Сняв плащ, она нерешительно пошла вдоль столов. Люди, в основном мужчины, сидели тихо, переговаривались негромко. Кое-кто кивал ей. Зря она постеснялась надеть форму. В пиджаках-костюмах здесь было всего-ничего...
- Аня! - от дальнего стола взметнулась рука, и она с облегчением поспешила на зов. Соболев подвинулся, чтобы она могла сесть рядом.
Обнял за плечи.
- Привет!
- Привет, - слабо улыбнувшись, она кивнула сидящим за столом. Кое-кто взглянул с недоумением.
- Здравствуй, Ань, - сказал сидевший за Соболевым Сергей Вешкин. Она пожала протянутую через стол пятерню бородатого Коли Мичмана и посмотрела в центр зала. Там, на столе стояла большая фотография Жени Фогта, перед ней - свеча, стакан водки и кусок хлеба на нем.
- Не успела на похороны, только сегодня сообщили, - сказала, извиняясь.
- А чего там смотреть-то? - мрачно сказал сидевший наискось седой парень. - В цинковом...
- Сейчас Палыч подойдет и начнем, - сказал Соболев. - Чего, Оль?
Он отодвинулся, оборачиваясь, и ей стало холодно от отсутствия тяжелой теплой руки на ее плечах - и от ледяного взгляда подошедшей женщины.
- Здравствуйте, - пробормотала Аня.
Ольга едва кивнула и обратилась к Соболеву:
- Ну и где ваш Лачугин? Сколько еще ждать? Мать же не железная... и Лариса еле на ногах держится.
Соболев посмотрел на часы, переглянулся с друзьями.
- Ну ладно. Давайте начинать.
Соболев встал и сказал. Говорить он умел хорошо и сказал всю правду - и то, как Женю люби-ли, и то, какой геройский Женя был парень, и что остались у Жени больная мать, молодая жена и двое девчонок-пацанок... Аня слушала, глядя в стакан, который парни, по-свойски, налили ей полный. Выпила следом, села за стол - подавальщица разлила всем супа. Соболев подцепил полную ложку кутьи.
- Третий за полгода, - сказал Леша Генкин.
- Еще мало, - подхватил седой, - помнишь, в прошлом году нашу машину...
Она ела, прислушиваясь к разговорам. Народ был еще тих, переговаривался негромко, больше про Женю, но не пройдет и полчаса...
Когда поднялась Лариса, она посмотрела, и больше глаз не подымала - невелика радость лю-боваться на чужое горе. Сидела, рассматривая свои руки и слушая сбивчивые слова. Хорошо, когда человек может сказать. Или хотя бы плакать.
Седой потянулся через стол, наливая ей треть стакана.
- Нормально?
- Да...
- Ну что, за Женьку?
Мужики едва не чокнулись машинально, но вовремя спохватились.
- Как живешь-то, Анна? - спросил Коля Мичман, закусывая.
Она пожала плечами.
- Живу...
- Все училка?
- Все училка.
- С их зарплаты с голоду не дохнешь? - спросил через Соболева Вешкин.
Она похлопала себя по животу.
- Зато лишний вес сбрасывать не надо. На шейпинг не трачусь.
- На хрена тебе ихний шейпинг? - заявил Мичман. - И без того все при тебе - и титьки и жопа!
Она перехватила совершенно одинаковые откровенные взгляды мужчин и посмотрела в сторо-ну, скрывая усмешку. Второго такого мастера на комплименты еще поискать... Круче только Семи-цвет.
- Мэр квартиру обещал, - сказал Соболев, мотнув головой на родственников.
- Было бы сказано, забыть недолго...
- Палыч проследит. Ты-то, правда, как?
- Лучше, чем он, - теперь она мотнула головой на фотографию.
- Я серьезно, Ань...
- Хочешь и надо мной шефство взять? Квартира у меня есть.
- На работе не обижают?
Она хмыкнула.
- В школе-то? Обычные бабские разборки. Гадюшник. Что, морды пойдешь бить?
- Не-а. Приедем пару раз на джипах - даже бабы зауважают...
- У тебя же «жигуль»!
- У Витька попросим!
Аня посмотрела на соседний стол. Обычное дело. После войны часть подалась в менты, часть - в братки. Витек - огромный, погрузневший, в хорошем костюме с кучей наград на нем, - кивнул ей и, встав, поволок за собой стол вместе со всей нехитрой поминальной снедью. За ним, ворча и посмеи-ваясь, потянулись мужчины.
- Здорово, Анют, - придавив двух соседей, Витек смачно чмокнул ее в губы. - Все хорошеешь!
- Это я-то? - не поверила она.
Витек покрутил в воздухе рукой.
- Ну, в смысле... волосы отрастила. И вообще. Все в порядке? Никто не наезжает?
Она посмотрела на него. На Соболя. В мужиках неожиданно проснулся инстинкт защитников. Наверное, у нее сегодня какой-то очень сиротский вид.
- Нет, Вить, не наезжает.
- Кто обидит...
- Сразу к тебе.
Витек кивнул с чувством выполненного долга.
- Точ-на. Давайте за Женьку, а?
Выпили за Женьку. Вспомнили и снова выпили.
Потом пришел Палыч - майор Андрей Павлович Лачугин. Постоял, разговаривая с родственни-ками, пошел по залу, то и дело останавливаясь то с тем, то с другим.
- Ого-го! - сказал Соболев, уже не понижая свой зычный голос. - Вот и наш майор пожаловал! Андрей Палыч, ну их, к нам, к нам просим!
Они шумно поднялись, Лачугин пожал руки мужчинам. Повернулся к Ане.
- Анна Васильевна...
Хотел пожать руку и ей, но спохватился, приложился губами к запястью.
- Как жива-здорова?
- Спасибо, хорошо.
Лачугин оглянулся - от соседнего стола ему уже тащили стул. Похоже, центром сегодня будут они. Сколько она его знала, майор всегда выглядел подтянуто и элегантно - даже там, в горах...
- Палыч, ты с ними был?
- Нет, у меня командировка через неделю, - сказал Лачугин, как всегда, неспешно и негромко. - Может, будь я с ними...
- Может, и тебя бы тогда сегодня поминали. Выпей, Палыч, легче станет...
Она так и не могла определить, чем - но Лачугин притягивал людей, как солнце - подсолнухи. Вот и сейчас народ подтягивался со всего зала - поговорить и поглядеть...
Ушли родственники. После их проводов народ заметно оживился. Шепнув Соболеву: «держи место», она пересекла зал и, миновав курящих в холле мужчин, зашла в туалет. Когда мыла руки, вошли женщины. Она узнала голос жены Соболева - Ольги.
- Никак я этого не пойму! - раздраженно говорила та. - Что значит – «боевая подруга»?
- То и значит, дорогая моя, - значительно отвечала вторая.
- Я ему сколько раз говорила, а он только смеется! Видала? Сегодня - не успела войти - и уже висит на шее... Это на поминках-то!
- Ты знаешь, по-моему, она просто ненормальная! Ну какая нормальная баба пойдет в спецназ или как это там у них называется? Или мужика ищет - тут-то с ее внешностью шансов никаких, а там на безрыбье... А, может, она из этих, ну как их... телом женщина, а...
«Ненормальная», продолжая машинально греть руки под жиденькой струйкой воды, подняла голову и посмотрела на себя в зеркало.
- Гермафродитка, что ли?
- Нет, и не «розовая»... Ну эта...
Она, глядя в зеркало, ждала установки очередного своего диагноза. Волосы, действительно, отросли, и шрама практически не было видно. Глаза с расширившимися зрачками сейчас казались очень большими и очень темными. Нижняя губа прикушена, в правом углу рта морщинка из-за при-вычки кривовато улыбаться. Она и сейчас усмехнулась - себе в лицо - аккуратно закрутила кран, не-торопливо стряхнув руки, вытерла влажным уже полотенцем и вышла из-за прикрытия кабинки. Оль-гина собеседница, очень милая дама средних лет, поперхнулась от неожиданности. Соболева тоже опешила, но тут же приняла вызывающую позу, готовясь к скандалу. Аня прошла мимо - неспешно и спокойно, точно их не было вовсе - но Ольгина подруга неожиданно шарахнулась в сторону, влепив-шись плечом в косяк. Она подавила желание сказать ей «Ав!» в лицо. Вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
Бедный Соболек. Неудивительно, если он скоро тоже начнет от нее шарахаться...
Она завернула за угол - и едва сама не шарахнулась. Ну да, давайте сегодня все ко мне, все ко мне!
- Здорово, - сказал Семицвет, или, если угодно, Семицветов Игорь Сергеевич, неспешно выни-мая изо рта сигарету.
- Здоровее видали, - со вздохом отозвалась она. Оглядела опустевший холл с двумя креслами, диваном и кадкой с какой-то гигантской зеленью. - Дай сигарету.
- Ты же не куришь, - заметил он, доставая пачку.
- Курю - с этой минуты. На легкие перешел?
- А я бросаю...
Она прикурила от его зажигалки - Семицвет смотрел недоверчиво, подозревая подвох - огляну-лась и села в кресло. Семицвет постоял, подумав; сел в соседнее. Вытянул и скрестил ноги.
Из туалета вышли женщины; усиленно их не замечая, двинулись в зал. Семицвет посмотрел им вслед, и на губах его зазмеилась такая знакомая и такая ненавистная ей усмешечка.
- Это же соболевская баба? То-то я смотрю, ты с такой перекошенной морд... лицом вышла!
- Мордой лица... - пробормотала она, затягиваясь. Семицвет смотрел на нее сбоку неодобри-тельно.
- Видел тебя на неделе, - сказал неожиданно. - К остановке подходила с мужиком каким-то...
- И хорошо?
- Что - хорошо?
- Хорошо подходила?
- Ничего. Красиво. И мужик у тебя смазливый.
Мужик, и правда, был ничего, только вовсе не «у нее». Но уточнять она не собиралась.
- Не из наших? - небрежно спросил Семицвет. Она поглядела.
- Из каких это - «ваших»?
- Чего гонишь-то? Я же ясно спросил! - та-ак, надолго его не хватило. Не проходило и несколь-ких минут после любой их встречи, как начинали лететь искры.
- Тебе-то что? - спросила Анна, собираясь встать. Семицвет лениво протянул руку - пальцы сомкнулись на ее запястье, словно наручник - не слишком тесный, совсем не болезненный, но по прочности - как настоящий. Она так удивилась, что и не попыталась высвободиться. Осталась си-деть, глядя на него с ожиданием.
- Погоди, ну... - увещевающе сказал Семицвет. - Я же не со зла. Я к тому, чтоб ты смотрела, кто там и что... А то, может, морда у него ничего, а сам гнида-гнидой...
Все больше удивляясь, она склонила голову набок.
- Правда, тебе-то что, Семицветик?
- Ну как… - он рыскнул по сторонам зеленоватыми узкими глазами. - Ты мне вроде как родная...
Аня дар речи потеряла, а Семицвет продолжал бубнить:
- Если б кто из наших, мы бы тебе про него все мигом узнали: где, как, что... А то какой-то ле-вый...
- А кто из наших-то? - спросила она, кусая губы, чтобы не рассмеяться. - У тебя кто-нибудь на примете есть?
- А что, кроме твоего Соболя уже и мужиков других нет? - огрызнулся Семицвет.
- Нет, почему, еще Палыч, но он уже женатый. Может, пройдемся по списку?
- По какому списку? - не понял Семицвет.
- Списку кандидатов, - пояснила она. - Будешь давать им характеристику. «Характер выдержан-ный, нордический...»
Семицвет глянул, как рублем одарил. Пора убираться - от греха подальше. Хорошо, в холл вы-шел громадный Мичман.
- Опять деретесь? - спросил миролюбиво. - Идите, а то водка кончится.
Прочувствовав этот довод, Семицвет разжал пальцы. Она машинально потерла запястье.
- Больно, что ли?
- А то нет! - огрызнулась она так же машинально. Держал ее Семицвет очень аккуратно.
- Ну, прости, не хотел.
Что-то был сегодня Игорь Семицветов само дружелюбие, и Анна не знала, как себя с ним вес-ти. Не помнила.
А ведь когда-то были они втроем не разлей вода: Соболь, Семицвет и она...
Ее стул, конечно, был занят. Соболев увидел ее, вспомнил, оглянулся и, разведя руками, по-хлопал себя по коленке. Она живо представила себе выражение лица Ольги - нет уж, я лучше пеш-ком постою!
- Пропустите-пропустите! - Семицвет втискивался в тесное пространство у стола со стулом над головой. - Освободите место для детей и инвалидов!
- И кто из вас дите, а кто инвалид?
- Инвалид я! - объявил Семицвет. - Всегда был слаб на голову! Плесните чуток для профилак-тики обострения!
С трудом расчистили место. Костя похлопал себя по колену:
- Аньк, садись ко мне на одно полужопие, удобней будет.
- Еще чего! - немедленно окрысился Семицвет. - Размечтался! Ваши кони тихо ходють!
В результате пришлось устроиться на коленях у Семицвета. Она старалась не обращать вни-мания на руку, обнявшую ее талию - похоже, он боялся, что она соскочит и убежит. Куда? Тут повер-нуться-то невозможно - кругом локти и плечи. Семицвет налил себе, ей, Косте, соседу слева, которо-го она не знала.
- Давайте. За Жеку.
Замахнув стакан, сосед повернулся к ней - громадный, и как только такой на броню взлазит...
- Это ты, значит, и есть соболевская Анька?
Она почувствовала, как напряглась рука Семицвета. Допив, аккуратно поставила стакан и ска-зала безразлично:
- Анька-то я Анька. Только фамилия у меня другая.
Тот поспешно выставил здоровенную ладонь:
- Без обид! Я ничего такого...
- А раз ничего, - вставил Семицвет, - так за базаром следи! Анька у нас резкая, да и я не мягче.
Сосед с удивлением воззрился на него.
- Зема, да ты че? Я с девушкой знакомлюсь, а не с тобой! Ань, меня Вадим зовут.
Она кивнула.
- Хау ду ю ду?
- И хаю, и дую, - подмигнул ей Вадим. - Ты, правда, что ли, теперь спиногрызов английскому учишь? Возьмешь еще одного?
- Нужен ты ей был... - проворчал Семицвет, и потому она тут же дружелюбно кивнула:
- Позвони, поговорим.
- Щас, я телефончик... - засуетился Вадим, отыскивая салфетку.
- Телефоны кому попало раздаешь, - бурчал ей в шею Семицвет.
- Не кому попало, - невинно возразила она. - НАШИМ.
- Аня, как дела?
Задрав голову, она оглянулась.
- А, Олеж! Ничего. Как рука?
- Видишь? - он сжал-разжал пальцы. - Через две недели на комиссию. А ты то лекарство доста-ла?
Она хмыкнула, выразительно потерла пальцами.
- Тут и доставать не надо, бабло плати!
- В Москве, говорят, дешевле.
- Так то в Москве...
- Какое лекарство? - спросил над ухом Семицвет. Мысленно чертыхнувшись, она дернула пле-чами.
- Такое.
- Какое лекарство? - повторил он свирепо, встряхнув ее малость.
- Да врач назначил, - неохотно сказала она.
- И что?
- Что - что? Накоплю - куплю.
- Анька, ты дура! - сказал он с яростью. - Я тебя сам убью!
- Вот спасибо, отмучаюсь...
- На, - он завозился, достал и шлепнул перед ней на стол записную книжку. - Пиши название и сколько надо.
Почти прижавшись щекой к ее щеке (что ее очень отвлекало), Семицвет смотрел, как она выво-дит буквы.
- Поди, даже Соболю не сказала? - спросил мрачно.
- А чего ему говорить, у него своих хлопот полон рот.
- Ну ладно, мне, что ли, не могла позвонить?
Аня едва не рассмеялась. Семицвет иногда звонил ей, и тогда телефон начинал дымиться - ка-ждый разговор их напоминал спарринг: удар - ответ, удар - ответ. Не раз и не два она бросала труб-ку, не зная, плакать или смеяться, и зачем он звонил ей вообще... Жаловаться Семицвету? Нет уж, увольте!
Дописав, она машинально пролистнула книжку и сразу же наткнулась на свою фамилию. Теле-фон. Адрес.
Изумленно обернулась:
- У тебя и адрес есть?
- И «мыло» твое, - буркнул он, выхватывая книжку.
- И чего не приходил?
- А ты звала? - окрысился он.
Что-то не замечала она раньше за Семицветом такой церемонности...
- Ладно. В следующую командировку мы через Москву. Найду.
- Ну... спасибо, - неловко сказала она.
- Не булькает! - отозвался он. - А Соболю я загривок взгрею.
- За что это?
- Знает же, что ты упертая! Сдохнешь - не попросишь! В следующий раз буду сам узнавать...
- Заткнись, а? - пробормотала она. - Выпей вот.
Семицвет выпил. Сколько она помнила, пил он много, но почему-то почти не пьянел.
- Когда летите?
- Через месяц. Может, кому привет передать?
- Ага. Горячий и пламенный.
- Что горячий - это точно, - ощерился Семицвет. - Не боись, передадим. За Жеку. За тебя.
- Эй-эй-эй, - она подтолкнула его локтем. - Я-то живая, если ты еще не заметил.
- Это ты сейчас... - покрутив, он поставил пустой стакан на стол, - живая. А когда мы с Соболем тащили тебя от той «зеленки»...
Она смотрела на свои руки. Боль. Страх. Бессилие. Мозг, задыхающийся в предавшем его те-ле...
- Я живая, - повторила она, словно убеждая в этом его. И себя. - Тебя тогда тоже ранило. Я не знала.
- Да какое там - ранило! - он махнул рукой. - Зацепило. Раны и морщины украшают труп мужчи-ны!
Юмор у Семицвета всегда был на уровне: «Маленький мальчик нашел пулемет - больше в де-ревне никто не живет».
- Мы всей палатой ваши передачки слопать не могли - тащили на целую роту, - вспомнила она.
- Ты бы тогда себя видела! Бинты, нос и глаза... поневоле весь магазин скупишь. А сейчас, - он двинул ногами, словно взвешивая, - ничего, справная...
Она засмеялась.
- Это ты как определил? На взгляд или на ощупь?
Семицвет осторожно притянул ее поближе.
- Да я бы с удовольствием пощупал, так ты же мне все руки повыдергиваешь!
- Так ты и испугался!
Он громко выдохнул ей прямо в ухо.
- Аньк, я ж боюсь тебя до смерти!
Она засмеялась - Семицвет взглянул близко и как-то обиженно - и она вдруг почувствовала се-бя неловко. Похлопала его по руке.
- Да ладно, Семицветик! Не бойся, не трону я тебя!
- А ты тронь. Сопротивляться не буду.
- Прямо так лапки задерешь и сдашься?
- Тебе - прямо щас.
Как-то слишком серьезно он это говорит. Аня поморгала. Начинала кружиться голова. И не по-тому, что она выпила. Это...
- Пусти-ка меня!
- Эй, ты куда? Ань, ты чего?
Поспешно перебирая руками по плечам, рукам, головам, наступая на ноги и перебираясь через колени - мужчины смеялись и ругались и отодвигались - она выбралась из плотного ряда сидящих у стола. Спотыкаясь на ровном месте, торопливо шла к выходу: он качался, делался то дальше, то ближе, то вообще растягивался в стороны. Звон в ушах нарастал. Не хватало еще грохнуться у всех на глазах. Опозориться перед Соболем, Палычем. Семицветом...
Она таки добралась до туалета. Цепляясь за расшатанную раковину, плескала в лицо холодную воду. Повернулась к распахнувшейся двери, уже почти ничего не видя - в глазах стремительно тем-нело.
- Аньк, да ты чего... - сказал Семицвет сквозь звон. И еще она услышала его «оп-ля!», когда он подхватил ее почти у самого пола.
- Вот так, - сказал он.
- Отпусти меня, - вяло сказала Аня. - Все нормально.
- Вижу, как нормально.
Семицвет опять мягко привалил ее за плечи на диван. Потер ее холодные руки, пристально вглядываясь в лицо. Он казался потрясенным.
- Ты чего это... падаешь? Пойду Серого притащу, если не нажрался еще до зеленых соплей.
- Да не надо...
- Заткнись, а? Лежи так! Лежи! Я быстро. Олька, смотри, чтоб она не вставала!
Только сейчас Аня заметила стоявшую неподалеку Ольгу. Семицвет унесся, и Аня мимолетно посочувствовала фельдшеру Сереге: сейчас его поймают, повяжут, доставят...
- Ты не беременна?
- Чего?
- Я когда Гошкой ходила, то и дело в обморок падала. Еще и живота не было.
Она завозилась и села на диване. Провела ладонью по мокрому лицу. Пробормотала:
- Было б от кого еще...
Ольга постояла, глядя по сторонам и сжимая в руке стакан.
- А от моего? - спросила глухо.
Она замерла на секунду-другую, потом опустила голову между ног - голова продолжала кру-житься, пол - плыть.
- А твой здесь при чем?
- Ты скажи, есть между вами что? Или нет, а? Я ж так больше не могу! Я же что-нибудь...
Она поглядела исподлобья. Ольга стиснула стакан так, что за бедную посудину было страшно-вато - хорошо, столовский, крепкий. Аня трудно вздохнула и выдохнула:
- Ду-ура! Он же тебя любит!
Снова наклонила голову. В ушах звенело, как будто ей отвесили хорошую оплеуху. Диван тяже-ло просел - Ольга плюхнулась рядом.
- Что - совсем-совсем ничего?
- Совсем-совсем, - сказала она сквозь зубы себе в колени.
- И правда! - схватилась Ольга. - Ты же девка свободная. Вон какая боевая, на фига тебе жена-тый, с довесками! Вон гляди, Игорь Семицвет об тебя все глаза обмозолил! Да и Валерик Громов хо-лостой...
На радостях она готова была сосватать Ане весь белый свет.
- Угу, - буркнула невеста на выданье, - а еще Андрюха развелся... Оль, да успокойся ты! Ничего нет, и ничего не будет! Ясно?
- Нет, ну правда? - никак не успокаивалась Ольга. В голосе - облегчение пополам со страхом. Аня откинулась на спинку дивана, закрыла глаза. Не хотелось смотреть на Ольгу, да и на весь белый свет - тоже. Боль усиливалась.
- Правда-правда, - сказали рядом. - Уймись ты, наконец, з-зараза! Принеси лучше минералки.
- Ага, я сейчас, Игорек, Аня!
Диван вздохнул освобожденно и тут же снова осел.
- Серый уже под столом. Ты как?
- И давно ты здесь? - спросила она, не открывая глаз.
- Да иди ты... - беззлобно сказала она. Открыла глаза. Семицвет сидел, в точности повторяя ее позу - руки на животе, ноги вытянуты, голова на подголовнике. Смотрел искоса.
- Ну что смотришь? Не пройду я комиссию, да.
- А как ты на своих курсах тогда самооборону преподаешь?
- А ты откуда знаешь?
Она видела, что вопрос ему не понравился. Семицвет потер ухо.
- Да знаю...
- На курсах я в обморок не падаю, - сказала она. Подумала и добавила, - и вообще не падаю. Голова закружилась, понял?
- Понял, не дурак... Дурак бы не понял.
- И вообще, чего это ты тут сидишь? Там водка кончается.
- Кончится - еще купим, - сказал Семицвет просто. - Вон Витек вообще к себе уже зазывает. Обещает царские хоромы и питие рекой.
- А баб?
- А баб - нет, - с сожалением сказал Семицвет. - Повод не тот.
- Будто тебе когда повод нужен был...
Он вдруг обиделся.
- Аньк, ты чего! Я ж тебя никогда не окучивал!
- Ни разочка! - подтвердила она. - Как получил плюху - с тех пор ни разу.
- Так это когда было! - он потер ухо. - Я уже и забыл...
- Вот минералочка! - пропела вернувшаяся Ольга. - Аня, ты как?
- Тебя только за смертью посылать! - буркнул Семицвет.
- Ну что, Ань, получше?
Она отвела взгляд. Ольга заглядывала ей в глаза и только что хвостом не виляла.
- Давай-давай, топай отсюда! - скомандовал Семицвет. - Там Соболек без присмотра остался!
- Грубый ты, Семицвет, - вздохнула Аня, когда Ольга послушно «утопала».
- Ну. Пить будешь?
- Давай.
Семицвет набулькал в стакан. Аня пила глоточками. Пить не хотелось, голова кружилась, но болела уже меньше. Рисковать подниматься она пока не хотела. Да и вообще ничего не хотела - просто сидеть здесь... хоть бы и с Семицветом. Тот сделал большой громкий глоток из пластиковой бутылки. Покосился. Увидел, как губы Ани дрогнули в улыбке, и мгновенно широко ухмыльнулся в ответ.
- Ты это... давай больше без обмороков, - предупредил. - У меня нервы, знаешь, какие слабые!
- Все, завязала!
- Может, тебя домой доставить?
Аня вздохнула.
- Посижу еще. Тебе что, не терпится от меня отделаться?
- Так я это... в порядке шефской помощи.
Он осторожно положил холодную руку на ее лоб.
- Башка раскалывается, наверное, да?
Аня хотела привычно огрызнуться-отшутиться, но встретила его сочувственный взгляд и не на-шла, что и как ответить. Слабо боднула лбом его ладонь.
- Бывало и хуже.
В его хищном лице что-то дрогнуло. Семицвет предупредил быстро:
- Ты только спокойно, ладно?
Сгреб ее руки за запястья одной рукой. Пока Аня недоуменно таращилась, наклонился и пой-мал губами ее рот. Целовал жадно, сильно, даже больно - словно после долгой разлуки, словно из-голодался, давно представляя, как все это будет. Аня могла только хватануть воздуха, когда он, на-конец, чуток отодвинулся. Семицвет тоже дышал тяжело, глядел близко «плывущими» глазами.
- Руки... - пробормотала она.
- Что?
Она пошевелила пальцами онемевших рук.
- Руки пусти... идиот.
Он поглядел вниз. Пробормотал:
- Только не убивай меня сразу, хорошо?
Разжал пальцы. Аня уже привычно терла запястья.
- Дурак. Синяки же будут.
- Ну, извини.
- Ты чего... вдруг?
- Не вдруг.
- Не вдруг?
- Не вдруг, - упрямо повторил Семицвет.
- Слушай, Цветик-Семицветик, - она пыталась говорить с привычной насмешкой. Не получа-лось. Губы горели. - Мы с тобой уже сколько друг друга знаем?
- Ну?
- Что сегодня-то приключилось?
- Я думал, ты на Соболя запала... - Он вдруг окрысился. - А ты, типа, не видела, что я вокруг тебя круги наматываю?
Ей вдруг стало смешно.
- А я-то думаю, что это вокруг меня такое мелькает? Аж в глазах рябит!
- Аньк... - сказал он тяжело. - Анька, я ж тебя... да я за тебя...
Она взглянула, испугалась и спешно закрыла ему рот рукой. Семицвет прижал и поцеловал ла-донь. Несмело провел рукой по ее голове.
- Отросли... - сказал невнятно, все еще ей в руку. - Хорошо.
Жесткие пальцы сжались, крепче обнимая ее шею. По позвоночнику словно прошел нервный ток.
- Хватит болтать! - строго сказала она и взяла Семицвета за уши. - Хватит!
- Ага! - моментом согласился он.
- ...Ого!
Придавивший ее Семицвет не сразу, но отодвинулся и, моргая, она увидела вывалившую из столовой толпу.
Аня села прямее, высвобождаясь из рук нехотя отпустившего Семицвета. Глянула исподлобья. Соболев смотрел на них, прикусив губу. Неожиданно кивнул и показал большой палец.
- Мы по домам! - сообщил Витек, ухмыляясь. - Анют, подбросить?
- Ты же в драбадан... - пробормотала она, неловко поднимаясь. Свирепо глянула на поддер-жавшего Семицвета - тот и не подумал отпустить ее локоть.
- Обижа-аешь! - загрохотал Витек. - До «драбадана» мне еще как до Луны пешком! Да у меня и водила за рулем!
- Без тебя доберемся, - сказал Семицвет. Аня покосилась. Он на нее не смотрел. На лице его горел темный румянец - наверное, такой же, как у нее самой.
- Ну... тут дела семейные! - сказал кто-то ясным голосом. Мужчины, закуривая, посмеиваясь, и с любопытством поглядывая, шли к выходу. Кое-кого вели под руки - водки на поминках был явный пе-ребор. Аня смотрела им вслед, потому что не хотела смотреть на остановившегося рядом Соболева.
- Пока, Аня, - сказал он, и пришлось все-таки посмотреть. Соболев жал руку Семицвета. За мужнин локоть крепко держалась Ольга. Глядела с жадной радостью.
- До свиданья, Ань!
- До свиданья, - кивнула она. Соболев неожиданно наклонился и поцеловал ее в щеку.
- Пока.
- Пока...
- Игорек, ты заходи к нам! - сказала Ольга. - И ты, Ань.
Она от неожиданности моргнула и машинально кивнула. Ага. Ждите. Пироги пеките...
Оба одновременно оглянулись на опустевшие двери столовой. Поглядели друг на друга. Аня шевельнула локтем, опять пытаясь стряхнуть крепкую руку Семицвета.
- Может, уже отпустишь меня?
- Нет, - с непривычной серьезностью сказал он. - Не отпущу. Никуда я тебя уже не отпущу, Ань-ка.
Ей вдруг стало смешно.
- А плащ можно надеть?
- О! - сказал он, удивившись. - Забыл! Щас!
Анна вышла на крыльцо - народ расходиться и разъезжаться не спешил. Переговаривался. Ку-рил. Она подняла голову. В лицо летел ночной дождь. Говорят, в день, когда хоронят хорошего че-ловека, всегда идет дождь...
- Вот, - сказал Семицвет. Практики в подавании женщинам плащей было у него явно маловато. Аня терпеливо справлялась с ускользающими рукавами. Семицвет, натягивая куртку, заглянул ей в лицо и спросил озабоченно: