Пролог
Знающие люди говорили, что в далекой древности это было. Когда еще у подножия Ледяной Горы Мустаг, пробив каменную землю, густой черный лес рос и дикие звери во множестве водились.
Раньше нынешнего поколения это было. Когда люди-кузнецы еще голыми руками раскаленное железо ковали и силой слова обладали, когда язык зверей и птиц они понимали и с духами вод и деревьев общались. Когда еще люди свое происхождение помнили, свои деревья знали и каждый раз с таянием снега деревья сажали, чтобы крепок был род людской и жизнь на земле вечной была.
Но обрушился на землю неизвестный Дух, перед которым и Дух Нижнего Мира – злая Эрлиг[1] – лишь малым ребенком оказалась. Много веков та борьба за землю, за жизнь на ней, шла. Многие в той битве пали. Много великих гор было сокрушено. Много полноводных рек потеряли свои воды, много источников было иссушено.
Но вот настал день, когда уцелевшие воины народа кузнецов собрались у подножия могущественного Мустага, чтобы во власти его навсегда оставить закованного в железный ящик таинственного Духа.
Плотный снег бил в усталые лица людей. Шумел дремучий лес, и дрожащий гул исходил из самых глубин земли – природа еще не пришла в себя, еще не остыла, еще не успокоилась после смертельной схватки. И не установился еще порядок, чтобы ключом забила на земле радостная, счастливая жизнь.
Изможденные лица воинов были внимательны и сосредоточены. Они стояли тихо среди холодных камней, будто слившись с ними воедино, глядя неотрывно на высокого стройного уже седого человека. Лицо его было прикрыто берестяной маской. В каждом движении, в слове его чувствовалась огромная духовная сила. Это был старейшина «кости» Тайас, священных деревьев терек и тыт[2]. Он закончил таинство обряда, и теперь у его ног лежал закованный в железный ящик тот, кто вознамерился уничтожить все живое на земле. Ледяная гора Мустаг должна на веки заточить его в себе.
Воины по знаку старейшины подняли ящик и унесли его в глубь расщелины в скале. Когда они вернулись, старейшина – воин-кузнец – произнес несколько магических слов, обвел вход в расщелину огнем. В воздухе вспыхнул огненный круг с крестом внутри. Тогда, взмахнув саблей, кузнец рассек путь. Затем накрыл вход белой тканью, на которой искрился тот же круг с крестом внутри, с четырех сторон креста были ветви Священного дерева, в центре – само дерево, уходящее кроной в небосвод, а крепкими разветвленными корнями – глубоко в землю. Воины-кузнецы подняли и установили выкованную ими железную дверь с изображенным в центре круга деревом. А вверху священный знак – тамга рода-кости Тайас. Старейшина совершил таинство обряда, и теперь путь Духу назад был отрезан. Отныне зло, пожелавшее уничтожить жизнь, замуровано в камне.
Старейшина, обратившись лицом к Востоку, приветствуя восходящее солнце, совершил обряд, окропляя горы и реки, благословляя животных и птиц, людей и рыб на вечное счастливое существование.
И в ту же минуту полился едва уловимый мелодичный звон. К нему прибавились звуки топшура и присоединился комус[3]. Послышались тихие удары невидимого бубна и перезвон колоколов. Казалось, что какой-то неведомый сказитель исполнял кай[4]. И слышалось в нем то журчание ручейка, то шум водопада, то крик птицы, то рев медведя, быка, то топот тысяч животных. А может, его исполняла сама Природа в честь героев-богатырей, воинов-кузнецов, спасших жизнь на земле. Воины стояли, склонив головы. Музыка все лилась и лилась, наполняя собой все вокруг. И рос лес, и забили родники, наполнялись реки, появились звери и птицы, и громадные косяки рыб потянулись по рекам.
Мишка
– Мишка! – позвала мать. – Где ты?
– Я здесь, – отозвался Мишка из-за курятника. – Червей копаю.
– Зачем они тебе?
– Рыбачить, – Мишка удивился, как это мать не понимает, зачем нужны черви.
– Каждый день на рыбалку бегаешь, а рыбы-то и не видать? Завтра ведь в город едешь. Забыл, что ли? Дед вон немного наловил – тете Вере рыбки и отвезешь.
Мишка обиделся на такое замечание. Они с дедом вместе ходили на рыбалку. И Мишка тоже несколько рыбок поймал. Но вслух он недовольно произнес:
– Так завтра же ехать.
– Вот именно, завтра.
– Так я до завтра успею… – начал было Мишка, но мать его перебила:
– Когда это ты успеешь? Время-то вон уже какое. Еще немного – и солнце за горы спрячется, стемнеет.
– Накопаю, – пробурчал Мишка. – Сейчас накопаю, а приеду – на рыбалку пойду.
– Приедешь – и накопаешь, – сказала мать. – А так они у тебя пропадут. Лучше выпусти.
Мишке рассуждения матери не понравились. Рыбалка была для него всем, и копание червей – частью рыбалки. Ему и хотелось-то сбегать на рыбалку из-за предстоящей поездки в город. То, что поздно, он и сам видел. Но Мишка слышал от мальчишек, что под вечер начинается настоящий клев. «Уже и лески, и удочки не видно, – хвастались мальчишки. – А хариус клюет, только успевай закидывать». Мишка тайно надеялся сходить под вечер на рыбалку, но его одного не отпускали. И вот ему, казалось, что такая возможность настала и он может наловить хариусов. Так что и мама, и дед останутся довольны им.
Но на крылечке дома стояла мама и ждала его. Мишка еще раз недовольно фыркнул и поплелся к дому, держа в руках банку с червями и лопату.
– Червей-то выпусти.
– Зачем? – возразил Мишка. – Приеду – на рыбалку пойду.
– Пропадут без толку. Все равно на них рыбачить нельзя будет.
Это замечание показалось Мишке убедительным. Он постоял, потом вытряс червей из банки и пошел за матерью.
– Тетя Вера говорила, что можно будет на подъемник съездить, прокатиться. Вот с Сережкой съездите, – сказала мать, ей очень хотелось заинтересовать сына предстоящей поездкой.
– Да не нужен мне этот подъемник, – проворчал Мишка.
Теперь и он вспомнил – тетка говорила, что на Мустаге построили подъемник для лыжников и теперь катают за деньги вверх-вниз, несмотря на то, что еще лето. А еще она говорила, что там очень красиво.
– Не нужен мне этот подъемник, – повторил еще раз.
– Скажешь, что тайдаг[5] через три дня собирается косить. Пусть приезжают. Вот как раз на подъемнике прокатишься с Сережкой – и приедете вместе на покос, – не слушая Мишкино ворчание, говорила мать.
– Три дня! – возмутился Мишка. – Не буду я там три дня жить! Я завтра же вечером приеду.
– Ну ладно, – сказала примирительно мать. – Завтра – так завтра. Рыбак ты мой! Только не забудь сказать, что дед через три дня собирался косить.
– Скажу, – Мишка пошел спать, чтобы поскорее настал завтрашний день. Даже ужинать отказался.
Мишка Иптешев жил в деревне с матерью и дедом. Отца своего он никогда не видел. Тот ушел от них, когда Мишка еще только должен был родиться. Почему ушел, Мишка не знал и не спрашивал, а мама не говорила. Мишкин одноклассник и друг Валерка Кусургашев как-то сказал, что он слышал, будто его, Валеркина, мама говорила, что Мишкин папа испугался и убежал.
– Кого испугался? – спросил тогда Мишка.
– Тебя, – объяснил Валерка.
– Как он мог меня испугаться, – удивился Мишка, – ведь он меня даже не видел?
– Не знаю. Так мама сказала.
Мишка тогда спросил у своей мамы.
– Почему папа испугался меня и ушел?
– Кто тебе сказал? – внимательно глядя на него, строго спросила мама.
– Валерка, – сказал Мишка.
– Болтает твой Валерка, сам не зная что, – проговорила мама и почему-то ушла.
Тогда Мишка решил, что его папа и вправду испугался того, что должен был родиться он, Мишка, и ушел. Но чего он испугался, мальчик так и не понял. Мишке очень хотелось, чтобы у него, как и у Валерки, был папа. Валеркин папа Мишке нравился, и Мишка часто думал, что его папа тоже мог бы быть таким... Но у Валеркиного папы, кроме Валерки, было еще пятеро детей...
Мишка же был в семье один и уже, наверное, у него никогда не будет ни брата, ни сестры. Мишка любил ходить к Валерке играть, и вместе они часто бегали на рыбалку.
Зато у Мишки был тайдаг – мамин отец. Когда Мишкин отец ушел, дед дал мальчику свою фамилию (правда, Мишка узнал об этом намного позже). Тайдаг, конечно, очень хороший и любит внука. Но Валерка иногда со своим папой боролся, или папа возил Валерку на себе, иногда он и Мишку катал вместе с Валеркой. А с дедом ничего такого не было...
Еще у Мишки есть двоюродный брат Сережка. Сережкина мама и его мама родные сестры. Сережка жил в городе и приезжал только летом. Мишка ездил в город тоже только летом – но ненадолго, в городе ему не нравилось. И еще Мишка любил рыбалку, а Сережка – нет. Зато рыбалку любил Валерка, и он даже ближе Мишке, чем Сережка. Валерка много знал и умел, и Мишка у него учился. В этом году Мишка должен пойти в четвертый класс – и Сережка тоже, и Валерка.
В городе
Мишка вышел из автобуса и направился к дому тетки. Жила она на пятом этаже высокого дома.
За спиной у Мишки в рюкзачке лежали несколько рыбок-чебачков в полиэтиленовом мешочке и литровая банка густой сметаны – дары деревни.
Поднявшись на пятый этаж, Мишка довольно долго звонил в дверной звонок. Он уже решил было, что дома никого нет, и собрался спуститься во двор, как за дверью шаркнуло и послышался сонный Сережкин голос:
– Кто там?
– Это я, – ответил Мишка.
– Кто – ты?
– Я, Мишка.
– Какой Мишка?
– Да ты что?! – рассердился Мишка. – «Какой», «какой»! Открывай, давай.
Мишка вновь с силой нажал на звонок. Ему казалось, что Сережка, узнав его, просто задирает нос как все городские мальчишки. Между братьями существовало некое ревностное соперничество. Мишка считал себя ловким деревенским мальчишкой, и к тому же таежником, и гордился этим, а Сережка – городским, подчеркивая, что деревенская жизнь не для него и неинтересна ему. При этом оба мальчика частенько обижались друг на друга за такое отношение. Но верх в конце концов брал Мишка, так как он жил вместе с дедом. Сережка очень любил деда, ему казалось, что дед умеет делать все. Ему очень хотелось жить, как Мишка, рядом с дедом и ходить с ним по городу точно так же, как Мишка ходит с дедом в деревне. Но дед все время жил в деревне и всегда был занят. В город обычно, если что-то нужно было, приезжала тетя. Сережка даже не помнил, чтобы видел здесь деда.
За дверью щелкнуло, и она открылась.
Сережка стоял в одних трусиках и в майке. Он жмурился, потягивался, не пропуская Мишку, смотрел на него. Потом медленно протянул:
– Заходи.
– Ты что, дома один? – спросил недовольно Мишка.
– Один, – ответил Сережка и, закрыв за Мишкой дверь, поплелся в комнату.
Он снова улегся в кровать и накрылся одеялом.
Мишка прошел на кухню. Достал из рюкзака рыбу и сметану, поставил в холодильник и, не зная, чем заняться, стал смотреть в окно.
После деревни пятиэтажные дома казались гигантами. Мишка осторожно привстал на цыпочки и глянул вниз – высоко. «О-хо, сколько падать!» – подумал он. У него даже дрожь появилась в коленках, когда он представил, сколько лететь до земли.
Мишка какое-то время постоял, посмотрел и пошел в комнату к Сережке спросить, когда придет тетя Вера. Но Сережка уже спал. Возле дивана валялись Сережкины игрушки – всякие рэмбо, человеки-пауки, автомобили.
Мишка сел возле них и стал рассматривать. Таких игрушек, как у Сережки, у него не было. Мишка подвигал большую красивую машину. Колеса крутились легко и, как Мишке казалось, очень быстро. Он, гудя, «проехал» на машине вокруг себя. Потом посадил в нее человечка и устроил гонку с мотоциклистом. Незаметно Мишка разыгрался так, что даже забыл о спящем Сережке, и ему нисколько не было одиноко. Мишка вообще часто играл один.
Сережке Мишка иногда завидовал, правда, только когда приезжал в город, а вернувшись в деревню, тут же забывал об этом. Сережка же приезжал к нему со своими игрушками, и тогда они играли на завалинке возле дома. Там у них бывали целые автострады с бензоколонками.
А вот рыбалка Сережке совсем не нравилась. Он откровенно скучал, томился на берегу и постоянно ныл, что пора идти домой. Мишка тогда на него страшно злился и искренне не понимал, как это рыбалка может не нравиться.
В комнату вбежал котенок. Он катил перед собой клубок ниток. Мишка некоторое время наблюдал за ним. Котенок был черный, пушистый и очень симпатичный. Видимо, он спал, а теперь, проснувшись, выкатил клубок, с которым играл раньше. Мишка подозвал его и погладил. Котенок немного потерся о Мишку, потом стал играть с его рукой и больно царапнул острыми коготками. Мишка отдернул руку, катнул белый пластмассовый шарик, лежавший среди игрушек, и котенок умчался за ним.
Сережка
Сережка проснулся только к самому обеду. Он просто сполз с кровати и присоединился к Мишке. Они, гудя, носились на четвереньках по всей комнате наперегонки, толкая друг друга, стараясь опрокинуть авто соперника. Вскоре машинки им обоим надоели, Сережка достал из дивана автоматы, и гонщики стали превращаться то в Рэмбо, то в Человека-Паука, то еще в кого-то. Когда они бегали по всей квартире, то прячась друг от друга, то нападая, в дверь позвонили.
– О! Это, наверно, мама с работы пришла, – сказал Сережка и бросился открывать.
А Мишка в это время маскировался за диваном и не смог сразу вылезти.
– А ты что это еще в трусах? – услышал Мишка недовольный голос тети Веры. – Только встал?
– Да нет, я давно встал, – еле слышно ответил Сережка.
– А почему до сих пор не оделся? И кто это у тебя? – спросила Сережкина мама, увидев у двери незнакомую детскую обувь.
– Мишка приехал, – почему-то так же тихо сказал Сережка.
– Что это у тебя с голосом? Громче говорить можешь? – спросила уже сердито тетя Вера.
– Мишка приехал, – громко сказал Сережка.
В это время Мишке удалось вылезти из своего «укрытия», и он вышел из комнаты.
– Здравствуйте, тетя Вера, – поздоровался Мишка.
– А, Миша. Здравствуй! Ты когда приехал?
– Утром.
– А ты все в трусах ходишь, – упрекнула мама Сережку. – Кормил хоть гостя-то?
– Нет еще, – сказал Сережка.
– А я есть не хочу, – сказал Мишка.
Тетя Вера взялась готовить обед. Но сначала она прошла в комнату выговорила Сережке за разбросанные вещи, игрушки, за неприбранную до сих пор кровать – и велела немедленно навести в комнате порядок. Сережка молча слушал, кивал головой, но когда тетя Вера ушла на кухню, потащил Мишку на балкон. Там у него стоял новенький велосипед. Мишке он очень понравился. «Вот бы на рыбалку на нем», – подумал Мишка.
-Я на нем такую скорость развиваю, – говорил Сережка. – Один раз даже машину обогнал!
– Ого! – одобрил Мишка.
– А ты умеешь кататься? – спросил Сережка.
– Умею, – сказал Мишка.
– У тебя что, есть велосипед?
– Нет, нету.
– А откуда умеешь?
– А там у одного мальчишки был, я на нем катался.
– А я тоже давно научился, – сказал Сережка. – Когда у меня велика своего не было, я тоже у Ваньки брал кататься. Это мой сосед, друган. Теперь и у меня есть, и у него есть. Мы вдвоем с ним наперегонки гоняем. Ванька очень здорово катается, лучше меня. А один раз я его чуть за заднее колесо не подцепил…
Сережка не успел закончить свой рассказ, как в комнату вошла тетя Вера.
– Вы где? – спросила она, не увидев мальчиков в комнате.
Сережка замолчал и быстро направился в комнату.
– Игрушки прибери, – на ходу шепнул он Мишке и сразу взялся заправлять кровать.
– Ты до сих пор не прибрал? – возмутилась тетя Вера. – А что на балконе тогда делаешь?
– Мы сейчас, – сказал Мишка, успокаивая ее. – Нам немного осталось.
Хотя тетя Вера видела, что мальчишки еще даже и не приступали к уборке, но не стала об этом говорить, лишь недовольно вздохнула и пошла на кухню. Но тут она увидела разбросанные на полу клубки.
– А что это ты клубки тут раскидал? – сказала она. – Прибери сейчас же!
– А это не я, – сказал Сережка.
– А кто?
– Это кот.
Мишка хотел подтвердить, но тетя Вера сказала:
– Но я же не могу кота попросить, чтобы он убрал! Он же все равно не поймет.
– Наш кот все понимает, – сказал Сережка. – Он и убрать может.
Тетя Вера сначала строго взглянула на Сережку, но потом улыбнулась и сказала:
– Приберите в комнате и приходите обедать.
– Сейчас, – сказал Сережка.
Они взялись заправлять кровать.
– Ты быстрее клади одеяло, – сказал Сережка. – А то сейчас кот услышит и прискачет помогать.
– Как это? – удивился Мишка.
– Так мама говорит, – сказал Сережка, – что он мне помогает заправлять. А на самом деле он только цепляется когтями за одеяло и мешает. Тут и без него оно не ложится как следует, еще и он не дает.
Мишке захотелось увидеть все своими глазами, но Сережка торопился, расправляя непослушное одеяло. Когда кровать была уже заправлена и оставалось только положить на место подушку, примчался котенок. Он вскочил на кровать с дико сверкающими глазами и, распушив усы, залег посередине, озираясь по сторонам и готовый прыгнуть туда, где хоть что-то зашевелится.
– Не успел, не успел! – радостно воскликнул Сережка и опустил на котенка подушку. Тот так и остался лежать под подушкой, только хвост торчал.
– Не задохнется? – спросил Мишка.
– Нет.
Они прибрали игрушки. Смотали клубки. Построжились на высунувшегося из-под подушки котенка и побежали мыть руки.
Сережка был светловолосый и круглолицый, а Мишка наоборот – узколицый и с темными волосами. Сережка чуть пониже Мишки, но пошире.
Тетя Вера
– Спасибо за гостинцы, – сказала тетя Вера, когда Мишка с Сережкой уселись за стол. И спросила: – Ну, как там мама?
– Да ничего.
– Тайдаг как себя чувствует? Не болеет?
– Нет.
– Косить когда будут?
– Через три дня.
– Вот и хорошо, – сказала тетя Вера. – Я с сегодняшнего дня ухожу в отпуск. Как раз и поедем.
Тетя Вера была учительница. Она преподавала биологию в школе и занималась научной работой.
– Мы что, на покос поедем? – уставился Сережка на маму.
– Конечно, поедем, – сказала тетя Вера и спросила. – Ты что, не рад?
– Рад, – ответил Сережка, но как-то кисло.
– Вот и хорошо, что рад, – сказала тетя Вера и мечтательно добавила. – Время покоса – самое счастливое время.
– Почему? – спросил Мишка.
– Люблю я покос, – сказала тетя Вера.
– А я нет, – буркнул Сережка.
Мишка из покоса помнил только жару, душное, шуршащее и колючее сено, грабли, отчего-то быстро делающиеся слишком тяжелыми, и страшное желание залезть в воду и сидеть там весь день до самого вечера. Поэтому любовь тети Веры к покосу Мишка не очень понял.
– Особенно люблю косить ранним утром, по прохладе, когда еще на траве лежит роса, – мечтательно произнесла тетя Вера. Видно было, что она действительно за год соскучилась по покосу.
– А… – протянул Мишка.
Он понял, что тетя Вера любит косить, а Мишке пока еще приходилось только убирать сено. Он еще не косил – должен начать в этом году. Дед ему уже и литовку приготовил.
– А я в этом году буду косить, – сообщил Мишка.
– И тебе пора, – сказала тетя Вера, глядя на Сережку.
Сережка вяло улыбнулся.
– Своди Мишу в музей, – предложила тетя Вера. – Пусть посмотрит.
– Зачем? – спросил Сережка, взглянув на Мишку.
Мишка тоже удивленно посмотрел на тетю Веру.
– Ну, он же к нам в город в гости приехал. Должен же как-то культурно отдохнуть. Посмотреть наши достопримечательности. А куда у нас пока еще можно сходить? Вот и своди его в музей. Пусть хотя бы посмотрит, как предки жили, чем занимались, на зверей, которые у нас водятся, если остались еще. Понял? – спросила она у Сережки.
– Ага, – кивнул Сережка. – Понял.
– А завтра втроем съездим на подъемник, прокатимся.
– Если он работает, – вставил Сережка.
– Конечно, если работает, – сказала тетя Вера. – Но я думаю, что нам обязательно надо съездить, потому что это очень интересно – сидишь на скамеечке и плавно въезжаешь на гору. Мне очень понравилось! Особенно хорошо утром, когда туман. Поначалу плывешь в густой белой пелене, а потом, вдруг, выплываешь из него. И весь туман остается позади тебя. И далеко-далеко видны горы, окутанные туманом, словно кто-то разложил вокруг них белую вату. Все видно, как из вертолета. Ты когда-нибудь летал на вертолете? – спросила она у Мишки.
– Не-а, – мотнул Мишка головой.
Мишка любил горы. Несколько дней назад дед брал его на рыбалку с ночевкой, далеко в тайгу. За день они даже не успели дойти до места – так далеко оно было. Мишка очень гордился этим. Заночевали они с дедом на каком-то перевале – дед говорил, как он называется, но Мишка не запомнил. Было уже довольно темно, когда дед, указав на какой-то шалашик под огромным кедром, сказал: «Здесь заночуем, а утром спустимся, там и будет речка, к которой мы идем». Возле кедра оказалась стоянка: оборудовано место для костра, лежали сухие приготовленные дрова. Дед развел костер и, достав из рюкзака котелок, ушел за водой к ручью, журчавшему где-то поблизости. Мишка смотрел то на пламя костра, то на разгорающиеся на небе звезды. Окружающая его темнота не пугала, а даже наоборот, привлекала своей таинственностью. Мишка никогда не был здесь днем и поэтому не знал, что скрывается в этой темноте ночи. Мишка помнит, как тогда невдалеке от него хрустнула ветка, и тут же послышался голос деда: «Это я, Миша». Дед подошел, поставил на костер котелок.
– Темно стало, – сказал он. – Не видать уже ничего.
Они попили чай и легли спать. Мишка, выбившийся за день из сил, быстро уснул.
А наутро предстала потрясающая картина. Далеко внизу виднелись окутанные туманом горы, вернее вершины, макушки гор, а над ними – чистое голубое-голубое небо. Мишка так поражен был этой красотой, что долго не мог прийти в себя. А потом они стали спускаться и постепенно погрузились в прохладную пелену тумана.
Мишка вспомнил эту картину, и ему очень захотелось узнать: точно так же все там, как рассказывала сейчас тетя Вера, или нет. Ради этого он готов был на день-два отложить рыбалку.
– Ну что, согласен, Миша? – спросила тетя Вера.
– Ага, согласен!
– Ну, вот и замечательно, договорились, – сказала тетя Вера, вставая. – А теперь сходите в музей, а я – на работу.
Тетя Вера с Сережкой тоже жили вдвоем. Папы у Сережки, как и у Мишки, нет. Но если Сережкина мама была замужем, пусть и недолго, то Мишкина мама замужем не была. Так уж получилось.
На Мустаге
Утром, когда тетя Вера разбудила ребят, Сережка соскочил сразу, а Мишка еще долго не мог подняться. Чувствовал он себя почему-то плохо.
– Ты что, не выспался? – удивленно спросил Сережка.
– Выспался, – буркнул Мишка.
На самом деле спал он плохо. Снились какие-то кошмары. Что снилось, Мишка не помнил, да и не вспоминал, потому что никак не связывал свое плохое самочувствие с приснившимися кошмарами.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила тетя Вера, когда Мишка, наконец, собрался.
– Хорошо, – ответил Мишка.
– Ну, тогда едем, – сказала тетя Вера.
И они поехали на Мустаг, чтобы прокатиться на подъемнике.
Мишка больше всего хотел теперь увидеть горы в тумане и сравнить с тем, что он видел в тайге с тайдагом – так же ли здесь красиво, как и там?
Погода обещала быть хорошей. На улице Мишка почувствовал себя лучше.
До места они доехали без всяких приключений.
Вокруг горы действительно стоял густой туман. Мишке там совсем не понравилось. Всюду виднелись следы еще не завершенных строительных работ: валялись неубранные деревья, развороченные пни, возвышались кучи глины и камня. А подъемник, несмотря на это, уже работал. Мишка с Сережкой увидели, как, раскачиваясь, уходили в гору сиденья и исчезали в белой пелене тумана. Несколько человек стояли в очереди за билетами у кассы. Тетя Вера, Сережка и Мишка тоже встали в очередь. Мишка с интересом смотрел, как работает подъемник, как возвращаются и вновь уходят в гору закрепленные на толстенном канате сиденья, чем-то похожие на сделанную тайдагом скамейку для отдыха возле дома.
– А на вершине тумана нет, – сказал Сережка и за подтверждением обратился взглядом к своей маме.
– Может, и нет, – сказала мама. – Тогда, когда мы катались, не было. А сейчас – кто его знает…
– Сейчас узнаем! – весело сказал Сережка. Он уже полностью жил предстоящим подъемом в гору.
Мишка чувствовал себя как-то странно. Поэтому он ничего не говорил. Мишкино молчание Сережка понял по-своему.
– Боишься? – покровительственно спросил он.
– Нет, не боюсь.
– Вы сядете вместе, – предложила тетя Вера. – А я – за вами.
– Нет. Я один! – заупрямился Сережка.
– И я один, – поддержал Мишка.
– Нет, вы будете подниматься вместе, – не согласилась тетя Вера.
Тетя Вера купила билеты. Возле подъемника работал мужчина – он помогал желающим прокатиться сесть правильно и объяснял, как нужно держаться.
Сережка смело подошел и встал на площадке в том месте где, как уже заметил Мишка, люди садились на подкатившую сзади скамейку.
– Быстренько иди к нему, – сказала тетя Вера Мишке.
Но мужчина уже усадил Сережку в кресло, и он, плавно покачиваясь, поднимался в гору. Сережка, улыбаясь, помахал им рукой. Мишка тоже подошел к тому месту, где стоял Сережка. К нему подкатывала скамейка. Мишка слегка испугался, что сядет мимо нее и опозорится перед Сережкой и тетей Верой. Но в этот момент, помогавший всем мужчина, подхватил Мишку, ловко усадил в кресло и опустил перед ним железную перекладину, сказав:
– Держись вот за это.
Мишка крепко вцепился в нее руками и поначалу даже ничего не видел, а только почувствовал, что он, плавно качаясь, уже висит в воздухе. Потом Мишка увидел Сережку, как тот машет ему рукой. Мишка тоже ему помахал. И посмотрел назад – тетя Вера уже тоже катилась следом. Мишка глянул вниз – земля медленно плыла под его ногами вниз и назад. Потом Мишка опять посмотрел на Сережку, но увидел лишь кепку на его голове. Сережка уже не крутился, а смотрел перед собой, куда-то вдаль. «Наверное, какую-нибудь песенку поет», – подумал Мишка. Сережка в хорошем настроении всегда начинал напевать какую-нибудь песенку. Или две-три строчки, из какой-то песни, вспомнившиеся ему на этот момент.
Мишка тоже стал смотреть перед собой. Глянул на толстенный канат, и ему стало интересно, как этот канат крепится на опорах. Мишка дождался опоры и внимательно рассмотрел крепление. Показалось, что понял. Но тогда ему стало интересно, как его кресло прикреплено к канату и почему он не застревает, когда проезжает опоры. Мишка рассмотрел устройство крепления своего кресла и стал ждать очередную опору, чтобы увидеть, как он проскочит ее. Дождался, но не понял. Стал ждать следующую. На следующей он сумел понять, а на очередной опоре он проверил свои наблюдения и, подтвердив их, успокоился. Он оглянулся на тетю Веру, и она помахала ему рукой. Мишка тоже махнул и глянул на Сережку. Впереди плотной стеной стоял туман, и Сережка уже приближался к нему. Мишке стало интересно, как Сережка сейчас столкнется с туманом. Он, не отрываясь, стал смотреть на Сережку. Ему стало также интересно, что Сережка сейчас чувствует и о чем думает. Сережка, прежде чем столкнуться с туманом и исчезнуть в нем, повернулся и глянул на Мишку. Мишка помахал ему рукой. Сережка скрылся в тумане. Видел ли он это? Когда до пелены тумана оставалось немного, Мишка, как и Сережка, повернулся и взглянул на тетю Веру. Но она смотрела, куда-то в сторону. Мишке стало немного обидно, что тете Вере совсем безразличен туман и то, что они с Сережкой уже с ним сталкиваются. Мишка почувствовал холодное, сырое дыхание и вскоре ощутил на лице очень мелкие капельки воды – и все вокруг скрылось за белой пеленой. Мишка какое-то время старался, хоть что-нибудь разглядеть, но не смог и стал ждать, когда окажется над туманом и перед ним откроется красивая горная картина.
Туман все никак не заканчивался. Мишка все ждал. Ни тети Веры, ни Сережки не было видно, они словно растворились в тумане навсегда. Мишке стало казаться, что этот туман никогда не рассеется. А еще – что он вообще никуда не поднимается, ни на какую гору. Мишка глянул на канат, чтобы узнать по нему, движется он или нет, – но и каната не увидел. Мишке стало одиноко и очень грустно. Сердце защемило. Раньше у Мишки никогда такого не было. Хотелось даже плакать.
Мишка навалился на спинку сиденья и решил подремать. Он закрыл глаза, но вспомнил, что должен дождаться конца тумана. Спать все-таки хотелось, и голова была тяжелая, вдобавок в ушах появился какой-то тихий мелодичный звон. Поначалу Мишка не обращал на него внимания. Но мелодия не исчезала. Она все звучала и звучала – ни громче, ни тише. И Мишка, наконец, услышал ее. Сначала он подумал, что это у него в ухе что-то звенит. Он потряс головой и подергал себя за ухо. Но все равно колокольчики продолжали звучать. Мишка решил бороться со сном и со всем этим звоном в ушах – он стал болтать ногами, ерзать, и крутить головой, стараясь отвлечься. Потом опять решил попробовать хоть что-нибудь рассмотреть сквозь пелену тумана. Но ничего видно не было, а переливы не умолкали. Мишка просто стал слушать их. Он знал, что так тоже можно прекратить звон в ушах. Колокольчики все звучали и звучали, и эта странная прекрасная мелодия, казалось, переливалась уже повсюду. Мишка все больше и больше погружался в нее. И непонятное чувство, от которого хотелось плакать, все усиливалось. Казалось, что сердце плавится и сейчас растает. Мишка закрыл глаза и расслабился. К переливам колокольчиков плавно добавились звуки, похожие и на журчание ручья, и на шелест травы, и на свист ветра, топот копыт, крик птицы – и еще много, много разных лесных звуков. Мишка все слушал и слушал эту таинственную музыку. В какой-то момент ему захотелось узнать, откуда она исходит и кто создает ее. Он открыл глаза и посмотрел вокруг. Поначалу Мишка ничего не увидел. Даже тумана. И тут вдруг пошел сильный снег, подул ветер, и он увидел дремучую тайгу. «Вот она какая, эта гора. Значит, туман закончился», – подумал Мишка. Ему стало жаль, что он пропустил тот момент, когда должен был выплыть из тумана и увидеть, как этот туман остается под ним. Делать было нечего, и он стал смотреть на обступившие его громадные деревья. Ему показалось, что он видит людей. Мишка стал пристально вглядываться. Действительно, среди каменных глыб стояли люди, одетые в странную одежду. Правда, Мишке казалось, что он видел похожую одежду где-то на картинках – там были изображены древние воины, и одежда их была почти такой же, как у этих людей. «Что они там делают? – подумал Мишка. – И почему не очистили эти камни? Как тут собираются кататься? Их даже снег не может завалить».
И тут вдруг Мишка понял, что прекрасная таинственная мелодия, похожая на голос самой Природы, как-то связана с ними.
Знающие люди говорили, что в далекой древности это было. Когда еще у подножия Ледяной Горы Мустаг, пробив каменную землю, густой черный лес рос и дикие звери во множестве водились.
Раньше нынешнего поколения это было. Когда люди-кузнецы еще голыми руками раскаленное железо ковали и силой слова обладали, когда язык зверей и птиц они понимали и с духами вод и деревьев общались. Когда еще люди свое происхождение помнили, свои деревья знали и каждый раз с таянием снега деревья сажали, чтобы крепок был род людской и жизнь на земле вечной была.
Но обрушился на землю неизвестный Дух, перед которым и Дух Нижнего Мира – злая Эрлиг[1] – лишь малым ребенком оказалась. Много веков та борьба за землю, за жизнь на ней, шла. Многие в той битве пали. Много великих гор было сокрушено. Много полноводных рек потеряли свои воды, много источников было иссушено.
Но вот настал день, когда уцелевшие воины народа кузнецов собрались у подножия могущественного Мустага, чтобы во власти его навсегда оставить закованного в железный ящик таинственного Духа.
Плотный снег бил в усталые лица людей. Шумел дремучий лес, и дрожащий гул исходил из самых глубин земли – природа еще не пришла в себя, еще не остыла, еще не успокоилась после смертельной схватки. И не установился еще порядок, чтобы ключом забила на земле радостная, счастливая жизнь.
Изможденные лица воинов были внимательны и сосредоточены. Они стояли тихо среди холодных камней, будто слившись с ними воедино, глядя неотрывно на высокого стройного уже седого человека. Лицо его было прикрыто берестяной маской. В каждом движении, в слове его чувствовалась огромная духовная сила. Это был старейшина «кости» Тайас, священных деревьев терек и тыт[2]. Он закончил таинство обряда, и теперь у его ног лежал закованный в железный ящик тот, кто вознамерился уничтожить все живое на земле. Ледяная гора Мустаг должна на веки заточить его в себе.
Воины по знаку старейшины подняли ящик и унесли его в глубь расщелины в скале. Когда они вернулись, старейшина – воин-кузнец – произнес несколько магических слов, обвел вход в расщелину огнем. В воздухе вспыхнул огненный круг с крестом внутри. Тогда, взмахнув саблей, кузнец рассек путь. Затем накрыл вход белой тканью, на которой искрился тот же круг с крестом внутри, с четырех сторон креста были ветви Священного дерева, в центре – само дерево, уходящее кроной в небосвод, а крепкими разветвленными корнями – глубоко в землю. Воины-кузнецы подняли и установили выкованную ими железную дверь с изображенным в центре круга деревом. А вверху священный знак – тамга рода-кости Тайас. Старейшина совершил таинство обряда, и теперь путь Духу назад был отрезан. Отныне зло, пожелавшее уничтожить жизнь, замуровано в камне.
Старейшина, обратившись лицом к Востоку, приветствуя восходящее солнце, совершил обряд, окропляя горы и реки, благословляя животных и птиц, людей и рыб на вечное счастливое существование.
И в ту же минуту полился едва уловимый мелодичный звон. К нему прибавились звуки топшура и присоединился комус[3]. Послышались тихие удары невидимого бубна и перезвон колоколов. Казалось, что какой-то неведомый сказитель исполнял кай[4]. И слышалось в нем то журчание ручейка, то шум водопада, то крик птицы, то рев медведя, быка, то топот тысяч животных. А может, его исполняла сама Природа в честь героев-богатырей, воинов-кузнецов, спасших жизнь на земле. Воины стояли, склонив головы. Музыка все лилась и лилась, наполняя собой все вокруг. И рос лес, и забили родники, наполнялись реки, появились звери и птицы, и громадные косяки рыб потянулись по рекам.
Мишка
– Мишка! – позвала мать. – Где ты?
– Я здесь, – отозвался Мишка из-за курятника. – Червей копаю.
– Зачем они тебе?
– Рыбачить, – Мишка удивился, как это мать не понимает, зачем нужны черви.
– Каждый день на рыбалку бегаешь, а рыбы-то и не видать? Завтра ведь в город едешь. Забыл, что ли? Дед вон немного наловил – тете Вере рыбки и отвезешь.
Мишка обиделся на такое замечание. Они с дедом вместе ходили на рыбалку. И Мишка тоже несколько рыбок поймал. Но вслух он недовольно произнес:
– Так завтра же ехать.
– Вот именно, завтра.
– Так я до завтра успею… – начал было Мишка, но мать его перебила:
– Когда это ты успеешь? Время-то вон уже какое. Еще немного – и солнце за горы спрячется, стемнеет.
– Накопаю, – пробурчал Мишка. – Сейчас накопаю, а приеду – на рыбалку пойду.
– Приедешь – и накопаешь, – сказала мать. – А так они у тебя пропадут. Лучше выпусти.
Мишке рассуждения матери не понравились. Рыбалка была для него всем, и копание червей – частью рыбалки. Ему и хотелось-то сбегать на рыбалку из-за предстоящей поездки в город. То, что поздно, он и сам видел. Но Мишка слышал от мальчишек, что под вечер начинается настоящий клев. «Уже и лески, и удочки не видно, – хвастались мальчишки. – А хариус клюет, только успевай закидывать». Мишка тайно надеялся сходить под вечер на рыбалку, но его одного не отпускали. И вот ему, казалось, что такая возможность настала и он может наловить хариусов. Так что и мама, и дед останутся довольны им.
Но на крылечке дома стояла мама и ждала его. Мишка еще раз недовольно фыркнул и поплелся к дому, держа в руках банку с червями и лопату.
– Червей-то выпусти.
– Зачем? – возразил Мишка. – Приеду – на рыбалку пойду.
– Пропадут без толку. Все равно на них рыбачить нельзя будет.
Это замечание показалось Мишке убедительным. Он постоял, потом вытряс червей из банки и пошел за матерью.
– Тетя Вера говорила, что можно будет на подъемник съездить, прокатиться. Вот с Сережкой съездите, – сказала мать, ей очень хотелось заинтересовать сына предстоящей поездкой.
– Да не нужен мне этот подъемник, – проворчал Мишка.
Теперь и он вспомнил – тетка говорила, что на Мустаге построили подъемник для лыжников и теперь катают за деньги вверх-вниз, несмотря на то, что еще лето. А еще она говорила, что там очень красиво.
– Не нужен мне этот подъемник, – повторил еще раз.
– Скажешь, что тайдаг[5] через три дня собирается косить. Пусть приезжают. Вот как раз на подъемнике прокатишься с Сережкой – и приедете вместе на покос, – не слушая Мишкино ворчание, говорила мать.
– Три дня! – возмутился Мишка. – Не буду я там три дня жить! Я завтра же вечером приеду.
– Ну ладно, – сказала примирительно мать. – Завтра – так завтра. Рыбак ты мой! Только не забудь сказать, что дед через три дня собирался косить.
– Скажу, – Мишка пошел спать, чтобы поскорее настал завтрашний день. Даже ужинать отказался.
Мишка Иптешев жил в деревне с матерью и дедом. Отца своего он никогда не видел. Тот ушел от них, когда Мишка еще только должен был родиться. Почему ушел, Мишка не знал и не спрашивал, а мама не говорила. Мишкин одноклассник и друг Валерка Кусургашев как-то сказал, что он слышал, будто его, Валеркина, мама говорила, что Мишкин папа испугался и убежал.
– Кого испугался? – спросил тогда Мишка.
– Тебя, – объяснил Валерка.
– Как он мог меня испугаться, – удивился Мишка, – ведь он меня даже не видел?
– Не знаю. Так мама сказала.
Мишка тогда спросил у своей мамы.
– Почему папа испугался меня и ушел?
– Кто тебе сказал? – внимательно глядя на него, строго спросила мама.
– Валерка, – сказал Мишка.
– Болтает твой Валерка, сам не зная что, – проговорила мама и почему-то ушла.
Тогда Мишка решил, что его папа и вправду испугался того, что должен был родиться он, Мишка, и ушел. Но чего он испугался, мальчик так и не понял. Мишке очень хотелось, чтобы у него, как и у Валерки, был папа. Валеркин папа Мишке нравился, и Мишка часто думал, что его папа тоже мог бы быть таким... Но у Валеркиного папы, кроме Валерки, было еще пятеро детей...
Мишка же был в семье один и уже, наверное, у него никогда не будет ни брата, ни сестры. Мишка любил ходить к Валерке играть, и вместе они часто бегали на рыбалку.
Зато у Мишки был тайдаг – мамин отец. Когда Мишкин отец ушел, дед дал мальчику свою фамилию (правда, Мишка узнал об этом намного позже). Тайдаг, конечно, очень хороший и любит внука. Но Валерка иногда со своим папой боролся, или папа возил Валерку на себе, иногда он и Мишку катал вместе с Валеркой. А с дедом ничего такого не было...
Еще у Мишки есть двоюродный брат Сережка. Сережкина мама и его мама родные сестры. Сережка жил в городе и приезжал только летом. Мишка ездил в город тоже только летом – но ненадолго, в городе ему не нравилось. И еще Мишка любил рыбалку, а Сережка – нет. Зато рыбалку любил Валерка, и он даже ближе Мишке, чем Сережка. Валерка много знал и умел, и Мишка у него учился. В этом году Мишка должен пойти в четвертый класс – и Сережка тоже, и Валерка.
В городе
Мишка вышел из автобуса и направился к дому тетки. Жила она на пятом этаже высокого дома.
За спиной у Мишки в рюкзачке лежали несколько рыбок-чебачков в полиэтиленовом мешочке и литровая банка густой сметаны – дары деревни.
Поднявшись на пятый этаж, Мишка довольно долго звонил в дверной звонок. Он уже решил было, что дома никого нет, и собрался спуститься во двор, как за дверью шаркнуло и послышался сонный Сережкин голос:
– Кто там?
– Это я, – ответил Мишка.
– Кто – ты?
– Я, Мишка.
– Какой Мишка?
– Да ты что?! – рассердился Мишка. – «Какой», «какой»! Открывай, давай.
Мишка вновь с силой нажал на звонок. Ему казалось, что Сережка, узнав его, просто задирает нос как все городские мальчишки. Между братьями существовало некое ревностное соперничество. Мишка считал себя ловким деревенским мальчишкой, и к тому же таежником, и гордился этим, а Сережка – городским, подчеркивая, что деревенская жизнь не для него и неинтересна ему. При этом оба мальчика частенько обижались друг на друга за такое отношение. Но верх в конце концов брал Мишка, так как он жил вместе с дедом. Сережка очень любил деда, ему казалось, что дед умеет делать все. Ему очень хотелось жить, как Мишка, рядом с дедом и ходить с ним по городу точно так же, как Мишка ходит с дедом в деревне. Но дед все время жил в деревне и всегда был занят. В город обычно, если что-то нужно было, приезжала тетя. Сережка даже не помнил, чтобы видел здесь деда.
За дверью щелкнуло, и она открылась.
Сережка стоял в одних трусиках и в майке. Он жмурился, потягивался, не пропуская Мишку, смотрел на него. Потом медленно протянул:
– Заходи.
– Ты что, дома один? – спросил недовольно Мишка.
– Один, – ответил Сережка и, закрыв за Мишкой дверь, поплелся в комнату.
Он снова улегся в кровать и накрылся одеялом.
Мишка прошел на кухню. Достал из рюкзака рыбу и сметану, поставил в холодильник и, не зная, чем заняться, стал смотреть в окно.
После деревни пятиэтажные дома казались гигантами. Мишка осторожно привстал на цыпочки и глянул вниз – высоко. «О-хо, сколько падать!» – подумал он. У него даже дрожь появилась в коленках, когда он представил, сколько лететь до земли.
Мишка какое-то время постоял, посмотрел и пошел в комнату к Сережке спросить, когда придет тетя Вера. Но Сережка уже спал. Возле дивана валялись Сережкины игрушки – всякие рэмбо, человеки-пауки, автомобили.
Мишка сел возле них и стал рассматривать. Таких игрушек, как у Сережки, у него не было. Мишка подвигал большую красивую машину. Колеса крутились легко и, как Мишке казалось, очень быстро. Он, гудя, «проехал» на машине вокруг себя. Потом посадил в нее человечка и устроил гонку с мотоциклистом. Незаметно Мишка разыгрался так, что даже забыл о спящем Сережке, и ему нисколько не было одиноко. Мишка вообще часто играл один.
Сережке Мишка иногда завидовал, правда, только когда приезжал в город, а вернувшись в деревню, тут же забывал об этом. Сережка же приезжал к нему со своими игрушками, и тогда они играли на завалинке возле дома. Там у них бывали целые автострады с бензоколонками.
А вот рыбалка Сережке совсем не нравилась. Он откровенно скучал, томился на берегу и постоянно ныл, что пора идти домой. Мишка тогда на него страшно злился и искренне не понимал, как это рыбалка может не нравиться.
В комнату вбежал котенок. Он катил перед собой клубок ниток. Мишка некоторое время наблюдал за ним. Котенок был черный, пушистый и очень симпатичный. Видимо, он спал, а теперь, проснувшись, выкатил клубок, с которым играл раньше. Мишка подозвал его и погладил. Котенок немного потерся о Мишку, потом стал играть с его рукой и больно царапнул острыми коготками. Мишка отдернул руку, катнул белый пластмассовый шарик, лежавший среди игрушек, и котенок умчался за ним.
Сережка
Сережка проснулся только к самому обеду. Он просто сполз с кровати и присоединился к Мишке. Они, гудя, носились на четвереньках по всей комнате наперегонки, толкая друг друга, стараясь опрокинуть авто соперника. Вскоре машинки им обоим надоели, Сережка достал из дивана автоматы, и гонщики стали превращаться то в Рэмбо, то в Человека-Паука, то еще в кого-то. Когда они бегали по всей квартире, то прячась друг от друга, то нападая, в дверь позвонили.
– О! Это, наверно, мама с работы пришла, – сказал Сережка и бросился открывать.
А Мишка в это время маскировался за диваном и не смог сразу вылезти.
– А ты что это еще в трусах? – услышал Мишка недовольный голос тети Веры. – Только встал?
– Да нет, я давно встал, – еле слышно ответил Сережка.
– А почему до сих пор не оделся? И кто это у тебя? – спросила Сережкина мама, увидев у двери незнакомую детскую обувь.
– Мишка приехал, – почему-то так же тихо сказал Сережка.
– Что это у тебя с голосом? Громче говорить можешь? – спросила уже сердито тетя Вера.
– Мишка приехал, – громко сказал Сережка.
В это время Мишке удалось вылезти из своего «укрытия», и он вышел из комнаты.
– Здравствуйте, тетя Вера, – поздоровался Мишка.
– А, Миша. Здравствуй! Ты когда приехал?
– Утром.
– А ты все в трусах ходишь, – упрекнула мама Сережку. – Кормил хоть гостя-то?
– Нет еще, – сказал Сережка.
– А я есть не хочу, – сказал Мишка.
Тетя Вера взялась готовить обед. Но сначала она прошла в комнату выговорила Сережке за разбросанные вещи, игрушки, за неприбранную до сих пор кровать – и велела немедленно навести в комнате порядок. Сережка молча слушал, кивал головой, но когда тетя Вера ушла на кухню, потащил Мишку на балкон. Там у него стоял новенький велосипед. Мишке он очень понравился. «Вот бы на рыбалку на нем», – подумал Мишка.
-Я на нем такую скорость развиваю, – говорил Сережка. – Один раз даже машину обогнал!
– Ого! – одобрил Мишка.
– А ты умеешь кататься? – спросил Сережка.
– Умею, – сказал Мишка.
– У тебя что, есть велосипед?
– Нет, нету.
– А откуда умеешь?
– А там у одного мальчишки был, я на нем катался.
– А я тоже давно научился, – сказал Сережка. – Когда у меня велика своего не было, я тоже у Ваньки брал кататься. Это мой сосед, друган. Теперь и у меня есть, и у него есть. Мы вдвоем с ним наперегонки гоняем. Ванька очень здорово катается, лучше меня. А один раз я его чуть за заднее колесо не подцепил…
Сережка не успел закончить свой рассказ, как в комнату вошла тетя Вера.
– Вы где? – спросила она, не увидев мальчиков в комнате.
Сережка замолчал и быстро направился в комнату.
– Игрушки прибери, – на ходу шепнул он Мишке и сразу взялся заправлять кровать.
– Ты до сих пор не прибрал? – возмутилась тетя Вера. – А что на балконе тогда делаешь?
– Мы сейчас, – сказал Мишка, успокаивая ее. – Нам немного осталось.
Хотя тетя Вера видела, что мальчишки еще даже и не приступали к уборке, но не стала об этом говорить, лишь недовольно вздохнула и пошла на кухню. Но тут она увидела разбросанные на полу клубки.
– А что это ты клубки тут раскидал? – сказала она. – Прибери сейчас же!
– А это не я, – сказал Сережка.
– А кто?
– Это кот.
Мишка хотел подтвердить, но тетя Вера сказала:
– Но я же не могу кота попросить, чтобы он убрал! Он же все равно не поймет.
– Наш кот все понимает, – сказал Сережка. – Он и убрать может.
Тетя Вера сначала строго взглянула на Сережку, но потом улыбнулась и сказала:
– Приберите в комнате и приходите обедать.
– Сейчас, – сказал Сережка.
Они взялись заправлять кровать.
– Ты быстрее клади одеяло, – сказал Сережка. – А то сейчас кот услышит и прискачет помогать.
– Как это? – удивился Мишка.
– Так мама говорит, – сказал Сережка, – что он мне помогает заправлять. А на самом деле он только цепляется когтями за одеяло и мешает. Тут и без него оно не ложится как следует, еще и он не дает.
Мишке захотелось увидеть все своими глазами, но Сережка торопился, расправляя непослушное одеяло. Когда кровать была уже заправлена и оставалось только положить на место подушку, примчался котенок. Он вскочил на кровать с дико сверкающими глазами и, распушив усы, залег посередине, озираясь по сторонам и готовый прыгнуть туда, где хоть что-то зашевелится.
– Не успел, не успел! – радостно воскликнул Сережка и опустил на котенка подушку. Тот так и остался лежать под подушкой, только хвост торчал.
– Не задохнется? – спросил Мишка.
– Нет.
Они прибрали игрушки. Смотали клубки. Построжились на высунувшегося из-под подушки котенка и побежали мыть руки.
Сережка был светловолосый и круглолицый, а Мишка наоборот – узколицый и с темными волосами. Сережка чуть пониже Мишки, но пошире.
Тетя Вера
– Спасибо за гостинцы, – сказала тетя Вера, когда Мишка с Сережкой уселись за стол. И спросила: – Ну, как там мама?
– Да ничего.
– Тайдаг как себя чувствует? Не болеет?
– Нет.
– Косить когда будут?
– Через три дня.
– Вот и хорошо, – сказала тетя Вера. – Я с сегодняшнего дня ухожу в отпуск. Как раз и поедем.
Тетя Вера была учительница. Она преподавала биологию в школе и занималась научной работой.
– Мы что, на покос поедем? – уставился Сережка на маму.
– Конечно, поедем, – сказала тетя Вера и спросила. – Ты что, не рад?
– Рад, – ответил Сережка, но как-то кисло.
– Вот и хорошо, что рад, – сказала тетя Вера и мечтательно добавила. – Время покоса – самое счастливое время.
– Почему? – спросил Мишка.
– Люблю я покос, – сказала тетя Вера.
– А я нет, – буркнул Сережка.
Мишка из покоса помнил только жару, душное, шуршащее и колючее сено, грабли, отчего-то быстро делающиеся слишком тяжелыми, и страшное желание залезть в воду и сидеть там весь день до самого вечера. Поэтому любовь тети Веры к покосу Мишка не очень понял.
– Особенно люблю косить ранним утром, по прохладе, когда еще на траве лежит роса, – мечтательно произнесла тетя Вера. Видно было, что она действительно за год соскучилась по покосу.
– А… – протянул Мишка.
Он понял, что тетя Вера любит косить, а Мишке пока еще приходилось только убирать сено. Он еще не косил – должен начать в этом году. Дед ему уже и литовку приготовил.
– А я в этом году буду косить, – сообщил Мишка.
– И тебе пора, – сказала тетя Вера, глядя на Сережку.
Сережка вяло улыбнулся.
– Своди Мишу в музей, – предложила тетя Вера. – Пусть посмотрит.
– Зачем? – спросил Сережка, взглянув на Мишку.
Мишка тоже удивленно посмотрел на тетю Веру.
– Ну, он же к нам в город в гости приехал. Должен же как-то культурно отдохнуть. Посмотреть наши достопримечательности. А куда у нас пока еще можно сходить? Вот и своди его в музей. Пусть хотя бы посмотрит, как предки жили, чем занимались, на зверей, которые у нас водятся, если остались еще. Понял? – спросила она у Сережки.
– Ага, – кивнул Сережка. – Понял.
– А завтра втроем съездим на подъемник, прокатимся.
– Если он работает, – вставил Сережка.
– Конечно, если работает, – сказала тетя Вера. – Но я думаю, что нам обязательно надо съездить, потому что это очень интересно – сидишь на скамеечке и плавно въезжаешь на гору. Мне очень понравилось! Особенно хорошо утром, когда туман. Поначалу плывешь в густой белой пелене, а потом, вдруг, выплываешь из него. И весь туман остается позади тебя. И далеко-далеко видны горы, окутанные туманом, словно кто-то разложил вокруг них белую вату. Все видно, как из вертолета. Ты когда-нибудь летал на вертолете? – спросила она у Мишки.
– Не-а, – мотнул Мишка головой.
Мишка любил горы. Несколько дней назад дед брал его на рыбалку с ночевкой, далеко в тайгу. За день они даже не успели дойти до места – так далеко оно было. Мишка очень гордился этим. Заночевали они с дедом на каком-то перевале – дед говорил, как он называется, но Мишка не запомнил. Было уже довольно темно, когда дед, указав на какой-то шалашик под огромным кедром, сказал: «Здесь заночуем, а утром спустимся, там и будет речка, к которой мы идем». Возле кедра оказалась стоянка: оборудовано место для костра, лежали сухие приготовленные дрова. Дед развел костер и, достав из рюкзака котелок, ушел за водой к ручью, журчавшему где-то поблизости. Мишка смотрел то на пламя костра, то на разгорающиеся на небе звезды. Окружающая его темнота не пугала, а даже наоборот, привлекала своей таинственностью. Мишка никогда не был здесь днем и поэтому не знал, что скрывается в этой темноте ночи. Мишка помнит, как тогда невдалеке от него хрустнула ветка, и тут же послышался голос деда: «Это я, Миша». Дед подошел, поставил на костер котелок.
– Темно стало, – сказал он. – Не видать уже ничего.
Они попили чай и легли спать. Мишка, выбившийся за день из сил, быстро уснул.
А наутро предстала потрясающая картина. Далеко внизу виднелись окутанные туманом горы, вернее вершины, макушки гор, а над ними – чистое голубое-голубое небо. Мишка так поражен был этой красотой, что долго не мог прийти в себя. А потом они стали спускаться и постепенно погрузились в прохладную пелену тумана.
Мишка вспомнил эту картину, и ему очень захотелось узнать: точно так же все там, как рассказывала сейчас тетя Вера, или нет. Ради этого он готов был на день-два отложить рыбалку.
– Ну что, согласен, Миша? – спросила тетя Вера.
– Ага, согласен!
– Ну, вот и замечательно, договорились, – сказала тетя Вера, вставая. – А теперь сходите в музей, а я – на работу.
Тетя Вера с Сережкой тоже жили вдвоем. Папы у Сережки, как и у Мишки, нет. Но если Сережкина мама была замужем, пусть и недолго, то Мишкина мама замужем не была. Так уж получилось.
На Мустаге
Утром, когда тетя Вера разбудила ребят, Сережка соскочил сразу, а Мишка еще долго не мог подняться. Чувствовал он себя почему-то плохо.
– Ты что, не выспался? – удивленно спросил Сережка.
– Выспался, – буркнул Мишка.
На самом деле спал он плохо. Снились какие-то кошмары. Что снилось, Мишка не помнил, да и не вспоминал, потому что никак не связывал свое плохое самочувствие с приснившимися кошмарами.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила тетя Вера, когда Мишка, наконец, собрался.
– Хорошо, – ответил Мишка.
– Ну, тогда едем, – сказала тетя Вера.
И они поехали на Мустаг, чтобы прокатиться на подъемнике.
Мишка больше всего хотел теперь увидеть горы в тумане и сравнить с тем, что он видел в тайге с тайдагом – так же ли здесь красиво, как и там?
Погода обещала быть хорошей. На улице Мишка почувствовал себя лучше.
До места они доехали без всяких приключений.
Вокруг горы действительно стоял густой туман. Мишке там совсем не понравилось. Всюду виднелись следы еще не завершенных строительных работ: валялись неубранные деревья, развороченные пни, возвышались кучи глины и камня. А подъемник, несмотря на это, уже работал. Мишка с Сережкой увидели, как, раскачиваясь, уходили в гору сиденья и исчезали в белой пелене тумана. Несколько человек стояли в очереди за билетами у кассы. Тетя Вера, Сережка и Мишка тоже встали в очередь. Мишка с интересом смотрел, как работает подъемник, как возвращаются и вновь уходят в гору закрепленные на толстенном канате сиденья, чем-то похожие на сделанную тайдагом скамейку для отдыха возле дома.
– А на вершине тумана нет, – сказал Сережка и за подтверждением обратился взглядом к своей маме.
– Может, и нет, – сказала мама. – Тогда, когда мы катались, не было. А сейчас – кто его знает…
– Сейчас узнаем! – весело сказал Сережка. Он уже полностью жил предстоящим подъемом в гору.
Мишка чувствовал себя как-то странно. Поэтому он ничего не говорил. Мишкино молчание Сережка понял по-своему.
– Боишься? – покровительственно спросил он.
– Нет, не боюсь.
– Вы сядете вместе, – предложила тетя Вера. – А я – за вами.
– Нет. Я один! – заупрямился Сережка.
– И я один, – поддержал Мишка.
– Нет, вы будете подниматься вместе, – не согласилась тетя Вера.
Тетя Вера купила билеты. Возле подъемника работал мужчина – он помогал желающим прокатиться сесть правильно и объяснял, как нужно держаться.
Сережка смело подошел и встал на площадке в том месте где, как уже заметил Мишка, люди садились на подкатившую сзади скамейку.
– Быстренько иди к нему, – сказала тетя Вера Мишке.
Но мужчина уже усадил Сережку в кресло, и он, плавно покачиваясь, поднимался в гору. Сережка, улыбаясь, помахал им рукой. Мишка тоже подошел к тому месту, где стоял Сережка. К нему подкатывала скамейка. Мишка слегка испугался, что сядет мимо нее и опозорится перед Сережкой и тетей Верой. Но в этот момент, помогавший всем мужчина, подхватил Мишку, ловко усадил в кресло и опустил перед ним железную перекладину, сказав:
– Держись вот за это.
Мишка крепко вцепился в нее руками и поначалу даже ничего не видел, а только почувствовал, что он, плавно качаясь, уже висит в воздухе. Потом Мишка увидел Сережку, как тот машет ему рукой. Мишка тоже ему помахал. И посмотрел назад – тетя Вера уже тоже катилась следом. Мишка глянул вниз – земля медленно плыла под его ногами вниз и назад. Потом Мишка опять посмотрел на Сережку, но увидел лишь кепку на его голове. Сережка уже не крутился, а смотрел перед собой, куда-то вдаль. «Наверное, какую-нибудь песенку поет», – подумал Мишка. Сережка в хорошем настроении всегда начинал напевать какую-нибудь песенку. Или две-три строчки, из какой-то песни, вспомнившиеся ему на этот момент.
Мишка тоже стал смотреть перед собой. Глянул на толстенный канат, и ему стало интересно, как этот канат крепится на опорах. Мишка дождался опоры и внимательно рассмотрел крепление. Показалось, что понял. Но тогда ему стало интересно, как его кресло прикреплено к канату и почему он не застревает, когда проезжает опоры. Мишка рассмотрел устройство крепления своего кресла и стал ждать очередную опору, чтобы увидеть, как он проскочит ее. Дождался, но не понял. Стал ждать следующую. На следующей он сумел понять, а на очередной опоре он проверил свои наблюдения и, подтвердив их, успокоился. Он оглянулся на тетю Веру, и она помахала ему рукой. Мишка тоже махнул и глянул на Сережку. Впереди плотной стеной стоял туман, и Сережка уже приближался к нему. Мишке стало интересно, как Сережка сейчас столкнется с туманом. Он, не отрываясь, стал смотреть на Сережку. Ему стало также интересно, что Сережка сейчас чувствует и о чем думает. Сережка, прежде чем столкнуться с туманом и исчезнуть в нем, повернулся и глянул на Мишку. Мишка помахал ему рукой. Сережка скрылся в тумане. Видел ли он это? Когда до пелены тумана оставалось немного, Мишка, как и Сережка, повернулся и взглянул на тетю Веру. Но она смотрела, куда-то в сторону. Мишке стало немного обидно, что тете Вере совсем безразличен туман и то, что они с Сережкой уже с ним сталкиваются. Мишка почувствовал холодное, сырое дыхание и вскоре ощутил на лице очень мелкие капельки воды – и все вокруг скрылось за белой пеленой. Мишка какое-то время старался, хоть что-нибудь разглядеть, но не смог и стал ждать, когда окажется над туманом и перед ним откроется красивая горная картина.
Туман все никак не заканчивался. Мишка все ждал. Ни тети Веры, ни Сережки не было видно, они словно растворились в тумане навсегда. Мишке стало казаться, что этот туман никогда не рассеется. А еще – что он вообще никуда не поднимается, ни на какую гору. Мишка глянул на канат, чтобы узнать по нему, движется он или нет, – но и каната не увидел. Мишке стало одиноко и очень грустно. Сердце защемило. Раньше у Мишки никогда такого не было. Хотелось даже плакать.
Мишка навалился на спинку сиденья и решил подремать. Он закрыл глаза, но вспомнил, что должен дождаться конца тумана. Спать все-таки хотелось, и голова была тяжелая, вдобавок в ушах появился какой-то тихий мелодичный звон. Поначалу Мишка не обращал на него внимания. Но мелодия не исчезала. Она все звучала и звучала – ни громче, ни тише. И Мишка, наконец, услышал ее. Сначала он подумал, что это у него в ухе что-то звенит. Он потряс головой и подергал себя за ухо. Но все равно колокольчики продолжали звучать. Мишка решил бороться со сном и со всем этим звоном в ушах – он стал болтать ногами, ерзать, и крутить головой, стараясь отвлечься. Потом опять решил попробовать хоть что-нибудь рассмотреть сквозь пелену тумана. Но ничего видно не было, а переливы не умолкали. Мишка просто стал слушать их. Он знал, что так тоже можно прекратить звон в ушах. Колокольчики все звучали и звучали, и эта странная прекрасная мелодия, казалось, переливалась уже повсюду. Мишка все больше и больше погружался в нее. И непонятное чувство, от которого хотелось плакать, все усиливалось. Казалось, что сердце плавится и сейчас растает. Мишка закрыл глаза и расслабился. К переливам колокольчиков плавно добавились звуки, похожие и на журчание ручья, и на шелест травы, и на свист ветра, топот копыт, крик птицы – и еще много, много разных лесных звуков. Мишка все слушал и слушал эту таинственную музыку. В какой-то момент ему захотелось узнать, откуда она исходит и кто создает ее. Он открыл глаза и посмотрел вокруг. Поначалу Мишка ничего не увидел. Даже тумана. И тут вдруг пошел сильный снег, подул ветер, и он увидел дремучую тайгу. «Вот она какая, эта гора. Значит, туман закончился», – подумал Мишка. Ему стало жаль, что он пропустил тот момент, когда должен был выплыть из тумана и увидеть, как этот туман остается под ним. Делать было нечего, и он стал смотреть на обступившие его громадные деревья. Ему показалось, что он видит людей. Мишка стал пристально вглядываться. Действительно, среди каменных глыб стояли люди, одетые в странную одежду. Правда, Мишке казалось, что он видел похожую одежду где-то на картинках – там были изображены древние воины, и одежда их была почти такой же, как у этих людей. «Что они там делают? – подумал Мишка. – И почему не очистили эти камни? Как тут собираются кататься? Их даже снег не может завалить».
И тут вдруг Мишка понял, что прекрасная таинственная мелодия, похожая на голос самой Природы, как-то связана с ними.
| Далее