В отделе кадров, неприступная и яркая, как ночная бабочка, девица равнодушно ответила: мест нет.
Неелов просунул голову в окошко, улыбнувшись виновато, спросил, будто не слышал ответа:
- А аппаратчики, с дипломом техника?
- Ну, хорошо, диплом при вас? Я вам выпишу пропуск в цех, сами поговорите с начальником, может и повезет.
Здесь зазвонил телефон, кадровичка взяла трубку и лицо её оживилось. Куда девалась неприступная сонливость? Ясно, что звонили «сверху».
- Да-да, Евсей Петрович. Хорошо, Неелов Алексей Алексеевич. Обязательно. - Она положила трубку. Взяла маленький квадратик временного пропуска и посмотрела на Неелова.
- Ну? Фамилия ваша?
- Неелов A.A.
- Неелов?.. Легок на помине. Пройдите к помдиректора по кадрам. На третьем этаже.
Неелов поблагодарил. Вышел из этого, наверное, самого популярного уголка заводоуправления, влетел на третий этаж и уже через минуту стучал в кабинет высокого начальства.
Строгий человек с философским обличьем молча кивнул ему на стул и седеющая шевелюра грациозно качнулась. Он, видимо не привык терять время и тут же приступил к делу.
- Видите ли, молодой человек, мы вообще-то не берем людей с тех мест, откуда вы явились. Завод наш известный не только в области, люди у нас работают десятками лет и мы не испытываем недостатка в рабсиле. Мы даже с нашего техникума берем по выбору…
- Но меня и взяли, Евсей Петрович, - льстил Неелов, называя его по отчеству, - по выбору после техникума... Диплом-то у меня красный.
- Извините меня, но потом вы успели отслужить в армии и даже попасть туда, откуда вы явились. И я вам заявляю прямо: я бы вас не взял на завод. Но, учитывая настоятельную просьбу товарища Стукалова и ту ответственность как коммуниста, которую он берет на себя, ходатайствуя за вас перед дирекцией завода и партийным комитетом, мы принимаем вас на завод с испытательным сроком в один месяц. Должен вам заявить ответственно - малейшее замечание за это время, да и в дальнейшем, мы вас вы... Вы понимаете?
- Да, Евсей Петрович. Я понимаю и оправдаю ваше доверие и товарища Стукалова. Я же понимаю, Евсей Петрович, чем вы рискуете.
На третий раз вежливое и почтительное обращение все-таки возымело действие на чиновничьего жука в обличии добродетеля.
- Прекрасно, молодой человек, - он сотворил даже подобие улыбки, - я рад, что мы нашли общий язык. Сейчас я напишу направление к начальнику цеха. И он стал писать что-то неторопливо и с явным усердием.
А Неелову, глядя на чиновника, подумалось, что тот видимо умирает здесь от безделья и скуки, от перекладывания никому не нужных бумажек и теперь вот рад (в кои-то века) благому делу. Но выбритые до синевы скулы, румянец на щеках, аккуратный, почти неприметный еще, второй подбородок и чистый с единственной морщинкой лоб говорили обратное. Владелец этой физиономии, если и умирает, то умирает от довольства и счастья. Неелов вспомнил, как оживилась кадровичка и похабно подумал, что начальник использует её не только по работе. И зековская ухмылка наползла на его лицо…
Начальника цеха не было на месте, и Неелов, зная, что Славка Баянин на смене, отыскал его. Они радостно обнялись, потискали друг друга, поболтали о том, о сем, а потом старший аппаратчик Баянин познакомил его с рабочим местом, короче показал ему все свое хозяйство.
Хотя Неелову многое было здесь не в новость, все-таки он дипломный проект делал по этому цеху, но за три года все изрядно подзабылось, и он с удовольствием лазал со Славкой по цеху, пока тот не спохватился.
- Слушай, Леша, давай-ка, оставим дальнейшее знакомство на потом, а то кислотой или щелочью, не дай бог, попортишь свой офицерский вид.
Неелов не протестовал. Одно дело в спецовке, другое чуть ли не в парадной форме. Его единственное богатство на все случаи жизни. Они облокотились на перила проема, и Неелов сказал:
- А запашок-то у вас здесь приличный!
Славка громко засмеялся.
- Да это еще праздник! Видно в твою честь. А то ведь так бывает жиманет, что всю смену противогаз не снимаешь. Никому ни хрена не надо. Только план, план, план...
- Ну, ты поехал, Славка, - остановил его Неелов, у тебя всё черное, как у меня после лагеря. Смотрю на мента и вижу его в черном. Правда, недавно два милиционера людьми показались, может это к лучшему.
- К лучшему?.. Да, милиция это… Кто туда идет? Ты знаешь?
- Знаю, знаю, Слава, успокойся.
- Знаешь?.. Не знаешь ты! Те, кто не желает жизнь гробить в таких крематориях, как наш цех.
- Ты тоже скажешь, Слава… - противореча сам себе (кажется еще вчера он всех милиционеров считал сволочами) Неелов неожиданно добавил: - и там есть люди.
- Брось ты, - отмахнулся Баянин. - Тебе ли защищать милицию? Они же тебя чуть уродом не сделали и тебя же посадили. Пока ты сидел в камере, я бегал, как ты знаешь – по милициям, искал справедливость. А где она? Вот, - и он показал себе между ног.
Славка покраснел от злости и замолк, и Неелов больше не решился «травить» ему душу, да и себе тоже. Такое настроение хорошее, стоило ли его портить. Он хотел было уже попрощаться со Славкой, как тот неожиданно сказал:
- Леша, а зачем тебе лезть в этот ад? Ты же в институте учишься. Поберег бы свою удивительную память, ты же мечтал кандидатскую защитить, ученым быть…
- Ты кстати напомнил, - не отвечая на вопрос, сказал Неелов, - надо еще обязательно в институт сходить, а то, может быть, уже выгнали.
- Не выгнали! - Уверенно сказал Славка. - У тебя же академический отпуск в связи со службой в армии. А что ты был там, - Славка махнул куда-то в сторону рукой, - знает только Головкин. А он - человек...
- Кстати, - надо обязательно навестить старика.
- Что ты зарядил: кстати, кстати? - взорвался Славка, – дай мне мысль свою закончить.
- Давай, давай, - миролюбиво откликнулся Неелов. И Славка продолжал уже спокойнее:
- В отделе главного механика, как я знаю, требуется мастер по оборудованию, запчастям и еще что-то там. Оклад, правда, небольшой, Леша, - и все заметнее воодушевляясь, Славка предложил Неелову устроиться туда, - понимаешь, пока ты холостой, тебе, Леша, девятьсот рублей хватит одному вот так, - Славка провел ребром ладошки по своему горлу, - зато как все белые люди - дневная работа, вечером отдыхай, ходи в институт. Учиться будешь в свое удовольствие. Да работа какая? Чистенькая, с бумажками. Леш, соглашайся, я на твоем бы месте не раздумывал. - Славка понурился, обратил лицо в проем и тихо закончил, - я-то махнул на институт.
- Как махнул?
- Так, Леша. Работа по сменам, житье в каморке. Да и женился как-то сразу. Все к одному... Но учиться я все равно буду. Вот начальником смены поставят, время свободного будет побольше и снова займусь. Из самолюбия буду учиться, чтобы какой-то тупица командовал мною всю жизнь - не потерплю...
- Слава, а знаешь, твое предложение заманчиво, но и две тысячи рублей, как у тебя, на дороге не валяются.
- Зачем тебе эти тысячи? - сокрушенно спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил, - подожди, меня зовет помощник, пойду к переговорной трубке. – Он позвякал в металлическую воронку и приложил ухо. Что-то выслушал и сказал в воронку строго: «Хорошо, так и держи» - повернулся к Неелову, - вот техника, на грани фантастики. Микрофоны не могут поставить. Когда процесс не идет, забегаешься: от вентилей к этой трубке и обратно, да в противогазе еще. Десять тысяч не захочешь... Замолк. Задумался о чем-то и вдруг почти враждебно спросил:
- А тебе-то зачем сейчас тысячи? Ты холостой, а одному, как я знаю, тебе и сотни хватит. Обходились же мы в техникуме ею. И жили...
- Мне, Слава, надо самое первое - бабушке корову помочь купить. Она ведь не думала меня дождаться, да еще и сейчас не знает, что я на свободе, умирать собралась, корову продала и живность всякую. Как вышел так и думаю об этом. Знаю, увидит меня бабушка - снова жить захочет.
- Ну и заботы у тебя! - протянул Славка и вдруг снова оживился, - а ты знаешь, эта идея. Корову мы вместе купим. Галку с ребеночком на лето к твоей бабке отправим на молоко. У нас с ней родных никого нет. Подходит? Она ведь тоже детдомовка, как и я.
- Здорово! Моя бабушка любит рядом живую душу, рада будет.
- Ну вот видишь, так что тебе тысяч пока не надо будет. Учись. А я поговорю с главным механиком. Должен тебя взять! Давай не откладывать. Я в четыре кончаю и пойдем. Сейчас два часа уже. А пока...
- А пока я все же схожу к начальнику цеха. Мало ли что, может твой главный механик не пожелает меня взять.
- Ну, сходи. Только жди меня в конторе. Я уверен, тебя возьмут.
Начальник цеха был у себя. Он даже обрадовался, когда увидал Неелова.
- Проходи, проходи, бродяга, - подбадривал он Неелова, но руки протягивать не торопился, - садись, рассказывай.
- Что рассказывать-то, Соломон Григорьевич? Bсe уже рассказано. Вы же не на том свете живете, а земля слухом полнится.
- А ты, что так сердито? По-моему, ты пришел на работу устраиваться, как я понимаю, а не я. Вот и рассказывай, за что сидел, где сидел? Мало ли кто говорил и говорят. Я хочу тебя слушать. – Он почесал свой аршинный нос с горбинкой и продолжал миролюбиво, - поверь, мне уголовников принимать на работу не каждый день приходится.
- Соломон Григорьевич, с самого начала рассказывать?
- А откуда хочешь, лишь бы правду. Правда - наше покаяние.
Неелов помотал головой в знак согласия и начал:
- Когда я уходил в армию, мне подарили маленький будильник на прощание, а еще, вы, Соломон Григорьевич, пожелали мне счастливой службы и всяческих успехов. Пожелания ваши сбылись Я закончил спецшколу, получил звание младшего лейтенанта. Потом служил еще год и благополучно демобилизовался. Приехал сюда, и мое благополучие здесь сразу кончилось. Подрался с милиционером и получил срок.
- Какая мелочь, и за это срок! - Печально покачал головой начальник, будто поощряя Неелова к дальнейшей откровенности. Но Неелов молчал, не очень-то доверяя своему слушателю.
- А говорили, - вкрадчиво продолжал начальник цеха, - чего только люди не наговорят, говорили - пьяный был будто, будто пистолет отобрал у участкового милиционера и будто нашу советскую власть чуть ли не фашистской называл.
- Правильно говорили, - согласился Неелов, - все правильно, только власть я свою не ругал. А фашистами называл милиционеров, когда они меня уродовали.
- Но ведь милиционеры, это тоже власть.
- Нет, не власть! - резко произнес Неелов.
- Нет, власть, - терпеливо настаивал начальник цеха.
- Тогда это... это очень плохо, Соломон Григорьевич. Плохо, что такая неразборчивая власть.
- Этого я не слышал, а ты этого не говорил.
- Говорил, Соломон Григорьевич! И вот еще что скажу. Вы моей биографией интересуетесь так, будто в партию меня принимаете. Я же уголовник, как вы выразились, так что в партию меня не примут. А на работу вы меня возьмете? Если согласны, то напишите в бумажке, что там положено и дело с концом. Если вам нужен специалист. Аппаратчик из меня должен все-таки получиться, что я четыре года зря учился. И красные корочки заслужил.
- А ты в лагере огрубел? Или со своего дружка пример берешь?
- С какого это дружка?
- С Баянина.
- А что? Таким другом гордиться можно. Знаете, Соломон Григорьевич, он последним куском хлеба со мною делился в техникуме, а такое может не каждый. Вы, например?
- Что за разговор? Совсем не к делу.
- К делу! Мне же есть хочется. А кто не работает, тот не ест. И я работы прошу.
- Какой нетерпеливый. А если у меня мест нету? Они в отделе кадров об этом не думают.
- Нy нет, так нет. Что же вы кота за хвост тянули? - Неелов встал. А начальник цеха вертел в руках направление. - Уборщиком производственных помещений пойдешь? Временно, как место аппаратчика найдется.
- Нет, не пойду, дорогой Соломон Григорьевич! Пишите там, что отказываете.
- Молодой, а настырный… Беру помощником аппаратчика и то потому, что добрый. Нe дорогой, а добрый. Добрый я. - Он размашисто написал: «О.К. - оформить помаппаратчика 4-го разряда. Начальник цеха. И твердая, легко читаемая подпись. Протянул направление Неелову и быстро сказал:
- Только благодарностей не надо. Делаю против себя, потому что добрый. Оформляйся.
Неелов вздохнул и все же сказал: «Спасибо». Куда денешься от этой вежливости, которую вдалбливали всю жизнь, а хотелось послать открытым текстом доброго человека далеко-далеко…
- А вот этого делать не надо, - подсказал ему внутренний голос.
- Что ты такой веселый, - спросил Баянин, когда они вышли на улицу.
Неелов молча протянул ему направление. Тот прочитал и кратко резюмировал:
- Вот, сука.
- Ладно! - Неелов свистнул. - Не век же он будет держать помощником.
- Да у нас же старшего аппаратчика по штату не хватает. А четвертый разряд - тысяча двести. Так вот и получается экономия фонда зарплаты. И премия идет, и почет. У, бля – ненавижу хитромудрых.
- Слабое утешение, Слава... Да, ты-то главного механика хорошо знаешь?
Славка засмеялся:
- Почти не знаю.
- Чего же мы тогда премся?
- Говорят, Струганов мужик хороший. Он мне даже один раз, после партийного собрания, руку пожал. Правильно, говорит, мыслишь.
- А звать-то хоть знаешь, как?
- Василием Александровичем. Высокое начальство все обязаны знать по отчеству...
Худощавый, хмурый старик, как показалось вначале Неелову, чисто выбритый, нашипренный (Неелов любимый запах свой чует за версту), хмуро, без особого радушия, выслушал Баянина и недовольно, будто он ничего не слышал, спросил:
- А че надо-то?
- Как че? - опешил Славка. - Мастера-то вам надо?
- Надо.
- Ну, вот, - хлопнул Славка рукой по плечу своего друга.
- А че тебе-то надо?
- Василий Александрович! - вскричал Славка, - друга на работу надо устроить.
- Друга? А я думал, тебя, - главный механик закурил беломорину, сделал несколько глубоких затяжек и милостливо разрешил - пусть друг и говорит. А ты иди, посиди в коридоре, Слава.
- Нy, вот, я же говорил тебе, Алексей, что он меня знает, - Славка снова хлопнул по плечу Неелова, - все будет нормально.
- Иди, иди, Слава. Я не люблю рекомендателей.
Славка уже в дверях огрызнулся:
- Это начальство друг другу рекомендует своих родственничков. А я вам привел своего друга. Таких поискать надо!
Славка ушел, а они еще некоторое время сидели молча. Неелов растерялся от такого равнодушия и не знал, с чего теперь начать. Его покинула уверенность. А главный механик был занят курением и откровенным разглядыванием молодого человека. Наконец он загасил в пепельнице папиросу, достал из пачки другую, но не закурил, а постучал ею легонько и спросил:
- Долго молчать будем?
Неелов прокашлялся.
- Я слышал вам нужен мастер. Я хоть и не мастер, но по образованию техник, - он замолчал, разозлился на свою робость. Что его пирогами везде должны встречать, что ли? И твердо закончил, - если возьмете, не пожалеете. Работать буду на совесть. За двоих.
- А где я возьму два оклада?
- Зачем два?
- Ну, за двоих же собираешься работать. - Главный механик улыбнулся, морщин на лице прибавилось, но оно будто помолодело, - здесь не знаешь как заставить просто работать, а приходит герой и говорит, что будет работать за двоих.
- Значит, не надо?
- Надо! Но мне нужен толковый и исполнительный работник, который работал бы только за себя.
- Я такой и есть
- Самоуверенность - плохо.
- Не самоуверенность, а уверенность. Что мы ходим вокруг да около, гражданин начальник. Нужен вам техник, берите. Не справлюсь - выгоните. Сам уйду.
- Друг-то тебе говорил, что оклад маленький.
- Говорил. Пока хватит.
- А потом?
- А потом, если я буду хорошо работать, добавите?
- Логично. Логично. Что еще хочешь сообщить о себе?
- То, что я... сейчас... недавно из тюрьмы пришел.
- Это не заслуга, хотя и не редкость у нас. Надеюсь, не за воровство?
- Нет. Сопротивление власти.
- Власти... это плохо. Теперь я буду властью. - Он снова закурил и будто, рассуждая сам с собой, добавил. - Но небольшое сопротивление иногда не лишне. В армии служил.... Спортом увлекаешься?
- Мастер спорта по лыжам. Младший лейтенант запаса.
- О-о. Ну и диплом с красной корочкой.
- Да. Вот диплом и вкладыш.
Но главный механик едва скользнул взглядом по корочкам, которые так нравились Неелову своей значимостью и цветом.
- Хорошо. Хорошо, товарищ ?..- Неелов. - Пишите заявление. Вот бумага, ручка. – Главный механик приоткрыл дверь. - Вячеслав, заходи. - И пропустил немного смущенного Баянина. - Я принимаю на работу твоего друга - детдомовца.
Неелов посмотрел на Славку, но тот молчал. Значит, он считал его детдомовцем.
Так неожиданно для себя Неелов стал сразу мастером, так сказать итээровцем.
- Алексей Алексеевич, ты после обеда исчезаешь? – спросил Струганов.
- Да.
- И долго это будет продолжаться?
Алексей хотел было спросить: «Что скучаете без меня Василий Александрович?» - Но сдержался, хотя вопросы шефа его обидели.
- Василий Александрович, я же «исчезаю» недалече и тайны из этого не делаю. Я вас всегда предупреждаю перед уходом: я на складе. А вы меня всегда сердечно напутствовали: давай, давай.
- Да, склад-складом, но есть и другие дела.
- Какие, например, Василий Александрович? - глядя в глаза Струганову, спросил Алексей.
- Какие-какие? В конце-концов ты у меня... в отделе работаешь, или кладовщиком? Мне приходится в Совнархозе защищать заявки на оборудование, а это твоя непосредственная обязанность...
- Может быть, Василий Александрович, - Неелов отложил стопку карточек и не спеша поднялся из-за стола. - Нo сейчас моя главная обязанность навести порядок на складе и на площадке. Поэтому считайте, что я работаю пока кладовщиком.
Струганов смотрел молча, но вроде с интересом на своего подчиненного: «Разговаривает, как правый. Нет, как с ровней. Какой гусь! А давно ли?.. А что давно? Он с первых дней так разговаривает. Старших ни по возрасту, ни по положению не признает... Это ты загнул, товарищ Струганов. Дельный парень. Нy, признайся же, нравится он тебе. Даже сейчас, когда делает вид, что это не его рассматривает начальник и с независимым видом поглядывает в окно...» - Струганов прервал спор с самим собой и улыбнулся.
- А ты знаешь, Неелов, это твое «пока» можно сделать постоянным.
- Знаю, - сказал Алексей тихо, с какой-то неожиданной обреченностью, - я уже кое-что знаю, Василий Александрович, - посмотрел прямо в глаза Струганову и упрямо произнес, - порядок, который мы наводим на складе - просто необходим. Это сейчас самое главное.
- Тебя послушаешь, Алексей Алексеевич, так только ты один знаешь где главное. А главный? Главный механик ничего не знает, ничего не видит. Пойдем.
- Куда?
- Куда? На твой склад. Посмотрим, что ты такое удивительное там натворил.
Алексей успел пропустить начальника вперед, но тот посторонился.
- Веди уж, я ведь и дорогу-то на склад забыл...
Неелов пожал плечами и быстро сбежал вниз. Струганов ступал по лестнице, не торопясь: «Вот она, современная молодежь! Главный механик замечания не сделай. Обижаются!» Хлопнула входная дверь. - «Да, обижаются. Даже дверь не придержал. Задрав хвост полетел. Эх, молодежь!»
К удивлению Струганова Неелов стоял у частокола оградки и смотрел вверх. Не то рассматривал поредевшие листья тополя, не то просто уставился в небо. Но стоял он хорошо, широко расставив ноги в яловых сапогах, руки положил на штакетник, на плечах накинут поношенный солдатский бушлатик. А офицерское галифе придавали ему какую-то молодецкую изящность и независимость.
- Вот бес! Такого хоть во что одень - молодцом будет глядеться. - Подумал вдруг Струганов с легкой завистью, глянул в небо, и его удивила синева.
- Слышите, Василий, Александрович, журавли летят, собираются в стаи, - сказал Алексей, опуская и поворачивая к нему голову, - прощаются, кричат, как деревенские женщины на кладбище. Слышите: у-у-ы-ы-, у-у-ы-ы.
Струганов хотел было сказать ему, что они на работе, а не на рыбалке, где можно глядеть и на небо и на воду, как вдруг услыхал тонкий, пронзительный и печальный звук, который летел откуда-то сверху, пронизывая монотонное гудение завода.
И неожиданно для себя сказал:
- Да, журавушки...
Они подходили к складу, когда Неелов сказал:
- Василий Александрович, а знаете, какая сейчас смачная рыбалка. Ночью налим и язь идет на червяка, а днем щука со второго заброса блесну берет.
- Пoчему со второго? - удивился Струганов.
- Ну, бывает и с первого. А говорят со второго, когда рыба берется довольно часто, - и тихо закончил, - я в колонии хотел руки на себя наложить, Василий Александрович, а рыбалка меня удержала. Свет был не мил, а подумал: как же там без рыбалки буду?.. И вытерпел…
- Тебе надо было в рыбаки подаваться, а ты в химический техникум полез, - бесцеремонно перебил его Струганов, и тут же укорил себя, парень душу нараспашку, а мне такта не хватает даже выслушать.
- Да, в рыбаки бы хорошо! - После раздумья сказал Неелов мечтательно. - Сейчас был бы на море... Да вот случайно стал химиком. Бабушка в деревне живет, куда от неё...
Струганов бывал на площадке и складе в тех случаях, когда туда приходило сложное, дорогое или импортное оборудование или громоздкие, специальные, нестандартные аппараты, а с того времени, как у него появился помощник и когда он убедился, что этому малому можно доверять, он на складскую площадку не заглядывал месяца два. Поэтому за столь короткое время там ничего особенного произойти не могло, считал он, разве лишь добавилось беспорядка, тем более, что последнее время поступило, довольно много оборудования для новых цехов, но даже это не давало права Неелову околачиваться здесь по полдня. Склад был больным местом Струганова, сколько раз он собирался здесь навести должный порядок, чтобы механики не рыскали по нему, как голодные волки, в поисках запчастей, деталей, оборудования. Собирался кладовщиц заменить на толковых, пусть пожилых, но знающих дело, мужчин. Но кто пойдет на шестьсот рублей? Да если большую часть времени порой надо проводить на холоде. Думал утеплить главный склад, провести отопление, помещение капитальное, позволяло это. А он бытовки кладовщикам не может как следует оборудовать - каморки. Дела, текучка заела, не хватает рук. Директор все еще не видит необходимости создавать отдел оборудования. А новые цеха строятся, оборудование заказывается и всё на перекладных. То сам, то работники его отдела. Все спешка, всё бегом. Дали мастера по оборудованию и то ввели в штат механического цеха. А оклад? Девятьсот рублей.
Раздосадованный своими мыслями Струганов не стал дожидаться Неелова, который помчался за кладовщиком, прошел вдоль кирпичной стены и повернул на складскую площадку. Издалека она показалась ему почему-то маленькой, а крыша склада будто съехала и образовала навес.
- Что за чертовщина? - подумал он, а когда подошел ближе, так и ахнул. - Ну, сукин сын! Нy и Алексей!
Навес, который обещал сделать отдел капитального строительства второй год, существовал. Правда за это время Струганов сам, вернее силами механического цеха, забетонировал опоры, сварил продольные и поперечные перекрытия из старых списанных трубопроводов, а зам. директора по капстроительству всё не мог покрыть готовый каркас. То не было тёса, то он был, но корткомер, то был тес, не было рубероида или людей.
Как он сдвинул с места замдиректора по строительству Сливкина? Тот ведь кажется не покидает своего кресла, даже когда идет к директору на совещание. Молодчина Неелов. Танк.
Струганов обошел площадку, отметил, что оборудование стоит на бревенчатых подставках: и вода не страшна и стропы или канаты подчалить можно. Аккуратные ряды, любо посмотреть и таблицы.
- А это что он понавешал? - Струганов нагнулся и прочитал. - Цех пятый, цех девятый, цех шестой... Ясно даже это он предусмотрел. У каждого строящегося цеха есть свой участок складирования. Этого парня надо держать, возле себя. Со временем из него выйдет толковый работник, почему выйдет? - Струганов поймал себя на том, что рассуждает вслух. Поднял голову, огляделся и быстро пошел на склад. У него было одно намерение пожать Неелову руку и сказать спасибо.
На складе был такой образцовый порядок, о каком только мечталось Строганову. Он был настолько удивлен, что забыл о своем благом намерении и немного растерянно спросил Неелова:
- Ты откуда знаешь об этом?
- О чем?
- О порядке складирования.
- Секрет фирмы. Ну вам, как своему шефу открою его. Простая логика, Василий Александрович. Моя бабушка говорит, чтобы знать, где взять, надо знать, куда положил. А как и куда положить, я узнал из брошюрки 3.Матвеевского «Транспортировка, складирование, хранение и консервация оборудования и приборов». Но самое удивительное, что в нашей библиотеке рядом с этой брошюркой, я нашел другую, этого же автора. Она называется «Наши огрехи». Открыл, а там стихи. Критико-сатирические. Стихи так себе, зубоскальство. Оказывается этот инженер-экономист пишет толковые брошюры и довольно бестолковые стихи. Как вы думаете, Василий Александрович, прощать этому Вальдемару Матвеевскому плохие стихи?
Струганов с удивлением и даже с некоторой растерянностью слушавший Неелова и заранее простивший его болтовню, сказал не задумываясь:
- Конечно простить его, а заодно и твою бол… философию на работе. Меньше философствовал бы, больше сделал.
Неелов оконфузился. Честно говоря, он ожидал похвалу, пусть сдержанную, но всё же. Ведь он её заслужил. Он вздохнул и сказал:
- Правильно, Василий Александрович, про меня. А Вальдемара бы я не простил. Пусть пишет хорошие брошюры по экономике и не тратит время на ерунду. Хорошо можно делать только одно дело, а когда хватаешься сразу за десять - толку не жди. Как говорит моя бабушка: копать, сажать и тут же выкапывать можно только картошку.
- Ладно, Алексей, что хорошо, то хорошо, - похвалил наконец Струганов, - но не уверяй меня, что десяток тонн этих железок ты перебрал и перетаскал один. Где брал людей? Или опять секрет фирмы.
- Нет. Я поговорил с механиками цехов, сначала отдельно с каждым, по-человечески. Мол, порядок надо навести на складе, сами же время теряете: то одно ищите, то другое. Они со мной согласились, но людей не дали. Я-то просил одного-двух от каждого цеха, после обеда и всего то на пару часов. Когда я перестал выдавать им законную арматуру, они забегали. А я им: ревизию и переучет сделаем, тогда пожалуйста. Говорю: так главный механик распорядился. - Неелов при этом посмотрел на Струганова. - А что я мог сделать один, Василий Александрович? Вы как-то с ними проводили планерку, а вас позвали куда-то, я встал и говорю: сейчас я скажу Струганову, что вы не выделяете людей, не выполняете распоряжение шефа, срываете наведение порядка на складе, сами задерживаете выдачу оборудования и тем самым создаете аварийные ситуации в цехах. В это время вы подошли. А я вас спрашиваю: «Василий Александрович, порядок на складе нужен?» «Нужен, просто необходим! Кто-нибудь в этом сомневается?» - спрашиваете вы. – «Наши механики», - развожу я руками. «Шутят! Они еще помогут, порядок в их же интересах». Вот с этого времени дела пошли. Я завел журнальчик, отмечал сколько времени каждый цех отработал на складе и в конце недели давал сводочки механикам...
Неелов просунул голову в окошко, улыбнувшись виновато, спросил, будто не слышал ответа:
- А аппаратчики, с дипломом техника?
- Ну, хорошо, диплом при вас? Я вам выпишу пропуск в цех, сами поговорите с начальником, может и повезет.
Здесь зазвонил телефон, кадровичка взяла трубку и лицо её оживилось. Куда девалась неприступная сонливость? Ясно, что звонили «сверху».
- Да-да, Евсей Петрович. Хорошо, Неелов Алексей Алексеевич. Обязательно. - Она положила трубку. Взяла маленький квадратик временного пропуска и посмотрела на Неелова.
- Ну? Фамилия ваша?
- Неелов A.A.
- Неелов?.. Легок на помине. Пройдите к помдиректора по кадрам. На третьем этаже.
Неелов поблагодарил. Вышел из этого, наверное, самого популярного уголка заводоуправления, влетел на третий этаж и уже через минуту стучал в кабинет высокого начальства.
Строгий человек с философским обличьем молча кивнул ему на стул и седеющая шевелюра грациозно качнулась. Он, видимо не привык терять время и тут же приступил к делу.
- Видите ли, молодой человек, мы вообще-то не берем людей с тех мест, откуда вы явились. Завод наш известный не только в области, люди у нас работают десятками лет и мы не испытываем недостатка в рабсиле. Мы даже с нашего техникума берем по выбору…
- Но меня и взяли, Евсей Петрович, - льстил Неелов, называя его по отчеству, - по выбору после техникума... Диплом-то у меня красный.
- Извините меня, но потом вы успели отслужить в армии и даже попасть туда, откуда вы явились. И я вам заявляю прямо: я бы вас не взял на завод. Но, учитывая настоятельную просьбу товарища Стукалова и ту ответственность как коммуниста, которую он берет на себя, ходатайствуя за вас перед дирекцией завода и партийным комитетом, мы принимаем вас на завод с испытательным сроком в один месяц. Должен вам заявить ответственно - малейшее замечание за это время, да и в дальнейшем, мы вас вы... Вы понимаете?
- Да, Евсей Петрович. Я понимаю и оправдаю ваше доверие и товарища Стукалова. Я же понимаю, Евсей Петрович, чем вы рискуете.
На третий раз вежливое и почтительное обращение все-таки возымело действие на чиновничьего жука в обличии добродетеля.
- Прекрасно, молодой человек, - он сотворил даже подобие улыбки, - я рад, что мы нашли общий язык. Сейчас я напишу направление к начальнику цеха. И он стал писать что-то неторопливо и с явным усердием.
А Неелову, глядя на чиновника, подумалось, что тот видимо умирает здесь от безделья и скуки, от перекладывания никому не нужных бумажек и теперь вот рад (в кои-то века) благому делу. Но выбритые до синевы скулы, румянец на щеках, аккуратный, почти неприметный еще, второй подбородок и чистый с единственной морщинкой лоб говорили обратное. Владелец этой физиономии, если и умирает, то умирает от довольства и счастья. Неелов вспомнил, как оживилась кадровичка и похабно подумал, что начальник использует её не только по работе. И зековская ухмылка наползла на его лицо…
Начальника цеха не было на месте, и Неелов, зная, что Славка Баянин на смене, отыскал его. Они радостно обнялись, потискали друг друга, поболтали о том, о сем, а потом старший аппаратчик Баянин познакомил его с рабочим местом, короче показал ему все свое хозяйство.
Хотя Неелову многое было здесь не в новость, все-таки он дипломный проект делал по этому цеху, но за три года все изрядно подзабылось, и он с удовольствием лазал со Славкой по цеху, пока тот не спохватился.
- Слушай, Леша, давай-ка, оставим дальнейшее знакомство на потом, а то кислотой или щелочью, не дай бог, попортишь свой офицерский вид.
Неелов не протестовал. Одно дело в спецовке, другое чуть ли не в парадной форме. Его единственное богатство на все случаи жизни. Они облокотились на перила проема, и Неелов сказал:
- А запашок-то у вас здесь приличный!
Славка громко засмеялся.
- Да это еще праздник! Видно в твою честь. А то ведь так бывает жиманет, что всю смену противогаз не снимаешь. Никому ни хрена не надо. Только план, план, план...
- Ну, ты поехал, Славка, - остановил его Неелов, у тебя всё черное, как у меня после лагеря. Смотрю на мента и вижу его в черном. Правда, недавно два милиционера людьми показались, может это к лучшему.
- К лучшему?.. Да, милиция это… Кто туда идет? Ты знаешь?
- Знаю, знаю, Слава, успокойся.
- Знаешь?.. Не знаешь ты! Те, кто не желает жизнь гробить в таких крематориях, как наш цех.
- Ты тоже скажешь, Слава… - противореча сам себе (кажется еще вчера он всех милиционеров считал сволочами) Неелов неожиданно добавил: - и там есть люди.
- Брось ты, - отмахнулся Баянин. - Тебе ли защищать милицию? Они же тебя чуть уродом не сделали и тебя же посадили. Пока ты сидел в камере, я бегал, как ты знаешь – по милициям, искал справедливость. А где она? Вот, - и он показал себе между ног.
Славка покраснел от злости и замолк, и Неелов больше не решился «травить» ему душу, да и себе тоже. Такое настроение хорошее, стоило ли его портить. Он хотел было уже попрощаться со Славкой, как тот неожиданно сказал:
- Леша, а зачем тебе лезть в этот ад? Ты же в институте учишься. Поберег бы свою удивительную память, ты же мечтал кандидатскую защитить, ученым быть…
- Ты кстати напомнил, - не отвечая на вопрос, сказал Неелов, - надо еще обязательно в институт сходить, а то, может быть, уже выгнали.
- Не выгнали! - Уверенно сказал Славка. - У тебя же академический отпуск в связи со службой в армии. А что ты был там, - Славка махнул куда-то в сторону рукой, - знает только Головкин. А он - человек...
- Кстати, - надо обязательно навестить старика.
- Что ты зарядил: кстати, кстати? - взорвался Славка, – дай мне мысль свою закончить.
- Давай, давай, - миролюбиво откликнулся Неелов. И Славка продолжал уже спокойнее:
- В отделе главного механика, как я знаю, требуется мастер по оборудованию, запчастям и еще что-то там. Оклад, правда, небольшой, Леша, - и все заметнее воодушевляясь, Славка предложил Неелову устроиться туда, - понимаешь, пока ты холостой, тебе, Леша, девятьсот рублей хватит одному вот так, - Славка провел ребром ладошки по своему горлу, - зато как все белые люди - дневная работа, вечером отдыхай, ходи в институт. Учиться будешь в свое удовольствие. Да работа какая? Чистенькая, с бумажками. Леш, соглашайся, я на твоем бы месте не раздумывал. - Славка понурился, обратил лицо в проем и тихо закончил, - я-то махнул на институт.
- Как махнул?
- Так, Леша. Работа по сменам, житье в каморке. Да и женился как-то сразу. Все к одному... Но учиться я все равно буду. Вот начальником смены поставят, время свободного будет побольше и снова займусь. Из самолюбия буду учиться, чтобы какой-то тупица командовал мною всю жизнь - не потерплю...
- Слава, а знаешь, твое предложение заманчиво, но и две тысячи рублей, как у тебя, на дороге не валяются.
- Зачем тебе эти тысячи? - сокрушенно спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил, - подожди, меня зовет помощник, пойду к переговорной трубке. – Он позвякал в металлическую воронку и приложил ухо. Что-то выслушал и сказал в воронку строго: «Хорошо, так и держи» - повернулся к Неелову, - вот техника, на грани фантастики. Микрофоны не могут поставить. Когда процесс не идет, забегаешься: от вентилей к этой трубке и обратно, да в противогазе еще. Десять тысяч не захочешь... Замолк. Задумался о чем-то и вдруг почти враждебно спросил:
- А тебе-то зачем сейчас тысячи? Ты холостой, а одному, как я знаю, тебе и сотни хватит. Обходились же мы в техникуме ею. И жили...
- Мне, Слава, надо самое первое - бабушке корову помочь купить. Она ведь не думала меня дождаться, да еще и сейчас не знает, что я на свободе, умирать собралась, корову продала и живность всякую. Как вышел так и думаю об этом. Знаю, увидит меня бабушка - снова жить захочет.
- Ну и заботы у тебя! - протянул Славка и вдруг снова оживился, - а ты знаешь, эта идея. Корову мы вместе купим. Галку с ребеночком на лето к твоей бабке отправим на молоко. У нас с ней родных никого нет. Подходит? Она ведь тоже детдомовка, как и я.
- Здорово! Моя бабушка любит рядом живую душу, рада будет.
- Ну вот видишь, так что тебе тысяч пока не надо будет. Учись. А я поговорю с главным механиком. Должен тебя взять! Давай не откладывать. Я в четыре кончаю и пойдем. Сейчас два часа уже. А пока...
- А пока я все же схожу к начальнику цеха. Мало ли что, может твой главный механик не пожелает меня взять.
- Ну, сходи. Только жди меня в конторе. Я уверен, тебя возьмут.
Начальник цеха был у себя. Он даже обрадовался, когда увидал Неелова.
- Проходи, проходи, бродяга, - подбадривал он Неелова, но руки протягивать не торопился, - садись, рассказывай.
- Что рассказывать-то, Соломон Григорьевич? Bсe уже рассказано. Вы же не на том свете живете, а земля слухом полнится.
- А ты, что так сердито? По-моему, ты пришел на работу устраиваться, как я понимаю, а не я. Вот и рассказывай, за что сидел, где сидел? Мало ли кто говорил и говорят. Я хочу тебя слушать. – Он почесал свой аршинный нос с горбинкой и продолжал миролюбиво, - поверь, мне уголовников принимать на работу не каждый день приходится.
- Соломон Григорьевич, с самого начала рассказывать?
- А откуда хочешь, лишь бы правду. Правда - наше покаяние.
Неелов помотал головой в знак согласия и начал:
- Когда я уходил в армию, мне подарили маленький будильник на прощание, а еще, вы, Соломон Григорьевич, пожелали мне счастливой службы и всяческих успехов. Пожелания ваши сбылись Я закончил спецшколу, получил звание младшего лейтенанта. Потом служил еще год и благополучно демобилизовался. Приехал сюда, и мое благополучие здесь сразу кончилось. Подрался с милиционером и получил срок.
- Какая мелочь, и за это срок! - Печально покачал головой начальник, будто поощряя Неелова к дальнейшей откровенности. Но Неелов молчал, не очень-то доверяя своему слушателю.
- А говорили, - вкрадчиво продолжал начальник цеха, - чего только люди не наговорят, говорили - пьяный был будто, будто пистолет отобрал у участкового милиционера и будто нашу советскую власть чуть ли не фашистской называл.
- Правильно говорили, - согласился Неелов, - все правильно, только власть я свою не ругал. А фашистами называл милиционеров, когда они меня уродовали.
- Но ведь милиционеры, это тоже власть.
- Нет, не власть! - резко произнес Неелов.
- Нет, власть, - терпеливо настаивал начальник цеха.
- Тогда это... это очень плохо, Соломон Григорьевич. Плохо, что такая неразборчивая власть.
- Этого я не слышал, а ты этого не говорил.
- Говорил, Соломон Григорьевич! И вот еще что скажу. Вы моей биографией интересуетесь так, будто в партию меня принимаете. Я же уголовник, как вы выразились, так что в партию меня не примут. А на работу вы меня возьмете? Если согласны, то напишите в бумажке, что там положено и дело с концом. Если вам нужен специалист. Аппаратчик из меня должен все-таки получиться, что я четыре года зря учился. И красные корочки заслужил.
- А ты в лагере огрубел? Или со своего дружка пример берешь?
- С какого это дружка?
- С Баянина.
- А что? Таким другом гордиться можно. Знаете, Соломон Григорьевич, он последним куском хлеба со мною делился в техникуме, а такое может не каждый. Вы, например?
- Что за разговор? Совсем не к делу.
- К делу! Мне же есть хочется. А кто не работает, тот не ест. И я работы прошу.
- Какой нетерпеливый. А если у меня мест нету? Они в отделе кадров об этом не думают.
- Нy нет, так нет. Что же вы кота за хвост тянули? - Неелов встал. А начальник цеха вертел в руках направление. - Уборщиком производственных помещений пойдешь? Временно, как место аппаратчика найдется.
- Нет, не пойду, дорогой Соломон Григорьевич! Пишите там, что отказываете.
- Молодой, а настырный… Беру помощником аппаратчика и то потому, что добрый. Нe дорогой, а добрый. Добрый я. - Он размашисто написал: «О.К. - оформить помаппаратчика 4-го разряда. Начальник цеха. И твердая, легко читаемая подпись. Протянул направление Неелову и быстро сказал:
- Только благодарностей не надо. Делаю против себя, потому что добрый. Оформляйся.
Неелов вздохнул и все же сказал: «Спасибо». Куда денешься от этой вежливости, которую вдалбливали всю жизнь, а хотелось послать открытым текстом доброго человека далеко-далеко…
- А вот этого делать не надо, - подсказал ему внутренний голос.
- Что ты такой веселый, - спросил Баянин, когда они вышли на улицу.
Неелов молча протянул ему направление. Тот прочитал и кратко резюмировал:
- Вот, сука.
- Ладно! - Неелов свистнул. - Не век же он будет держать помощником.
- Да у нас же старшего аппаратчика по штату не хватает. А четвертый разряд - тысяча двести. Так вот и получается экономия фонда зарплаты. И премия идет, и почет. У, бля – ненавижу хитромудрых.
- Слабое утешение, Слава... Да, ты-то главного механика хорошо знаешь?
Славка засмеялся:
- Почти не знаю.
- Чего же мы тогда премся?
- Говорят, Струганов мужик хороший. Он мне даже один раз, после партийного собрания, руку пожал. Правильно, говорит, мыслишь.
- А звать-то хоть знаешь, как?
- Василием Александровичем. Высокое начальство все обязаны знать по отчеству...
Худощавый, хмурый старик, как показалось вначале Неелову, чисто выбритый, нашипренный (Неелов любимый запах свой чует за версту), хмуро, без особого радушия, выслушал Баянина и недовольно, будто он ничего не слышал, спросил:
- А че надо-то?
- Как че? - опешил Славка. - Мастера-то вам надо?
- Надо.
- Ну, вот, - хлопнул Славка рукой по плечу своего друга.
- А че тебе-то надо?
- Василий Александрович! - вскричал Славка, - друга на работу надо устроить.
- Друга? А я думал, тебя, - главный механик закурил беломорину, сделал несколько глубоких затяжек и милостливо разрешил - пусть друг и говорит. А ты иди, посиди в коридоре, Слава.
- Нy, вот, я же говорил тебе, Алексей, что он меня знает, - Славка снова хлопнул по плечу Неелова, - все будет нормально.
- Иди, иди, Слава. Я не люблю рекомендателей.
Славка уже в дверях огрызнулся:
- Это начальство друг другу рекомендует своих родственничков. А я вам привел своего друга. Таких поискать надо!
Славка ушел, а они еще некоторое время сидели молча. Неелов растерялся от такого равнодушия и не знал, с чего теперь начать. Его покинула уверенность. А главный механик был занят курением и откровенным разглядыванием молодого человека. Наконец он загасил в пепельнице папиросу, достал из пачки другую, но не закурил, а постучал ею легонько и спросил:
- Долго молчать будем?
Неелов прокашлялся.
- Я слышал вам нужен мастер. Я хоть и не мастер, но по образованию техник, - он замолчал, разозлился на свою робость. Что его пирогами везде должны встречать, что ли? И твердо закончил, - если возьмете, не пожалеете. Работать буду на совесть. За двоих.
- А где я возьму два оклада?
- Зачем два?
- Ну, за двоих же собираешься работать. - Главный механик улыбнулся, морщин на лице прибавилось, но оно будто помолодело, - здесь не знаешь как заставить просто работать, а приходит герой и говорит, что будет работать за двоих.
- Значит, не надо?
- Надо! Но мне нужен толковый и исполнительный работник, который работал бы только за себя.
- Я такой и есть
- Самоуверенность - плохо.
- Не самоуверенность, а уверенность. Что мы ходим вокруг да около, гражданин начальник. Нужен вам техник, берите. Не справлюсь - выгоните. Сам уйду.
- Друг-то тебе говорил, что оклад маленький.
- Говорил. Пока хватит.
- А потом?
- А потом, если я буду хорошо работать, добавите?
- Логично. Логично. Что еще хочешь сообщить о себе?
- То, что я... сейчас... недавно из тюрьмы пришел.
- Это не заслуга, хотя и не редкость у нас. Надеюсь, не за воровство?
- Нет. Сопротивление власти.
- Власти... это плохо. Теперь я буду властью. - Он снова закурил и будто, рассуждая сам с собой, добавил. - Но небольшое сопротивление иногда не лишне. В армии служил.... Спортом увлекаешься?
- Мастер спорта по лыжам. Младший лейтенант запаса.
- О-о. Ну и диплом с красной корочкой.
- Да. Вот диплом и вкладыш.
Но главный механик едва скользнул взглядом по корочкам, которые так нравились Неелову своей значимостью и цветом.
- Хорошо. Хорошо, товарищ ?..- Неелов. - Пишите заявление. Вот бумага, ручка. – Главный механик приоткрыл дверь. - Вячеслав, заходи. - И пропустил немного смущенного Баянина. - Я принимаю на работу твоего друга - детдомовца.
Неелов посмотрел на Славку, но тот молчал. Значит, он считал его детдомовцем.
Так неожиданно для себя Неелов стал сразу мастером, так сказать итээровцем.
- Алексей Алексеевич, ты после обеда исчезаешь? – спросил Струганов.
- Да.
- И долго это будет продолжаться?
Алексей хотел было спросить: «Что скучаете без меня Василий Александрович?» - Но сдержался, хотя вопросы шефа его обидели.
- Василий Александрович, я же «исчезаю» недалече и тайны из этого не делаю. Я вас всегда предупреждаю перед уходом: я на складе. А вы меня всегда сердечно напутствовали: давай, давай.
- Да, склад-складом, но есть и другие дела.
- Какие, например, Василий Александрович? - глядя в глаза Струганову, спросил Алексей.
- Какие-какие? В конце-концов ты у меня... в отделе работаешь, или кладовщиком? Мне приходится в Совнархозе защищать заявки на оборудование, а это твоя непосредственная обязанность...
- Может быть, Василий Александрович, - Неелов отложил стопку карточек и не спеша поднялся из-за стола. - Нo сейчас моя главная обязанность навести порядок на складе и на площадке. Поэтому считайте, что я работаю пока кладовщиком.
Струганов смотрел молча, но вроде с интересом на своего подчиненного: «Разговаривает, как правый. Нет, как с ровней. Какой гусь! А давно ли?.. А что давно? Он с первых дней так разговаривает. Старших ни по возрасту, ни по положению не признает... Это ты загнул, товарищ Струганов. Дельный парень. Нy, признайся же, нравится он тебе. Даже сейчас, когда делает вид, что это не его рассматривает начальник и с независимым видом поглядывает в окно...» - Струганов прервал спор с самим собой и улыбнулся.
- А ты знаешь, Неелов, это твое «пока» можно сделать постоянным.
- Знаю, - сказал Алексей тихо, с какой-то неожиданной обреченностью, - я уже кое-что знаю, Василий Александрович, - посмотрел прямо в глаза Струганову и упрямо произнес, - порядок, который мы наводим на складе - просто необходим. Это сейчас самое главное.
- Тебя послушаешь, Алексей Алексеевич, так только ты один знаешь где главное. А главный? Главный механик ничего не знает, ничего не видит. Пойдем.
- Куда?
- Куда? На твой склад. Посмотрим, что ты такое удивительное там натворил.
Алексей успел пропустить начальника вперед, но тот посторонился.
- Веди уж, я ведь и дорогу-то на склад забыл...
Неелов пожал плечами и быстро сбежал вниз. Струганов ступал по лестнице, не торопясь: «Вот она, современная молодежь! Главный механик замечания не сделай. Обижаются!» Хлопнула входная дверь. - «Да, обижаются. Даже дверь не придержал. Задрав хвост полетел. Эх, молодежь!»
К удивлению Струганова Неелов стоял у частокола оградки и смотрел вверх. Не то рассматривал поредевшие листья тополя, не то просто уставился в небо. Но стоял он хорошо, широко расставив ноги в яловых сапогах, руки положил на штакетник, на плечах накинут поношенный солдатский бушлатик. А офицерское галифе придавали ему какую-то молодецкую изящность и независимость.
- Вот бес! Такого хоть во что одень - молодцом будет глядеться. - Подумал вдруг Струганов с легкой завистью, глянул в небо, и его удивила синева.
- Слышите, Василий, Александрович, журавли летят, собираются в стаи, - сказал Алексей, опуская и поворачивая к нему голову, - прощаются, кричат, как деревенские женщины на кладбище. Слышите: у-у-ы-ы-, у-у-ы-ы.
Струганов хотел было сказать ему, что они на работе, а не на рыбалке, где можно глядеть и на небо и на воду, как вдруг услыхал тонкий, пронзительный и печальный звук, который летел откуда-то сверху, пронизывая монотонное гудение завода.
И неожиданно для себя сказал:
- Да, журавушки...
Они подходили к складу, когда Неелов сказал:
- Василий Александрович, а знаете, какая сейчас смачная рыбалка. Ночью налим и язь идет на червяка, а днем щука со второго заброса блесну берет.
- Пoчему со второго? - удивился Струганов.
- Ну, бывает и с первого. А говорят со второго, когда рыба берется довольно часто, - и тихо закончил, - я в колонии хотел руки на себя наложить, Василий Александрович, а рыбалка меня удержала. Свет был не мил, а подумал: как же там без рыбалки буду?.. И вытерпел…
- Тебе надо было в рыбаки подаваться, а ты в химический техникум полез, - бесцеремонно перебил его Струганов, и тут же укорил себя, парень душу нараспашку, а мне такта не хватает даже выслушать.
- Да, в рыбаки бы хорошо! - После раздумья сказал Неелов мечтательно. - Сейчас был бы на море... Да вот случайно стал химиком. Бабушка в деревне живет, куда от неё...
Струганов бывал на площадке и складе в тех случаях, когда туда приходило сложное, дорогое или импортное оборудование или громоздкие, специальные, нестандартные аппараты, а с того времени, как у него появился помощник и когда он убедился, что этому малому можно доверять, он на складскую площадку не заглядывал месяца два. Поэтому за столь короткое время там ничего особенного произойти не могло, считал он, разве лишь добавилось беспорядка, тем более, что последнее время поступило, довольно много оборудования для новых цехов, но даже это не давало права Неелову околачиваться здесь по полдня. Склад был больным местом Струганова, сколько раз он собирался здесь навести должный порядок, чтобы механики не рыскали по нему, как голодные волки, в поисках запчастей, деталей, оборудования. Собирался кладовщиц заменить на толковых, пусть пожилых, но знающих дело, мужчин. Но кто пойдет на шестьсот рублей? Да если большую часть времени порой надо проводить на холоде. Думал утеплить главный склад, провести отопление, помещение капитальное, позволяло это. А он бытовки кладовщикам не может как следует оборудовать - каморки. Дела, текучка заела, не хватает рук. Директор все еще не видит необходимости создавать отдел оборудования. А новые цеха строятся, оборудование заказывается и всё на перекладных. То сам, то работники его отдела. Все спешка, всё бегом. Дали мастера по оборудованию и то ввели в штат механического цеха. А оклад? Девятьсот рублей.
Раздосадованный своими мыслями Струганов не стал дожидаться Неелова, который помчался за кладовщиком, прошел вдоль кирпичной стены и повернул на складскую площадку. Издалека она показалась ему почему-то маленькой, а крыша склада будто съехала и образовала навес.
- Что за чертовщина? - подумал он, а когда подошел ближе, так и ахнул. - Ну, сукин сын! Нy и Алексей!
Навес, который обещал сделать отдел капитального строительства второй год, существовал. Правда за это время Струганов сам, вернее силами механического цеха, забетонировал опоры, сварил продольные и поперечные перекрытия из старых списанных трубопроводов, а зам. директора по капстроительству всё не мог покрыть готовый каркас. То не было тёса, то он был, но корткомер, то был тес, не было рубероида или людей.
Как он сдвинул с места замдиректора по строительству Сливкина? Тот ведь кажется не покидает своего кресла, даже когда идет к директору на совещание. Молодчина Неелов. Танк.
Струганов обошел площадку, отметил, что оборудование стоит на бревенчатых подставках: и вода не страшна и стропы или канаты подчалить можно. Аккуратные ряды, любо посмотреть и таблицы.
- А это что он понавешал? - Струганов нагнулся и прочитал. - Цех пятый, цех девятый, цех шестой... Ясно даже это он предусмотрел. У каждого строящегося цеха есть свой участок складирования. Этого парня надо держать, возле себя. Со временем из него выйдет толковый работник, почему выйдет? - Струганов поймал себя на том, что рассуждает вслух. Поднял голову, огляделся и быстро пошел на склад. У него было одно намерение пожать Неелову руку и сказать спасибо.
На складе был такой образцовый порядок, о каком только мечталось Строганову. Он был настолько удивлен, что забыл о своем благом намерении и немного растерянно спросил Неелова:
- Ты откуда знаешь об этом?
- О чем?
- О порядке складирования.
- Секрет фирмы. Ну вам, как своему шефу открою его. Простая логика, Василий Александрович. Моя бабушка говорит, чтобы знать, где взять, надо знать, куда положил. А как и куда положить, я узнал из брошюрки 3.Матвеевского «Транспортировка, складирование, хранение и консервация оборудования и приборов». Но самое удивительное, что в нашей библиотеке рядом с этой брошюркой, я нашел другую, этого же автора. Она называется «Наши огрехи». Открыл, а там стихи. Критико-сатирические. Стихи так себе, зубоскальство. Оказывается этот инженер-экономист пишет толковые брошюры и довольно бестолковые стихи. Как вы думаете, Василий Александрович, прощать этому Вальдемару Матвеевскому плохие стихи?
Струганов с удивлением и даже с некоторой растерянностью слушавший Неелова и заранее простивший его болтовню, сказал не задумываясь:
- Конечно простить его, а заодно и твою бол… философию на работе. Меньше философствовал бы, больше сделал.
Неелов оконфузился. Честно говоря, он ожидал похвалу, пусть сдержанную, но всё же. Ведь он её заслужил. Он вздохнул и сказал:
- Правильно, Василий Александрович, про меня. А Вальдемара бы я не простил. Пусть пишет хорошие брошюры по экономике и не тратит время на ерунду. Хорошо можно делать только одно дело, а когда хватаешься сразу за десять - толку не жди. Как говорит моя бабушка: копать, сажать и тут же выкапывать можно только картошку.
- Ладно, Алексей, что хорошо, то хорошо, - похвалил наконец Струганов, - но не уверяй меня, что десяток тонн этих железок ты перебрал и перетаскал один. Где брал людей? Или опять секрет фирмы.
- Нет. Я поговорил с механиками цехов, сначала отдельно с каждым, по-человечески. Мол, порядок надо навести на складе, сами же время теряете: то одно ищите, то другое. Они со мной согласились, но людей не дали. Я-то просил одного-двух от каждого цеха, после обеда и всего то на пару часов. Когда я перестал выдавать им законную арматуру, они забегали. А я им: ревизию и переучет сделаем, тогда пожалуйста. Говорю: так главный механик распорядился. - Неелов при этом посмотрел на Струганова. - А что я мог сделать один, Василий Александрович? Вы как-то с ними проводили планерку, а вас позвали куда-то, я встал и говорю: сейчас я скажу Струганову, что вы не выделяете людей, не выполняете распоряжение шефа, срываете наведение порядка на складе, сами задерживаете выдачу оборудования и тем самым создаете аварийные ситуации в цехах. В это время вы подошли. А я вас спрашиваю: «Василий Александрович, порядок на складе нужен?» «Нужен, просто необходим! Кто-нибудь в этом сомневается?» - спрашиваете вы. – «Наши механики», - развожу я руками. «Шутят! Они еще помогут, порядок в их же интересах». Вот с этого времени дела пошли. Я завел журнальчик, отмечал сколько времени каждый цех отработал на складе и в конце недели давал сводочки механикам...
| Далее