Квартирная хозяйка приходила собирать дань по первым числам. Не забыла и в этот раз, притащилась в седьмом часу, невзирая на февральский мороз и темноту за окнами. Дверной звонок по обыкновению откликнулся на прикосновение ее пальца резким пронзительным звуком, от какого на долю мгновения неприятно ёкает в области диафрагмы, хотя причин для беспокойства вроде бы и нет.
Грузно, как командор, она прошагала по квартире, внимательно осмотрела небогатые свои владения, полная предвкушения, выискивая хоть малейший намек на бардак. Возможно, и был в этом свой резон – всякое случалось, за примером не надо далеко ходить: на прошлой квартире Анюта расколотила раковину, на которую неловко облокотилась (никто не поверил, что в хозяйственных целях и на трезвую голову, и правильно не поверил). Сегодня везде царил порядок, честный, без заталкивания лишнего под диван. Но в присутствии хозяйки все же ощущалась неловкость, как будто она была хозяйкой не только квартиры.
- Ну что, девочки, учитесь? – привычно спросила она, хотя из девочек дома была одна Вера.
- Учимся, АнМихална.
- Света много, смотрю, жжете.… И там горит, и тут.
Она благосклонно приняла конверт, прищурившись, пересчитала купюры, улыбнулась, пряча их в своей котомке. Ее лицо ненадолго стало почти приятным. Она еще раз оглядела все вокруг, недоверчиво покосилась на стопку словарей на столе, погладила пианино, занимающее своей глянцевой чернотой треть и без того небольшой комнаты, взглянула на кончики пальцев – нет ли пыли. Затем по-хозяйски прошла на кухню, где уронила тяжелый взгляд на плиту, которую после прошлых квартирантов невозможно было отмыть, как ни старайся, и спросила:
- А где твоя беленькая подружка? Все гуляет по ночам?
- Она еще в универе. Еще же и восьми нет, время детское.
Вера посмотрела на часы и забеспокоилась: не опоздать бы. Назначая встречу на вечер, совсем забыла про первое число и вспомнила, лишь когда хозяйка позвонила в дверь.
- Да в окно-то посмотрите. Ночь и есть ночь…, - она тяжело выдохнула свое нежелание идти по темной улице домой и нравоучительно продолжила. - Это самое, вы мне сюда гостей, главное, не водите.
- Да, конечно, мы же обещали, - как обычно, сказала Вера.
- Вот и не водите, знаю я ваши обещания, все равно соседи мне расскажут.
Вере захотелось выскочить на пару секунд на балкон, впустить в себя живительную порцию сладкого, от мороза колкого воздуха, сжать ладонью снежок.
На город со всей дури навалился постылый и стылый февраль. С утра до ночи окна, будто сломанный телевизор, показывали одну и ту же унылую картину – истосковавшиеся по теплу палки берез в маленьком сквере, грязную белизну снега и серые сырые подштанники неба.
Эта квартира еще не успела стать почти своей, как это было с прошлым жилищем (всего-то четыре месяца как снята, Вера до сих пор натыкалась ночью на мебель, если не включала свет), но запах, не аромат, посторонней женщины в квартире уже был ощутим и казался ей чужеродным.
Хозяйка наконец-то ушла, прищемив дверью свой густой шлейф усталости. Вера открыла форточку нараспашку и, глядя на грязные следы, оставшиеся от сапог хозяйки в прихожей, подавила в себе желание, обычно ей не свойственное - позвонить маме и слегка пожаловаться на жизнь. Вместо этого она стала поспешно собираться на первый урок с семиклассницей Кариной.
Сегодняшний день начался отлично. Стоило утром Вере выскочить на остановку, как сразу пришел троллейбус, полупустой и с подогревом. Вера сидела у окна, задумчиво поглядывая в дырочку, которую продышал кто-то словно специально для нее. Троллейбус медленно, словно батискаф, спускался с горы и погружался в центральные улицы города. Воздух по ту сторону от холода казался стеклянным и седым. Прохожие одинаковыми жестами прикрывали варежками насморочные носы и занемевшие губы.
В глубине сумки зазвенел телефон.
- Вас зовут Вера? – едва слышно уточнил незнакомый мужской голос.
- Да.
- Вы - репетитор по английскому?
- Да, - ответила Вера, - английский и французский для школьников.
- Я видел ваше объявление в газете. Знаете, вот у меня дочь, седьмой класс. Плавает.
- Плавает? – переспросила Вера.
- С английским плохо. Сильно отстала от класса. Скажите, сколько вы берете в час?
Вера назвала цену. За уроки она брала скромно, меньше, чем было принято у студентов. Голос в трубке, не раздумывая, предложил встретиться вечером, после восьми. Назвал адрес – дом, к большой радости Веры, оказался соседним. Его дочь звали Карина, а самого владельца голоса – Олег Павлович.
Весь день Вера думала о предстоящей вечерней встрече и своей новой ученице. Было не то чтобы страшно, но волнительно, как бывает, когда особенно нужно себя показать. Продемонстрировать. Понравиться.
Дверь ей открыла сама семиклассница Карина.
Короткой пикировки взглядами было достаточно, чтобы взаимно обнаружить друг в друге несимпатичные, даже отталкивающие черты.
- Отца нет, он на работе, - буркнула Карина, разглядывая Веру из-под накрашенных ресниц.
Вера ожидала увидеть девочку-школьницу, но не предполагала, что эта девочка будет смотреть на нее свысока. В буквальном смысле свысока – Карина была чуть выше Веры ростом и гораздо фигуристее ее, хотя родилась восемью годами позже. Когда у девочки так рано появляется грудь, подумала Вера (которая еще кукол в том возрасте обшивала), немудрено, что интерес к учебе пропорционально сдувается, уступая место совсем другим мыслям.
«Откажусь», - сразу решила Вера, но для приличия спросила:
- А мама дома?
- Она здесь не живет. А вы к нам вообще зачем? – спросила она, уже закрыв наполовину перед Вериным лицом железную дверь.
- Я по поводу английского, - начала объяснять Вера.
Карина недовольно перебила:
- Из школы, что ли?
- Нет, - Вера сглотнула и попыталась объяснить, пока дверь не закрылась. - Ваш отец звонил мне насчет репетиторства. Сказал, что есть проблемы с языком. Он скоро будет? Он попросил меня прийти к семи, обещал быть дома…
- С языком у меня проблем нет, - сказала Карина и не удержалась, хихикнула. – Только не с языком.
Утратив интерес к разговору, Карина захлопнула дверь.
Вера постояла минуту под дверью, зачем-то прислушиваясь к скрежету замка и к наступившей тишине, и ушла домой. Ловить здесь было нечего.
Вернувшись от Карины, Вера разложила диван и забралась под одеяло с учебником. Хозяйка не позволила купить обогреватель, опасаясь пожара, поэтому из-за холода и гуляющих сквозняков удавалось уснуть только в носках и теплой пижаме.
Когда спали вдвоем, было теплее и спокойнее. Но Аня редко ночевала дома. Еще в конце первого курса у предприимчивой подруги завелся мужчина, совсем обычный Леша, зато с квартирой. Познакомились они в магазине во время рекламной акции, когда Аня, наряженная во фривольный костюмчик, предлагала всем желающим попробовать новый клубничный йогурт. Закрутился роман.
Теперь Аня постоянно возвращалась под утро, переодевалась, долго красила глаза, комично разделяя иголкой слипшиеся ресницы, вливала в себя кружку растворимого сладкого кофе, и они с Верой ехали на пары. Бывало и так, что на занятия уходила одна Вера, а Аня отсыпалась после утомительного ночного загула, развалившись по диагонали разложенного дивана, растолкать ее не удавалось. В последнее же время Аня могла не появляться дома несколько дней: половина ее гардероба незаметно переместилась к Леше, и Вера понимала, что скоро там окажутся и оставшиеся Анины вещи заодно со своей владелицей.
Иногда Вера скучала по прежним временам: ведь с десятого класса были они с Анюткой подругами не разлей вода, так прикипели друг к другу, что им удалось пережить даже первую любовь к одному и тому же мальчику. Мальчик, как и полагается по законам жанра, об этом не знал. Правда, не догадывалась и Аня.
В соседних квартирах звучала бурная жизнь. У соседей слева играла музыка, громко и глухо одновременно: слов не разобрать, от басов пульсировало в ушах. У соседей справа плакал, требуя внимания, ребенок. Эти звуки не мешали, стали привычным вечерним фоном.
Было еще не поздно, но холод действовал усыпляюще. Страница учебника поделена на две колонки: справа английские слова, слева – русские. Вера смотрела на эту страницу до тех пор, пока все слова не лишились своего смысла и не принялись плавно покачиваться у нее перед глазами.
Я немного полежу с закрытыми глазами, подумала Вера, а потом обязательно дочитаю.
Свернувшись в позе эмбриона, заложив нужную страницу в учебнике пальцем вместо закладки, Вера погрузилась в полудрему, наполненную отголосками панк-рока из-за стены и шелестом запертых в учебнике иностранных слов. Проснулась в середине ночи, спихнула с дивана ненужный учебник и проспала до утреннего звонка будильника.
***
Следующим вечером, несмотря на данный себе зарок, Вера снова стояла у дверей этой квартиры.
Весь недолгий путь она подгоняла себя и бранила за слабость характера и неумение вовремя произнести такое простое и короткое слово «нет». Лучше бы открыто сказала «нет», когда сегодня утром ей позвонил отец Карины с ворохом извинений: задержался на работе, виноват, должен был предупредить, но совсем замотался, перенесем на сегодняшний вечер, хорошо?
На сей раз дома не оказалось Карины.
- Усвистала, - развел руками ее отец.
- Вчера мне показалось, что я ей не понравилась, - предупредила Вера.
- Да ей никто поначалу не нравится! Возраст такой, противный! Все не по ней! Рановато фокусы начались, я-то думал, года через два это время придет. Новое поколение, куда деваться. Я сам в пятнадцать лет из дома убегал, эта уже в одиннадцать начала хвостом крутить.
Он был заметно раздосадован, хотя пытался отвлечься и скрыть это за мелкими хлопотами: достать чашки, поставить чайник на плиту, поколдовать над чаем, насыпать конфеты в вазочку.
– Или вы хотите кофе, Вера? Я даже вас не спросил.
- Спасибо, я люблю чай, - она обхватила ладонями чашку, приятно горячую после уличного холода, наклонила лицо поближе к жасминному пару.
- Вот я и все думаю, когда эти морозы наконец закончатся! Берите конфеты, Вера.
На кухне неожиданно оказалось так по-домашнему, так хорошо. Пахло зеленым чаем и лимонной цедрой. Взамен привычной лампы под потолком по периметру кухонных стен были закреплены три небольших бра, и от их мягкого света вечерняя темнота, плотно приставшая к окну, казалась бархатной, а не ледяной.
- Где ее носит? Каждый день нервы мне мотает. Так и хочется иногда по шее дать! – разошелся он. - Подождите, сейчас я вам тетради ее покажу. Сами увидите это безобразие.
- Может, не надо, - стало неловко, как если бы это ее тетради показывали постороннему человеку. – Придет, сама покажет. Это все-таки личное.
- Да не покажет она! Раскричится только. Вот, - он протянул тетрадь, - эта как раз по-английскому.
Вера отметила красивый почерк Карины и ее увлеченность цветными гелиевыми ручками. Карина любила выделять заголовки и рисовать на полях абстрактные каракули. С английским и правда была беда: ни одно упражнение Карина не закончила до конца, а некоторые записи состояли только из даты.
- Мне кажется, ей просто скучно на уроках, - предположила Вера.
- Ей скучно, а мне стыдно в школе появляться. Учителя жалуются, уже домой звонят. А с английским в этом году совсем плохо: из двоек не вылезает. Я-то сам немецкий в школе учил, не могу ни помочь, ни подсказать, даже проверить и то не могу толком.
Из тетради спланировал ей на колени листок, с обеих сторон исписан аккуратными, буква к букве, разноцветными предложениями: «Е.В. – дура». Карина нашла себе развлечение на скучных уроках! Вера сделала вид, что ничего не заметила, и потихоньку вернула листок на место в тетрадь.
Этим вечером она так и не дождалась Карину. Допила чай, вежливо отказалась от второй чашки, и распрощалась до субботы. Для начала решили проводить занятия один раз в неделю, в выходные, когда Олег Павлович дома.
Вернувшись к себе, Вера обнаружила в квартире веселую Аню и пиво. Вечер закончился женскими посиделками, что означало грызть копченую рыбку и внимать увлеченным рассказам о Леше. Урвав минутку, Вера коротко рассказала Ане про Карину и ее отца. Аня назвала Карину малолеткой и легко посоветовала не обращать на нее внимания, а Олег Павлович заинтересовал ее куда больше.
- Он симпатичный?
- Спокойный, приветливый дядька, - честно ответила Вера. – Такой приятный, умеет к себе расположить. Живет вроде как вдвоем с дочерью.
- Отец-одиночка?
- Не знаю, - Вера пожала плечами. – Это совсем не мое дело.
- Ну мало ли что… Не старый? – игриво намекнула Аня.
- Под сороковник, совсем не мой типаж.
- Вера-Вера, ты подумай, тебе же его не варить…
Смутившись, Вера поспешно свернула разговор на безопасную тему Леши.
Перед сном, укрывшись от холода под двумя одеялами, Вера по привычке вспоминала все хорошее, что случилось за день: звонок отца из дома, похвалу от преподавателя за последний перевод, интересную книгу Ремарка, которую она читала между парами….
Засыпалось ей медленно, с трудом – Аня вырубилась, как только оказалась в постели, но беспокойно пиналась во сне, поэтому Вера успела мысленно пережить заново чаепитие в уютной квартире Олега Павловича, так похожей на нормальный человеческий дом.
***
После первого занятия с Кариной Вера почти плакала. По дороге домой она с переменным успехом пыталась размеренным дыханием и счетом от ста до одного сдержать подступившие совсем близко слезы. Несколько раз останавливалась и разглядывала хитрое сплетение ветвей на белом небе, так похожих иероглифы. Всем известно, если запрокинуть голову и сделать глубокий вдох, слезы сами собой вольются внутрь.
Весь бесконечный час урока Карина сидела к ней почти спиной, на грани вежливости, и по ее спине ясно, как буквы «Ш» и «Б» на плакате окулиста, читались неприязнь и усталость, вплоть до невысказанного «Чего приперлась?». Под конец Вера с трудом напрягала лицевые мышцы, дабы удержать-таки маску безразличия и не сменить ее на искреннее выражение обиды.
Не зная, что еще можно придумать с такой ученицей, Вера взяла учебник и принялась без выражения читать последние заданные тексты: предложение на английском, перевод на русском, чувствуя, как непрофессионально и даже глупо выглядит она сейчас со стороны.
Карина выразительно, талантливо молчала и не спешила с ответом, когда Вера прерывалась и спрашивала, все ли ей понятно. Она едва кивала Вере, когда ее отец из кресла, где он устроился с детективом, направлял в ее сторону строгий взгляд.
С каждой минутой, проведенной в одной комнате с Кариной, Вере становилось все сложнее поддерживать свой дружелюбный тон. Настроение ее быстро скисало, как молоко, оставленное в тепле.
Под конец Карина жалобно протянула: «Па-а, у нее такое произношение отвратительное, я вообще не понимаю, чего она говорит». Вера, растерявшись, начала спотыкаться на самых простых словах, через пень-колоду дочитала незамысловатый текст про дружную американскую семью и решила, что в эту квартиру она больше ни ногой.
- Ну вот видите, - сказала она на пороге Олегу Павловичу.
- Ничего, Вера, все хорошо будет. Первый блин. Не вы первая, - проговорился он.
- И не я последняя.
Это был намек.
- Не расстраивайтесь, Вера. Нет причин для огорчения.
От этих слов, сказанных с такой непринужденной добротой в голосе, у Веры перехватило дыхание. Конверт она взяла, уже не глядя на Олега Павловича и слабо осознавая, что берет деньги, шепотом попрощалась и скорее сбежала по лестнице, но успела услышать нарочито громкие слова Карины за закрытой дверью: «Па-а, а ты видел ее туфли? Правда, как у старушки?»
Деньги, всунутые Вере в руку, казались ей незаслуженными, неуместными. Ноги сами устремились в сторону магазина, где Вера легко избавилась от всей суммы, кидая в корзину для покупок первую попавшуюся шоколадку, йогурт, пачку чая, крем для обуви, еще какую-то мелочевку. Как только выбросила в урну опустошенный и скомканный конверт, из-под денег, почувствовала небольшое, но облегчение.
По дороге к дому она неожиданно увидела в сквере Олега Павловича. Он прогуливался, засунув руки в карманы, издали похожий на крупную нахохлившуюся птицу. И настроения говорить с ним не было, и просто обогнать нельзя – невежливо. В замешательстве Вера закашлялась.
- А, Вера! – он обернулся. Показалось, что с радостью. – Я тут вышел проветриться, ноги размять.
- Я тоже, - сказала Вера.
Он медленно шел в сторону дома. Вера постаралась пристроиться рядом, хотя было неудобно – она то и дело отступала с недостаточно широкой тропы и едва не проваливалась ногой в сугроб. Олег Павлович заметил и пропустил ее вперед.
После долгих морозов наконец-то потеплело настолько, что уже можно было дышать не через шарф. Соседских мальчишек выпустили гулять, и они увлеченно лепили в сквере что-то вроде снежной баррикады вокруг торчащей из сугроба спинки скамейки.
- Вера, вы на каком курсе, на четвертом? – спросил Олег Павлович.
- На третьем еще.
- А работаете давно?
- С первого курса. Мы квартиру снимаем, поэтому приходится вот, - объяснила Вера.
- С парнем снимаете?
- Нет, с подругой.
- Ну и как, уживаетесь? – вежливо спрашивал он.
- Пока да. Аня редко ночует дома, поэтому ссориться мы просто не успеваем.
Мимо рысью пробежал молодой мужчина, запряженный в сани, на которых взвизгивал от восторга мальчишка. На втором круге мужчина перешел на галоп.
- Никого из соседей еще толком не знаю, - снова заговорил Олег Павлович – Мы всего месяц назад сюда переехали. Непривычно еще. Вера, вы по дому не скучаете?
- Скучаю, конечно. Обязательно поеду в следующие выходные, месяц там не была. Пока морозы стояли, не ездила.
- А разве вы к нам в следующую субботу не придете?
Вдох-выдох. Самое удачное время. Скажи ему сейчас, Вера, это просто, скажи, и все закончится.
- Вы же там были, Олег Павлович. Думаете, в следующую субботу что-нибудь изменится?
- Вера… Если откровенно, я уверен, что ничего не изменится. Но послушайте меня!
Он остановился и открыто заглянул ей в лицо:
- Это же временно! Я ничуть не сомневаюсь, что вы обязательно найдете к ней подход. Вы же так молоды, вы ненамного старше Карины! Вы должны помнить себя в ее возрасте, вам гораздо проще понять ее, чем мне. Поэтому я и говорю вам, что все у нас получится!
«У нас», - отметила Вера. Он так искренне верил во все, что сказал. Собирая разбежавшиеся мысли, она попыталась спорить:
- Я же репетитор по английскому, не психолог. Вам нужен, наверное, опытный педагог. Не я.… Знаете, я никогда не была такой в ее возрасте. Я не скажу, что была лучше, не скажу, что родителям со мной было проще, но я не могу узнать себя в Карине, - и добавила: - Она же не хочет заниматься. Толку не будет. И потом, я ей не нравлюсь.
- Но ведь и она вам не нравится.
Ловко он отбил пас.
- Я от вас не жду немедленного решения, подумайте.
Грузно, как командор, она прошагала по квартире, внимательно осмотрела небогатые свои владения, полная предвкушения, выискивая хоть малейший намек на бардак. Возможно, и был в этом свой резон – всякое случалось, за примером не надо далеко ходить: на прошлой квартире Анюта расколотила раковину, на которую неловко облокотилась (никто не поверил, что в хозяйственных целях и на трезвую голову, и правильно не поверил). Сегодня везде царил порядок, честный, без заталкивания лишнего под диван. Но в присутствии хозяйки все же ощущалась неловкость, как будто она была хозяйкой не только квартиры.
- Ну что, девочки, учитесь? – привычно спросила она, хотя из девочек дома была одна Вера.
- Учимся, АнМихална.
- Света много, смотрю, жжете.… И там горит, и тут.
Она благосклонно приняла конверт, прищурившись, пересчитала купюры, улыбнулась, пряча их в своей котомке. Ее лицо ненадолго стало почти приятным. Она еще раз оглядела все вокруг, недоверчиво покосилась на стопку словарей на столе, погладила пианино, занимающее своей глянцевой чернотой треть и без того небольшой комнаты, взглянула на кончики пальцев – нет ли пыли. Затем по-хозяйски прошла на кухню, где уронила тяжелый взгляд на плиту, которую после прошлых квартирантов невозможно было отмыть, как ни старайся, и спросила:
- А где твоя беленькая подружка? Все гуляет по ночам?
- Она еще в универе. Еще же и восьми нет, время детское.
Вера посмотрела на часы и забеспокоилась: не опоздать бы. Назначая встречу на вечер, совсем забыла про первое число и вспомнила, лишь когда хозяйка позвонила в дверь.
- Да в окно-то посмотрите. Ночь и есть ночь…, - она тяжело выдохнула свое нежелание идти по темной улице домой и нравоучительно продолжила. - Это самое, вы мне сюда гостей, главное, не водите.
- Да, конечно, мы же обещали, - как обычно, сказала Вера.
- Вот и не водите, знаю я ваши обещания, все равно соседи мне расскажут.
Вере захотелось выскочить на пару секунд на балкон, впустить в себя живительную порцию сладкого, от мороза колкого воздуха, сжать ладонью снежок.
На город со всей дури навалился постылый и стылый февраль. С утра до ночи окна, будто сломанный телевизор, показывали одну и ту же унылую картину – истосковавшиеся по теплу палки берез в маленьком сквере, грязную белизну снега и серые сырые подштанники неба.
Эта квартира еще не успела стать почти своей, как это было с прошлым жилищем (всего-то четыре месяца как снята, Вера до сих пор натыкалась ночью на мебель, если не включала свет), но запах, не аромат, посторонней женщины в квартире уже был ощутим и казался ей чужеродным.
Хозяйка наконец-то ушла, прищемив дверью свой густой шлейф усталости. Вера открыла форточку нараспашку и, глядя на грязные следы, оставшиеся от сапог хозяйки в прихожей, подавила в себе желание, обычно ей не свойственное - позвонить маме и слегка пожаловаться на жизнь. Вместо этого она стала поспешно собираться на первый урок с семиклассницей Кариной.
Сегодняшний день начался отлично. Стоило утром Вере выскочить на остановку, как сразу пришел троллейбус, полупустой и с подогревом. Вера сидела у окна, задумчиво поглядывая в дырочку, которую продышал кто-то словно специально для нее. Троллейбус медленно, словно батискаф, спускался с горы и погружался в центральные улицы города. Воздух по ту сторону от холода казался стеклянным и седым. Прохожие одинаковыми жестами прикрывали варежками насморочные носы и занемевшие губы.
В глубине сумки зазвенел телефон.
- Вас зовут Вера? – едва слышно уточнил незнакомый мужской голос.
- Да.
- Вы - репетитор по английскому?
- Да, - ответила Вера, - английский и французский для школьников.
- Я видел ваше объявление в газете. Знаете, вот у меня дочь, седьмой класс. Плавает.
- Плавает? – переспросила Вера.
- С английским плохо. Сильно отстала от класса. Скажите, сколько вы берете в час?
Вера назвала цену. За уроки она брала скромно, меньше, чем было принято у студентов. Голос в трубке, не раздумывая, предложил встретиться вечером, после восьми. Назвал адрес – дом, к большой радости Веры, оказался соседним. Его дочь звали Карина, а самого владельца голоса – Олег Павлович.
Весь день Вера думала о предстоящей вечерней встрече и своей новой ученице. Было не то чтобы страшно, но волнительно, как бывает, когда особенно нужно себя показать. Продемонстрировать. Понравиться.
Дверь ей открыла сама семиклассница Карина.
Короткой пикировки взглядами было достаточно, чтобы взаимно обнаружить друг в друге несимпатичные, даже отталкивающие черты.
- Отца нет, он на работе, - буркнула Карина, разглядывая Веру из-под накрашенных ресниц.
Вера ожидала увидеть девочку-школьницу, но не предполагала, что эта девочка будет смотреть на нее свысока. В буквальном смысле свысока – Карина была чуть выше Веры ростом и гораздо фигуристее ее, хотя родилась восемью годами позже. Когда у девочки так рано появляется грудь, подумала Вера (которая еще кукол в том возрасте обшивала), немудрено, что интерес к учебе пропорционально сдувается, уступая место совсем другим мыслям.
«Откажусь», - сразу решила Вера, но для приличия спросила:
- А мама дома?
- Она здесь не живет. А вы к нам вообще зачем? – спросила она, уже закрыв наполовину перед Вериным лицом железную дверь.
- Я по поводу английского, - начала объяснять Вера.
Карина недовольно перебила:
- Из школы, что ли?
- Нет, - Вера сглотнула и попыталась объяснить, пока дверь не закрылась. - Ваш отец звонил мне насчет репетиторства. Сказал, что есть проблемы с языком. Он скоро будет? Он попросил меня прийти к семи, обещал быть дома…
- С языком у меня проблем нет, - сказала Карина и не удержалась, хихикнула. – Только не с языком.
Утратив интерес к разговору, Карина захлопнула дверь.
Вера постояла минуту под дверью, зачем-то прислушиваясь к скрежету замка и к наступившей тишине, и ушла домой. Ловить здесь было нечего.
Вернувшись от Карины, Вера разложила диван и забралась под одеяло с учебником. Хозяйка не позволила купить обогреватель, опасаясь пожара, поэтому из-за холода и гуляющих сквозняков удавалось уснуть только в носках и теплой пижаме.
Когда спали вдвоем, было теплее и спокойнее. Но Аня редко ночевала дома. Еще в конце первого курса у предприимчивой подруги завелся мужчина, совсем обычный Леша, зато с квартирой. Познакомились они в магазине во время рекламной акции, когда Аня, наряженная во фривольный костюмчик, предлагала всем желающим попробовать новый клубничный йогурт. Закрутился роман.
Теперь Аня постоянно возвращалась под утро, переодевалась, долго красила глаза, комично разделяя иголкой слипшиеся ресницы, вливала в себя кружку растворимого сладкого кофе, и они с Верой ехали на пары. Бывало и так, что на занятия уходила одна Вера, а Аня отсыпалась после утомительного ночного загула, развалившись по диагонали разложенного дивана, растолкать ее не удавалось. В последнее же время Аня могла не появляться дома несколько дней: половина ее гардероба незаметно переместилась к Леше, и Вера понимала, что скоро там окажутся и оставшиеся Анины вещи заодно со своей владелицей.
Иногда Вера скучала по прежним временам: ведь с десятого класса были они с Анюткой подругами не разлей вода, так прикипели друг к другу, что им удалось пережить даже первую любовь к одному и тому же мальчику. Мальчик, как и полагается по законам жанра, об этом не знал. Правда, не догадывалась и Аня.
В соседних квартирах звучала бурная жизнь. У соседей слева играла музыка, громко и глухо одновременно: слов не разобрать, от басов пульсировало в ушах. У соседей справа плакал, требуя внимания, ребенок. Эти звуки не мешали, стали привычным вечерним фоном.
Было еще не поздно, но холод действовал усыпляюще. Страница учебника поделена на две колонки: справа английские слова, слева – русские. Вера смотрела на эту страницу до тех пор, пока все слова не лишились своего смысла и не принялись плавно покачиваться у нее перед глазами.
Я немного полежу с закрытыми глазами, подумала Вера, а потом обязательно дочитаю.
Свернувшись в позе эмбриона, заложив нужную страницу в учебнике пальцем вместо закладки, Вера погрузилась в полудрему, наполненную отголосками панк-рока из-за стены и шелестом запертых в учебнике иностранных слов. Проснулась в середине ночи, спихнула с дивана ненужный учебник и проспала до утреннего звонка будильника.
***
Следующим вечером, несмотря на данный себе зарок, Вера снова стояла у дверей этой квартиры.
Весь недолгий путь она подгоняла себя и бранила за слабость характера и неумение вовремя произнести такое простое и короткое слово «нет». Лучше бы открыто сказала «нет», когда сегодня утром ей позвонил отец Карины с ворохом извинений: задержался на работе, виноват, должен был предупредить, но совсем замотался, перенесем на сегодняшний вечер, хорошо?
На сей раз дома не оказалось Карины.
- Усвистала, - развел руками ее отец.
- Вчера мне показалось, что я ей не понравилась, - предупредила Вера.
- Да ей никто поначалу не нравится! Возраст такой, противный! Все не по ней! Рановато фокусы начались, я-то думал, года через два это время придет. Новое поколение, куда деваться. Я сам в пятнадцать лет из дома убегал, эта уже в одиннадцать начала хвостом крутить.
Он был заметно раздосадован, хотя пытался отвлечься и скрыть это за мелкими хлопотами: достать чашки, поставить чайник на плиту, поколдовать над чаем, насыпать конфеты в вазочку.
– Или вы хотите кофе, Вера? Я даже вас не спросил.
- Спасибо, я люблю чай, - она обхватила ладонями чашку, приятно горячую после уличного холода, наклонила лицо поближе к жасминному пару.
- Вот я и все думаю, когда эти морозы наконец закончатся! Берите конфеты, Вера.
На кухне неожиданно оказалось так по-домашнему, так хорошо. Пахло зеленым чаем и лимонной цедрой. Взамен привычной лампы под потолком по периметру кухонных стен были закреплены три небольших бра, и от их мягкого света вечерняя темнота, плотно приставшая к окну, казалась бархатной, а не ледяной.
- Где ее носит? Каждый день нервы мне мотает. Так и хочется иногда по шее дать! – разошелся он. - Подождите, сейчас я вам тетради ее покажу. Сами увидите это безобразие.
- Может, не надо, - стало неловко, как если бы это ее тетради показывали постороннему человеку. – Придет, сама покажет. Это все-таки личное.
- Да не покажет она! Раскричится только. Вот, - он протянул тетрадь, - эта как раз по-английскому.
Вера отметила красивый почерк Карины и ее увлеченность цветными гелиевыми ручками. Карина любила выделять заголовки и рисовать на полях абстрактные каракули. С английским и правда была беда: ни одно упражнение Карина не закончила до конца, а некоторые записи состояли только из даты.
- Мне кажется, ей просто скучно на уроках, - предположила Вера.
- Ей скучно, а мне стыдно в школе появляться. Учителя жалуются, уже домой звонят. А с английским в этом году совсем плохо: из двоек не вылезает. Я-то сам немецкий в школе учил, не могу ни помочь, ни подсказать, даже проверить и то не могу толком.
Из тетради спланировал ей на колени листок, с обеих сторон исписан аккуратными, буква к букве, разноцветными предложениями: «Е.В. – дура». Карина нашла себе развлечение на скучных уроках! Вера сделала вид, что ничего не заметила, и потихоньку вернула листок на место в тетрадь.
Этим вечером она так и не дождалась Карину. Допила чай, вежливо отказалась от второй чашки, и распрощалась до субботы. Для начала решили проводить занятия один раз в неделю, в выходные, когда Олег Павлович дома.
Вернувшись к себе, Вера обнаружила в квартире веселую Аню и пиво. Вечер закончился женскими посиделками, что означало грызть копченую рыбку и внимать увлеченным рассказам о Леше. Урвав минутку, Вера коротко рассказала Ане про Карину и ее отца. Аня назвала Карину малолеткой и легко посоветовала не обращать на нее внимания, а Олег Павлович заинтересовал ее куда больше.
- Он симпатичный?
- Спокойный, приветливый дядька, - честно ответила Вера. – Такой приятный, умеет к себе расположить. Живет вроде как вдвоем с дочерью.
- Отец-одиночка?
- Не знаю, - Вера пожала плечами. – Это совсем не мое дело.
- Ну мало ли что… Не старый? – игриво намекнула Аня.
- Под сороковник, совсем не мой типаж.
- Вера-Вера, ты подумай, тебе же его не варить…
Смутившись, Вера поспешно свернула разговор на безопасную тему Леши.
Перед сном, укрывшись от холода под двумя одеялами, Вера по привычке вспоминала все хорошее, что случилось за день: звонок отца из дома, похвалу от преподавателя за последний перевод, интересную книгу Ремарка, которую она читала между парами….
Засыпалось ей медленно, с трудом – Аня вырубилась, как только оказалась в постели, но беспокойно пиналась во сне, поэтому Вера успела мысленно пережить заново чаепитие в уютной квартире Олега Павловича, так похожей на нормальный человеческий дом.
***
После первого занятия с Кариной Вера почти плакала. По дороге домой она с переменным успехом пыталась размеренным дыханием и счетом от ста до одного сдержать подступившие совсем близко слезы. Несколько раз останавливалась и разглядывала хитрое сплетение ветвей на белом небе, так похожих иероглифы. Всем известно, если запрокинуть голову и сделать глубокий вдох, слезы сами собой вольются внутрь.
Весь бесконечный час урока Карина сидела к ней почти спиной, на грани вежливости, и по ее спине ясно, как буквы «Ш» и «Б» на плакате окулиста, читались неприязнь и усталость, вплоть до невысказанного «Чего приперлась?». Под конец Вера с трудом напрягала лицевые мышцы, дабы удержать-таки маску безразличия и не сменить ее на искреннее выражение обиды.
Не зная, что еще можно придумать с такой ученицей, Вера взяла учебник и принялась без выражения читать последние заданные тексты: предложение на английском, перевод на русском, чувствуя, как непрофессионально и даже глупо выглядит она сейчас со стороны.
Карина выразительно, талантливо молчала и не спешила с ответом, когда Вера прерывалась и спрашивала, все ли ей понятно. Она едва кивала Вере, когда ее отец из кресла, где он устроился с детективом, направлял в ее сторону строгий взгляд.
С каждой минутой, проведенной в одной комнате с Кариной, Вере становилось все сложнее поддерживать свой дружелюбный тон. Настроение ее быстро скисало, как молоко, оставленное в тепле.
Под конец Карина жалобно протянула: «Па-а, у нее такое произношение отвратительное, я вообще не понимаю, чего она говорит». Вера, растерявшись, начала спотыкаться на самых простых словах, через пень-колоду дочитала незамысловатый текст про дружную американскую семью и решила, что в эту квартиру она больше ни ногой.
- Ну вот видите, - сказала она на пороге Олегу Павловичу.
- Ничего, Вера, все хорошо будет. Первый блин. Не вы первая, - проговорился он.
- И не я последняя.
Это был намек.
- Не расстраивайтесь, Вера. Нет причин для огорчения.
От этих слов, сказанных с такой непринужденной добротой в голосе, у Веры перехватило дыхание. Конверт она взяла, уже не глядя на Олега Павловича и слабо осознавая, что берет деньги, шепотом попрощалась и скорее сбежала по лестнице, но успела услышать нарочито громкие слова Карины за закрытой дверью: «Па-а, а ты видел ее туфли? Правда, как у старушки?»
Деньги, всунутые Вере в руку, казались ей незаслуженными, неуместными. Ноги сами устремились в сторону магазина, где Вера легко избавилась от всей суммы, кидая в корзину для покупок первую попавшуюся шоколадку, йогурт, пачку чая, крем для обуви, еще какую-то мелочевку. Как только выбросила в урну опустошенный и скомканный конверт, из-под денег, почувствовала небольшое, но облегчение.
По дороге к дому она неожиданно увидела в сквере Олега Павловича. Он прогуливался, засунув руки в карманы, издали похожий на крупную нахохлившуюся птицу. И настроения говорить с ним не было, и просто обогнать нельзя – невежливо. В замешательстве Вера закашлялась.
- А, Вера! – он обернулся. Показалось, что с радостью. – Я тут вышел проветриться, ноги размять.
- Я тоже, - сказала Вера.
Он медленно шел в сторону дома. Вера постаралась пристроиться рядом, хотя было неудобно – она то и дело отступала с недостаточно широкой тропы и едва не проваливалась ногой в сугроб. Олег Павлович заметил и пропустил ее вперед.
После долгих морозов наконец-то потеплело настолько, что уже можно было дышать не через шарф. Соседских мальчишек выпустили гулять, и они увлеченно лепили в сквере что-то вроде снежной баррикады вокруг торчащей из сугроба спинки скамейки.
- Вера, вы на каком курсе, на четвертом? – спросил Олег Павлович.
- На третьем еще.
- А работаете давно?
- С первого курса. Мы квартиру снимаем, поэтому приходится вот, - объяснила Вера.
- С парнем снимаете?
- Нет, с подругой.
- Ну и как, уживаетесь? – вежливо спрашивал он.
- Пока да. Аня редко ночует дома, поэтому ссориться мы просто не успеваем.
Мимо рысью пробежал молодой мужчина, запряженный в сани, на которых взвизгивал от восторга мальчишка. На втором круге мужчина перешел на галоп.
- Никого из соседей еще толком не знаю, - снова заговорил Олег Павлович – Мы всего месяц назад сюда переехали. Непривычно еще. Вера, вы по дому не скучаете?
- Скучаю, конечно. Обязательно поеду в следующие выходные, месяц там не была. Пока морозы стояли, не ездила.
- А разве вы к нам в следующую субботу не придете?
Вдох-выдох. Самое удачное время. Скажи ему сейчас, Вера, это просто, скажи, и все закончится.
- Вы же там были, Олег Павлович. Думаете, в следующую субботу что-нибудь изменится?
- Вера… Если откровенно, я уверен, что ничего не изменится. Но послушайте меня!
Он остановился и открыто заглянул ей в лицо:
- Это же временно! Я ничуть не сомневаюсь, что вы обязательно найдете к ней подход. Вы же так молоды, вы ненамного старше Карины! Вы должны помнить себя в ее возрасте, вам гораздо проще понять ее, чем мне. Поэтому я и говорю вам, что все у нас получится!
«У нас», - отметила Вера. Он так искренне верил во все, что сказал. Собирая разбежавшиеся мысли, она попыталась спорить:
- Я же репетитор по английскому, не психолог. Вам нужен, наверное, опытный педагог. Не я.… Знаете, я никогда не была такой в ее возрасте. Я не скажу, что была лучше, не скажу, что родителям со мной было проще, но я не могу узнать себя в Карине, - и добавила: - Она же не хочет заниматься. Толку не будет. И потом, я ей не нравлюсь.
- Но ведь и она вам не нравится.
Ловко он отбил пас.
- Я от вас не жду немедленного решения, подумайте.
| Далее