Случилась эта история в серёдке прошлого века – после войны, в пятидесятом. Время тогда было, конечно, трудное, но интересное – дух оптимизма и уверенности в завтрашнем дне витал над страной Советов. Выстрадав и одержав Великую Победу, огромная страна возвращалась к мирному созидательному труду.
Перестраивалась на новый лад тяжёлая промышленность, отстраивались города, и набирал рекордные обороты второй этап индустриализации страны. И уж конечно, этот послевоенный трудовой ритм требовал огромных минеральных ресурсов. А посему геологи в те времена трудились, как говорится, с огоньком, ведь труд их был весьма востребован и почётен – искали они схороненные в недрах богатства, не считаясь ни с трудностями таёжного быта, ни со всякого рода лишениями. Случались тогда, конечно, перебои в снабжении экспедиций продуктами и снаряжением, но особо остро чувствовалась в геологоразведке недохватка гусеничной техники; выбить в тот трудный период лишний трактор в Главке – дело было чрезвычайной сложности.
Но в то время с запада на сибирские сталеплавильные заводы, в том числе и на Кузнецкий металлургический комбинат в Сталинске, продолжала поступать на переплавку отвоевавшая уж своё, порой изувеченная на полях сражений, а нередко и до черни обгорелая военная техника. Эти отголоски войны прибывали на КМК целыми эшелонами, и мартеновские печи завода просто не успевали переработать такое количество металлолома. Возле копрового цеха и даже за его пределами росли груды искорёженной боевой техники. Этих трофеев было так много, что они занимали довольно обширную площадь, растянувшись от Куйбышевского моста до старого здания СМИ. Чего только не было на этом скопище: пушки, самоходки и, конечно, танки. Поникшими казались теперь грозные когда-то германские монстры: «Тигры», «Пантеры», «Фердинанды»; печально выглядели и наши прославленные в боях бронемашины.
Зрелище, конечно, было шокирующим: молчаливые, израненные железные рыцари, прибывшие с полей сражений, где они насмерть противостояли друг другу, грудились теперь в одной свалке. Они теперь, ставшие никому не нужными, ждали своей незавидной доли – одной для всех. Зрелище это чем-то напоминало ожидающих казни Фивейских легионеров на Марсовом поле.
А ведь над созданием этих танков работали лучшие конструкторы – ночей не спали, колдовали, душу вкладывали в эти машины. Но после «рождения» их сразу направили на нещадную бойню, - а они что, они лишь машины, они лишь выполняли волю человека. Теперь они ожидали от человека своей последней участи… Резали танки автогенами и кусками отгружали на переплавку - в мартены. И никого не интересовало, а была ли у этих машин душа?..
Но некоторые танки были ещё почти целёхоньки и, учтя сложное положение в народном хозяйстве, в верхах сочли возможным не спешить с их уничтожением, а, так сказать, «амнистировать» и отправить на новую службу, - вот хотя бы в помощь геологоразведчикам. Перепало тогда военной техники и Усинской экспедиции, ведущей разведку марганцевых руд в горах Кузнецкого Алатау. Для отправки в экспедицию на базе готовился тяжёлый танк КВ-1С. Башню с него, конечно же, сняли и вместо неё приладили кабину от старенькой полуторки, отчего танк стал смотреться довольно миролюбиво. После ремонта танк должен был своим ходом через Хакасию прибыть в посёлок Верхняя Ивановка в распоряжение начальника экспедиции Трифонова.
В это же время в Кузнецкий геологоразведочный трест направлялись по распределению полные сил и задора молодые специалисты - в основном это были выпускники Томского политехнического института. Судьбе, наверное, так было угодно, что дипломированный специалист, миловидная девушка Нина Бурова была направлена на работу в Усинскую экспедицию. Прибыв на основную базу, жаждущая деятельности девушка немного заскучала - уж который день маялась она в ожидании какой-нибудь оказии к приписанному месту работы. Вот тут-то ей весьма кстати и предложили «прокатиться» на военной технике, - на что она с великой радостью и согласилась.
В гараже экспедиции над недавно «обезбашенным» танком мараковал бывший танкист Николай Суслопаров: две недели уже бился он над машиной – старался оправдать оказанное ему доверие в реанимации и подготовке танка для дальнего похода. Долго танк не хотел заводиться: стонал, фыркал, чихал – казалось, что машина уж более не воспрянет. Но упрямства парню было не занимать, и он усердствовал, старался – будто вдыхал новую жизнь в давно умолкший дизель. И вот, благодаря его настойчивости, танк наконец-то всё же ожил, затарахтел – заработали клапана сердца-мотора, побежала по трубкам-артериям газойливая кровь, и машина «запела».
Погоняв мощный дизель по гаражу и убедившись в надёжности ходовой, довольный своей работой Суслопаров принялся любовно наводить последний марафет: вытёр всю пыль, подкрасил стальные диски, катки – да что там говорить, - старался парень, словно к параду готовился. И вот когда он протирал ветошью моторное отделение, Нина подошла к машине и, звонко поздоровавшись с парнем, торжественно объявила, что поедет с ним в Ивановку.
- Вот это да! – изумился водитель. – Здорово! Не скучной, однако, будет дорога!.. – стерев с ладоней липкий мазут, парень, нагловато улыбаясь, протянул сильно пахнущую соляркой пятерню девушке. – Меня Николай зовут, а вас, извините, как величать?
- Я Нина Бурова, молодой специалист, - не без гордости объявила девушка.
- И поди ещё не замужем?..
Девушка, слегка покраснев, кротко ответила: «Нет», - и тихо спросила, когда же ей собираться.
- А что? Машина готова! Вот прям завтра и двинем, - уверенно заявил Суслопаров. – Ты не боись, техника военная, я ремонт ей хороший дал, пройдёт по тайге, где и лосю не пробраться.
- Да я понимаю. Вы, наверное, и на войне были?
- Да, был! Правда, меня только в сорок пятом призвали, но на машинах этих я походил по Европе, - с гонорком ответил молодой водитель танка. - Ну, дорога у нас длинная, я ещё тебе порасскажу потом о фронте. А пока готовься, - харчей собирай в дорогу, ну и всякое другое…
Наутро Суслопаров выглядел франтом: старательно выбрился, под военным кителем красовалась чистая рубаха «в петухах», на боку - офицерская сумка, а на ногах блестели новенькие яловые сапоги. Всё это, по его мнению, должно было произвести на девушку сильное впечатление; у него на молодуху созрели вполне определённые планы.
Нина прищла в гараж часам к девяти – руки ей оттягивал огромный чёрный чемодан, а плечи горбились под увесистым рюкзаком.
- Опаздываете, мадам! – игриво бросил Суслопаров. – А чего это вы с собой столько притащили? Весь гардероб, что ли, собрали?
- Да я ведь надолго еду, - ответила она, смутившись. – Здесь все мои вещи. Я ж буду жить и работать в Ивановке.
- А-а! Ну, тогда ладно – железный конь всё увезёт. Прошу вас в салон, мадам!
Нина опустила чемодан на землю и стала снимать рюкзак. Николай любезно помог ей освободиться от груза и, прилаживая вещи позади кабины, с некой издёвкой в голосе, спросил:
- Надеюсь, там хрусталя нет?
- Нет, - ответила она чуть взволнованно. – Там в основном книжки, одежда… две банки варенья и пластинки…
Суслопаров удивлённо покачал головой, но не стал более докучать; зрителей возле машины стало собираться всё больше и больше. «Пора «отчаливать», пока начальство не переиначило, - подумал Николай, - а то ведь могут зараз кого-нибудь ещё навязать». Он спрыгнул на землю, подошёл к мастеру и, выслушав последние наставления и напутствия в дорогу, вернулся к машине.
Нина уже сидела в кабине, восторженно рассматривая и ощупывая рычаги и датчики невиданной ранее военной техники. Суслопаров лихо, одним махом, заскочил в кабину и нажал на стартер. Взревел мотор, и Николай заметил, как глаза девушки засветились каким-то небывалым невероятным счастьем. А счастье Нины было в предстоящей дороге: она с новеньким дипломом, на боевой машине да ещё с военным водителем отправляется на работу в тайгу, и они преодолеют и высокие горы, и дремучую тайгу, и всё-всё на свете…
Поднимая пыль грунтовых дорог и вызывая изумление сельских жителей из расположенных на пути следования деревень, танк весело бежал на восток. Танку очень понравился его новый заботливый хозяин, его «доктор», подаривший ему вторую жизнь, и он, охотно подчиняясь его воле, словно воодушевлённый, нёсся вперёд, не жалея ни «лаптей», ни клапанов своего сердца-мотора. Обезбашенный, он впервые участвовал в мирном походе и был теперь похож на старого, демобилизованного солдата, уставшего от сражений, снявшего наконец-то погоны и отбросившего сеющее лишь смерть оружие.
До посёлка Коммунар, что расположился на верхнем притоке Белого Июса, Суслопаров увлечённо рассказывал Нине байки о своей фронтовой жизни; врал, конечно, больше чем наполовину, но врал уверенно. Из-за рёва мотора и лязга гусениц девушка мало что уловила из его рассказов, но отметила про себя, что человек он всё же геройский. Николай же время от времени украдкой поглядывал на девушку, на её стройную фигурку и соображал: «Как бы половчее «склеить» эту мадам?» Он долго не решался перейти к обхаживанию, но наконец насмелился, - не сбавляя хода, со словами: «Эх, Нинок», - обхватил правой рукой деву за плечи и попытался её прилобунить.
- Николай, что вы себе позволяете? – сбросив с плеча цепкую пятерню, строго осадила его Нина и тут же почувствовала, как запылало жаром её лицо.
- Да я что, я ничего… Я так, по-дружески я, - разочарованный своим неудавшимся «кобеляжем», произнёс водитель танка и добавил газа.
- Смотрите лучше за дорогой, а то все кочки вон уже собрали, - бросила она, огладив рукой воспылавшее лицо.
Они долго потом молчали, но длинной была дорога и «жаркий» инцидент потихоньку начал остывать, а через какое-то время и вовсе забылся. В принципе, Нина и не очень-то обиделась на выходку парня, ей даже где-то в глубине души польстило, что понравилась она ему и что она проявила характер и так строго осадила парня, сбив с него форс.
От Коммунара дорога резко пошла в горы. По нанесённой на карту схеме нужно было вывершивать речку Большую Сыю и через Шатайские гольцы спускаться в долину реки Усы. Машина пока уверенно шла по высокой траве, кроша кустарники, подминая деревца, легко преодолевая валёжины и буреломы. От ощущения мощи своей техники и собственной удали Суслопаров воодушевлённо запел любимую фронтовую песню, добавляя кое-что от себя:
Броня крепка, и танки наши быстры,
Пойдём с тобой в решительный поход…
Нина слушала популярную в те годы песню, и сердце её наполнялось гордостью - и за советскую военную технику, и за этого вот поющего лихого «танкиста», и за то, что она тоже участвует в этом походе. Она искоса поглядывала на молодого парня, уверенно дёргающего рычаги, и в ней стало просыпаться чувство уважения и даже интереса к нему. Нина представляла, как они на полном ходу въедут на танке в посёлок и как все с интересом будут разглядывать боевую машину и восторгаться их небывалым преодолением главного горного перевала.
А дорога становилась всё труднее, всё круче – хотя дороги-то уже никакой и не было, шли по намеченному на карте, но не хоженому ещё никем маршруту. На пути стали попадаться непреодолимые скалы, и водителю приходилось постоянно искать объезды. Уже где-то там далеко внизу угадывалась долина Усы, когда путь преградила высокая каменная гряда. Ниже гряды склон был сплошь заполнен гранитными глыбами. Эта нескончаемая каменная река уходила далеко вниз, теряясь в зарослях чахлого пихтача. Преодолеть эту россыпь крупных камней или, как ещё её называют, курумник, было весьма непросто даже для танка. Николай в очередной раз стал искать объезд, но крутизна склонов, в сочетании с глубоко врезанными в скалы ручьями, не позволяла сделать манёвр - машина могла бы просто опрокинуться. Очевидно, водитель где-то отклонился от намеченного маршрута, а скорее всего, на весьма условной карте этот каменный покров и вовсе не был помечен. Николай остановил машину. Призадумался, - возвращаться и искать другую дорогу – далеко, да и не факт, что найдёшь лучше, - а хотелось парню быстрее, и тогда Суслопаров со словами: «Была не была! Где наша не пропадала!» - решил «штурмовать» склон с каменной рекой.
- Держись крепче, - бросил он в пол-оборота своей спутнице, - идём на штурм!
Медленно со страшным скрежетом гусениц машина двинулась по курумнику. Нина до боли в пальцах вцепилась в железные поручни. Николай же сосредоточено молчал, стараясь выбирать камни размером поменьше, но то и дело на пути попадались крупные глыбы, и тогда машина, то приподнималась, так что в окошко видно было лишь голубое небо с плывущими облаками, то вновь опускалась, утыкаясь в замшелые камни. Водитель понимал, что для гусениц елозить по склону с разворотами ещё того хуже, и нужно было стараться двигаться по горизонтали. Танк терпел, скрежетал и лязгал стальными гусеницами, но упорно шёл, подчиняясь воле своего хозяина.
Половина каменистого склона уже была пройдена, и впереди виднелся спасительный лес, когда резкий звук лопнувшего железа оборвал все надежды рискованного штурма. Поношенные стальные пальцы на траках не выдержали нагрузки, лопнули, и правая гусеница со зловещим лязгом сползла на камни. Машину резко развернуло, стянуло вниз и со страшным скрежетом осадило стальными катками в расщелину гранитных глыб.
Суслопаров медленно молчком выбрался из танка, обошёл его кругом... Оценив ситуацию, он сорвал с головы шлем и, матюгнувшись, ударил им об землю. Потом вспомнил о пассажирке, поднял глаза - из кабины на него таращились округлённо испуганные глаза Нины.
- Всё, приехали! – в сердцах объявил он.
Нина понимая, что случилось что-то ужасное, выбралась из машины и, не зная как ей себя вести, задала глупый вопрос:
- И что, нельзя ничего сделать?
- А что ты здесь сделаешь!? Как ты его обуешь? Гусеница-то вон где, - почти криком изрыгал свои мысли Николай. - А эту махину без двух тракторов не поднимешь…
Он ещё немного походил вокруг своего «стального коня» и затем, прислонившись к ещё тёплому мотору, которому совсем недавно так старательно «давал профилактику», молча закурил. Мысли его были под стать ситуации. Но он ещё пока надеялся, что потом как-нибудь вытащит машину из курума, что трактор в помощь ему обязательно дадут, а пока, по всей видимости, нужно было добираться до Ивановки пешим ходом.
- Ну что, Нинок, - обратился он к стоящей в полной растерянности девушке. – Надо нам дальше ножками топать.
- А танк здесь останется? – задала она снова глупый вопрос.
- Да, пока будет здесь стоять, - ответил он уже спокойно, понимая её состояние. – Ты вот что, давай доставай-ка варенье, - сейчас чай пить будем. Да заодно выбери из вещей только самое необходимое и сложи в рюкзак. Остальное придётся пока оставить, путь у нас длинный, – сказав это, он отправился собирать зажатый в курумниках хворост.
Пока Николай собирал дрова для костра, Нина торопливо перебирала аккуратно уложенные в чемодане платьица и кофточки. Жаль было ей расставаться с таким богатством, и она, как бы таясь, засунула всё же в рюкзак свои самые любимые вещицы. Но вот уж и Николай подошёл с охапкой сучьев, – удобно приладил в камнях котелок и быстро развёл под ним костёр; сухой валежник сразу же взялся пламенем. Окинув скептическим взглядом приготовленные Ниной пряники, парень достал из мешка старательно завёрнутый в тряпицу внушительный шмат белого сала. Аромат от хорошо сдобренного чесноком ломтя моментально разбередил аппетит. Суслопаров, хитро поглядывая на Нину, отрезал совсем не тонкий лоскут сальца, приложил его на добрый ломоть ржаного хлеба и протянул этакий бутербродец девушке.
- Давай-ка пробуй! – с аппетитной произнёс Николай. - Это батяня на дорожку солил. Он мастер у меня по соленьям…
И хотя Нина и не очень любила сало, но от такой любезности отказаться не могла. Тем более, что сало действительно оказалось очень вкусным.
За чаем с земляничным вареньем первый шок от пережитого стал понемногу проходить. Нине, конечно, было жалко оставлять и патефонные пластинки, и книжки, и статуэтку, и трёхлитровые банки с вареньем, не говоря уже о кофточках, и она с обречённостью в голосе заявила:
- Давай, Николай, хоть из второй банки попробуем. У меня там смородишное… мама варила!..
- Ты давай ешь, ешь, - тебе нужно колориев набираться, - нарочито строго отреагировал на её предложение Николай. - На сальце вон налегай, а то не дотянешь до места, сомлеешь по дороге.
- Я на практике в маршруты ходила… и по тайге тоже…
- Ну, вот и хорошо, что не совсем городская фифа. Сейчас практика твоя ой как пригодится…
Они ещё посидели у догорающего костерка, собрали в рюкзаки кой-какие пожитки и стали спускаться по каменной реке вниз к ближайшему водотоку, который непременно должен был вывести их к большой усинской воде. Книзу камни становились всё крупнее и далее терялись в зарослях кустарника и высокой травы. Пройдя сотню метров, они остановились и, - словно прощаясь с машиной, не сговариваясь, обернулись. Непривычно притихший беспомощный танк, неуклюже накренившись на бок, производил впечатление раненого и брошенного в горах товарища. Они надеялись и словно обещали теперь, что обязательно за ним вернутся…