Василий Степанович, поздравляем Вас, нашего давнего коллегу и автора журнала «Огни Кузбасса», с 75-летием! Желаем крепкого сибирского здоровья, желания жить и писать согласно возрасту и богатому опыту!
ВОЙНА НАЧНЁТСЯ ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА
(Документальная повесть)
ЗНАКОМСТВО
В Киселёвскую Первую городскую больницу я попал летом 1968 года. В палате нас оказалось четверо. Он лежал у стены на соседней кровати, отвернувшись.
Прошло три дня. Мне с работы приносили целую гору газет и журналов. Потихоньку ему их подкладывал. Он постепенно оттаивал. Мы подружились. Звали его Алик. Приехал из Грозного навестить маму. Мама русская, а отец чеченец.
Когда чеченцам разрешили уехать на Родину, отец уехал и взял с собой сына. Мама не поехала, осталась в Киселёвске.
Алик поправлялся. Он рассказал, что в Грозном учится в художественном училище. Алику было лет четырнадцать.
Он попросил лист ватмана и набросал минут за тридцать мой портрет в больничной рубахе. Мама принесла акварельные краски. К выписке Алик вручил мне свой подарок. Позже я сделал простенькую рамочку и повесил
портрет в своей квартире.
РАЗВАЛ
Когда развалился Советский Союз, заместитель генерального директора объединения «Кузбассмебельбыт» Теодор Брендель срочно засобирался на пенсию.
Фабрики, входящие в объединение – а их было пять по всему Кузбассу – были на грани остановки. Заканчивался строганый шпон, без которого мебель делать нельзя.
Поставщиками строганого шпона были Хабаровский мебельный комбинат и Ермоловский ДОК, находящийся в посёлке Алхан-Кала. Это недалеко от Грозного. Теодор много раз бывал у обоих поставщиков, а так как я у него принимал дела, он перед уходом на пенсию обещал познакомить меня с поставщиками на месте.
Мы уже выбрали было Хабаровск, так как с Чечнёй связи не было, но наш маршрут изменило ТВ.
ПРИЕЗД ВАХИ
Как-то вечером в конце «Пульса» на экране телевизора появился чеченец. Он сказал, что его зовут Ваха. Ваха сказал, что приехал из молодой, только что созданной Чеченской республики, переживающей тяжёлые времена
На дворе был декабрь 1991 года. Население Чечни замерзало. Им нужен был уголь. Ваха приехал от имени председателя комитета по оперативному управлению народным хозяйством Чеченской республики и встретился с председателем областного Совета Аманом Гумировичем Тулеевым. Чечня просила отгрузить пятьдесят вагонов угля, а взамен она отгрузит в Кузбасс винно-водочные изделия, продукты, бензин.
А я подумал, что неплохо бы к этому списку добавить и строганый шпон. Утром эту идею подсказал генеральному директору Виктору Подкину. Позвонили в приёмную Тулеева, узнать, где Ваха. Его на месте не оказалось – уехал в Прокопьевск по своим делам. Договорились, что нас примет Аман Гумирович. И он нас поддержал, подписав письмо председателю комитета по оперативному управлению народным хозяйством Совмина Чеченской республики Яраги Мамодаеву: «Уважаемый Яраги Мамодаев! При согласовании объёмов взаимных поставок между облсоветом Кемеровской области и вашей республикой не была учтена поставка строганого шпона с Ермоловского ДОКа в количестве 200 тысяч квадратных метров. Прошу рассмотреть возможность включения в объём поставок 1992 года строганого шпона Кемеровской фабрике».
Заканчивался декабрь 1991 года.
ПРИМЕТЫ РЕВОЛЮЦИИ
Сразу же после новогодних праздников мы с Теодором вылетели в Грозный, через Москву. Когда зашли в салон самолёта, улетающего в Грозный, там пассажиров было больше, чем сидений. Наивно подумали, что это провожающие, но взревели моторы… Я с содроганием до сих пор вспоминаю, как мы долетели!
Чеченцы, в основном, молодые, с мешками и баулами, загромождали весь проход салона, сидели на полу и на подлокотниках кресел.
Но вот и Грозный. Было шестое января 1992 года. Небольшой морозец. Встали на автобусной остановке. Ждём. Автобуса нет. Какой-то мужчина сжалился над нами и объяснил, что в Чечне произошла революция. Предприятия не работают, автобусы не ходят, такси нет. Сговорились с частником. Он оказался русским.
Мы его начали расспрашивать, мол, как жизнь? Никак, сказал он. Чеченцы ежедневно, с утра до вечера, митингуют. Вот недавно снесли памятник генералу Ермолову, кстати, имя которого носят железнодорожная станция и ДОК, куда мы направлялись. Хозяин «Москвича» ещё добавил: «Понять можно, что они снесли памятник генералу Ермолову – он их завоевал, но зачем они убрали памятник Чехову?».
Гостиница «Кавказ». Мест для нас не оказалось. Администраторша посоветовала обратиться в Управление гостиничного хозяйства неподалеку. Там мы назвали себя уже не сибиряками, просто: «Мы от Тулеева».
К нашему изумлению, начальник гостиничного комплекса выскочил из-за стола, усадил нас в кресла, всё время приговаривая : «О, Тулеев! Он нам как
брат!» Тут же позвонил и распорядился оказать нам всяческую помощь.
ПОДДЕРЖКА
Утром отправились в здание Совмина, чтобы вручить письмо Яраги Мамодаеву и получить визу с его поддержкой. Но без специального пропуска
к нему попасть было нельзя.
Чтобы не терять время, решили поехать в Алхан-Калу, в Ермоловский ДОК. Директор Ермоловского деревообрабатывающего комбината Ахьят Сапаев сразу разочаровал нас плохой новостью. Их строго предупредили – не отгружать ни одного вагона за пределы Чеченской республики.
«Ничем помочь вам не могу, так как не хочу терять работу» – сказал Ахьят. «Пойдём хоть поздороваемся с Валентиной Николаевной» – предложил
Теодор.
Валентина Николаевна Джалалова возглавляла отдел сбыта готовой продукции комбината. Ей было около семидесяти лет. Познакомились. Валентина Николаевна потихоньку шепнула Теодору, что нам сможет помочь только начальник цеха Сайхан Дубаев. Теодор удивлённо посмотрел на неё.
– Да-да, – повторила она, – ведь он двоюродный брат Джохара Дудаева.
– Его авторитет выше директорского – подчеркнула Валентина Николаевна.
Сайхан Ахтаевич Дубаев был у себя в кабинете. Когда мы зашли к нему, то поняли, что ему про нас уже доложили.
Это был крепкий, среднего роста, седовласый мужчина около шестидесяти лет. Мы ему рассказали о Вахе, о письме к Мамодаеву, подписанном Тулеевым. Он согласился нам помочь, сказав, что уважает сибиряков. Пообещал, что поможет достать пропуск на приём к Яраги Мамодаеву. Может, и потому Сайхан Ахтаевич согласился помочь нам, что более десяти лет его цех отгружал строганый шпон (буковый и ясеневый) на фабрики нашего объединения в Киселёвск, Кемерово, Осинники, Новокузнецк, и никогда проблем с оплатой не было.
– Утром, в девять часов, встречаемся на крыльце здания Совмина, – сказал Дубаев.
Оказывается, племянница Сайхана работала в приёмной Джохара Дудаева. Она позвонила в бюро пропусков Совмина, и там записали наши фамилии.
В ДУДАЕВСКОМ СМОЛЬНОМ
Кто помнит фильм «Человек с ружьём» или «Ленин в Октябре», может представить революционный дудаевский «Смольный». Здание Совмина
Чеченской республики в январе 1992 года было копией Смольного революционной России. Люди в кожаных куртках, вооружённые пистолетами и автоматами,
заполнили здание. Сотни посетителей атаковали бюро пропусков, куда пристроились и мы.
В приёмной Яраги Мамодаева нам объяснили, что он нас не примет: занят арабской делегацией. Здесь же, в приёмной, сидели чеченцы – старейшины, которых ежедневно показывало ТВ в программе «Время». Им тоже надо было попасть к Мамодаеву. Так как на приём в этот день нам попасть не удалось, то стали искать Ваху. Но почему-то никто о нём ничего не знал. А фамилию Вахи мы и сами не знали.
На правах хозяина Сайхан пригласил нас к себе в гости. Отказаться мы не могли. Жил он в добротном кирпичном доме за глухим высоким забором. Во дворе стояли грузовик и «Жигули». Когда были произнесены тосты, Сайхан рассказал о себе.
Он был пацаном, когда их чеченцев, в одну ночь погрузили в товарные вагоны, увезли в Казахстан и выгрузили в степи. Многие тогда не выжили. После смерти Сталина вернулись в родные места. Трое взрослых сыновей Сайхана теперь учатся в Ленинграде, в институте. Сейчас двое старших взяли академические отпуска, потому что здесь они нужнее – революция, надо помочь Джохару.
ПАЛОЧКА – ВЫРУЧАЛОЧКА
Утром мы снова были в приёмной Яраги Мамодаева. Секретарша сказала нам, что его срочно вызвали в Москву, а когда вернётся, неизвестно. Ждите.
Круг замкнулся.
Прошло ещё два дня. Мы ежедневно отмечались в приёмной Яраги Мамодаева. Его всё не было. Не было и Вахи. Мы вышли в холл, не зная, что делать. Встали у стенки, чтобы осмыслить наши дальнейшие действия. И тут я обратил внимание на небольшого худощавого мужчину, быстрыми шагами проходящего через холл. Я тихонько тронул Теодора и взглядом указал ему на уходящего мужчину, скрывшегося в одном из кабинетов Совмина. Это был Джохар Дудаев – президент Чеченской республики (именно в те дни на государственной дудаевской даче скрывался сбежавший из соседней Грузии её экс-президент Звиад Гамсахурдия).
Прошла неделя. В понедельник наш путь опять лежал в приёмную Яраги Мамодаева. Бесполезно. И тут Теодор начал сдаваться.
– Едем домой, – сказал он.
Ему можно было ехать – он уходил на пенсию. А вот мне уезжать домой было категорически нельзя. Потому что без строганого шпона фабрики остановятся.
И тут мы увидели, что в приёмную зашёл корреспондент радио – так он представился секретарше. А, была не была! Мы с Теодором сами вызвались на интервью.
Он согласился. Мы рассказали корреспонденту про Ваху, про уголь, который он просил для замерзающей Чечни, про шпон, и что нас можно найти в гостинице «Кавказ». Стали ждать.
Радио выручило нас. Вечером в наш номер постучался Ваха с коньяком. Долго извинялся. Сказал, что он организует нам встречу с Асламбеком Гелагаевым – заместителем улетевшего в Москву Яраги Мамодаева.
На следующий день, когда вышли от Асламбека Гелагаева, настроение наше немного улучшилось. Мы имели письмо на официальном бланке комитета директору Ермоловского ДОКа с просьбой отгрузить вагон шпона.
ПОГРУЗКА
Ахьят Сапаев – директор комбината, прочитав письмо, восторга не испытал. Отложив письмо, он спокойным голосом сказал, что не может исполнить его. А не может потому, что ему уже целый месяц не дают вагоны. Запрещено грузить продукцию за пределы республики. Теодор начал глотать валидол. Я в то время обходился ещё без сердечных таблеток. Мы снова пошли к начальнику цеха Сайхану Дубаеву.
«Нет проблем», – сказал он. Когда Джохар Дудаев стал президентом, он везде стал ставить своих людей. Председателем Алха-Калинского поссовета был их
племянник, Зелимхан Итаев.
Сайхан позвонил Зелимхану, чтобы он принял нас. Это был молодой красивый мужчина лет тридцати. Он расцеловался с Сайханом (старших в Чечне
уважают) и пригласил нас к себе в гости.
…На следующий день вагон уже грузили.
На станции Ермоловская Северо-Кавказской железной дороги, откуда гружёный вагон должен был уйти в Кузбасс, нас охладили в очередной раз – груз не пойдёт в Россию без визы комитета.
Мы снова оказались у Асламбека Гелагаева с товарной накладной. Он удивлённо посмотрел на нас и откровенно признался, что мы ему понравились своей настырностью: добиваемся того, что нам нужно. Едва переводя дух, мы пошли прощаться, от всей души поблагодарив Ваху Амаева (так была его фамилия), Зелимхана Итаева и особенно Сайхана Дубаева.
ОТЪЕЗД
Всё. Надо было улетать из Грозного. В аэропорту проблем оказалось не меньше. Самолёта из Москвы не было. Как сказали в справочном бюро – вторые сутки. Может быть, предположили там, что вдруг залетит самолёт транзитом из Еревана или Тбилиси. В Армении и Грузии проблемы с керосином, и они залетают в Грозный, заправляются и подсаживают пассажиров, если окажутся свободные места.
Сидим, ждём. Объявляют, что из Еревана вылетел самолёт, будет заправляться в Грозном, а потом – курс на Москву. Пробиться к кассе было невозможно. Да простит меня Аллах за вынужденный обман. У нас осталась копия письма Асламбека Гелагаева. Оно было на официальном бланке. Перегнув его, я отрезал текст письма, а на оставшейся части авторучкой написал записку директору аэропорта, чтобы он оказал помощь двумя авиабилетами нашим друзьям-сибирякам. И расписался за Гелагаева. Тут же нас по радио пригласили к служебной кассе за билетами.
Никогда не забуду восхищённого взгляда Теодора.
.Тот вагон спас фабрику от остановки производства. Через полгода в Кемерово приезжал брат директора Ермоловского ДОКа Хамид Сапаев. Мы помогли ему мебельной фурнитурой.
ЭПИЛОГ
Признаюсь, когда я был в Грозном, ни разу не вспомнил об Алике. Не было повода и времени. Зато сейчас я думаю о нём постоянно. С кем он? С чем? С автоматом или с мольбертом в руках?
ВОЙНА НАЧНЁТСЯ ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА
(Документальная повесть)
ЗНАКОМСТВО
В Киселёвскую Первую городскую больницу я попал летом 1968 года. В палате нас оказалось четверо. Он лежал у стены на соседней кровати, отвернувшись.
Прошло три дня. Мне с работы приносили целую гору газет и журналов. Потихоньку ему их подкладывал. Он постепенно оттаивал. Мы подружились. Звали его Алик. Приехал из Грозного навестить маму. Мама русская, а отец чеченец.
Когда чеченцам разрешили уехать на Родину, отец уехал и взял с собой сына. Мама не поехала, осталась в Киселёвске.
Алик поправлялся. Он рассказал, что в Грозном учится в художественном училище. Алику было лет четырнадцать.
Он попросил лист ватмана и набросал минут за тридцать мой портрет в больничной рубахе. Мама принесла акварельные краски. К выписке Алик вручил мне свой подарок. Позже я сделал простенькую рамочку и повесил
портрет в своей квартире.
РАЗВАЛ
Когда развалился Советский Союз, заместитель генерального директора объединения «Кузбассмебельбыт» Теодор Брендель срочно засобирался на пенсию.
Фабрики, входящие в объединение – а их было пять по всему Кузбассу – были на грани остановки. Заканчивался строганый шпон, без которого мебель делать нельзя.
Поставщиками строганого шпона были Хабаровский мебельный комбинат и Ермоловский ДОК, находящийся в посёлке Алхан-Кала. Это недалеко от Грозного. Теодор много раз бывал у обоих поставщиков, а так как я у него принимал дела, он перед уходом на пенсию обещал познакомить меня с поставщиками на месте.
Мы уже выбрали было Хабаровск, так как с Чечнёй связи не было, но наш маршрут изменило ТВ.
ПРИЕЗД ВАХИ
Как-то вечером в конце «Пульса» на экране телевизора появился чеченец. Он сказал, что его зовут Ваха. Ваха сказал, что приехал из молодой, только что созданной Чеченской республики, переживающей тяжёлые времена
На дворе был декабрь 1991 года. Население Чечни замерзало. Им нужен был уголь. Ваха приехал от имени председателя комитета по оперативному управлению народным хозяйством Чеченской республики и встретился с председателем областного Совета Аманом Гумировичем Тулеевым. Чечня просила отгрузить пятьдесят вагонов угля, а взамен она отгрузит в Кузбасс винно-водочные изделия, продукты, бензин.
А я подумал, что неплохо бы к этому списку добавить и строганый шпон. Утром эту идею подсказал генеральному директору Виктору Подкину. Позвонили в приёмную Тулеева, узнать, где Ваха. Его на месте не оказалось – уехал в Прокопьевск по своим делам. Договорились, что нас примет Аман Гумирович. И он нас поддержал, подписав письмо председателю комитета по оперативному управлению народным хозяйством Совмина Чеченской республики Яраги Мамодаеву: «Уважаемый Яраги Мамодаев! При согласовании объёмов взаимных поставок между облсоветом Кемеровской области и вашей республикой не была учтена поставка строганого шпона с Ермоловского ДОКа в количестве 200 тысяч квадратных метров. Прошу рассмотреть возможность включения в объём поставок 1992 года строганого шпона Кемеровской фабрике».
Заканчивался декабрь 1991 года.
ПРИМЕТЫ РЕВОЛЮЦИИ
Сразу же после новогодних праздников мы с Теодором вылетели в Грозный, через Москву. Когда зашли в салон самолёта, улетающего в Грозный, там пассажиров было больше, чем сидений. Наивно подумали, что это провожающие, но взревели моторы… Я с содроганием до сих пор вспоминаю, как мы долетели!
Чеченцы, в основном, молодые, с мешками и баулами, загромождали весь проход салона, сидели на полу и на подлокотниках кресел.
Но вот и Грозный. Было шестое января 1992 года. Небольшой морозец. Встали на автобусной остановке. Ждём. Автобуса нет. Какой-то мужчина сжалился над нами и объяснил, что в Чечне произошла революция. Предприятия не работают, автобусы не ходят, такси нет. Сговорились с частником. Он оказался русским.
Мы его начали расспрашивать, мол, как жизнь? Никак, сказал он. Чеченцы ежедневно, с утра до вечера, митингуют. Вот недавно снесли памятник генералу Ермолову, кстати, имя которого носят железнодорожная станция и ДОК, куда мы направлялись. Хозяин «Москвича» ещё добавил: «Понять можно, что они снесли памятник генералу Ермолову – он их завоевал, но зачем они убрали памятник Чехову?».
Гостиница «Кавказ». Мест для нас не оказалось. Администраторша посоветовала обратиться в Управление гостиничного хозяйства неподалеку. Там мы назвали себя уже не сибиряками, просто: «Мы от Тулеева».
К нашему изумлению, начальник гостиничного комплекса выскочил из-за стола, усадил нас в кресла, всё время приговаривая : «О, Тулеев! Он нам как
брат!» Тут же позвонил и распорядился оказать нам всяческую помощь.
ПОДДЕРЖКА
Утром отправились в здание Совмина, чтобы вручить письмо Яраги Мамодаеву и получить визу с его поддержкой. Но без специального пропуска
к нему попасть было нельзя.
Чтобы не терять время, решили поехать в Алхан-Калу, в Ермоловский ДОК. Директор Ермоловского деревообрабатывающего комбината Ахьят Сапаев сразу разочаровал нас плохой новостью. Их строго предупредили – не отгружать ни одного вагона за пределы Чеченской республики.
«Ничем помочь вам не могу, так как не хочу терять работу» – сказал Ахьят. «Пойдём хоть поздороваемся с Валентиной Николаевной» – предложил
Теодор.
Валентина Николаевна Джалалова возглавляла отдел сбыта готовой продукции комбината. Ей было около семидесяти лет. Познакомились. Валентина Николаевна потихоньку шепнула Теодору, что нам сможет помочь только начальник цеха Сайхан Дубаев. Теодор удивлённо посмотрел на неё.
– Да-да, – повторила она, – ведь он двоюродный брат Джохара Дудаева.
– Его авторитет выше директорского – подчеркнула Валентина Николаевна.
Сайхан Ахтаевич Дубаев был у себя в кабинете. Когда мы зашли к нему, то поняли, что ему про нас уже доложили.
Это был крепкий, среднего роста, седовласый мужчина около шестидесяти лет. Мы ему рассказали о Вахе, о письме к Мамодаеву, подписанном Тулеевым. Он согласился нам помочь, сказав, что уважает сибиряков. Пообещал, что поможет достать пропуск на приём к Яраги Мамодаеву. Может, и потому Сайхан Ахтаевич согласился помочь нам, что более десяти лет его цех отгружал строганый шпон (буковый и ясеневый) на фабрики нашего объединения в Киселёвск, Кемерово, Осинники, Новокузнецк, и никогда проблем с оплатой не было.
– Утром, в девять часов, встречаемся на крыльце здания Совмина, – сказал Дубаев.
Оказывается, племянница Сайхана работала в приёмной Джохара Дудаева. Она позвонила в бюро пропусков Совмина, и там записали наши фамилии.
В ДУДАЕВСКОМ СМОЛЬНОМ
Кто помнит фильм «Человек с ружьём» или «Ленин в Октябре», может представить революционный дудаевский «Смольный». Здание Совмина
Чеченской республики в январе 1992 года было копией Смольного революционной России. Люди в кожаных куртках, вооружённые пистолетами и автоматами,
заполнили здание. Сотни посетителей атаковали бюро пропусков, куда пристроились и мы.
В приёмной Яраги Мамодаева нам объяснили, что он нас не примет: занят арабской делегацией. Здесь же, в приёмной, сидели чеченцы – старейшины, которых ежедневно показывало ТВ в программе «Время». Им тоже надо было попасть к Мамодаеву. Так как на приём в этот день нам попасть не удалось, то стали искать Ваху. Но почему-то никто о нём ничего не знал. А фамилию Вахи мы и сами не знали.
На правах хозяина Сайхан пригласил нас к себе в гости. Отказаться мы не могли. Жил он в добротном кирпичном доме за глухим высоким забором. Во дворе стояли грузовик и «Жигули». Когда были произнесены тосты, Сайхан рассказал о себе.
Он был пацаном, когда их чеченцев, в одну ночь погрузили в товарные вагоны, увезли в Казахстан и выгрузили в степи. Многие тогда не выжили. После смерти Сталина вернулись в родные места. Трое взрослых сыновей Сайхана теперь учатся в Ленинграде, в институте. Сейчас двое старших взяли академические отпуска, потому что здесь они нужнее – революция, надо помочь Джохару.
ПАЛОЧКА – ВЫРУЧАЛОЧКА
Утром мы снова были в приёмной Яраги Мамодаева. Секретарша сказала нам, что его срочно вызвали в Москву, а когда вернётся, неизвестно. Ждите.
Круг замкнулся.
Прошло ещё два дня. Мы ежедневно отмечались в приёмной Яраги Мамодаева. Его всё не было. Не было и Вахи. Мы вышли в холл, не зная, что делать. Встали у стенки, чтобы осмыслить наши дальнейшие действия. И тут я обратил внимание на небольшого худощавого мужчину, быстрыми шагами проходящего через холл. Я тихонько тронул Теодора и взглядом указал ему на уходящего мужчину, скрывшегося в одном из кабинетов Совмина. Это был Джохар Дудаев – президент Чеченской республики (именно в те дни на государственной дудаевской даче скрывался сбежавший из соседней Грузии её экс-президент Звиад Гамсахурдия).
Прошла неделя. В понедельник наш путь опять лежал в приёмную Яраги Мамодаева. Бесполезно. И тут Теодор начал сдаваться.
– Едем домой, – сказал он.
Ему можно было ехать – он уходил на пенсию. А вот мне уезжать домой было категорически нельзя. Потому что без строганого шпона фабрики остановятся.
И тут мы увидели, что в приёмную зашёл корреспондент радио – так он представился секретарше. А, была не была! Мы с Теодором сами вызвались на интервью.
Он согласился. Мы рассказали корреспонденту про Ваху, про уголь, который он просил для замерзающей Чечни, про шпон, и что нас можно найти в гостинице «Кавказ». Стали ждать.
Радио выручило нас. Вечером в наш номер постучался Ваха с коньяком. Долго извинялся. Сказал, что он организует нам встречу с Асламбеком Гелагаевым – заместителем улетевшего в Москву Яраги Мамодаева.
На следующий день, когда вышли от Асламбека Гелагаева, настроение наше немного улучшилось. Мы имели письмо на официальном бланке комитета директору Ермоловского ДОКа с просьбой отгрузить вагон шпона.
ПОГРУЗКА
Ахьят Сапаев – директор комбината, прочитав письмо, восторга не испытал. Отложив письмо, он спокойным голосом сказал, что не может исполнить его. А не может потому, что ему уже целый месяц не дают вагоны. Запрещено грузить продукцию за пределы республики. Теодор начал глотать валидол. Я в то время обходился ещё без сердечных таблеток. Мы снова пошли к начальнику цеха Сайхану Дубаеву.
«Нет проблем», – сказал он. Когда Джохар Дудаев стал президентом, он везде стал ставить своих людей. Председателем Алха-Калинского поссовета был их
племянник, Зелимхан Итаев.
Сайхан позвонил Зелимхану, чтобы он принял нас. Это был молодой красивый мужчина лет тридцати. Он расцеловался с Сайханом (старших в Чечне
уважают) и пригласил нас к себе в гости.
…На следующий день вагон уже грузили.
На станции Ермоловская Северо-Кавказской железной дороги, откуда гружёный вагон должен был уйти в Кузбасс, нас охладили в очередной раз – груз не пойдёт в Россию без визы комитета.
Мы снова оказались у Асламбека Гелагаева с товарной накладной. Он удивлённо посмотрел на нас и откровенно признался, что мы ему понравились своей настырностью: добиваемся того, что нам нужно. Едва переводя дух, мы пошли прощаться, от всей души поблагодарив Ваху Амаева (так была его фамилия), Зелимхана Итаева и особенно Сайхана Дубаева.
ОТЪЕЗД
Всё. Надо было улетать из Грозного. В аэропорту проблем оказалось не меньше. Самолёта из Москвы не было. Как сказали в справочном бюро – вторые сутки. Может быть, предположили там, что вдруг залетит самолёт транзитом из Еревана или Тбилиси. В Армении и Грузии проблемы с керосином, и они залетают в Грозный, заправляются и подсаживают пассажиров, если окажутся свободные места.
Сидим, ждём. Объявляют, что из Еревана вылетел самолёт, будет заправляться в Грозном, а потом – курс на Москву. Пробиться к кассе было невозможно. Да простит меня Аллах за вынужденный обман. У нас осталась копия письма Асламбека Гелагаева. Оно было на официальном бланке. Перегнув его, я отрезал текст письма, а на оставшейся части авторучкой написал записку директору аэропорта, чтобы он оказал помощь двумя авиабилетами нашим друзьям-сибирякам. И расписался за Гелагаева. Тут же нас по радио пригласили к служебной кассе за билетами.
Никогда не забуду восхищённого взгляда Теодора.
.Тот вагон спас фабрику от остановки производства. Через полгода в Кемерово приезжал брат директора Ермоловского ДОКа Хамид Сапаев. Мы помогли ему мебельной фурнитурой.
ЭПИЛОГ
Признаюсь, когда я был в Грозном, ни разу не вспомнил об Алике. Не было повода и времени. Зато сейчас я думаю о нём постоянно. С кем он? С чем? С автоматом или с мольбертом в руках?