по склону.
От Сары Озек по сверхсекретной трассе Z через пустыню Гоби, вечные снега Тянь-Шаня они перегонялись в Синьцзян, провинцию нашего великого соседа, который из последних сил в то время сопротивлялся натиску японцев. Машины уходили с комплектами самолетов, орудий, танками, винтовками, миллионами патронов.
Станция была перевалочной базой (для потока вооружений армии Чан Кайши) под командованием скромного неутомимого капитана РККА Кузьмы Николаевича Деревянко, который приехал из Москвы после окончания Восточного факультета военной академии им. М. В. Фрунзе. Об этом учебном заведении хочется чуть подробнее рассказать.
На заре Советской власти умные государственные головы, прежде всего Троцкий, который был тогда наркомом по военным и морским делам, задумались о подготовке профессиональных разведчиков для новой страны. Так был создан специальный факультет при академии, куда слушателей набирали, прежде всего, по зову их сердец.
Не каждый человек может выведывать чужие секреты. Тут нужны…Недавно я прочитал очерк о нашей легендарной разведчице, Герое Советского Союза.
Как это женщина попала в сверхзасекреченную службу?
Она каким-то непостижимым образом вышла на руководителя разведки, предложила свои услуги. Тот, человек умный, внимательный, поинтересовался уровнем образования девушки, знанием иностранных языков.
Оказалось, кроме желания, у нее ничего за душой не было. Руководитель предложил претендентке для начала окончить институт, освоить иностранный язык. После этого он готов составить с ней разговор.
Каково же было удивление чекиста, когда через несколько лет девица снова предстала пред ним, но уже с дипломом о высшем образовании, хорошим знанием двух иностранных языков. Пришлось ей открыть дорогу в разведку. Она работала так умно, самоотверженно, что стала успешной искательницей чужих секретов.
У Деревянки путь оказался более сложным, извилистым и многотрудным. Родился он в бедной семье каменотеса. Его отец, Николай Кириллович, был бунтарем по духу и по жизни. В 1907 году примкнул к восстанию на Украине. Правда, его роль оказалась незначительной. Когда правительство разобралось с бунтовщиками, жителя села Косиновка отправили в ссылку на Север вместе с женой, где он пробедовал четыре года.
За это время его мозги хорошо встряхнулись. Он понял, что с помощью оружия ничего не добьется. Надо идти другим путем через… образование детей. Начал с сына. Кузьму, самого умного, пристроил в церковно-приходскую школу. Потом родители поднатужились, отдали его в гимназию. Трудно сказать, кем бы он стал в обычной жизни, но случились революция, а затем Гражданская война, которые вынесли парня совсем на другие просторы.
Гимназиста Деревянко забросило в школу красных старшин.
В 1971 году на экраны нашей страны патриотической кометой ворвался фильм «Офицеры». Образ Ивана авторы списали с Кузьмы Николаевича Деревянко. Его, веселого, с чертиками в глазах, великолепно сыграл артист Лановой. Именно таким был профессиональный разведчик и полководец в звании генерал-лейтенанта. В фильме авторы прицепили ему на погоны еще одну крупную звезду. Но от этого суть не поменялась. Реальный Деревянко превзошел кинематографического в… историзме. Он стал одной из самых значимых фигур Второй мировой войны и всю жизнь называл себя ратником Сидящего на белом коне.
Свое восшествие в бессмертие Кузьма Николаевич начал со школы красных старшин. В то время для молодежи было обычным грезить мировой революцией. «Я землю покинул, пошел воевать, чтоб землю крестьянам в Гренаде отдать». Не было парня, особенно в рядах Красной армии, который бы не знал это светловское стихотворение. Все мечтали пропороть саблей и штыком пузо мировой буржуазии и привести к власти пролетариат.
Подобное намерение у хлопца из Косиновки вылилось в… изучение японского языка, чтобы по-свойски толковать с крестьянами Страны восходящего солнца. Самое поразительное, судьба так распорядились, что через много лет Деревянко вместе с генералом Макартуром освобождал японских крестьян от помещичьей неволи.
Но прежде после военных школ (он за один присест одолел целых две, второй была Харьковская военная школа) Кузьма Николаевич воюет. В кино это показано атакой красной конницы. Крупным планом выхвачено в кадре вдохновенное, красивое лицо Ланового, который, размахивая шашкой, летит на врагов Советской власти. За успехи в реальных кавалерийских атаках Деревянко наградили серебряными часами, а по фильму еще «революционными» красными шароварами. В реальности это сделала мама, отправляя сына на военную учебу в Киев. Как раз она и подарила ему холщовые штаны, покрашенные бузиной в оранжевый цвет.
Служба Кузьмы Николаевича была успешной. Он командует взводом, ротой и даже чуть ли не полком. Тот, кто ведал отбором кадров в военную академию М. В. Фрунзе, разглядел в молодом командире, прежде всего, лингвистические способности и предложил стать слушателем Восточного факультета, на котором готовили разведчиков.
Мне удалось отыскать в интернете заметки одного из слушателей об открытии факультета. Автор честно показал, как это было, без желания чего-то скрыть, о чем-то умолчать, дав возможность читателю о многом догадаться, многое представить и кое-что понять. Вот текст.
«Однажды я был приятно удивлен, прочитав объявление о создании специального факультета восточных языков, который создавался академией вместе с Наркоматом иностранных дел и должен был обучать слушателей из обеих организаций. Оказалось, что моя давняя мечта − служить революции на Востоке − жива, хотя я уже не надеялся на ее воплощение. Я подал заявление на Восточный факультет и в дополнение к освоению моей военной специальности стал одновременно изучать три иностранных языка: персидский, хинди и арабский. Начальником восточного факультета был бывший морской офицер из дворян, блестящий лингвист Доливо-Добровольский. Комиссаром факультета стал заведующий отделом НКИДа Владимир Цукерман. (Он был расстрелян 16 декабря 1937 года вместе с послом Караханом и секретарем ЦИКа Енукидзе.)
На открытие факультета мы собрались в большом зале академии − около семидесяти слушателей, половина военных и половина гражданских из НКИДа. К нам обратился начальник академии генерал Снесарев, который большую часть своей сорокалетней службы в армии провел на Востоке как офицер Генерального штаба. Этот ветеран с воодушевлением очертил нам задачи работы в приграничных странах дальнего Востока, где встречаются Российская и Британская империи.
“Я прочту вам, − сказал он, − курс военной географии Синьцзяна, Тибета, Памира, Северо-Западной Индии, Белуджистана, Афганистана и Персии, по чьим дорогам я не раз прошел пешком. Я жил в этих странах среди местных жителей и говорил на их родном языке. Я научу вас всему, что вы должны знать об этих странах как офицеры Генерального штаба и дипломаты.
Со времен Петра Великого Россия неуклонно продвигалась к теплым морям и Индийскому океану. И на пути у русских всегда стояли англичане. В 1716 году Петр Великий направил войска под командованием князя Черкасского в Бухару и Хиву, надеясь проложить путь в Индию, но эта попытка не увенчалась успехом. Император Павел I в январе 1801 года приказал атаману донских казаков Орлову пересечь границу и напасть на англичан. Больше месяца в суровую зиму двадцать пять тысяч казаков совершали марш вместе с артиллерией. Они пересекли Волгу и углубились в Туркестанские степи, когда Павел был убит в Санкт-Петербурге в результате заговора, одним из инициаторов которого был британский посол при императорском дворе. Новый император Александр немедленно отозвал экспедицию.
В XIX веке путь к Персидскому заливу и теплым морям, имеющий для нас большое значение, снова постоянно преграждали англичане. Чтобы открыть этот путь, мы вели несколько войн в Персии и Центральной Азии, но за нашими противниками всегда стояла Британская империя. Точно так же Британия старалась лишить нас плодов наших побед на Балканах .
Вы спросите меня, почему я говорю вам все это, когда советская революция отбросила идею империализма. Это верно, что Советская Республика не имеет империалистических целей. Цель советской революции в мировом масштабе — освободить угнетенные народы от империалистической эксплуатации, и особенно принести свободу народам Востока. Но самым серьезным препятствием на этом пути остается британский империализм. Если мы хотим принести свободу народам Азии, мы должны подорвать власть британского империализма. Он по-прежнему остается смертельным врагом этих народов, так же как и нашим врагом. В этом заключается ваша задача, и вы должны учиться на нашем опыте, как ее решать.
Я лично рассмотрел результаты вступительных экзаменов каждого из вас, и я уверен, что мы отобрали лучших. С одной стороны, мы отобрали тех, кто сможет нести двойную нагрузку, совмещая учебу в военной академии с учебой на Восточном факультете, с другой стороны, мы сделали такой же тщательный отбор в НКИДе. Отныне Генеральный штаб и Комиссариат иностранных дел будут внимательно следить за вашей учебой и решать, как вас лучше в дальнейшем использовать”.
Пока Снесарев выступал, я рассматривал своих коллег-студентов. Большинство были молоды и уверены в своих силах. Предсказания генерала Снесарева новым слушателям в значительной мере сбылись. Учеба одновременно по двум программам некоторым оказалась не по силам, и они оставили факультет, чтобы успевать в академии, но каждый год новых слушателей набирали тем же порядком. Многие из этого первого набора достигли высокого положения как советские дипломаты или военачальники. Пять лет спустя, когда я завершал свою работу в Персии в качестве Генерального консула, более трех четвертей советского дипломатического корпуса в странах Ближнего и Среднего Востока, а также Китая и Японии составляли выпускники Восточного факультета. И такое положение сохранялось еще много лет. Среди тех, кто присутствовал на открытии факультета, были будущие послы: Пастухов — в Персии и Славуцкий — в Японии; посланник в Саудовской Аравии Хакимов, Генеральные консулы Шарманов, Саркисбеков, Кассис, Батманов, Заславский, Мамаев, Мельзер, Левицкий и другие; а также немало молодых [будущих] генералов, которые потом служили советниками у Чан Кайши и военными атташе в странах Азии».
Деревянко готовился по двум программам: военноначальника и профессионального разведчика. На выходе получился уникальный специалист широкого профиля, но сперва Кузьме Николаевичу пришлось «обкататься» в роли коменданта перевалочной военной базы в Сары Озеке.
Бурный поток вооружений для Китайской армии ежедневно направлялся по трассе Z. Начинался он со станции Сары Озек. Под руководством Деревянко грузы перегружались на автомобили и перебрасывались через пустыню Гоби и перевалы Тянь-Шаня. Это был страшный путь длиной в 3000 километров. Летом жара до 40 градусов опаляла убогую, в песке и зарослях колючки, землю. Зимой температура опускалась до минус 50 под напором непрерывных метелей. Сила ветров была такова, что сносило юрты, крыши домов. Чтобы выстоять, верблюдам приходилось поворачиваться хвостом навстречу буранам. Еще падал град, который убивал баранов, если они оказывались под открытым небом. А теперь представьте себе наполненные оружием грузовики, которые пересекают пустыню, проходят горы, взбираясь на высоту до шести тысяч метров.
Скромный капитан отвечал не только за перегрузку грузов, но и за доставку их на место. Приходилось следить за состоянием многокилометровой трассы. Чтобы шофера выдерживали такие походы, он организовал пункты обогрева, где люди могли прийти в себя от жары или холода, выпить чай, заправить горючим свои машины, просто отдохнуть. По окрестностям шастали банды, охочие до военного снаряжения. Для отражения их атак приходилось держать хорошо вооруженную бригаду, в распоряжении которой были даже самолеты. Кузьма Николаевич превратил свой домик на базе в штаб с радиостанцией, откуда управлял доставкой грузов и людей. Через него перетекали в Китай и обратно в Союз наши «добровольцы»: летчики, советники, танкисты. Деревянко, который держал руку на пульсе этих процессов, был не простым армейским капитаном. Он был резидентом ГРУ по Синьцзяну.
Его командировка в Сары Озек завершилась, можно сказать, блестяще. В 1938 году в Кремле всесоюзный староста товарищ Калинин вручил ему орден Ленина. Его повысили в звании до майора и назначили на должность начальника отдела ГРУ.
Вместе с сыном после награждения Кузьма Николаевич прогулялся по Красной площади. День был майский, прекрасный. Светило яркое солнце. Люди оглядывались на высокого, статного военного с редким в то время орденом на груди. Он держал руку малыша и счастливо улыбался.
В жизни часто так бывает. Из света переходишь в тень. Для Деревянко она, тень, была слишком густая. Он не выдержал и взмолился. Свое мрачное состояние он обсказал в письме на имя К.Е. Ворошилова, наркома обороны:
«Дорогой Климент Ефремович! Подобные письма — зло, нарушение порядка, помеха в работе и крайняя мера. Отлично понимая это, я все же решился обратиться непосредственно к Вам, так как другого выхода из созданного для меня положения не вижу. Юридически — я начальник 12 отдела РУ; фактически — «безработный», получающий свыше двух тысяч руб. денег и вот уже четыре с половиной месяца ничего общественно полезного не делающий. Правильнее было сказать, не живущий, а существующий… Командование РУ ничего не требует и ничего не обещает; не хвалит и не ругает; не отчисляет и работы не дает; подозрений и сомнений не обнаруживает, но и доверия не оказывает… Подобное положение считаю недопустимым и издевательским. Оно гнетет, лишает всяческих прав и оскорбляет меня, как командира, как члена партии, гражданина Великой страны… Быть живым трупом около 5 месяцев и сознавать это не так легко, как представляют себе некоторые бездушные, живущие еще трупы, оказавшиеся у руководства РУ…»
Смело, чересчур смело! Ведь Кузьма Николаевич намекает на самого Ивана Владимировича Ильина, начальника политотдела ГРУ, который по отношению к нему не мычит, не телится, что-то держит молча в себе.
Иван Владимирович «придерживал» серьезную тайну. В 1938 году арестовали маршала Блюхера за провал операции на озере Хасан, где японцы очень серьезно потрепали наши дальневосточные войска. Специальная комиссия под руководством Сталина, Ворошилова, Молотова скрупулезно искала причины поражений. Изучала и окружение маршала. В поле зрения в этой связи попал Деревянко, который общался с Блюхером в Китае. Маршал в начале 30-х годов был главным советником Чан Кайши и сбивал его армию для отпора японцам. За обычными служебными отношениями арестованного и разведчика члены комиссии ничего подозрительного не увидели. 19 апреля 1939 г. появилась положительная аттестация майора К. Н. Деревянко, подписанная руководством РУ: «Волевой командир с большой склонностью к организационной работе. С работой вполне справляется. Хороший администратор, пользуется авторитетом. В личной жизни выдержан. Политически и морально устойчив. Должности вполне соответствует. Изучает английский язык. Дальнейшее использование более целесообразно на разведывательной работе в войсках или в аппарате РО округов… Может командовать полком. В военное время также может быть использован на строевой командной работе или в органах разведки».
После такой отличной характеристики Деревянко мгновенно исчез из поля зрения родных и даже коллег, но тут же вынырнул на финляндском фронте уже в качестве добровольца и начальника штаба особой лыжной бригады, которая каталась по тылам финнов, вела боевую разведку. Сохранилась фотография Деревянки тех лет. Настоящий лесовик, с усами и бородой, одетый в теплую меховую куртку. Такое впечатление, что он только что вернулся с лыжной прогулки по лесу и не успел переодеться.
Война с финнами на первых порах для нас оказалась в высшей степени неудачной. Первым план кампании разработал талантливый генштабист с дореволюционным стажем Борис Михайлович Шапошников. Как напишет позднее маршал Василевский:
«Генеральный штаб исходил из имеющихся в его распоряжении данных о составе и боевой готовности данных финляндской армии, природных особенностях советско-финского театра военных действий, о системе инженерных укреплений на нем, о мобилизационных возможностях Финляндии и той помощи, которую она могла бы получить от капиталистических держав».
Словом, Шапошников предлагал вести с финнами серьезную войну. Это не устроило шапкозакидателей в Военном Совете страны. Их мнение выразил, как всегда, очень образно гениальный Хрущев: «Надо громко сказать, и они поднимут руки. А если не поднимут, выстрелить из пушки. Тогда обязательно поднимут»!
Сталин предложил командующему войсками Ленинградского военного округа командарму 2 ранга Мерецкову разработать новый, облегченный вариант плана прикрытия границы при возникновении конфликта. Он и был принят.
Когда начались боевые действия, они показали полную неготовность РККА воевать в лесистых, заснеженных условиях. Прежде всего, финны развязали эффективную минную войну, что явилось неприятным сюрпризом для нашего командования. Красная армия оказалась не готовой и к массовой снайперской войне. Меткими выстрелами «кукушки» с деревьев выбивали наступающих. Две дивизии попали в окружение и практически были уничтожены, а их командиры попали под трибунал и были расстреляны перед строем.
Еще одна трагедия потрясла весь фронт. Наша бригада броневиков оказалась в плотной ловушке без снарядов, горючего, продуктов питания. Начался голод. Окруженным в конце концов удалось вырваться. Машины с экипажами вышли, а командиры (комбриг, комиссар, начальник штаба) остались в землянке и застрелились, боясь трибунала, который без особого разбора в то время штамповал только один приговор, самый суровый.
Деревянко прибыл на фронт в разгар бездарного наступления. Командующий армией сказал ему:
− Кузьма Николаевич, мы похожи на слепых котят. Толкаемся носом то в одну, то в другую сторону и получаем хорошие тумаки. Мы совершенно не знаем возможностей противника, не знаем особенности организации, вооружение и тактические приемы финской армии. Ведем войну фактически вслепую.
Разведчик слушал генерала и думал о живучести умения русских наступать на собственные грабли. Ему вспомнились бои на озере Хасан. Тогда нашим подразделениям выдали карты, изготовленные органами НКВД для… туристов, где настоящий рельеф местности не соответствовал обозначениям. Танки рвались на сопки, а попадали в болота, в которых вязли и тонули. Японцы расставили артиллерию на вершинах сопок и прямой наводкой оттуда разрубали снарядами технику. Неимоверными усилиями 42-я дивизия отжала врага, применив мощные бомбы.
Военный совет расформировал управление Дальневосточного фронта, командующего, героя Гражданской войны Василия Константиновича Блюхера, снял с должности и приказал арестовать за неумелую организацию операции.
Теперь история конфликта на озере Хасан в гораздо более худшем варианте повторялась в Финляндии. Наши войска уперлись в несокрушимую линию Маннергейма. Торкнулись в одно, другое место. Посмотрели на бетонные сооружения в гранитных скалах и поняли что нахрапом финнов не возьмешь.
Решили передохнуть и более основательно подготовиться к войне с крохотной державой. Наступило временное затишье. В этот момент на фронт и прибыл Деревянко, которого назвали добровольцем, видимо, для маскировки. Перед ним была поставлена задача: провести глубокую разведку, узнать все о финской армии и, конечно, вызнать характер укрепрайона по линии Маннергейма.
За дело разведчик взялся профессионально, благо, что у него уже был опыт, накопленный в пустыне Гоби. По его инициативе создали особую лыжную бригаду из спортсменов. Кузьма Николаевич сам побывал в Ленинградском институте физкультуры имени Лестгафта, подобрал способных ребят. Он поставил командовать одной из групп Владимира Андреевича Мягкого, мастера спорта, чемпиона СССР в лыжных гонках на дистанции 20 километров. Талантливый спортсмен оказался отличным, умелым и самоотверженным командиром. С бойцами ходил в тыл к финнам, брал «языков», приносил ценные разведывательные сведения.
Удача не всегда сопутствовала ему. Однажды группа была обнаружена и приняла бой, но сумела под прикрытием Мягкого вырваться из кольца и вернуться к своим. 6 марта 1940 года разведчики попали в засаду у города Кухмо. В бою командир был тяжело ранен. К нему на помощь с другой группой бросился сам Кузьма Николаевич. Его бойцы уничтожили финнов. Мягкого, к сожалению, погибшего, и раненых вынесли к своим. Владимиру Андреевичу посмертно присвоили звание Героя Советского Союза и его именем назвали стадион, где он когда-то тренировался.
Оперативные придумки Деревянко не знали границ. Для своей работы он использовал даже боевых…лосей. Оказывается, были такие на финской войне. Представьте картинку: на заснеженной поляне отдыхает группа диверсантов. Полное спокойствие. Русские далеко, где-то за тридцать километров. Даже не слышно звуков выстрелов. И вдруг поляна взрывается треском ветвей. Из кустов вываливаются лоси с пулеметами на рогах. От ужаса перед такой неожиданностью диверсанты даже не сопротивляются, не притрагиваются к оружию, поднимают руки. Вскоре они оказываются в штабе Деревянко и дают показания.
Кузьме Николаевичу удалось с помощью своих лыжников, лосей и агентуры вскрыть полностью оборону противника. На втором этапе войны подразделения Красной армии наступали с открытыми глазами, знали, куда и как бить. К линии Маннергейма подвезли 205-миллиметровые орудия и, прорубив «просеку», вышли к Хельсинки. Тут финны и запросили мира, согласившись на все условия русских. По результатам кампании Деревянко наградили орденом Красной Звезды, досрочно присвоили звание полковника.
Он стал заместителем начальника отдела разведки Прибалтийского особого военного округа, который держал под прицелом Северную группу немецких войск в Пруссии. Туда по заданию командования отправился Деревянко. Большая война уже стояла на пороге страны. Немцы открыто накапливали силы по периметру наших границ. Очень мощный кулак сжимался на Севере, готовый ударить в сторону Ленинграда.
Недавно мне пришлось прочитать книгу историка Олега Козинкина «Кто проспал начало войны?» Он цитирует немецкого автора К. Типпельскирха, который анализирует действия Прибалтийского особого военного округа и отмечает: «Войска противника под командованием маршала Ворошилова с самого начала имели глубоко эшелонированное расположение… Очевидно, противник был осведомлен о большом сосредоточении немецких соединений в Восточной Пруссии. Уничтожение крупных сил противника, как это намечалось, не было осуществлено…» Вот такое косвенное признание заслуг Деревянко, который как раз и вскрывал сосредоточение немецкий соединений.
После Пруссии Кузьма Николаевич стал начальником отдела разведки Северо-Западного фронта и с первых дней войны провел ряд успешных операций против врага. Наиболее яркой оказалось в районе Старой Руссы.
***
Штаб Северо-Западного фронта передислоцировался в Вологду. Военное положение угрожающе накренилось не в нашу пользу. Немецкие танковые клинья оторвали уже Прибалтику и целились в сторону Ленинграда. Ставка Верховного Главнокомандования отправила молодого талантливого генерала Николая Федоровича Ватутина, того самого, который вместе с Жуковым 22 июня 1941 года подписал директиву о повышении боевой готовности военных округов. До войск она фактически не дотянулась. Война для них стала неожиданностью, привела к тяжелейшему поражению Красной армии. Но уже с этим разбирался лично Сталин. Ватутину же приходилось отводить войска на Валдайскую возвышенность, обеспечивая целостность фронта между Москвой и Ленинградом. Над этим он ломал голову, когда у нему зашел Деревянко.
Николай Федорович поднялся из-за стола, пожал руку своему заместителю по разведке. Оба хорошо знали друг друга еще по академии имени Фрунзе, хотя учились на разных факультетах. Потом обоих разбросало по разным работам. Ватутин стал заместителем начальника Генерального штаба по оперативным вопросам. На Северо-Западный фронт прибыл уже стратегом, так называли начальников штабов. Первым делом стал подбирать себе командующего разведкой. Его внимание сразу остановилось на Деревянко. О великолепной работе того в Финляндии, а затем в Пруссии много говорили штабисты. Теперь на его сводках держался весь Северо-Западный фронт.
Ватутин попросил адъютанта позаботиться о чае. Север заставлял людей прогревать себя изнутри, если не водкой, что тоже случалось, то горячей, настоянной на листьях растений водой. Времени у каждого собеседника было в обрез, и все-таки оба задержались за чаепитием.
− У меня для немцев большущий камень за пазухой, − сказал Деревянко.
− Выкладывай!
Кузьма Николаевич ткнул пальцем в район Старой Руссы на карте:
− Вот здесь немцы соорудили фильтрационный лагерь для красноармейцев. Там сбили несколько тысяч. Охрана слабая. Я считаю, что надо туда совершить рейд, освободить ребят и вернуть в расположение наших войск.
Это идея так вдохновила Ватутина, что он поднялся из-за стола, подошел к окну, посмотрел. что творится за стеклом. А там по небу бежали синие облака, ветер гнул и трепал ветки деревьев. На улице было неуютно, холодно. Генерал поежился невольно. Вот местность, где бог забыл отделить небо от земли, − подумал он, повернулся к разведчику, который допивал чай.
− Сегодня же начинай операцию, если продумал! – уже приказал Ватутин
− Даже наметил маршруты.
− Тогда с богом!
Деревянко усмехнулся. С этими словами в церковно-приходской школе воспитанники даже спать ложились, перекрестившись. Ватутин в детстве тоже начинал с начального религиозного образования.
Вернувшись к себе, полковник вызвал своего заместителя майора Коренева.
− Кто у тебя топтал дорогу в Старую Руссу?
− Сержант Воробейкин.
− Как он?
− Всю ночь охотился за языком. Теперь отсыпается.
− Буди! Сегодня он поведет нас к Старой Руссе.
Об этом своем рейде Деревянко уже после войны рассказывал в воспоминаниях.
По боевой тревоге он поднял батальон Соснина. По его команде солдаты взяли дополнительно оружие, патроны и незаметно вышли к краю обороны возле просторного болота. Оно было в камышах, кочках, редких деревьях. Сверху покрыто густой пеленой ночного тумана. Разведчики Воробейкина первыми прошли болото и бесшумно сняли несколько немецких постов, Потом криками филина сообщили, что путь свободен. Батальон, соблюдая все предосторожности, без шума просочился на другой берег. Тут уже была великолепная маскировка. Пихты стояли непроницаемой, непроглядной в сгустившейся ночи стеной. Впереди шли разведчики, подсвечивая путь фонариками, а уже за ними вплотную двигались остальные бойцы. К утру батальон выдвинулся к лагерю. Было видно, что он временный. Колючая проволока окружала большущее поле, где под открытым небом грудились в разных позах люди. Кто сидел, кто лежал, кто ходил под приглядом пулеметов и малочисленных автоматчиков. Чувствовалось, что красноармейцев тепленькими взяли на полях сражений и пригнали сюда, чтобы потом отправить дальше в концлагеря.
Деревянко приказал разведчикам бесшумно снять часовых, уничтожить остальных в караульном бараке. Коренев и Воробейкин со своими ребятами великолепно «поработали» ножами. Немцы не смогли воспользоваться оружием. После того, как с ними было покончено, батальон вошел в лагерь. Солдаты были в красноармейской форме, с винтовками. Пленные, когда поняли, в чем дело, обрадовались, стали обнимать освободителей, многие получили оружие. После этого отряд, который насчитывал свыше двух тысяч человек, открыто двинулся к нашим позициям. И снова разведчики были впереди. Они умело и бесшумно устраняли препятствия. Перед нашими позициями красноармейцы смелой атакой дружно смяли передовую немцев и беспрепятственно прорвались к своим.
Этот рейд наделал много шума не только на Северо-Западном фронте, но и в Москве. Факт такого массового освобождения советских военнопленных в 1941 году, да еще в тылу врага, стал в истории Великой Отечественной войны единственным. Через пять лет Деревянко повторил свой опыт в советско-японской войне, правда, вместе с американцами. Под его руководством была осуществлена разработка планов по освобождению Мукдена, где японцы держали английских и американских военнопленных. Когда на линкоре «Миссури» генерал Деревянко, расправив грудь, в темной форме морского офицера подходил строевым шагом к столу, чтобы подписать Акт о капитуляции Японии, американские моряки в благодарность за освобождение устроили ему бурную овацию и стали бросать вверх шапочки. Как говорится, вышли за рамки протокола.
За операцию по освобождению красноармейцев из фашистского плена под Старой Руссой Деревянко наградили орденом Красной звезды. А вскоре оценили его полководческое искусство, когда он в оккупированный немцами Дедовенческий район Псковщины забросил группу чекистов. Посланцев Деревянко облепили мгновенно местные жители. Создалась партизанская бригада, которая оседлала железную и шоссейные дороги. Немцам пришлось с ней бороться. Они не могли свободно подвозить свои грузы к осажденному Ленинграду. И немалые силы, до 24 тысяч солдат, бросили против партизан. На громадной территории в 24 тысячи квадратных километров Деревянко удалось вернуть Советскую власть, которую население с оружием руках защищало от захватчиков. За умелое управление Партизанским краем по ходатайству Василевского и Ватутина ему досрочно присвоили звание генерал-майора и назначили начальником штаба 53-й армии. Он стал не только выдающимся разведчиком, но и стратегом.
Свои зубы в новом качестве попробовал под Демянском. Это было самое обширное сражение на северном направлении во второй половине 1942 года. Северо-Западный фронт, в который входила 53-я армия, вколотил до 100 тысяч немцев в Демянский котел на восемь месяцев. Жалкие остатки их потом все-таки выбрались из окружения, хотя и нашим досталось. Монахиня Адриана, свидетельница тех событий, вспоминает в своих записках:
«В результате неудачных действий в частичном окружении оказалась часть 1-й ударной армии, в составе которой действовала наша дивизия. Мы были отрезаны от основных магистралей, снабжавших нас всем необходимым, сразу же ощутили нехватку продовольствия. Делились друг с другом всем, что оставалось в карманах.
К счастью, осада длилась не очень долго, Наши войска ослабили «клещи» немцев и даже потеснили их.
В более тяжелой ситуации оказалась бригада, которую направили внутрь кольца окружения, чтобы она из тыла добивала немцев. Поскольку операция с окружением провалилась, эта бригада фактически была обречена на гибель. Командование о ней как бы забыло, Вспомнили уже весной, когда они неожиданно подали о себе знак..
В мае 1942 года наша часть получила задание вывести остатки бригады. Сформировали группу, в которую вошла я, и отправили за линию фронта.
Увиденное потрясло нас: горы трупов! В живых от всей бригады осталось только восемь человек, Мало сказать, что голодные и оборванные, они были совершенно одичавшие. Помимо того, что немцы выслеживали их по лесам, еще местное население наших солдат не принимало: это грозило жесточайшей карой. У них закончились патроны, батареи у радиоприборов. Истрепалась одежда. Уже шла весна, а на них остатки валенок и теплой формы, ведь предполагалась закончить операцию зимой. Этих восьмерых нам удалось вывести живыми».
Замечу, группу для спасения красноармейцев бригады умело организовал Деревянко. У него с финской уже был недюжинный опыт спасателя попадающих в беду красноармейцев. После Демянска жизнь Кузьмы Николаевича покатилась по дорогам войны от одного грандиозного сражения до другого.
За блестящие и умелые операции ему в сорок с небольшим лет присвоили звание генерал-лейтенанта и в 1945 году перебросили на… дипломатический фронт, назначив членом Союзного Совета при Австрии. В разгар работы в Вену приехал сын. Отец сразу же загрузил его ответственным поручением. Отправил на городское кладбище и попросил положить цветы на могилы его любимых композиторов Шопена, Бетховена, Моцарта. Парень так и не нашел место успокоения последнего и очень огорчился. Он не знал, что Моцарта похоронили на кладбище Святого Марка. У Кузьмы Николаевича тоже не оказалось времени съездить туда. Он получил новое назначение на Дальний Восток, где готовилась, а затем разгорелась война с японцами.
Генерал занимал отдельное купе в поезде. Он, как барсук, натаскал сюда все, что можно − книги по истории, географии, этнографии народов Китая, Приморья, Японии. Главное же, на столике рядом с полкой, где спал Деревянко, днем и ночью красовался толстенный японский словарь, изданный еще до революции. Впервые Кузьма Николаевич познакомился с ним в школе красных старшин, потом не расставался даже на войне. Словарь тянул его к себе, словно магнит. Нет-нет да откроет книгу на сон грядущий, полистает, подпитается чужими словами. Генерала почему-то никогда не оставляло чувство, что жизнь его обязательно поставит в условия, когда знание японского языка пригодится. И вот этот момент, кажется, стремительно приближался.
Деревянко заглянул в окно. За стеклом проплыло двухэтажное кирпичное здание, на котором трепетал флажок. «Наверное, военный комендант в нем сидит», − подумал Кузьма Николаевич. Поезд замедлял ход, показывая, что приближается станция.
| Далее