1 Депутат законодательного собрания Цементно-Шиферного района Голодранцев Сидор Евсеевич сидел на собственной кухне за обеденным столом и, наклонившись над развёрнутым листом казённой бумаги, почёсывая лысую голову шариковой ручкой, задумался… «Вот опять про депутата! – возмутишься ты, мой дорогой читатель, – больше не о ком писать, что ли»? Отвечаю: «во-первых, успокойся, дорогой, иначе заболеешь. Разве ты не слышал, как Елена Малышева, в своей медицинской программе, заявила, что все болезни от нервов? Во-вторых, конечно, если ты живёшь в большом городе, естественно, тебе встречаются разные люди: инженеры, слесари, например. Это в том случае, если вашему городу повезло и в нём сохранился хотя бы один паршивенький заводик. Ещё ты можешь встретить массу других профессионалов, да таких, что при встрече с ними чуть зазевался – глядь, а кошелька-то нету, если он, конечно, у тебя был, что сомнительно при нынешней не очень удовлетворительной жизни. Ну, если ты банковский работник либо олигарх – тогда другое дело… А вот я живу в селе Горёвке, село, в общем-то, неплохое, перспективное – раньше было. Но после того, как общественное хозяйство, как говорится, накрылось медным тазом с помощью одного паршивого «олигарха» и нескольких руководителей разных уровней, то идя по улице села, я уже кроме депутатов никого встретить не могу. Ну, может быть, ещё главу поселения – редко, раз в месяц. Раньше пойдешь утром на работу, а навстречу тебе то доярка, то птичница, то тракторист, а если повезёт, то и бригадира встретишь. И уж тогда целый день ходишь удовлетворённый – мол, всё у нас есть, даже руководство среднего звена. А теперь вот – депутат и никто другой. Хотя стоп! Вру! Вот идёт навстречу местный предприниматель Огородников. Ну, какой предприниматель, не то чтобы он что-то выращивал, село всё-таки. И не то, чтобы производил что-то, например деревянные изделия – дерева-то кругом полно – тайга. Так нет, он открыл лавочку, закупает продукты, делает наценку и продаёт. А тот, у кого он купил эти самые продукты уже сделал наценку. Да и этот приобрёл не без неё…. Так что все товары втридорога. Но что самое интересное, жители села нет чтобы самим содержать коров, свиней и получать от них качественную продукцию, идут в эти лавки и покупают. Возникает два вопроса: первый – где они берут деньги? И второй – почему они так быстро разучились работать, хотя бы на себя? Вот в этом деле нам как раз и нужен депутат законодательного собрания. Возможно, мы у него и спросим. Да, ещё, у нас в селе одна особенность – все, избираемые в районное законодательное собрание от нашего поселения, обязательно предприниматели. Вот так-то, уважаемый мой читатель. А ты начал возмущаться… 2 Так вот, сидит депутат Голодранцев за кухонным столом и чешет шариковой ручкой свою репу – голову, значит. А я, пока он это делает, попытаюсь изложить тебе, дорогой мой, как индивид с такой ужасной фамилией стал вдруг, депутатом. Фамилия Сидора Евсеевича точно отражала сущность этого, с позволения сказать, человека. Как внешнюю, так и внутреннюю её части. Был он коренной житель села Горёвки, профессии никакой не имел, поэтому к различным видам работ относился, как говорится, с ленцой. Чаще вообще не работал – состоял на учёте в службе занятости. Исходя из расчётов такого денежного обеспечения, хозяйство его – старенький домик и огород – приходили постепенно в упадок. И до такой степени, что домик этот, размерами 6х4, отдалённо напоминал Пизанскую башню. А огород, имея развалившуюся ограду, зарос весь хреном. Жена его, Устинья Ермолаевна, была деревенской, глуповатой женщиной, не будь она такой, разве пошла бы она за Голодранцева замуж. Но, то ли случайно, то ли Сидор Евсеевич специально сделал такой выбор, фамилию жена его имела совершенно противоположную мужниной. Устинья Ермолаевна ыла Скоробогатова, но так же, как и муж, состояла на учёте в службе занятости. Кто другой немедленно уцепился бы за такое счастливое совпадение и взял фамилию жены. Но не таков был Сидор. Он, видимо, гордился не только своей фамилией, но и своим происхождением. Если где-то ему приходилось отвечать на заданный вопрос о его социальном положение, он с гордостью отвечал: – Пролетарии мы, – вкладывая в это выражение примерно такой смысл: всё то, к чему бы я ни прикасался, пролетает мимо. Детей эта замечательная пара не имела. Но была и одна положительная особенность у Сидора Голодранцева, он очень любил читать. Конечно, свою библиотеку с такими доходами не заимеешь, но в селе Горёвке была отличная общественная библиотека, и он, как никто другой, пользовался её услугами. Читал не только книги, но и очень любил политические статьи в газетах. Особенно ему нравились статьи о председателе партии ЛДПР Владимире Жириновском. – Какой решительный человек! – Восхищался Сидор, глядя в пустые глаза своей возлюбленной. – Чуть что не так, на тебе стакан воды в морду. А как он говорит – громко и без боязни, что на ум придёт, то и лепит. – Вот бы мне так, – продолжал рассуждать Голодранцев, – я бы этих местных предпринимателей-лавочников придавил к стене, да за шею и за околицу. Ненависть к местным «торгашам» была основной непоколебимой чертой Голодранцева Сидора Евсеевича по нескольким причинам. Первая – в лихие девяностые годы, когда всякая шваль бросилась ловить рыбку в мутной воде, Голодранцев тоже, покинув свою Горёвско– Пизанскую башню, рванулся в город, расположенный в тридцати километрах от села. Как он говорил: – Срубить «бабла», (в переводе на русское наречие: «заработать по-лёгкому»). Без особого труда вписался в шайку таких же голодранцев (это уже не фамилия), которые организовали фирму по распродаже имущества брошенных бывших госпредприятий. Торговали-торговали, нарубили этого самого «бабла» – по лёгкому. Настало время дележа, и тут выясняется, что Сидора Голодранцева, оказывается, в эту компанию никто не приглашал и знать его никто не знает, а может, просто не желает этого делать. Деньги городские «предприниматели» поделили между собой, предварительно вытащив их из мешка, а мешок надели Сидору на голову и пинком направили в сторону села. Так закончились торговые взаимоотношения города с деревней. Какая уж тут любовь к торговле – после такого беспредела.
Второе – местные «торгаши» никогда не отпускали Сидору свои товары в долг. Другим давали, а ему нет, не надеясь, что при его доходах, ему, когда-нибудь удастся погасить задолженность. И тогда Евсеевичу приходилось подрабатывать у этих же «торгашей», разгружая товары, либо выполнять другую грязную работу. И третье – ему, да и не только ему, не нравились неустойчивые цены на товары. Идёшь в лавку с одним расчётом, а приходишь, все твои надежды рушатся, глядь – цена уже не та, изменилась и не в сторону понижения. Вот из чего складывалась ненависть Сидора Евсеевича к местным предпринимателям. И он дал себе зарок: «Никогда, ни при каких обстоятельствах не заниматься этим паршивым делом». А так как все депутаты в районное законодательное собрание от села Горёвки были торгаши, как он их называл «спекулянты», то и депутатов Голодранцев недолюбливал тоже. И всей своей пролетарской сущностью подавлял возникающие иногда, желания связать свою судьбу с этой братией. Но судьба не спрашивая наших желаний, расставляет свои ловушки на нашем скользком жизненном пути. Вот и наш герой не смог проскочить мимо оной и сам захлопнул её дверку за своей спиной. 3 Как уже говорилось выше, Сидор Евсеевич очень любил читать. И вот, придя однажды в библиотеку, он обнаружил на полке новую книгу – Александра Дюма «Граф Монте-Кристо». Ну как, новую? Не то, чтобы она была написана вчера. Нет. Но обложка её сияла и пахла свежей типографской краской, и до того приятен был этот запах, что рука сама потянулась к этому томику и уже не выпустила его до самой панцирной кровати в халупе Голодранцева. Растянувшись на этой самой необычайно древней панцирной сетке Сидор три раза перечитал и перебрал в голове удивительные приключения главного героя Эдмона Дантеса. И не раздумывая долго, причислил его к группе своих любимых героев. Нужно отметить, эта группа была необычайно мала, в ней находился пока что только Владимир Вольфович Жириновский. И вот туда был допущен теперь Эдмон Дантес. Голодранцев хотел четвёртый раз перечитать полюбившуюся книгу, но другие читатели Горёвской библиотеки выразили протест голосами с повышенной тональностью, иногда переходящей в непечатные выражения. Им тоже очень хотелось, хотя бы мысленно, побыть графьями. А так как Сидор духом был слабоват, а может, просто ленив и не хотел связываться с интеллигентской братией, под напором столь убедительных требований, он принес полюбившуюся книгу в библиотеку. И надо же было такому случиться, в это самое время по библиотечному телевизору выступал Владимир Вольфович. (Своего телевизора у Голодранцева не было, и он часто пользовался услугами библиотеки, бесплатно естественно). – Однозначно, долой! – кричал председатель партии ЛДПР. – Мои соколы будут голосовать против! – и так далее, и тому подобное. Сидор Евсеевич замер, восхищённо уставившись в экран телевизора, его взгляд пылал преданностью и безграничной любовью. Если бы Владимир Вольфович увидел в это время Сидора, он бы, без всякого сомнения, принял Голодранцева в свою партию, не отходя от думской трибуны. «Вот это люди, – думал Сидор о своих любимчиках, – как они расправляются со своими недоброжелателями. Один хитро и умно, другой однозначно, решительно. Вот бы мне так, я бы этих спекулянтов собрал в кучу, мешок на голову, и вон из села!» Наслушавшись своего кумира, Сидор взял очередной художественный томик. Совсем собрался уходить, но тут его взгляд упал на подшивку газет «Цементная правда». Там на первой странице красным по белому, сияя, подмигивало объявление: «Такого-то числа сентября месяца в Цементно-Шиферном районе состоятся выборы в законодательное собрание, этого самого района. Заявления принимаются как от партий (по партийным спискам), так и от самовыдвиженцев. При подаче заявлений при себе иметь декларацию о доходах». Воодушевлённый речью Жириновского и недавно прочитанной книгой, Сидор остолбенел, и крамольная мысль начала потихоньку закрадываться в разгорячённые мозги: «А чем я хуже других? Возьму и напишу заявление. А вдруг получится. Вот тогда и сочтёмся с этими спекулянтами!» Он почти уже убедил себя в правильности принятого решения, но слово «декларация» острым гвоздём шевельнулась в его мозгах. Почему? Ему ли с его доходами бояться этого слова? Но, провернув ещё пару раз в сознании это колкое словцо, он решительно отмёл возникшее вдруг желание. «Пошли они к дьяволу со своей декларацией!» – подумал он и пошёл в свою халупу с твёрдым намерением развалиться на панцирной койке и, уткнувшись в книгу, проживать чужую судьбу. С трудом открыв покосившуюся дверь в свою лачугу, Сидор неожиданно уловил тревожные звуки. Вроде бы кто-то, посапывая, хрюкал, как поросёнок, затем на минуту затихал и начинал повизгивать, как щенок. Внимательно присмотревшись в тёмный угол подслеповатым взглядом, он обнаружил свою разлюбезную женушку Устинью Ермолаевну, которая, прижавшись к давно небеленой стене, безутешно рыдала. – Ты чего, Устинья, нюни распустила? Сон плохой увидела, что ли? – облегчённо вздохнул Сидор, напуганный звуками. – Какой сон. Тут наяву можно с ума сойти. Как мы теперь зимовать будем? – Да что случилось? Выкладывай! – Что, что? Совсем озверели эти предприниматели. Пошла сегодня к Тарасу Ямщикову, чтобы он нам угля привёз, а он мне: «Маловато, Устинья, деньжат у тебя. Уголёк подорожал, да и я за привоз тыщёнку накинул». – Как так! – вспылил Сидор. Он вспомнил, с каким большим трудом они наскребли из своего скудного бюджета денег на уголь. А какой-то Тарас, который обманным путём завладел совхозным самосвалом и теперь доставлял уголь в село, вдруг всё решил по-своему. И, представив ненавистное лицо Тараса, Сидор размахнулся и метнул взятый в библиотеке томик под панцирную сетку: – Ну всё! С меня хватит! Иду в депутаты! Я вам покажу Кузькину мать, капиталисты проклятые! 4 На другой день рано утром Голодранцев на попутных машинах отправился в районный центр. Без особого труда нашел здание администрации, нужный кабинет, на двери которого крупными буквами было написано «Районная избирательная комиссия» и без стука решительно переступил порог. От такой поспешности сидящая за столом пожилая женщина вздрогнула и подозрительно уставилась на Голодранцева: – Что вам нужно, гражданин? – окинув его теперь уже презрительным взглядом, видимо слегка удручённая потрёпанным внешним видом вошедшего. – Я не гражданин, я будущий кандидат в депутаты от села Горёвки, Голодранцев, – раздраженно ответил Сидор, уловив этот презрительный взгляд. «Смотрит прямо как наши спекулянты» – зло подумал он. – А вы кто такая?– В свою очередь спросил Сидор. – Я председатель избирательной комиссии Атаманова Надежда Григорьевна, – уже более миролюбиво ответила она. – Тогда я к вам. Прошу зарегистрировать меня в кандидаты. – Вы в этом твёрдо уверены? – окинув его неказистую потрёпанную фигуру внимательным взглядом, спросила Надежда Григорьевна. – Да! А в чём дело? Каждый гражданин, достигший восемнадцатилетнего возраста… – Да нет, нет, всё в порядке, – перебила «председательша». – Вот вам лист бумаги, пишите заявление. И бланк декларации о доходах. Если ваши доходы не уместятся на одном, я вам дам другой бланк. Сидор Евсеевич намёк понял и, заполняя декларацию, хотел написать: «Ничего нет», но, вспомнив свой огород и издевательский намёк председателя, жирно вывел: «Кроме хрена, нет ни хрена». И так же, ехидно улыбнувшись, подал бумаги Надежде Григорьевне. – Уважаемый гражданин Голодранцев, а где же ваши фотографии? – Какие фотографии? Про них в газете ничего написано не было, – удивился Сидор. – Нужны две фотографии 3х4, иначе я ваши документы не приму! – заявила «председательша». – Что за дьявольщина, у меня и денег-то нет на эти фотографии. – Послушайте, гражданин Голодранцев, с вашей фамилией и вашими доходами на выборы лучше идти по партийным спискам, – с глубоко скрытой иронией посоветовала Надежда Григорьевна. – Да я не член партии, – не уловив подвоха, сознался Сидор. – Но это не велика задача. До выборов еще месяц, и у вас есть возможность стать членом. Вот рядом с администрацией здание, в нём расположены штабы сразу двух партий – ЛДПР и КПРФ. Дерзайте, там и фотографии бесплатно, и надежда на избрание выше. Сидор Евсеевич быстро отыскал нужное здание. Вошёл внутрь и начал читать расположенные на дверях таблички. «Штаб партии ЛДПР», – на первой же от выхода двери прочёл Сидор. «Это то, что мне и нужно» – обрадовался он. Полюбовавшись красиво оформленной надписью, он осторожно постучал: – Хто там? – выдохнул неустойчивый нервный альт. – Заходите. Переступив порог, Голодранцев внимательно начал осматривать кабинет. Он так давно хотел прикоснуться к таинству внутреннего содержания любимой партии, что, засмотревшись на различные вымпелы, символы и другие безделушки, развешанные на стенах и расставленные по углам, забыл, зачем пришёл. – Эй, ты, бомжара, зачем пришёл, я милостыню не подаю! Сидор вздрогнул и только сейчас увидел сидящего за столом длинного худого человека, нервно перебирающего содержимое стола. – Я не бомжара, я Голодранцев, хочу вступить в ряды вашей партии, чтобы идти списком от неё в депутаты, вот мои документы,– и Сидор положил на стол декларацию и заявление. – А вы кто такой? – Я председатель партии ЛДПР в данном районе, Масловский – не переставая шарить руками по столу, ответил нервный человек и посмотрел на бумаги Сидора. Вот его руки схватили авторучку, отшвырнув её, вцепились в папье-маше. Сидор на всякий случай пригнулся. Руки побежали дальше и вцепились в декларацию Сидора. – Слушай, ты Голодранцев, а чем же ты собираешься взносы платить? У тебя же ни хрена нет! – Вспылил председатель, руки Масловского, откинув декларацию и заявление Сидора на пол, вдруг вцепились в стакан с водой. Голодранцев, вспомнив предвыборные дебаты Немцова и Жириновского, стремительно отпрянул от стола. – Хрена-то как раз у меня полно! – Парировал он. – Вот что, Голодранцев, – отпив глоток воды, уже спокойнее сказал Масловский, – с твоими фамилией и декларацией лучше идти в штаб КПРФ, третья дверь справа по коридору. Всё, свободен, – и он снова принялся сучить руками по столу. – Как же так. Я с большим уважением отношусь к Владимиру Вольфовичу, он мой кумир, я на него молюсь, – попытался лестью втереться в доверие Сидор. – От твоего уважения денег в нашей казне не прибавится, так что придётся тебе полюбить Зюганова. Голодранцев, бесцеремонно отвергнутый представителем любимой партии, вывалился в коридор. И несколько минут не мог одуматься. Стоял, вытаращив глаза, посреди коридора. Хотя с ним поступили, если рассудить здраво, именно по-Жириновски – однозначно, решительно. Постояв ещё некоторое время, Сидор двинулся вперёд и действительно на третьей двери справа увидел не менее красивую табличку: «Штаб партии КПРФ, председатель Брюханов». Он осторожно постучал по двери согнутым пальцем. – Да! Товарищ, войдите, – послышался из-за двери густой бас. Приободрённый таким вежливым приглашением Сидор быстро вошёл в кабинет и вдруг неожиданно отрапортовал: – Пролетарии всех стран, соединяйтесь! За большим дубовым столом сидел большой толстый человек и удивлённо, раскрыв рот, смотрел на пришельца. «Это что за голодранец с лозунгами?» – медленно переваривал он в крупной голове. Затем, хлопнув глазами, заполнил кабинет густым басом. – Это старая песня, батенька, я на такие лозунги милостыню не подаю. – Да я не за этим пришёл, – смутился Сидор, – мне бы в партию, членом, а затем общим списком на выборы и в депутаты. Вот у меня и декларация есть, – и он положил на стол свои листки. – А ты взносы-то чем платить будешь? – Заглянув в декларацию, заревел председатель Брюханов. – Так мне Масловский сказал, что у вас всё бесплатно, коммунизм всё-таки. – Ах, вон оно что, значит, ты сюда приперся в надежде получить бесплатные талоны на обед. А нажравшись, таскать транспаранты с надписью «Долой капиталистов»,– распалялся Брюханов. – Нет, батенька, мы коммунисты, да не те, у нас капиталу раза в два больше, чем у ЛДПРовцев. Этот, подлец Масловский пользуется тем, что их дверь первая от входа, и посылает к нам всякую дрянь. Ишь, чего захотел, общим списком в депутаты. Дёргай отсюда да свои богатства не забудь, – и он брезгливо двумя пальцами взял бумажки Сидора и швырнул их на пол. Сидор, схватив заявление и декларацию, униженный и оскорблённый, вывалился из подъезда, так и не став членом. – Ну, сволочи, погодите! – взревел он на всю улицу и, сунув бумажки за пазуху, двинулся домой на попутных машинах. 5 На следующий день рано утром, Голодранцев потихоньку, пока не проснулась Устинья Ермолаевна, вытащил двести рублей из припасённой суммы на приобретение угля и опять же на попутных перекладных отправился в районный центр. Сфотографировавшись, пошёл в избирательную комиссию с полным пакетом документов для регистрации в кандидаты в районное законодательное собрание. -Что, уважаемый гражданин Голодранцев, не удалось вам стать членом? Видимо, ваша декларация не достаточно убедительна для партийных деятелей? – Ехидно прищурив не совсем ясный взор, спросила председатель Атаманова Надежда Григорьевна. – Нет, не удалось, но они ещё пожалеют об этом, – недовольно проворчал Сидор, а про себя подумал: «Да и ты тоже». Каким образом он собирался провести процесс отмщения, Сидор и сам не знал, но, униженный и оскорблённый партийными деятелями, пытался сбросить пар озлобленности, хотя бы словесно. Зарегистрировавшись в кандидаты, Голодранцев Сидор Евсеевич отправился в родную Горёвку, чтобы окунуться в океан предвыборной борьбы. А борьба предстояла жестокая, так как в этом океане уже плавали бывшие депутаты Огородников и Садоводников, а так же неожиданно в его воды заплыл «углевоз» Тарас Ямщиков. Предприниматели, не жалея денег, заказали себе красивые предвыборные агитационные плакаты. На лощёной бумаге красовались различные виды товаров, реализуемые в настоящее время. И ещё более красочными выглядели товары, которые будут реализовываться в будущем, если их владельцев изберут депутатами. Огородников и Садоводников обклеили этими плакатами свои торговые точки и заборы на главной площади села. На плакатах же Тараса Ямщикова была изображена грузовая машина с полным кузовом отборного угля, и на её борту подмигивала надпись: «Эх, привезу». На заднем плане располагалась машина побольше с надписью «Привезу ещё больше, когда стану депутатом». Однако цены за предлагаемые товары и за «Эх, привезу» не указывались, что вызывало некоторое сомнение в возможности их приобретения в большом количестве, сейчас и в будущем. Тарас наклеил плакаты на свой автомобиль и периодически объезжал сел, из конца в конец по центральной улице. В ответ на действия своих соперников, Сидор снял с панцирной сетки последнюю простыню и, разведя сажу в воде, нацарапал на ней лозунг: «Безработные всех стран, объединяйтесь». Затем, выправив два кола на завалившейся ограде, натянул это произведение между ними. Издалека жилище Голодранцева стало напоминать пиратский форпост с застывшим над ним «Весёлым Роджером» (так пираты называли свой флаг). Но ни красивые плакаты предпринимателей, ни простыня Сидора не могли определить предвыборный рейтинг кандидатов. Все ждали, когда же эти самые кандидаты сойдутся в словесной схватке, со своими программами и обещаниями. Дебаты состоялись в местном доме культуры. Предприниматели большего, чем уже было изображено на плакатах, предложить ничего не могли. Обещали снизить цены на некоторые виды реализуемой продукции да выставили по три ящика бесплатного пива, собравшимся на слушание мужикам. – Маловато будет! – недовольно проворчали те и, сидя в креслах дома культуры, обещания слушали не совсем внимательно, зато с удовольствием причмокивая из горла бесплатное пиво, иногда кидали реплики: – Брехня всё это! Тарас Ямщиков за день до предвыборных дебатов привёз инвалиду Костылёву бесплатно тонну угля, и теперь, раз десять, с трибуны рассказывал об этом. На что последовали колкие замечания в его адрес от, разогретых пивом, мужиков: – Ну всё, наш Тарас разорился, – подначивали одни. – Ни хрена, он на других отыграется, – кричали другие. – Хватит, пусть говорит Голодранцев, – выкрикнул его сосед Макар Безденежный. Сидор никогда ранее не говаривал речей с трибуны, но, если вам память не изменяет, частенько смотрел в библиотеке по телевизору, как это делает его кумир Жириновский. Он, набрав в лёгкие по больше воздуха, стремительно выбежал к трибуне и, взмахнув зажатой в руке декларацией, вдруг так завопил, что мужики, вздрогнув, перестали пить пиво, а некоторые женщины, даже взвизгнули: – Однозначно, долой этих спекулянтов! – Кричал он. – Гнать их надо из села! Вы посмотрите на их декларации, они у них в нескольких томах. А вот моя, – и он взмахнул зажатым в руке листком. – Жить надо так, как живу я, а не так, как эти мироеды! – Он хотел схватить стоящий на трибуне стакан с водой и плеснуть его в сидящего рядом Тараса Ямщикова, но местный участковый из первого ряда показал Сидору кулак. – А хлеб мы будем где брать? – вдруг, визгливо завопила из зала бабёнка. Мужики, представив себе, как живёт Голодранцев, быстро сделав по большому глотку пива, не сговариваясь, в один голос наложили резолюцию на его выступление: – Да пошёл ты! Долой! Проваливай с трибуны, – так жить, как живёт Сидор Голодранцев, никто не хотел. Окрылённые первым успехом предприниматели покидали поле боя, радостно потирая руки. Им ещё предстоял второй тур предвыборных дебатов на котором окончательно должен был определиться фаворит. И тут, потеряв бдительность, они сделали непоправимую ошибку. Не дожидаясь дня выборов, «спекулянты», чтобы возместить понесённые убытки от приобретённых плакатов и бесплатного пива, сделали, по их мнению, небольшую наценку на некоторые товары. Как им казалось, совсем не заметную. Но они не учли того, что доходы сельских жителей настолько малы, что каждая копеечка на счету. Большинство семей живут на дедовскую пенсию. Поэтому подвох был немедленно раскрыт. И, когда после выборов открыли урну с бюллетенями, предприниматели вздрогнули и хотели укусить себя за локоть, но не достали – пятьдесят пять процентов голосов получил Голодранцев. От неожиданности фаворит и сам замер и первое время представить себе не мог, что же с этим триумфом делать. А его соперники настолько были поражены произошедшим, что стали творить непонятные и для них самих поступки. Тарас Ямщиков привёз Голодранцеву уголь по старым расценкам. Садоводников занял ему двести рублей без назначения срока отдачи. А Огородников стал отпускать Устинье Ермолаевне продукты в долг. И все они называли Голодранцева не иначе, как Сидор Евсеевич, что, видимо, и я в дальнейшем иногда буду делать, последовав их примеру. А новый депутат районного законодательного собрания стал дожидаться организационной сессии, чтобы в дальнейшем определить методы угнетения «спекулянтов» на селе. Но всё повернулось не так, как мечтал Голодранцев Сидор Евсеевич.