Юрий Тотыш
Раб божий. Часть 6
Все произошло без сучка и задоринки. Степан купил билет, отвел на перрон Олесю, там громко, как только мог, внушал «девице» вести себя скромно в городе, не шалить с парнями, хорошо учиться, чаще писать домой письма. Когда подошел поезд, наступило время расставаться, шаман неожиданно обнял женщину, поцеловал в щеку. Она пробудила в нем давно заснувшие молодые чувства. Его тусклые усталые глаза заблестели, движения стали порывистыми. Он смутился от своего поступка. Но Олеся правильно поняла его, в ответ крепко-крепко тоже обняла и горячо расцеловала старика. Пока поезд не отошел, Степан стоял на перроне и махал рукой. Какой-то сильный мужчина чуть не сбил его с ног, заскакивая в вагон вслед за Олесей. Будто черная птица пролетела перед ним. Шаман отошел и стал творить заклинания.
Лаврик видел сцену прощания. Он таился за углом станционного кирпичного домика напротив общего вагона. Когда туда взобрались почти все пассажиры, он быстро вышел из своего укрытия, бегом махнул до вагона и оказался возле пожилой проводницы, проверяющей билеты пучком электрического света из фонарика. Он встал перед ней так, чтобы видеть остальные вагоны. Какой-то мужичок, согнувшись, без чемодана проскочил мимо Степана и влетел в купейный вагон. Сердце Лаврика тревожно заколотилось. Но тут его внимание отвлекла проводница.
– Ваши билеты? – строго спросила она.
– Не успел взять, – сказал он, доставая триста рублей и подавая женщине в форме. Та спокойно взяла бумажку.
– Я принесу вам билет.
– Спасибо!
Лаврик взялся за поручни и поднялся в вагон.
В общем вагоне нашел свободное место возле окошка и присел. Вот-вот должен был наступить рассвет. А пока за стеклом было темно. По другой линии прошел тяжелый грузовой поезд с рудой, лязгая и протяжно вскрикивая пронзительным сигналом. Еще не проскочил последний вагон, когда пассажирский, в котором сидел Лаврик, плавно тронулся. Замелькали кирпичные дома в огоньках, потом деревянные поселковые. И вдруг наступила полная темнота, наполненная грохотом. Поезд вошел в туннель. Когда он выкатился и понесся вдоль каменной стены над обрывом, Лаврик поднялся и пошел в купейный вагон. На стыке вагоны дергались. Он перешел в один тамбур, потом в другой и наконец выбрался в вагон с красной дорожкой. У окна стоял мужчина в костюме и курил в приоткрытое окно. Когда проходил мимо него громоздкий Лаврик в меховой куртке с огромным рюкзаком, он посторонился, прижимаясь спиной к окну. Оба благополучно разминулись. Охотник подошел к тринадцатому купе, откатил в сторону дверь. В купе он увидел потрясающую картину. Мужичок в военной куртке держал одной рукой за горло Олесю, другой кровянил стволом ей губы и сдержанно шипел:
– Где твои бумаги, сучка!
Лаврик увидел пустые глаза Олеси и обреченность мужика. У него пистолет был на предохранителе. Женщина резко отвела бедра назад. Как из воздуха у нее появился в руках пистолет, ствол которого она приложила к печени мужчины и нажала спусковой крючок.
Мужик дернулся, обмяк с выпученными глазами. Олеся отбросила пистолет на нижнюю полку, одной рукой обняла мужчину, другой рванула вниз окно. Сразу же ворвался в купе могучий грохот и штормовой холодный ветер. К удивлению Лаврика мужчина приподнялся и полетел головой в отверстие. Какая силища у этой женщины! Он, здоровенный мужик, не смог бы так уверенно бросить тяжелый труп, который ботинками мелькнул за стеклом и исчез. Олеся закрыла окно, опустилась на нижнюю полку, прижала ладонями лицо, согнулась. Лаврик бросил на другую полку рюкзак. Рядом положил ружье в чехле, разделся и тоже присел напротив, приглаживая пальцами отросшие волосы на голове. Он вспомнил свое видение. Вот и судьба троглодита, который рванулся за дикаркой. Она убила его пять миллионов лет спустя.
Олеся вдруг подняла голову, схватила пистолет, приспустила раму и в щель выбросила оружие.
– Все! Хватит с меня!
Лаврик подсел к женщине, обнял и стал поглаживать волосы, шею, плечи, сперва он чувствовал, как она дрожала, потом стала успокаиваться и под конец положила ему голову на плечо.
– Не переживай. Один умный римлянин говорил: «Никто не умирает раньше времени». Для киллера сегодня наступило время.
- 9 -
Дверь поехала в сторону, в купе вошел господин, который стоял в коридоре и курил. Увидев женщину в объятиях мужчины, он смутился, глупо улыбнулся и спросил:
– А где тот, который только что заходил сюда?
Лаврик уставился на него:
– Разуй глаза!
– Извините, я не узнал вас.
– Выпил чуток сегодня?
– Было.
Мужчина успокоился и стал устраиваться на среднюю полку. Достал матрац, расстелил, потом сходил к проводнице, взял простыни. Заправляя постель, ворчал на себя огорченно: «Надо же, как я обмишурился. Вроде выпил всего рюмку коньяка». Лаврик послушал-послушал его, потом поднялся, ласково провел ладонью по щеке Олесе:
– Потолкую с проводницей. Надо купить билет.
Олеся вышла за ним в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь, встала у окна и стала внимательно рассматривать свое отражение.
– Профессиональный грим. Как только он вычислил меня?
– По энергетическому следу. Что-то свое ты оставила на себе.
– Это имеет значение?
– Очень большое. Каждый человек оставляет свой энергетический облик на одежде. Подсознание других людей улавливает его. Они уловили, засомневались и вычислили тебя. Но все-таки до конца не были уверены, поэтому киллер держал пистолет на предохранителе.
– Надо же, – удивилась Олеся. – Я не переодела трусики.
– Вот тебе ответ! – сказал Лаврик и пошел к проводнице. Ему продали билет в соседнее свободное четырнадцатое купе. Олеся перешла к нему. После завтрака оба расстелили постели на нижних полках и улеглись. Лаврик вынул ружье из чехла, зарядил, поставил между полкой и столиком под внимательными глазами Олеси.
– Теперь я буду стрелять, – сказал он.
Но оружие не пригодилось. Они, не доезжая до областного центра, сошли в промежуточном городке, наняли частника и доехали на «жигуленке». Возле центрального универмага в толпе Лаврик высадил свою спутницу. Она на прощание поцеловала его в щеку и растворилась среди людей, скромная юная шорочка в красной курточке с модно распущенными черными волосами. Олеся не сказала Лаврику, что она после случая в поезде сняла свои трусики, скомкала и бросила в унитаз. Потом нажала педаль и смыла с водой на рельсовое полотно…
Самого Лаврика водитель подвез до дома. Он поднялся на третий этаж, но его квартира оказалась на замке. Он оставил вещи у соседей, а сам пошел в мастерскую к жене.
Мела легкая метель. Снежинки кружились в порывах ветра. Лаврику нравилась такая погода. Пока он шел, ему встречались знакомые: чиновник из областной администрации, предприниматель. От них он узнал последние новости. Оказывается, его коммерческий директор создал новую фирму, проигрался и куда-то исчез. Все получилось так, как предполагал Лаврик. .
И вот крупнопанельный пятиэтажный серый дом с мастерской Марины в пристроенном шестым кирпичным этажом для художников. Железная дверь с кодом преграждала путь в крайний подъезд. За полгода Лаврик не забыл номер кода. Набрал, запор щелкнул, дверь чуть отошла. В подъезде лестничные марши долго не мылись, были заплеваны, замусорены окурками сигарет со следами губной помады. Марина рассказывала, что в доме завелись наркоманы и невозможно выкурить их. Стоят кучками на площадках, курят, ругаются. Один житель пробовал бороться, даже палкой замахивался на ребят, милицию вызывал. Они подложили ему взрывчатку под дверь и однажды ночью разнесли вдребезги коридор. Мужик поменял квартиру. Лестничные марши показывали свежие следы наркоманов. Запах здесь тоже стоял неприятный – затхлых щей. Видимо, недавно варили дурман.
Лаврик, морщась, поднялся на шестой этаж, остановился возле железной решетки, нажал на белую кнопку – никаких звуков. Тогда он постучал согнутым пальцем по железу. Через минуту раздался приятный мягкий голос Марины:
– Кто там?
– Твой воскресший муж! – сказал Лаврик и напряженно замер. Перед встречей с женой он неожиданно взволновался.
Через минуту сквозь решетки увидел Марину. Она в просторном синем халате, вся пушистая от распущенных волос, тяжело спускалась по ступеням лестницы от мастерской.
– Хоть бы позвонил, чтобы я смогла тебя встретить! – сказала она и облизала от волнения губу.
– Люблю сюрпризы! – он обнял жену и почувствовал на ней чужую энергетическую оболочку. Времени она не теряла. Завела любовника или вышла замуж. Его словно холодной водой окатили. Если год назад он всей душой хотел расстаться с Мариной, то теперь, когда это, видимо, случилось, запереживал, как человек, у которого выбили последнюю опору в жизни. Он нахмурился, потускнел и, сгорбившись, пошел вслед за женой в мастерскую. Даже со спины было видно, как она сильно изменилась, пополнела в бедрах и спину держала неестественно прямо. Пока шла, раз пять поправила волосы. Наконец не выдержала, оглянулась и виновато сказала:
– Ты застал меня врасплох. Не успела даже причесаться.
– Какие пустяки! – напряженно отозвался он.
Мастерская была обставлена новыми натюрмортами, очень яркими, солнечными. Показав рукой на картины, она снова извинилась:
– Выставка на носу. Даже некогда прибраться
Ему снова стало неприятно. Она говорила с ним, как с чужим, просто знакомым, доброжелательно, но отчужденно. Лаврик, привыкшей к любовному вниманию Галины и Олеси, будто попал совершенно раздетым из тропиков на северный полюс. Он сжал зубы, потянул в себя воздух и задрожал от ощущения острого холода. Марина оглянулась:
– Ты что замерз?
– Очень.
– Сейчас станет теплее.
Она ушла за занавеску, где у нее была газовая плита, морозильник, шкафчик для продуктов и посуды. Лаврик подошел к мольберту с незавершенным пастельным портретом мальчика лет шестнадцати с короткими золотистыми волосами, зачесанными на лоб, наивными голубыми глазами и плотно сжатыми красными выпуклыми женскими губами. Трудно сказать почему, но у Лаврика возникло неприязненное чувство к облику на портрете, он показался ему каким-то эфемерным, воздушным, нематериальным. В нем не было мужской силы.
– Кто это? – спросил Лаврик у жены, когда та с плотным коричневым конвертом вышла из занавеси.
– Мой новый муж, с которым я сейчас живу, – просто ответила Марина и сунула ему в руку конверт.
– Ты переключилась на младенцев? – изумился Лаврик.
– Это его внутренний облик.
Умная женщина! Чтобы он пришел в себя, встала к мольберту, взяла мелок и коснулась подбородка мальчика. Свет облепил Марину. Лаврик невольно загляделся на чистое, располневшее лицо, очень прямую чуть вогнутую назад спину, плотный и очень широкий зад. Обожгла догадка: «Она беременна!». И сразу из него будто выкачали энергию. Руки опустились, он присел в глубокое кресло рядом с журнальным столиком и закрыл глаза. Неожиданно с уважением подумал о сопернике: «Вот хват! За короткое время сумел не только влюбить в себя холодную Марину, но и сделать ей ребенка». Лаврик тоже был не из последних мужчин. Но за десять лет жизни с художницей ему не удалось ни того, ни другого. Его стала охватывать злоба. Чтобы отвлечь себя от опасного чувства, он достал бумаги из конверта и еще больше расстроился. Начал с записки Татьяны, бывшей его секретарши. Записка была написана от руки. Почерк учительский, буквы крупные, округлые, будто предназначенные для классной доски с легким осторожным нажимом на закруглениях. Татьяна писала, что все деньги она вернула новому директору. Спокойная жизнь дороже богатства. Записку закончила десять раз словом «Извини».
Лаврик прочитал, порвал бумажку и бросил в урну. Он так надеялся на эти деньги. Думал, что обезопасил себя. От Татьяны не ждал предательства. Впрочем, не думал, что и жена, как только он уедет, сразу распорядится столь радикально своей жизнью. Взял бумаги фирмы: свидетельство, лицензии. Там были документы и на владение, распечатка с банковского счета. На остатке значилось десять долларов, ровно столько, чтобы только не закрыть счет.
– Твой коммерческий директор звонил мне и сказал, чтобы ты не обижался. Настоящий капитал у тебя в голове, который никто не в состоянии взять, – сказала Марина. Пока Лаврик читал бумаги, она оставила мольберт и подошла к нему, уселась рядом в другом кресле.
– Подонок, лицемер! – прошипел Лаврик, выпуская пар.
За занавесью что-то затрещало, заскворчало. Марина спохватилась и быстро поднялась, придерживая полы халата, и бросилась за занавес.
– Ой, яичница подгорела!
Повозилась у плиты и вынесла на подносе две тарелки яичницы с кусочками колбасного мяса, бутылку красного вина и хлеб.
– Ограбили тебя подчистую? – сочувственно сказала она, расставляя тарелки, бутылку и рюмки. Подсела в кресло напротив, глубоко запахивая халат на коленях. Теперь она не хотела показывать свое тело бывшему мужу. Оно принадлежало другому, любимому мужчине. Лаврик только вздохнул.
– Даже жену взяли, – буркнул он, ухватывая бутылку, – И чем он тебя покорил?
– Он отец моей Дашки, – Марина смотрела прямо, открыто в глаза, как женщина, которая не чувствует за собой вины.
– Извини, я не спросил, где она? – Лаврик опустил взгляд. Почему-то он почувствовал в себе смущение. Разлил в рюмки вино. Одну поставил возле бывшей жены, другую залпом выпил и потянулся вилкой к яичнице.
– В Ленинграде. Учится. Парня завела. Пишет – готова замуж, – сказал Марина.
– Жизнь идет? Но ты все-таки не сказала, почему ушла от меня? – Лаврик поднял глаза.
– Повторяю, он отец Дашки.
– Тогда понятно. Первая любовь, общий ребенок.
Марина положила теплую ладонь на руку бывшего мужа.
– Ты не представляешь, как я благодарна тебе. Ты помог мне в самые трудные моменты жизни. Благодаря тебе мне удалось сохранить свою любовь. Я понимаю, что ты ушел, чтобы дать мне возможность разобраться в своих чувствах и принять правильное решение. Ты соединил меня с Игорешей. Я счастлива теперь.
Лаврик, наклонив голову, пил рюмку за рюмкой, слушал и думал, что Марина права. Из дома его вынесло не желание спастись от пули. Он, боевой разведчик, мог раздавить своего коммерческого, как мокрицу. Здесь была опять разорванная связь. Поступил, как связист на фронте, зубами сжал концы проводов и пошел ток, чтобы вспыхнула новая жизнь, как новая звезда на небе. Интересно, сколько он зажег таких звезд и сколько ему еще зажигать?
Марина взяла свою сумочку, извлекла ключи и протянула Лаврику:
– Возьми! Мы с Игорешей купили себе новую квартиру.
Лаврик отставил рюмку, взял ключи, со звоном подбросил на ладони и радостно воскликнул:
– Прекрасно, я смогу заложить свои четыре комнаты, взять приличный кредит и снова поднять фирму.
Они еще посидели, доели яичницу, допили красное вино. Потом она проводила Лаврика. Прощаясь в подъезде, вдруг обняла и поцеловала его.
– Я думаю, что у тебя будет все хорошо. Женишься на той, которая полюбит тебя.
– Если бы только знать, кто меня полюбит. Когда выходят замуж, говорят: «Люблю!» Когда уходят, признаются: «Никогда не любили!».
Марина приняла эти слова на свой счет.
– Прости, дорогой! – она попыталась снова обнять Лаврика, но он мягко отстранился и вышел из мастерской. На улице почувствовал, как вспотел. Зимний денек прохладно задышал ему на левую щеку. Приятная свежесть потекла по шее, по спине, к ногам. Он замер от наслаждения, поглядывая на лохматую снежинку, которая медленно парашютировала на белую землю. Миллионы лет она опускалась с неба, укладывалась вместе с другими комочками льда, потом таяла, паром взлетала и снова опускалась. Может быть, десять миллионов лет назад какой-нибудь дикарь в шкурах вышел из пещеры, поразился красотой белой природы и пристально разглядывал эту снежинку, как он сейчас. Жизнь движется по кругу и возвращается туда, откуда вышла. Одно его супружество замкнулось. Он снова холостяк и, вероятно, начнет все сначала. Любопытно только, кто вместе с ним окажется в новом круге.
Лаврик вернулся домой. Чувствовалось, что она пустой простояла длительное время, густо покрылась пылью. Он приложил руку к поверхности дивана и посмотрел на почерневшую ладонь, покачал головой, засучил рукава и принялся за уборку. Вылил грязную воду в унитаз, поставил в кладовку пылесос. Переоделся в спортивный костюм с надписью на груди «СССР» и подошел к гардеробу. Открыл и поразился. Марина оставила свою одежду вплоть до нижнего белья. Это настолько поразило Лаврика, что он замер . Несколько минут оторопело смотрел на французские женские изделия, которые для жены закупал в Париже. И вот они перед ним в целости-сохранности, фактически, новенькие. Марина свои платья надевала самое большое два раза, а нижнее белье по разу. Он мрачно шутил по этому поводу:
– Буду для тебя брать только одноразовую посуду. Она стоит не так умопомрачительно дорого.
Лаврик взял мобильник, набрал номер и услышал голос Марины.
– Слушаю вас.
– Я не понимаю тебя. Обычно женщины, покидая опостылевшего мужа, забирают у него все, что можно, благородно оставляя ему только зубную щетку и пасту. А ты не взяла даже свой лифчик, – сказал он. – Что делать с твоими вещами?
То, что сказала Марина, еще больше ошеломило его:
– Ты мой учитель. Ты говорил, что в новую жизнь надо входить без старых штанов. Игореша купил мне новое платье, белье, шубку, шаль и все остальное. Когда я переоделась, то почувствовала, что готова к новой жизни. И за это спасибо тебе!
Раздались короткие гудки. Связь прервалась.
Лаврик недоуменно посмотрел на мобильник. Как же все-таки распорядиться гардеробом Марины? После зрелых размышлений он вышел на лестничную площадку и позвонил в квартиру напротив. Дверь приоткрылась, в проеме показалось круглое голубоглазое лицо. Увидев Лаврика, соседка шагнула на площадку и стала усиленно сдвигать полы халата. Но почему-то чем упорнее она это делала, тем выше открывались ноги. Он не стал ждать, пока выйдут наружу трусики, перевел взгляд на переносицу соседки.
– Света, зайди ко мне в гости на секунду.
Женщина двинула бедрами туда-сюда и, скрывая смущение, согласно кивнула:
– Да, конечно!
Он пошел в свою квартиру. За ним двинулась Света, бросая взглядами по сторонам. Лаврик подвел к гардеробу Марины:
– Все это ты можешь продать?
Когда она перебирала вещи, руки у нее тряслись, как у алкоголика. Света была «челноком», торговала на базарах вещами, которые привозила из Китая. Она знала цену французским платьям.
– Все это очень дорого! – она цокола восхищенно языком. – За сколько продашь?
Лаврик задумался. Последние десять лет он был торговцем. Отлично знал, сколько стоит российское и заграничные оборудование, строительные работы, но женское белье на рынке? Вспомнил объявление в болгарском ресторане для русских туристов: «Наша пища – ваши цены». Оказывается, посетители расплачивались по своим расценкам и заведение было в прибыли. Этот опыт решил сейчас обкатать. Он обаятельно улыбнулся и предложил соседки самой определиться с ценами.
Она охотно собрала вещи и унесла к себе. Лаврик закрыл дверь и только направился на кухню, чтобы перекусить покрепче с дороги, как снова раздался звонок. Он открыл и увидел Свету. Она, сильно краснея, протянула ему двадцать тысяч рублей.
– Этого, конечно, мало. Сколько могу сейчас.
– Хватит вполне. Спасибо тебе! – он с радостью взял деньги. У него в кармане ни копейки. Все подчистую израсходовал. Новая сумма позволит ему две недели продержаться, а там он возьмет кредит и начнет раскручиваться. Он почувствовал в себе кровь бизнесмена, которая энергично заструилась в нем. В голове закопошились новые проекты, которые должны вернуть ему богатство…
Улегся Лаврик поздно вечером. Как только закрыл глаза, так снова провалился в сон. Он стоял на склоне горы в пихтовом лесу возле горбатого деревца, под которым закопал деревенскую одежду. Был поздний вечер. Сквозь прорези листвы проглядывалось круглое красное солнце, которое «сбоку» лучами пронизывало растительность земли и падало на космический костюм инопланетянки. Он выглядел каким-то мрачным – черно-багровым. Только тело в прорези было нежным, белым, словно подсвеченным изнутри. Мягкие глаза смотрели пристально и ласково на Лаврика. Он обрадовался встрече, поклонился в пояс, будто сиятельной королеве:
– Приветствую вас, мадам инопланетянка!
Глаза женщины закрылись ресницами. С тихой скромностью она сказала:
– Я Смерть.
И тут Лаврику открылся истинный облик инопланетянки. Черные доспехи с кровавыми пятнами от красного солнца. Короткий меч в ножнах с затейливыми арабскими узорами. Бестелесное какое-то желеобразное тело, будто залитое в доспехи. Тут же он обратил внимание на крючковатые заостренные, как когти хищной птицы, пальцы, приспособленные вырывать жизнь из человеческих тел.
– Значит, я помогал Смерти? – изумился Лаврик.
– Себе, – женщина подняла ресницы и как-то странно взглянула на него. Лаврик изумился, уловив чувство в ее взгляде. Неужели Смерть может любить?
– Да, конечно! – ответила она. – Я влюбляюсь в человека, прежде чем взять его жизнь. Он тоже влюбляется в меня и страстно отдается. Я не беру никого насильно.
– Неужели ты хочешь тоже взять меня? Я ощущаю твою любовь, как тепло от близкого костра.
– Не-ет! Ты недоступен мне. Я хочу подарить тебе свою служанку. Она была мной много веков. Теперь у нее срок службы закончился. Девушка переходит под твое покровительство. Люби и береги!
Смерть повернулась к нему черной металлической спиной и пошла в ослепительно белый вертикальный просвет. В голове Лаврика звучало: «Люби и береги!». Он проснулся в своей домашней постели. Долго и ошалело смотрел в потолок, пока не увидел там лицо Олеси. Оно улыбалось и озорно подмигивало ему, потом пропало, и потолок, хорошо пробеленный, обрел обычный вид, от утреннего света посверкивая гранями хрустальной люстры. Лаврик думал, зачем ему служанка Смерти, что он будет с ней делать. Он решил ни за что не связываться с девушкой. Его сильное тело изнывало от желания двигаться. Лаврик выбрался из постели, пошел в ванную, там включил теплый душ, воду довел до ошпаривающей температуры, потом резко переключил на холодную и так раз пять. Совершив утренний туалет, он позавтракал и взялся за телефон. Позвонил Геннадию Ивановичу Спивакову, владельцу дома, где раньше занимал чуть ли целый этаж под свою фирму. Тот обрадовался, поздравил с возвращением, сказал: «Все думали, что ты погиб. Сергей Сергеевич продал весь этаж и там сейчас работает другая контора». Лаврик сообщил, что он возвращается к делам и хотел у него снять комнату под офис с телефоном.
– Но у меня сейчас цены!
– Мне важно вернуться на прежнее место, а там видно будет. Куплю себе новое помещение.
– Я могу продать старое, – голос хозяина звучал радостно, с воодушевлением.
– Это уже потом. По рукам?
– По рукам, – послышался из трубки довольный баритон.
Лаврик оделся и двинулся решать арендные проблемы. Через месяц он уже работал во всю, набирая темпы. Алкаш и игрок Сергей Сергеевич был все-таки прав, сказав, что основной капитал Воскобойникова хранится у него в голове. И теперь этот капитал вновь пришел в движение.
Однажды, когда Лаврик поздно вечером вернулся с работы, раздался телефонный звонок. Он взял трубку и услышал женский очень молодой голос:
– Здравствуй, мой дорогой! Беспокоит твоя шорочка.
У Лаврика мысли заметались. Какая еще шорочка? В делах он начисто забыл о своих приключениях в тайге. Потребовалось небольшое время, чтобы он вспомнил все и обрадовано закричал:
– Олеся! Как я рад тебя слышать.
– Хорошо, если бы еще видеть.
– И видеть тоже, но при одном условии, если ты дашь слово, что родишь от меня ребенка, можно и двух.
– Вот это заявочка! – изумилась она. – Тут надо серьезно подумать, взвесить все за и против.
– Взвешивай, дорогая! Но без положительного ответа лучше не показывайся мне на глаза. Даже на порог квартиры не пущу.
Он положил трубку и посмотрел изумленно на аппарат. У него было такое ощущение, будто с Олесей сейчас кто-то проговорил другой.
Снова высшие силы вмешались в его судьбу. Грустные мысли пришли ему в голову. Он вспомнил библейское выражение «Раб Божий» и со всей определенностью понял, что он является рабом божьим. Высокий Господин распоряжается его жизнью по своему собственному разумению. И тут ничего не поделаешь.
Прошел еще месяц прежде, чем раздался новый звонок от Олеси. Она проворковала в трубку:
– Я согласна!
– Тогда жду, – опять кто-то другой сказал вместо Лаврика.
Она пришла к нему в тот же вечер. Как только он открыл дверь, тигрицей бросилась, страстно обняла, прильнув к нему всем телом:
– Я бесконечно люблю тебя! – Будто вбивала слова в его душу.
Лаврик почувствовал, как от груди Олеси пошел мощный тепловой вал. Он ощутил себя сахаром, который растворяется в стакане горячего чая. «Наверное, подобное чувство испытывают те, кто оказывается в объятиях Смерти», –подумал он, крепко прижимая к себе Олесю. Никогда ни с одной женщиной у него не было таких всепоглощающих чувств. Уже позднее ночью, изможденная от любви, она вдруг отстранилась от него и, заглядывая глубоко ему в глаза, прошептала:
– Поразительно, но факт: я сейчас беременею от Берии! Ты веришь мне?
– Конечно, верю, – улыбнулся он, целуя глаза… Смерти.
Раб божий. Часть 6
Все произошло без сучка и задоринки. Степан купил билет, отвел на перрон Олесю, там громко, как только мог, внушал «девице» вести себя скромно в городе, не шалить с парнями, хорошо учиться, чаще писать домой письма. Когда подошел поезд, наступило время расставаться, шаман неожиданно обнял женщину, поцеловал в щеку. Она пробудила в нем давно заснувшие молодые чувства. Его тусклые усталые глаза заблестели, движения стали порывистыми. Он смутился от своего поступка. Но Олеся правильно поняла его, в ответ крепко-крепко тоже обняла и горячо расцеловала старика. Пока поезд не отошел, Степан стоял на перроне и махал рукой. Какой-то сильный мужчина чуть не сбил его с ног, заскакивая в вагон вслед за Олесей. Будто черная птица пролетела перед ним. Шаман отошел и стал творить заклинания.
Лаврик видел сцену прощания. Он таился за углом станционного кирпичного домика напротив общего вагона. Когда туда взобрались почти все пассажиры, он быстро вышел из своего укрытия, бегом махнул до вагона и оказался возле пожилой проводницы, проверяющей билеты пучком электрического света из фонарика. Он встал перед ней так, чтобы видеть остальные вагоны. Какой-то мужичок, согнувшись, без чемодана проскочил мимо Степана и влетел в купейный вагон. Сердце Лаврика тревожно заколотилось. Но тут его внимание отвлекла проводница.
– Ваши билеты? – строго спросила она.
– Не успел взять, – сказал он, доставая триста рублей и подавая женщине в форме. Та спокойно взяла бумажку.
– Я принесу вам билет.
– Спасибо!
Лаврик взялся за поручни и поднялся в вагон.
В общем вагоне нашел свободное место возле окошка и присел. Вот-вот должен был наступить рассвет. А пока за стеклом было темно. По другой линии прошел тяжелый грузовой поезд с рудой, лязгая и протяжно вскрикивая пронзительным сигналом. Еще не проскочил последний вагон, когда пассажирский, в котором сидел Лаврик, плавно тронулся. Замелькали кирпичные дома в огоньках, потом деревянные поселковые. И вдруг наступила полная темнота, наполненная грохотом. Поезд вошел в туннель. Когда он выкатился и понесся вдоль каменной стены над обрывом, Лаврик поднялся и пошел в купейный вагон. На стыке вагоны дергались. Он перешел в один тамбур, потом в другой и наконец выбрался в вагон с красной дорожкой. У окна стоял мужчина в костюме и курил в приоткрытое окно. Когда проходил мимо него громоздкий Лаврик в меховой куртке с огромным рюкзаком, он посторонился, прижимаясь спиной к окну. Оба благополучно разминулись. Охотник подошел к тринадцатому купе, откатил в сторону дверь. В купе он увидел потрясающую картину. Мужичок в военной куртке держал одной рукой за горло Олесю, другой кровянил стволом ей губы и сдержанно шипел:
– Где твои бумаги, сучка!
Лаврик увидел пустые глаза Олеси и обреченность мужика. У него пистолет был на предохранителе. Женщина резко отвела бедра назад. Как из воздуха у нее появился в руках пистолет, ствол которого она приложила к печени мужчины и нажала спусковой крючок.
Мужик дернулся, обмяк с выпученными глазами. Олеся отбросила пистолет на нижнюю полку, одной рукой обняла мужчину, другой рванула вниз окно. Сразу же ворвался в купе могучий грохот и штормовой холодный ветер. К удивлению Лаврика мужчина приподнялся и полетел головой в отверстие. Какая силища у этой женщины! Он, здоровенный мужик, не смог бы так уверенно бросить тяжелый труп, который ботинками мелькнул за стеклом и исчез. Олеся закрыла окно, опустилась на нижнюю полку, прижала ладонями лицо, согнулась. Лаврик бросил на другую полку рюкзак. Рядом положил ружье в чехле, разделся и тоже присел напротив, приглаживая пальцами отросшие волосы на голове. Он вспомнил свое видение. Вот и судьба троглодита, который рванулся за дикаркой. Она убила его пять миллионов лет спустя.
Олеся вдруг подняла голову, схватила пистолет, приспустила раму и в щель выбросила оружие.
– Все! Хватит с меня!
Лаврик подсел к женщине, обнял и стал поглаживать волосы, шею, плечи, сперва он чувствовал, как она дрожала, потом стала успокаиваться и под конец положила ему голову на плечо.
– Не переживай. Один умный римлянин говорил: «Никто не умирает раньше времени». Для киллера сегодня наступило время.
- 9 -
Дверь поехала в сторону, в купе вошел господин, который стоял в коридоре и курил. Увидев женщину в объятиях мужчины, он смутился, глупо улыбнулся и спросил:
– А где тот, который только что заходил сюда?
Лаврик уставился на него:
– Разуй глаза!
– Извините, я не узнал вас.
– Выпил чуток сегодня?
– Было.
Мужчина успокоился и стал устраиваться на среднюю полку. Достал матрац, расстелил, потом сходил к проводнице, взял простыни. Заправляя постель, ворчал на себя огорченно: «Надо же, как я обмишурился. Вроде выпил всего рюмку коньяка». Лаврик послушал-послушал его, потом поднялся, ласково провел ладонью по щеке Олесе:
– Потолкую с проводницей. Надо купить билет.
Олеся вышла за ним в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь, встала у окна и стала внимательно рассматривать свое отражение.
– Профессиональный грим. Как только он вычислил меня?
– По энергетическому следу. Что-то свое ты оставила на себе.
– Это имеет значение?
– Очень большое. Каждый человек оставляет свой энергетический облик на одежде. Подсознание других людей улавливает его. Они уловили, засомневались и вычислили тебя. Но все-таки до конца не были уверены, поэтому киллер держал пистолет на предохранителе.
– Надо же, – удивилась Олеся. – Я не переодела трусики.
– Вот тебе ответ! – сказал Лаврик и пошел к проводнице. Ему продали билет в соседнее свободное четырнадцатое купе. Олеся перешла к нему. После завтрака оба расстелили постели на нижних полках и улеглись. Лаврик вынул ружье из чехла, зарядил, поставил между полкой и столиком под внимательными глазами Олеси.
– Теперь я буду стрелять, – сказал он.
Но оружие не пригодилось. Они, не доезжая до областного центра, сошли в промежуточном городке, наняли частника и доехали на «жигуленке». Возле центрального универмага в толпе Лаврик высадил свою спутницу. Она на прощание поцеловала его в щеку и растворилась среди людей, скромная юная шорочка в красной курточке с модно распущенными черными волосами. Олеся не сказала Лаврику, что она после случая в поезде сняла свои трусики, скомкала и бросила в унитаз. Потом нажала педаль и смыла с водой на рельсовое полотно…
Самого Лаврика водитель подвез до дома. Он поднялся на третий этаж, но его квартира оказалась на замке. Он оставил вещи у соседей, а сам пошел в мастерскую к жене.
Мела легкая метель. Снежинки кружились в порывах ветра. Лаврику нравилась такая погода. Пока он шел, ему встречались знакомые: чиновник из областной администрации, предприниматель. От них он узнал последние новости. Оказывается, его коммерческий директор создал новую фирму, проигрался и куда-то исчез. Все получилось так, как предполагал Лаврик. .
И вот крупнопанельный пятиэтажный серый дом с мастерской Марины в пристроенном шестым кирпичным этажом для художников. Железная дверь с кодом преграждала путь в крайний подъезд. За полгода Лаврик не забыл номер кода. Набрал, запор щелкнул, дверь чуть отошла. В подъезде лестничные марши долго не мылись, были заплеваны, замусорены окурками сигарет со следами губной помады. Марина рассказывала, что в доме завелись наркоманы и невозможно выкурить их. Стоят кучками на площадках, курят, ругаются. Один житель пробовал бороться, даже палкой замахивался на ребят, милицию вызывал. Они подложили ему взрывчатку под дверь и однажды ночью разнесли вдребезги коридор. Мужик поменял квартиру. Лестничные марши показывали свежие следы наркоманов. Запах здесь тоже стоял неприятный – затхлых щей. Видимо, недавно варили дурман.
Лаврик, морщась, поднялся на шестой этаж, остановился возле железной решетки, нажал на белую кнопку – никаких звуков. Тогда он постучал согнутым пальцем по железу. Через минуту раздался приятный мягкий голос Марины:
– Кто там?
– Твой воскресший муж! – сказал Лаврик и напряженно замер. Перед встречей с женой он неожиданно взволновался.
Через минуту сквозь решетки увидел Марину. Она в просторном синем халате, вся пушистая от распущенных волос, тяжело спускалась по ступеням лестницы от мастерской.
– Хоть бы позвонил, чтобы я смогла тебя встретить! – сказала она и облизала от волнения губу.
– Люблю сюрпризы! – он обнял жену и почувствовал на ней чужую энергетическую оболочку. Времени она не теряла. Завела любовника или вышла замуж. Его словно холодной водой окатили. Если год назад он всей душой хотел расстаться с Мариной, то теперь, когда это, видимо, случилось, запереживал, как человек, у которого выбили последнюю опору в жизни. Он нахмурился, потускнел и, сгорбившись, пошел вслед за женой в мастерскую. Даже со спины было видно, как она сильно изменилась, пополнела в бедрах и спину держала неестественно прямо. Пока шла, раз пять поправила волосы. Наконец не выдержала, оглянулась и виновато сказала:
– Ты застал меня врасплох. Не успела даже причесаться.
– Какие пустяки! – напряженно отозвался он.
Мастерская была обставлена новыми натюрмортами, очень яркими, солнечными. Показав рукой на картины, она снова извинилась:
– Выставка на носу. Даже некогда прибраться
Ему снова стало неприятно. Она говорила с ним, как с чужим, просто знакомым, доброжелательно, но отчужденно. Лаврик, привыкшей к любовному вниманию Галины и Олеси, будто попал совершенно раздетым из тропиков на северный полюс. Он сжал зубы, потянул в себя воздух и задрожал от ощущения острого холода. Марина оглянулась:
– Ты что замерз?
– Очень.
– Сейчас станет теплее.
Она ушла за занавеску, где у нее была газовая плита, морозильник, шкафчик для продуктов и посуды. Лаврик подошел к мольберту с незавершенным пастельным портретом мальчика лет шестнадцати с короткими золотистыми волосами, зачесанными на лоб, наивными голубыми глазами и плотно сжатыми красными выпуклыми женскими губами. Трудно сказать почему, но у Лаврика возникло неприязненное чувство к облику на портрете, он показался ему каким-то эфемерным, воздушным, нематериальным. В нем не было мужской силы.
– Кто это? – спросил Лаврик у жены, когда та с плотным коричневым конвертом вышла из занавеси.
– Мой новый муж, с которым я сейчас живу, – просто ответила Марина и сунула ему в руку конверт.
– Ты переключилась на младенцев? – изумился Лаврик.
– Это его внутренний облик.
Умная женщина! Чтобы он пришел в себя, встала к мольберту, взяла мелок и коснулась подбородка мальчика. Свет облепил Марину. Лаврик невольно загляделся на чистое, располневшее лицо, очень прямую чуть вогнутую назад спину, плотный и очень широкий зад. Обожгла догадка: «Она беременна!». И сразу из него будто выкачали энергию. Руки опустились, он присел в глубокое кресло рядом с журнальным столиком и закрыл глаза. Неожиданно с уважением подумал о сопернике: «Вот хват! За короткое время сумел не только влюбить в себя холодную Марину, но и сделать ей ребенка». Лаврик тоже был не из последних мужчин. Но за десять лет жизни с художницей ему не удалось ни того, ни другого. Его стала охватывать злоба. Чтобы отвлечь себя от опасного чувства, он достал бумаги из конверта и еще больше расстроился. Начал с записки Татьяны, бывшей его секретарши. Записка была написана от руки. Почерк учительский, буквы крупные, округлые, будто предназначенные для классной доски с легким осторожным нажимом на закруглениях. Татьяна писала, что все деньги она вернула новому директору. Спокойная жизнь дороже богатства. Записку закончила десять раз словом «Извини».
Лаврик прочитал, порвал бумажку и бросил в урну. Он так надеялся на эти деньги. Думал, что обезопасил себя. От Татьяны не ждал предательства. Впрочем, не думал, что и жена, как только он уедет, сразу распорядится столь радикально своей жизнью. Взял бумаги фирмы: свидетельство, лицензии. Там были документы и на владение, распечатка с банковского счета. На остатке значилось десять долларов, ровно столько, чтобы только не закрыть счет.
– Твой коммерческий директор звонил мне и сказал, чтобы ты не обижался. Настоящий капитал у тебя в голове, который никто не в состоянии взять, – сказала Марина. Пока Лаврик читал бумаги, она оставила мольберт и подошла к нему, уселась рядом в другом кресле.
– Подонок, лицемер! – прошипел Лаврик, выпуская пар.
За занавесью что-то затрещало, заскворчало. Марина спохватилась и быстро поднялась, придерживая полы халата, и бросилась за занавес.
– Ой, яичница подгорела!
Повозилась у плиты и вынесла на подносе две тарелки яичницы с кусочками колбасного мяса, бутылку красного вина и хлеб.
– Ограбили тебя подчистую? – сочувственно сказала она, расставляя тарелки, бутылку и рюмки. Подсела в кресло напротив, глубоко запахивая халат на коленях. Теперь она не хотела показывать свое тело бывшему мужу. Оно принадлежало другому, любимому мужчине. Лаврик только вздохнул.
– Даже жену взяли, – буркнул он, ухватывая бутылку, – И чем он тебя покорил?
– Он отец моей Дашки, – Марина смотрела прямо, открыто в глаза, как женщина, которая не чувствует за собой вины.
– Извини, я не спросил, где она? – Лаврик опустил взгляд. Почему-то он почувствовал в себе смущение. Разлил в рюмки вино. Одну поставил возле бывшей жены, другую залпом выпил и потянулся вилкой к яичнице.
– В Ленинграде. Учится. Парня завела. Пишет – готова замуж, – сказал Марина.
– Жизнь идет? Но ты все-таки не сказала, почему ушла от меня? – Лаврик поднял глаза.
– Повторяю, он отец Дашки.
– Тогда понятно. Первая любовь, общий ребенок.
Марина положила теплую ладонь на руку бывшего мужа.
– Ты не представляешь, как я благодарна тебе. Ты помог мне в самые трудные моменты жизни. Благодаря тебе мне удалось сохранить свою любовь. Я понимаю, что ты ушел, чтобы дать мне возможность разобраться в своих чувствах и принять правильное решение. Ты соединил меня с Игорешей. Я счастлива теперь.
Лаврик, наклонив голову, пил рюмку за рюмкой, слушал и думал, что Марина права. Из дома его вынесло не желание спастись от пули. Он, боевой разведчик, мог раздавить своего коммерческого, как мокрицу. Здесь была опять разорванная связь. Поступил, как связист на фронте, зубами сжал концы проводов и пошел ток, чтобы вспыхнула новая жизнь, как новая звезда на небе. Интересно, сколько он зажег таких звезд и сколько ему еще зажигать?
Марина взяла свою сумочку, извлекла ключи и протянула Лаврику:
– Возьми! Мы с Игорешей купили себе новую квартиру.
Лаврик отставил рюмку, взял ключи, со звоном подбросил на ладони и радостно воскликнул:
– Прекрасно, я смогу заложить свои четыре комнаты, взять приличный кредит и снова поднять фирму.
Они еще посидели, доели яичницу, допили красное вино. Потом она проводила Лаврика. Прощаясь в подъезде, вдруг обняла и поцеловала его.
– Я думаю, что у тебя будет все хорошо. Женишься на той, которая полюбит тебя.
– Если бы только знать, кто меня полюбит. Когда выходят замуж, говорят: «Люблю!» Когда уходят, признаются: «Никогда не любили!».
Марина приняла эти слова на свой счет.
– Прости, дорогой! – она попыталась снова обнять Лаврика, но он мягко отстранился и вышел из мастерской. На улице почувствовал, как вспотел. Зимний денек прохладно задышал ему на левую щеку. Приятная свежесть потекла по шее, по спине, к ногам. Он замер от наслаждения, поглядывая на лохматую снежинку, которая медленно парашютировала на белую землю. Миллионы лет она опускалась с неба, укладывалась вместе с другими комочками льда, потом таяла, паром взлетала и снова опускалась. Может быть, десять миллионов лет назад какой-нибудь дикарь в шкурах вышел из пещеры, поразился красотой белой природы и пристально разглядывал эту снежинку, как он сейчас. Жизнь движется по кругу и возвращается туда, откуда вышла. Одно его супружество замкнулось. Он снова холостяк и, вероятно, начнет все сначала. Любопытно только, кто вместе с ним окажется в новом круге.
Лаврик вернулся домой. Чувствовалось, что она пустой простояла длительное время, густо покрылась пылью. Он приложил руку к поверхности дивана и посмотрел на почерневшую ладонь, покачал головой, засучил рукава и принялся за уборку. Вылил грязную воду в унитаз, поставил в кладовку пылесос. Переоделся в спортивный костюм с надписью на груди «СССР» и подошел к гардеробу. Открыл и поразился. Марина оставила свою одежду вплоть до нижнего белья. Это настолько поразило Лаврика, что он замер . Несколько минут оторопело смотрел на французские женские изделия, которые для жены закупал в Париже. И вот они перед ним в целости-сохранности, фактически, новенькие. Марина свои платья надевала самое большое два раза, а нижнее белье по разу. Он мрачно шутил по этому поводу:
– Буду для тебя брать только одноразовую посуду. Она стоит не так умопомрачительно дорого.
Лаврик взял мобильник, набрал номер и услышал голос Марины.
– Слушаю вас.
– Я не понимаю тебя. Обычно женщины, покидая опостылевшего мужа, забирают у него все, что можно, благородно оставляя ему только зубную щетку и пасту. А ты не взяла даже свой лифчик, – сказал он. – Что делать с твоими вещами?
То, что сказала Марина, еще больше ошеломило его:
– Ты мой учитель. Ты говорил, что в новую жизнь надо входить без старых штанов. Игореша купил мне новое платье, белье, шубку, шаль и все остальное. Когда я переоделась, то почувствовала, что готова к новой жизни. И за это спасибо тебе!
Раздались короткие гудки. Связь прервалась.
Лаврик недоуменно посмотрел на мобильник. Как же все-таки распорядиться гардеробом Марины? После зрелых размышлений он вышел на лестничную площадку и позвонил в квартиру напротив. Дверь приоткрылась, в проеме показалось круглое голубоглазое лицо. Увидев Лаврика, соседка шагнула на площадку и стала усиленно сдвигать полы халата. Но почему-то чем упорнее она это делала, тем выше открывались ноги. Он не стал ждать, пока выйдут наружу трусики, перевел взгляд на переносицу соседки.
– Света, зайди ко мне в гости на секунду.
Женщина двинула бедрами туда-сюда и, скрывая смущение, согласно кивнула:
– Да, конечно!
Он пошел в свою квартиру. За ним двинулась Света, бросая взглядами по сторонам. Лаврик подвел к гардеробу Марины:
– Все это ты можешь продать?
Когда она перебирала вещи, руки у нее тряслись, как у алкоголика. Света была «челноком», торговала на базарах вещами, которые привозила из Китая. Она знала цену французским платьям.
– Все это очень дорого! – она цокола восхищенно языком. – За сколько продашь?
Лаврик задумался. Последние десять лет он был торговцем. Отлично знал, сколько стоит российское и заграничные оборудование, строительные работы, но женское белье на рынке? Вспомнил объявление в болгарском ресторане для русских туристов: «Наша пища – ваши цены». Оказывается, посетители расплачивались по своим расценкам и заведение было в прибыли. Этот опыт решил сейчас обкатать. Он обаятельно улыбнулся и предложил соседки самой определиться с ценами.
Она охотно собрала вещи и унесла к себе. Лаврик закрыл дверь и только направился на кухню, чтобы перекусить покрепче с дороги, как снова раздался звонок. Он открыл и увидел Свету. Она, сильно краснея, протянула ему двадцать тысяч рублей.
– Этого, конечно, мало. Сколько могу сейчас.
– Хватит вполне. Спасибо тебе! – он с радостью взял деньги. У него в кармане ни копейки. Все подчистую израсходовал. Новая сумма позволит ему две недели продержаться, а там он возьмет кредит и начнет раскручиваться. Он почувствовал в себе кровь бизнесмена, которая энергично заструилась в нем. В голове закопошились новые проекты, которые должны вернуть ему богатство…
Улегся Лаврик поздно вечером. Как только закрыл глаза, так снова провалился в сон. Он стоял на склоне горы в пихтовом лесу возле горбатого деревца, под которым закопал деревенскую одежду. Был поздний вечер. Сквозь прорези листвы проглядывалось круглое красное солнце, которое «сбоку» лучами пронизывало растительность земли и падало на космический костюм инопланетянки. Он выглядел каким-то мрачным – черно-багровым. Только тело в прорези было нежным, белым, словно подсвеченным изнутри. Мягкие глаза смотрели пристально и ласково на Лаврика. Он обрадовался встрече, поклонился в пояс, будто сиятельной королеве:
– Приветствую вас, мадам инопланетянка!
Глаза женщины закрылись ресницами. С тихой скромностью она сказала:
– Я Смерть.
И тут Лаврику открылся истинный облик инопланетянки. Черные доспехи с кровавыми пятнами от красного солнца. Короткий меч в ножнах с затейливыми арабскими узорами. Бестелесное какое-то желеобразное тело, будто залитое в доспехи. Тут же он обратил внимание на крючковатые заостренные, как когти хищной птицы, пальцы, приспособленные вырывать жизнь из человеческих тел.
– Значит, я помогал Смерти? – изумился Лаврик.
– Себе, – женщина подняла ресницы и как-то странно взглянула на него. Лаврик изумился, уловив чувство в ее взгляде. Неужели Смерть может любить?
– Да, конечно! – ответила она. – Я влюбляюсь в человека, прежде чем взять его жизнь. Он тоже влюбляется в меня и страстно отдается. Я не беру никого насильно.
– Неужели ты хочешь тоже взять меня? Я ощущаю твою любовь, как тепло от близкого костра.
– Не-ет! Ты недоступен мне. Я хочу подарить тебе свою служанку. Она была мной много веков. Теперь у нее срок службы закончился. Девушка переходит под твое покровительство. Люби и береги!
Смерть повернулась к нему черной металлической спиной и пошла в ослепительно белый вертикальный просвет. В голове Лаврика звучало: «Люби и береги!». Он проснулся в своей домашней постели. Долго и ошалело смотрел в потолок, пока не увидел там лицо Олеси. Оно улыбалось и озорно подмигивало ему, потом пропало, и потолок, хорошо пробеленный, обрел обычный вид, от утреннего света посверкивая гранями хрустальной люстры. Лаврик думал, зачем ему служанка Смерти, что он будет с ней делать. Он решил ни за что не связываться с девушкой. Его сильное тело изнывало от желания двигаться. Лаврик выбрался из постели, пошел в ванную, там включил теплый душ, воду довел до ошпаривающей температуры, потом резко переключил на холодную и так раз пять. Совершив утренний туалет, он позавтракал и взялся за телефон. Позвонил Геннадию Ивановичу Спивакову, владельцу дома, где раньше занимал чуть ли целый этаж под свою фирму. Тот обрадовался, поздравил с возвращением, сказал: «Все думали, что ты погиб. Сергей Сергеевич продал весь этаж и там сейчас работает другая контора». Лаврик сообщил, что он возвращается к делам и хотел у него снять комнату под офис с телефоном.
– Но у меня сейчас цены!
– Мне важно вернуться на прежнее место, а там видно будет. Куплю себе новое помещение.
– Я могу продать старое, – голос хозяина звучал радостно, с воодушевлением.
– Это уже потом. По рукам?
– По рукам, – послышался из трубки довольный баритон.
Лаврик оделся и двинулся решать арендные проблемы. Через месяц он уже работал во всю, набирая темпы. Алкаш и игрок Сергей Сергеевич был все-таки прав, сказав, что основной капитал Воскобойникова хранится у него в голове. И теперь этот капитал вновь пришел в движение.
Однажды, когда Лаврик поздно вечером вернулся с работы, раздался телефонный звонок. Он взял трубку и услышал женский очень молодой голос:
– Здравствуй, мой дорогой! Беспокоит твоя шорочка.
У Лаврика мысли заметались. Какая еще шорочка? В делах он начисто забыл о своих приключениях в тайге. Потребовалось небольшое время, чтобы он вспомнил все и обрадовано закричал:
– Олеся! Как я рад тебя слышать.
– Хорошо, если бы еще видеть.
– И видеть тоже, но при одном условии, если ты дашь слово, что родишь от меня ребенка, можно и двух.
– Вот это заявочка! – изумилась она. – Тут надо серьезно подумать, взвесить все за и против.
– Взвешивай, дорогая! Но без положительного ответа лучше не показывайся мне на глаза. Даже на порог квартиры не пущу.
Он положил трубку и посмотрел изумленно на аппарат. У него было такое ощущение, будто с Олесей сейчас кто-то проговорил другой.
Снова высшие силы вмешались в его судьбу. Грустные мысли пришли ему в голову. Он вспомнил библейское выражение «Раб Божий» и со всей определенностью понял, что он является рабом божьим. Высокий Господин распоряжается его жизнью по своему собственному разумению. И тут ничего не поделаешь.
Прошел еще месяц прежде, чем раздался новый звонок от Олеси. Она проворковала в трубку:
– Я согласна!
– Тогда жду, – опять кто-то другой сказал вместо Лаврика.
Она пришла к нему в тот же вечер. Как только он открыл дверь, тигрицей бросилась, страстно обняла, прильнув к нему всем телом:
– Я бесконечно люблю тебя! – Будто вбивала слова в его душу.
Лаврик почувствовал, как от груди Олеси пошел мощный тепловой вал. Он ощутил себя сахаром, который растворяется в стакане горячего чая. «Наверное, подобное чувство испытывают те, кто оказывается в объятиях Смерти», –подумал он, крепко прижимая к себе Олесю. Никогда ни с одной женщиной у него не было таких всепоглощающих чувств. Уже позднее ночью, изможденная от любви, она вдруг отстранилась от него и, заглядывая глубоко ему в глаза, прошептала:
– Поразительно, но факт: я сейчас беременею от Берии! Ты веришь мне?
– Конечно, верю, – улыбнулся он, целуя глаза… Смерти.
Назад I