– Вот, река вскрылась... катер «плашкоты» тянет... весна... слышь, Матрена, - с придыхом говорит Поликарп - крупный старик с седой щетиной недельной давности и тусклыми, точно выцветшими на солнце, глазами. Поликарп стоит перед окном и вытягивает шею, стараясь добавить к высоте третьего этажа и своему росту еще несколько сантиметров, чтобы лучше разглядеть реку и «баржи». Старик одет в теплую фланелевую рубаху, диагоналевые брюки; на ногах валенки, подшитые на пятках кусочками кожи; на голове вязаная шапочка, какие носят дети дошкольного возраста. - Матрена, - громче говорит он и с шумом втягивает в себя воздух, слов¬но чувствуя весеннюю влагу в нем, - весна... - Весна, весна, - коротко отвечает жена сквозь шипение масла на сковородке: она печет на кухне пирожки для внука Кольки, младшего ребенка их сына Антона. Антон живет рядышком, в соседней пятиэтажке. Через два дома от них находится школа, и пятиклассник Колька на большой перемене успевает прибежать перекусить, но не домой, а к бабе с дедом. Матрена к его прибегу всегда что-нибудь готовит. - Катер вижу... я там мотористом работал, - продолжает Поликарп и притопывает ногой, будто сожалея, что стар и не может больше работать на катере, - капитан у нас - сурьезный мужик... - Да, да, - отвечает Матрена, перекладывая пирожки со сковороды на тарелку и поглядывая на часы. В десять пятнадцать прибегает запыхавшийся Колька. - Опять раздетый, - всплескивает руками Матрена. - А-а... тепло, - беззаботно отвечает внук, сбрасывая в прихожей сапоги. - Привет, - говорит он деду и проскакивает на кухню, где сразу пытается оседлать табурет возле стола. Но Матрена посылает его к раковине мыть руки, дает полотенце, а только потом усаживает за стол и ставит перед ним тарелку с пирогами и кружку с молоком. Колька уписывает пирожки, пьет крупными глотками молоко, рискуя поперхнуться. - Успеешь, ирективный, - говорит Матрена и указывает на часы, - времени еще воз... Как мать... отец? - А-а, - беззаботно отвечает внук, - чё им сделается. - Колька, - слышится из соседней комнаты голос дела, - «плашкоты» появились... Внук усмехается. Матрена это видит и грозит ему пальцем. Колька смущается: - Плашкоуты, - поправляет он деда. Колька в жизни не видел плашкоутов, но, как пишется и произносится слово, знает - современный ребенок. Закончив есть, Колька бросает: «Спасибо», мчится в прихожую, сопя, натягивает сапоги и одновременно с традиционным «До свидания!» хлопает дверью... Матрена ждет, пока стихнут шаги внука на лестнице, двумя движениями вытирает о фартук руки и выходит к Поликарпу. - Я там мотористом работал, - снова говорит Поликарп. - Да, да, - как неразумному дитяте подтверждает Матрена, - перед самой войной... - Перед войной, - повторяет старик. - В Иркутске... - Иркутске... - Там у нас Антоша родился. -... лродился, - косноязычно произносит Поликарп и снова вытягивает шею. Матрена осторожно кладет ему руку на плечо и, слегка покачивая головой, поет:
Была весна, мы встретились с тобою. Ты молод был, а я - совсем дитя...
- ... дитя, - повторяет последнее слово Поликарп, по-прежнему не отрывая взгляда от изгиба несудоходной речушки Омки, воды которой в верховье отродясь не знали транспорта крупнее моторной лодки. Река протекала через город, и, чтобы весной она не заливала жилые дома, по берегам отсыпали дамбы. Дамбы сделали высокие, с большим запасом, и вода никогда не угрожала жителям пятиэтажек, в одной из которых живет дед Поликарп... бывший моторист... бывший солдат, вернувшийся с фронта с множеством осколков в теле и контузией, вследствие которой потерял память…