ПТИЦА
(Быль первая: муниципальная)
История, которую я хочу вам сегодня рассказать, произошла в две тысячи пятнадцатом году в одном из небольших сибирских городков. Слышал я её из уст свидетелей и участников этих драматических событий.
Итак, однажды в городе Н. случился юбилей у градоначальника. На юбилей, как и положено, градоначальника засыпали подарками. Равно дорогими, но не равно полезными. Одним из таких дорогущих, но бесполезных в быту подарков юбиляру была преподнесена деревянная птица. Три пуда весом. Каждое крыло по метру. Между крыльями – тушка примерно полметра. Ну и в длину тоже не слабая.
Градоначальник какое-то время думал: «Куда это чудище девать? Выбрасывать неудобно, да и жалко: вещь дорогая, красивая. Но вешать её в дом, извините меня…»
И градоначальник сделал щедрый жест – передал птицу в управление соцзащиты, с распоряжением: подарить какой-нибудь малообеспеченной семье, которой самой ни в жизнь такую хорошую птицу не купить.
Перед соцзащитой города Н. встала серьёзная проблема. Куда деть эту птицу? Кому её благотворительно втюхать?
Происходили примерно такие сцены.
В кабинет соцзащиты заходит многодетная мать:
– Мне бы материальную помощь выписать.
– Деньгами помочь пока не можем. Вот птицу, если хотите, берите.
– Какую птицу?
– Ну вон, в углу стоит.
– Где?.. О господи! – Хватается за сердце. – Куда она мне? Мне бы денег маленько.
– Денег пока нет. Возьмите птицу.
Но никто птицу не брал. Она занимала почти полкабинета, мешала, пугала случайных посетителей да ещё и стояла на балансе как материальная ценность.
К тому же градоначальник в любой момент мог поинтересоваться: что там с его даром малообеспеченным и социально незащищённым? Кто его получил? Довольны ли получатели? Счастлива ли оптиченная семья и на сколько процентов больше она теперь любит своего градоначальника?
Надо было срочно что-то решать. И решили! В ведении соцзащиты находился городской детский дом. Туда и притащили птицу.
В присутствии журналистов привинтили её на стену в фойе, поставили табличку с надписью: «Дар градоначальника имярек», сказали громким голосом:
– Дети, вот вам птичка в подарок! Ну, дети, что надо сказать?
– Спасибо, – недружно пролепетали дети, глядя ошалелыми глазками на чудище – два с половиной метра в размахе крыльев.
С первой же ночи возникли страшилки о том, что эта птица по ночам срывается со стены и улетает убивать людей. Страшилки ползли из спальни в спальню, ночь от ночи обрастая новыми деталями.
Дети стали бояться выходить в фойе. Некоторые боялись даже спать по ночам. А которые засыпали, то иногда вскакивали с криком от приснившегося кошмара: им снилось, как страшная птица из фойе хочет их схватить и заклевать.
Обеспокоенные работники детского дома сняли птицу со стены и оттащили в подвал.
Стало ещё хуже.
Спрятанная в мрачном подвале жестокая птица пугала малышей больше, чем открыто висящая на стене. Ведь теперь, свободная от наблюдения, она могла вылетать на свою кровавую охоту не только ночью, но и днём.
Дети были напуганы, педагоги озабочены, а психолог детского дома заявила, что если птицу не удалить как можно быстрее и как можно дальше, то последствия для психики детей, она, психолог, предсказать не берётся. И посоветовала: вытащить птицу из подвала, изрубить и сжечь. На глазах у детишек.
Хорошо бы! Но как это сделать? Птица – материальная ценность, на ней инвентарный номер, она, зараза, больших денег стоит. Невозможно имущество, стоящее на балансе, вот так просто взять и уничтожить.
По этому вопросу завязалась оживлённая переписка между детским домом и управлением соцзащиты.
Детский дом слёзно молил забрать у них птицу. Управление соцзащиты было немного удивлено последствиями своего дара, но ума не могло приложить, куда им птицу деть. О чём честно и написало в детский дом.
Детский дом предложил: передать птицу ещё кому-нибудь в дар. Например, какой-нибудь школе.
Управление соцзащиты обеими руками было за то, чтобы передать птицу школе. Но вот беда: школы-то находились не у соцзащиты, а в ведении управления образования.
Значит, предстояло переводить птицу с баланса на баланс. Что без согласия получателя сделать было невозможно. Да и с согласием крайне муторно. Тысячу всяких бумаг заполнить надо.
Но здесь и согласия не было. Управление образования, осмотрев птицу, категорически отказалось её принимать.
– Кто эту кикимору сделал, тот пусть себе домой её и вешает, – сказали работники образования.
– Но у нас тут дети! – воскликнули работники детдома. – Они ж боятся! Мы ж за них отвечаем! Войдите, пожалуйста, в положение.
– У нас тоже дети. Мы тоже за них отвечаем, – ответили работники образования, сели в машину и уехали.
Тогда директор детского дома в качестве последней меры защиты детей, вверенных её опеке вместе с их неокрепшей пока нервной системой, устроила скандал начальнице управления соцзащиты.
Начальница управления соцзащиты некоторое время стойко отбивалась от своей оптиченной подчинённой, пока та в конце концов не пообещала доложить обо всём главе города.
Вот уж чего соцзащите вовсе было не нужно. Если градоначальник узнает, что его с кровью оторванный от сердца дар соцзащита так и не может пристроить, то он обидится и спросит: «Почему?».
Не скажешь же в ответ: «Да потому, что ваша, Имярек Имярекович, птица никому не нужна и вообще представляет опасность для психики как одаряемых, так и работников соцзащиты».
В общем, начальница управления соцзащиты клятвенно пообещала директору детского дома, что в течение суток заберёт птицу.
Сказать-то легко, а как сделать? Думала-думала начальница управления соцзащиты, и наконец её осенило. В городе Н. было управление благоустройства. А начальником благоустройства работал старый, со школы ещё, друг начальницы соцзащиты.
Вот ему-то она и позвонила.
– Вить, – попросила она, – забери у меня птицу.
– Какую птицу?
– Ну ту, помнишь, я тебе рассказывала?
– А на фига она мне?
– Повесишь куда-нибудь. Красиво будет. Помоги, Вить.
И она рассказала ему про страдающих
детей.
– Выручи, Вить. А бумаги задним числом оформим. Только забери её прям сегодня.
Что поделать: дети – это святое, а помощь одноклассникам – святое вдвойне. Через пару часов «Газель» управления благоустройства увозила в открытом кузове птицу из детского дома.
Вслед «Газели» смотрели из окон бледные личики детишек. Они хотели убедиться, что чудище из подвала уехало от них навсегда. В эту ночь они спали спокойно.
А птицу начальник благоустройства распорядился закрепить над входом в свою контору. Её закрепили на стене между вторым и третьим этажом. И она красиво и величаво парила, осеняя входящих своими могучими крыльями.
Три дня.
На четвёртый день птица оторвалась и рухнула с пятиметровой высоты на машину начальника благоустройства. Всеми своими тремя пудами.
– Так, – сказал вышедший на шум начальник благоустройства, – это вот всё…
Дальше он обрисовал открывшуюся ему картину словами абсолютно адекватными ситуации, но в литературе обычно не употребляемыми. Поэтому пропустим с сожалением выразительную речь начальника благоустройства и перейдём к тому моменту, когда на место происшествия прибыла вызванная растерянными работниками благоустройства ГИБДД.
– На птице – инвентарный номер, – после осмотра места происшествия сказали сотрудники ГИБДД начальнику благоустройства. – Наверно, по нему как-то можно собственника установить.
– Спасибо, – ответил им начальник благо-
устройства, достал трубку и набрал начальницу соцзащиты.
– Лена, – обратился он, – а ты на свою птицу случайно «автогражданку» не оформляла?
– Нет, – не поняла та. – А зачем?
– Тогда нам с тобой звездец, – сказал начальник благоустройства и поведал школьной подружке, как только что вверенное ей муниципальное имущество уничтожило вверенное ему муниципальное имущество.
Растерявшись, начальница соцзащиты не нашла ничего умнее как спросить:
– А птица цела?
Начальник благоустройства мысленно попросил бога даровать ему терпения и, получив от небес просимое, максимально спокойно ответил:
– Нет, птица не пострадала.
Тут у начальника благоустройства божий дар внезапно иссяк, и он проорал в трубку:
– Да что с твоей корягой могло случиться?! Её хоть с самолёта сбрасывай! Тебе на голову!
А стоит знать, что в критических ситуациях женский мозг становится особенно изворотлив. Поэтому, пока начальник благоустройства выкрикивал в трубку риторические вопросы типа «зачем он связался с этой птицей, и с этой соцзащитой, и лично с начальницей соцзащиты», сама начальница уже пришла в себя
– Витя, орать кончай и меня послушай. Если глава узнает, что мы его птицей расхреначили муниципальную машину, вот тогда нам точно конец.
– И чё делать?!
– Не ори, я сказала. Доложи, что на машину упала сосуля.
– Какая, на хрен, сосуля?!
– Так Питер сосульки называет.
– Какой, к чёрту, Питер?!
– Город-герой, блин! На Неве! Ты совсем там, что ли? И хватит орать на меня!!!
Начальник благоустройства помолчал, подумал, потом спросил:
– Умная, а с ГИБДД как предложишь быть? Там же протокол.
– Поговорю я с ГИБДД. Переделают они протокол. Напишут: «Сосуля».
Начальница соцзащиты так уверенно это пообещала потому, что начальник ГИБДД города Н. был её однокурсником и другом по универу. Должен же он навстречу пойти.
Он и пошёл. Протокол осмотра места происшествия был переделан. Теперь машина официально погибла от упавшей сосульки. Птица перекочевала обратно в соцзащиту. И вроде всё затихло. Но ненадолго.
Тамошний губернатор направил по городам и районам вверенной ему губернии строгую телеграмму, требующую от местных властей как можно тщательней обеспечить переход своих территорий из зимы в весну. Особое внимание губернатор обратил как раз вот на сосули. Чтоб смотреть в оба глаза! Чтоб под личную ответственность! Чтоб не дай бог не пришибло никого!
Примерно через пару дней ему на стол положили информацию, что всё-таки пришибло. В городе Н. Невзирая на все губернаторские телеграммы.
И пришибло машину именно того, кто в городе Н. и отвечает за непришибание граждан сосулями.
На ближайшем аппаратном совещании с главами городов в режиме видеоконференции губернатор поделился этой вестью, можно сказать, со всем регионом. В прямом эфире.
Потом, отложив листок со сводкой в сторону, губернатор тихо сказал, что лично для него этот случай служит явным доказательством существования бога. И что он, губернатор, жалеет только об одном: почему в момент обрушения сосули в этой машине не сидел сам глава города Н. со своим начальником благоустройства. Но этот недосмотр божий можно легко исправить, так как у него, губернатора, имеется для таких вот глав городов кой-чего и потяжелее сосулей. И что если через два дня в городе Н. останется на крышах хоть одна сосуля, то глава этого города проклянёт не только сам момент своего рождения, но и ту постель, на которой его, главу
города, родители делали.
Как только потух экран видеосвязи, глава города Н. потребовал себе кофе и начальника благоустройства. Кофе чтоб был крепкий, а начальник благоустройства любой: живой или мёртвый.
Начальник благоустройства был живой, о чём и пожалел буквально через пару секунд после того, как вошёл в кабинет главы.
Глава орал часа два. С перерывами, конечно, он же не магнитофон.
Рёв стоял такой, что отдельные фразы были слышны даже в приёмной, несмотря на двойные двери.
– Развёл там у себя полную контору осьминогов!!! У всех руки из чего!!! На крышу, на крышу!!! Лично сосульки сбивать!!! Жить там!!! Как Карлсон с моторчиком!!! Упаси бог, упаси бог, если я тебя в эти дни на земле, а не на крыше увижу!!!
Когда бледный и сосредоточенный начальник благоустройства появился у себя в конторе, ему прямо в коридоре наперерез кинулась главный бухгалтер:
– Виктор Иванович, я хотела насчёт той птицы…
– Что насчёт птицы?! – вызверился Виктор Иванович. – Не говорите вы мне про эту птицу!!!
– Как это «не говорите»? – возмутилась главбух. – Она у меня на балансе. Скоро инвентаризационная проверка из КУМИ. А где сама птица-то?
– Как на балансе? – оторопел начальник
благоустройства.
– Так. Вы же сами распорядились. Всё. Её нам перевели.
Тут начальник благоустройства уяснил, наконец, ситуацию. Оказывается, пока творились все эти дела, бюрократические колёсики, запущенные им вместе с начальницей соцзащиты, крутились там себе внутри мэрии и крутились, бумажки туда-сюда ходили, визы ставились, распоряжения издавались. И птица юридически перешла во владение управления благоустройства. А фактически где она?
Начальник благоустройства схватился за телефон.
– Ленка… – сказал он.
– Витя, бедненький, – заворковала в трубку уже знавшая обо всём начальница соцзащиты. – Ну прости меня, подлую. Кто ж мог знать, что так всё выйдет?
– Да фиг с ним. Лен, где птица?
– А зачем она тебе? Сжечь, что ли, хочешь со злости?
– Да она же на мне теперь числится.
– Ой!
– А у меня проверка на носу.
– Ой-ой!
– Чё «ой-ой», Лена? Давай вези мне птицу обратно.
– Не могу, Вить. Она теперь в городе Ю.
– А чё моя птица делает в Ю.?
– Юношеский военно-патриотический лагерь украшает. Вить, тут смотри какое дело…
И начальница соцзащиты поведала такую историю.
В тот раз, когда птица вернулась к ней с руин автомобиля благоустройства, вместе с птицей вернулась и проблема: куда ж её, заразу девать, в конце-то концов. Ну не вечно же эту дуру здоровенную в соцзащите держать. И без неё тесно.
А одна из сотрудниц соцзащиты тут и подсказала выход: передать птицу в военно-патриотический детский лагерь соседнего города Ю. Местной муниципальной юношеской военно-патриотической организацией, дескать, руководит её знакомый. Он возьмёт с удовольствием.
Ну и ладушки! Птицу отправили в Ю. Так что теперь она там.
Начальник благоустройства схватил в охапку документы на птицу, запрыгнул в «Газель» (он теперь по известной причине на «Газели» передвигался) и помчался в Ю. Благо он в двух шагах от Н.
А там, в Ю., с птицей было так. Начальник всей военно-патриотической молодёжи, назовём его… ну пусть Сам Самыч… птицу встретил с радостью. Как только он её увидел, то сразу понял, что именно такой птицы и недоставало молодёжи Ю. для патриотизма.
По его распоряжению птицу тут же прикрепили на ворота военно-патриотического лагеря. А так как Сам Самыча лично начальница соцзащиты города Н. предупредила, что птица имеет свойство падать в неподходящее время и на неподходящие объекты, то Сам Самыч закрепил птицу на совесть. Сварка, анкера, бетон, все дела. Потом птицу украсили ленточками с триколором и, поскольку на носу было семидесятилетие Победы, щедро добавили к узору ленточек георгиевских.
Разукрашенная птица гордо парила на воротах лагеря, вызывая глубокие военно-патриотические чувства у военно-патриотической молодёжи. Но не у всей.
Это выяснилось когда Сам Самыча как-то ближе к концу рабочего дня вызвали к главе города Ю.
Когда Сам Самыч вошёл, то увидел главу, грустно смотрящего в ноутбук.
– А, явился, – поднял глава глаза на Сам Самыча. – Ну-ка иди сюда. Полюбуйся.
Сам Самыч подошёл и посмотрел на монитор.
Он увидел там сайт «ВКонтакте». И фотографию, разделённую на две части. В левой части было фото его птицы, в правой части – фото птицы с личного штандарта Германа Геринга.
Птицы были абсолютно одинаковы. Как две капли воды.
Если не смотреть на размеры, триколоры слева и свастику справа.
– Сам Самыч, – печально вздохнул глава, – вот почему у тебя вечно что-то подобное происходит? В тот раз ты умудрился поздравить ветеранов войны с годовщиной разгрома советских войск на Курской дуге. Ещё и открытки с таким текстом разослал.
– Это помощница напутала.
Сам – Наших с немцами перепутала, да? Она у тебя кто? А сам-то ты у нас, Сам Самыч, кто? Что-то у меня начинает возникать ощущение, что ты скрытый фашист. Ты мне там из молодёжи гитлерюгенд готовишь, что ли? Ну почему мы всем городом из-за тебя опять посмешище-то?
Самыч открыл было рот, но глава жестом заткнул его и поднялся во весь свой гренадёрский рост.
– Значит так. Что с тобой делать, это мы после праздников на коллегии решим. А сейчас, – глава повысил голос, – не есть, не спать, но чтоб к утру вот эту фигню демонтировать и выкинуть! Всё! Свободен, патриот хренов!
Самыч Самыч вернулся к себе в военно-патриотическую ставку. Там его уже поджидал начальник благоустройства из Н.
– Накладка вышла, – сказал начальник благоустройства. – Птицу вам по ошибке отдали. Вернуть надо. Она моя.
– Ты Герман Геринг, что ли? – буркнул Сам Самыч.
– При чём тут Геринг?
– А при том, что птица твоя – точная копия птицы со штандарта Германа Геринга.
– Да ну?! – удивился начальник благоустройства этому новому свойству птицы. А потом спросил: – А на кой тогда ты её на ворота повесил да ещё и триколором украсил? – случайно ткнул он в больное место. – У тебя тут гитлерюгенд, что ли?
– Забирай свою птицу! – заорал Сам Самыч. – И чтоб к вечеру духу её здесь не было! А то я на тебя в ФСБ напишу. Сядешь за распространение фашистской символики.
– Вместе и сядем, – ответил ему начальник благоустройства и направился за птицей.
(Быль первая: муниципальная)
История, которую я хочу вам сегодня рассказать, произошла в две тысячи пятнадцатом году в одном из небольших сибирских городков. Слышал я её из уст свидетелей и участников этих драматических событий.
Итак, однажды в городе Н. случился юбилей у градоначальника. На юбилей, как и положено, градоначальника засыпали подарками. Равно дорогими, но не равно полезными. Одним из таких дорогущих, но бесполезных в быту подарков юбиляру была преподнесена деревянная птица. Три пуда весом. Каждое крыло по метру. Между крыльями – тушка примерно полметра. Ну и в длину тоже не слабая.
Градоначальник какое-то время думал: «Куда это чудище девать? Выбрасывать неудобно, да и жалко: вещь дорогая, красивая. Но вешать её в дом, извините меня…»
И градоначальник сделал щедрый жест – передал птицу в управление соцзащиты, с распоряжением: подарить какой-нибудь малообеспеченной семье, которой самой ни в жизнь такую хорошую птицу не купить.
Перед соцзащитой города Н. встала серьёзная проблема. Куда деть эту птицу? Кому её благотворительно втюхать?
Происходили примерно такие сцены.
В кабинет соцзащиты заходит многодетная мать:
– Мне бы материальную помощь выписать.
– Деньгами помочь пока не можем. Вот птицу, если хотите, берите.
– Какую птицу?
– Ну вон, в углу стоит.
– Где?.. О господи! – Хватается за сердце. – Куда она мне? Мне бы денег маленько.
– Денег пока нет. Возьмите птицу.
Но никто птицу не брал. Она занимала почти полкабинета, мешала, пугала случайных посетителей да ещё и стояла на балансе как материальная ценность.
К тому же градоначальник в любой момент мог поинтересоваться: что там с его даром малообеспеченным и социально незащищённым? Кто его получил? Довольны ли получатели? Счастлива ли оптиченная семья и на сколько процентов больше она теперь любит своего градоначальника?
Надо было срочно что-то решать. И решили! В ведении соцзащиты находился городской детский дом. Туда и притащили птицу.
В присутствии журналистов привинтили её на стену в фойе, поставили табличку с надписью: «Дар градоначальника имярек», сказали громким голосом:
– Дети, вот вам птичка в подарок! Ну, дети, что надо сказать?
– Спасибо, – недружно пролепетали дети, глядя ошалелыми глазками на чудище – два с половиной метра в размахе крыльев.
С первой же ночи возникли страшилки о том, что эта птица по ночам срывается со стены и улетает убивать людей. Страшилки ползли из спальни в спальню, ночь от ночи обрастая новыми деталями.
Дети стали бояться выходить в фойе. Некоторые боялись даже спать по ночам. А которые засыпали, то иногда вскакивали с криком от приснившегося кошмара: им снилось, как страшная птица из фойе хочет их схватить и заклевать.
Обеспокоенные работники детского дома сняли птицу со стены и оттащили в подвал.
Стало ещё хуже.
Спрятанная в мрачном подвале жестокая птица пугала малышей больше, чем открыто висящая на стене. Ведь теперь, свободная от наблюдения, она могла вылетать на свою кровавую охоту не только ночью, но и днём.
Дети были напуганы, педагоги озабочены, а психолог детского дома заявила, что если птицу не удалить как можно быстрее и как можно дальше, то последствия для психики детей, она, психолог, предсказать не берётся. И посоветовала: вытащить птицу из подвала, изрубить и сжечь. На глазах у детишек.
Хорошо бы! Но как это сделать? Птица – материальная ценность, на ней инвентарный номер, она, зараза, больших денег стоит. Невозможно имущество, стоящее на балансе, вот так просто взять и уничтожить.
По этому вопросу завязалась оживлённая переписка между детским домом и управлением соцзащиты.
Детский дом слёзно молил забрать у них птицу. Управление соцзащиты было немного удивлено последствиями своего дара, но ума не могло приложить, куда им птицу деть. О чём честно и написало в детский дом.
Детский дом предложил: передать птицу ещё кому-нибудь в дар. Например, какой-нибудь школе.
Управление соцзащиты обеими руками было за то, чтобы передать птицу школе. Но вот беда: школы-то находились не у соцзащиты, а в ведении управления образования.
Значит, предстояло переводить птицу с баланса на баланс. Что без согласия получателя сделать было невозможно. Да и с согласием крайне муторно. Тысячу всяких бумаг заполнить надо.
Но здесь и согласия не было. Управление образования, осмотрев птицу, категорически отказалось её принимать.
– Кто эту кикимору сделал, тот пусть себе домой её и вешает, – сказали работники образования.
– Но у нас тут дети! – воскликнули работники детдома. – Они ж боятся! Мы ж за них отвечаем! Войдите, пожалуйста, в положение.
– У нас тоже дети. Мы тоже за них отвечаем, – ответили работники образования, сели в машину и уехали.
Тогда директор детского дома в качестве последней меры защиты детей, вверенных её опеке вместе с их неокрепшей пока нервной системой, устроила скандал начальнице управления соцзащиты.
Начальница управления соцзащиты некоторое время стойко отбивалась от своей оптиченной подчинённой, пока та в конце концов не пообещала доложить обо всём главе города.
Вот уж чего соцзащите вовсе было не нужно. Если градоначальник узнает, что его с кровью оторванный от сердца дар соцзащита так и не может пристроить, то он обидится и спросит: «Почему?».
Не скажешь же в ответ: «Да потому, что ваша, Имярек Имярекович, птица никому не нужна и вообще представляет опасность для психики как одаряемых, так и работников соцзащиты».
В общем, начальница управления соцзащиты клятвенно пообещала директору детского дома, что в течение суток заберёт птицу.
Сказать-то легко, а как сделать? Думала-думала начальница управления соцзащиты, и наконец её осенило. В городе Н. было управление благоустройства. А начальником благоустройства работал старый, со школы ещё, друг начальницы соцзащиты.
Вот ему-то она и позвонила.
– Вить, – попросила она, – забери у меня птицу.
– Какую птицу?
– Ну ту, помнишь, я тебе рассказывала?
– А на фига она мне?
– Повесишь куда-нибудь. Красиво будет. Помоги, Вить.
И она рассказала ему про страдающих
детей.
– Выручи, Вить. А бумаги задним числом оформим. Только забери её прям сегодня.
Что поделать: дети – это святое, а помощь одноклассникам – святое вдвойне. Через пару часов «Газель» управления благоустройства увозила в открытом кузове птицу из детского дома.
Вслед «Газели» смотрели из окон бледные личики детишек. Они хотели убедиться, что чудище из подвала уехало от них навсегда. В эту ночь они спали спокойно.
А птицу начальник благоустройства распорядился закрепить над входом в свою контору. Её закрепили на стене между вторым и третьим этажом. И она красиво и величаво парила, осеняя входящих своими могучими крыльями.
Три дня.
На четвёртый день птица оторвалась и рухнула с пятиметровой высоты на машину начальника благоустройства. Всеми своими тремя пудами.
– Так, – сказал вышедший на шум начальник благоустройства, – это вот всё…
Дальше он обрисовал открывшуюся ему картину словами абсолютно адекватными ситуации, но в литературе обычно не употребляемыми. Поэтому пропустим с сожалением выразительную речь начальника благоустройства и перейдём к тому моменту, когда на место происшествия прибыла вызванная растерянными работниками благоустройства ГИБДД.
– На птице – инвентарный номер, – после осмотра места происшествия сказали сотрудники ГИБДД начальнику благоустройства. – Наверно, по нему как-то можно собственника установить.
– Спасибо, – ответил им начальник благо-
устройства, достал трубку и набрал начальницу соцзащиты.
– Лена, – обратился он, – а ты на свою птицу случайно «автогражданку» не оформляла?
– Нет, – не поняла та. – А зачем?
– Тогда нам с тобой звездец, – сказал начальник благоустройства и поведал школьной подружке, как только что вверенное ей муниципальное имущество уничтожило вверенное ему муниципальное имущество.
Растерявшись, начальница соцзащиты не нашла ничего умнее как спросить:
– А птица цела?
Начальник благоустройства мысленно попросил бога даровать ему терпения и, получив от небес просимое, максимально спокойно ответил:
– Нет, птица не пострадала.
Тут у начальника благоустройства божий дар внезапно иссяк, и он проорал в трубку:
– Да что с твоей корягой могло случиться?! Её хоть с самолёта сбрасывай! Тебе на голову!
А стоит знать, что в критических ситуациях женский мозг становится особенно изворотлив. Поэтому, пока начальник благоустройства выкрикивал в трубку риторические вопросы типа «зачем он связался с этой птицей, и с этой соцзащитой, и лично с начальницей соцзащиты», сама начальница уже пришла в себя
– Витя, орать кончай и меня послушай. Если глава узнает, что мы его птицей расхреначили муниципальную машину, вот тогда нам точно конец.
– И чё делать?!
– Не ори, я сказала. Доложи, что на машину упала сосуля.
– Какая, на хрен, сосуля?!
– Так Питер сосульки называет.
– Какой, к чёрту, Питер?!
– Город-герой, блин! На Неве! Ты совсем там, что ли? И хватит орать на меня!!!
Начальник благоустройства помолчал, подумал, потом спросил:
– Умная, а с ГИБДД как предложишь быть? Там же протокол.
– Поговорю я с ГИБДД. Переделают они протокол. Напишут: «Сосуля».
Начальница соцзащиты так уверенно это пообещала потому, что начальник ГИБДД города Н. был её однокурсником и другом по универу. Должен же он навстречу пойти.
Он и пошёл. Протокол осмотра места происшествия был переделан. Теперь машина официально погибла от упавшей сосульки. Птица перекочевала обратно в соцзащиту. И вроде всё затихло. Но ненадолго.
Тамошний губернатор направил по городам и районам вверенной ему губернии строгую телеграмму, требующую от местных властей как можно тщательней обеспечить переход своих территорий из зимы в весну. Особое внимание губернатор обратил как раз вот на сосули. Чтоб смотреть в оба глаза! Чтоб под личную ответственность! Чтоб не дай бог не пришибло никого!
Примерно через пару дней ему на стол положили информацию, что всё-таки пришибло. В городе Н. Невзирая на все губернаторские телеграммы.
И пришибло машину именно того, кто в городе Н. и отвечает за непришибание граждан сосулями.
На ближайшем аппаратном совещании с главами городов в режиме видеоконференции губернатор поделился этой вестью, можно сказать, со всем регионом. В прямом эфире.
Потом, отложив листок со сводкой в сторону, губернатор тихо сказал, что лично для него этот случай служит явным доказательством существования бога. И что он, губернатор, жалеет только об одном: почему в момент обрушения сосули в этой машине не сидел сам глава города Н. со своим начальником благоустройства. Но этот недосмотр божий можно легко исправить, так как у него, губернатора, имеется для таких вот глав городов кой-чего и потяжелее сосулей. И что если через два дня в городе Н. останется на крышах хоть одна сосуля, то глава этого города проклянёт не только сам момент своего рождения, но и ту постель, на которой его, главу
города, родители делали.
Как только потух экран видеосвязи, глава города Н. потребовал себе кофе и начальника благоустройства. Кофе чтоб был крепкий, а начальник благоустройства любой: живой или мёртвый.
Начальник благоустройства был живой, о чём и пожалел буквально через пару секунд после того, как вошёл в кабинет главы.
Глава орал часа два. С перерывами, конечно, он же не магнитофон.
Рёв стоял такой, что отдельные фразы были слышны даже в приёмной, несмотря на двойные двери.
– Развёл там у себя полную контору осьминогов!!! У всех руки из чего!!! На крышу, на крышу!!! Лично сосульки сбивать!!! Жить там!!! Как Карлсон с моторчиком!!! Упаси бог, упаси бог, если я тебя в эти дни на земле, а не на крыше увижу!!!
Когда бледный и сосредоточенный начальник благоустройства появился у себя в конторе, ему прямо в коридоре наперерез кинулась главный бухгалтер:
– Виктор Иванович, я хотела насчёт той птицы…
– Что насчёт птицы?! – вызверился Виктор Иванович. – Не говорите вы мне про эту птицу!!!
– Как это «не говорите»? – возмутилась главбух. – Она у меня на балансе. Скоро инвентаризационная проверка из КУМИ. А где сама птица-то?
– Как на балансе? – оторопел начальник
благоустройства.
– Так. Вы же сами распорядились. Всё. Её нам перевели.
Тут начальник благоустройства уяснил, наконец, ситуацию. Оказывается, пока творились все эти дела, бюрократические колёсики, запущенные им вместе с начальницей соцзащиты, крутились там себе внутри мэрии и крутились, бумажки туда-сюда ходили, визы ставились, распоряжения издавались. И птица юридически перешла во владение управления благоустройства. А фактически где она?
Начальник благоустройства схватился за телефон.
– Ленка… – сказал он.
– Витя, бедненький, – заворковала в трубку уже знавшая обо всём начальница соцзащиты. – Ну прости меня, подлую. Кто ж мог знать, что так всё выйдет?
– Да фиг с ним. Лен, где птица?
– А зачем она тебе? Сжечь, что ли, хочешь со злости?
– Да она же на мне теперь числится.
– Ой!
– А у меня проверка на носу.
– Ой-ой!
– Чё «ой-ой», Лена? Давай вези мне птицу обратно.
– Не могу, Вить. Она теперь в городе Ю.
– А чё моя птица делает в Ю.?
– Юношеский военно-патриотический лагерь украшает. Вить, тут смотри какое дело…
И начальница соцзащиты поведала такую историю.
В тот раз, когда птица вернулась к ней с руин автомобиля благоустройства, вместе с птицей вернулась и проблема: куда ж её, заразу девать, в конце-то концов. Ну не вечно же эту дуру здоровенную в соцзащите держать. И без неё тесно.
А одна из сотрудниц соцзащиты тут и подсказала выход: передать птицу в военно-патриотический детский лагерь соседнего города Ю. Местной муниципальной юношеской военно-патриотической организацией, дескать, руководит её знакомый. Он возьмёт с удовольствием.
Ну и ладушки! Птицу отправили в Ю. Так что теперь она там.
Начальник благоустройства схватил в охапку документы на птицу, запрыгнул в «Газель» (он теперь по известной причине на «Газели» передвигался) и помчался в Ю. Благо он в двух шагах от Н.
А там, в Ю., с птицей было так. Начальник всей военно-патриотической молодёжи, назовём его… ну пусть Сам Самыч… птицу встретил с радостью. Как только он её увидел, то сразу понял, что именно такой птицы и недоставало молодёжи Ю. для патриотизма.
По его распоряжению птицу тут же прикрепили на ворота военно-патриотического лагеря. А так как Сам Самыча лично начальница соцзащиты города Н. предупредила, что птица имеет свойство падать в неподходящее время и на неподходящие объекты, то Сам Самыч закрепил птицу на совесть. Сварка, анкера, бетон, все дела. Потом птицу украсили ленточками с триколором и, поскольку на носу было семидесятилетие Победы, щедро добавили к узору ленточек георгиевских.
Разукрашенная птица гордо парила на воротах лагеря, вызывая глубокие военно-патриотические чувства у военно-патриотической молодёжи. Но не у всей.
Это выяснилось когда Сам Самыча как-то ближе к концу рабочего дня вызвали к главе города Ю.
Когда Сам Самыч вошёл, то увидел главу, грустно смотрящего в ноутбук.
– А, явился, – поднял глава глаза на Сам Самыча. – Ну-ка иди сюда. Полюбуйся.
Сам Самыч подошёл и посмотрел на монитор.
Он увидел там сайт «ВКонтакте». И фотографию, разделённую на две части. В левой части было фото его птицы, в правой части – фото птицы с личного штандарта Германа Геринга.
Птицы были абсолютно одинаковы. Как две капли воды.
Если не смотреть на размеры, триколоры слева и свастику справа.
– Сам Самыч, – печально вздохнул глава, – вот почему у тебя вечно что-то подобное происходит? В тот раз ты умудрился поздравить ветеранов войны с годовщиной разгрома советских войск на Курской дуге. Ещё и открытки с таким текстом разослал.
– Это помощница напутала.
Сам – Наших с немцами перепутала, да? Она у тебя кто? А сам-то ты у нас, Сам Самыч, кто? Что-то у меня начинает возникать ощущение, что ты скрытый фашист. Ты мне там из молодёжи гитлерюгенд готовишь, что ли? Ну почему мы всем городом из-за тебя опять посмешище-то?
Самыч открыл было рот, но глава жестом заткнул его и поднялся во весь свой гренадёрский рост.
– Значит так. Что с тобой делать, это мы после праздников на коллегии решим. А сейчас, – глава повысил голос, – не есть, не спать, но чтоб к утру вот эту фигню демонтировать и выкинуть! Всё! Свободен, патриот хренов!
Самыч Самыч вернулся к себе в военно-патриотическую ставку. Там его уже поджидал начальник благоустройства из Н.
– Накладка вышла, – сказал начальник благоустройства. – Птицу вам по ошибке отдали. Вернуть надо. Она моя.
– Ты Герман Геринг, что ли? – буркнул Сам Самыч.
– При чём тут Геринг?
– А при том, что птица твоя – точная копия птицы со штандарта Германа Геринга.
– Да ну?! – удивился начальник благоустройства этому новому свойству птицы. А потом спросил: – А на кой тогда ты её на ворота повесил да ещё и триколором украсил? – случайно ткнул он в больное место. – У тебя тут гитлерюгенд, что ли?
– Забирай свою птицу! – заорал Сам Самыч. – И чтоб к вечеру духу её здесь не было! А то я на тебя в ФСБ напишу. Сядешь за распространение фашистской символики.
– Вместе и сядем, – ответил ему начальник благоустройства и направился за птицей.
| Далее