1.
Дмитрий Николаевич Крылов припарковался на стоянке возле дома и открыл дверь, собираясь выйти из машины, но вдруг вспомнил, что оставил на работе папку с авторефератом диссертации, на которую ему необходимо до вторника написать рецензию. Наступил уже вечер пятницы, а Крылов еще так и не открывал ту несчастную папку, вторую неделю валявшуюся у него на столе. Дмитрий Николаевич служил заведующим лабораторией в Институте ядерной физики Новосибирского Академгородка, имел ученую степень доктора физико-математических наук и всегда отличался обязательностью и пунктуальностью. Поэтому в любое другое время поступивший к нему автореферат кандидатской диссертации был бы в кратчайшие сроки прочитан, отрецензирован и отдан обратно соискателю. Но только не сейчас...
С месяц назад Дмитрию Николаевичу, в тот момент, когда он гулял с собакой по Ботаническому саду и размышлял над весьма неожиданными результатами недавно проведенного в его лаборатории эксперимента, пришла в голову одна странная идея... Сначала он отогнал ее от себя, как совершенно нелепую. Чуть позже заинтересовался ею. Ну, а потом эта идея превратилась в задачу, решение которой полностью захватило все мысли ученого, и он корпел над ней уже целый месяц, запустив текущие дела. Так что сейчас у Крылова просто не было выбора: придется возвращаться в институт за забытым авторефератом, сегодня же вечером изучить его, а за выходные написать рецензию. Дмитрий Николаевич тяжко вздохнул, закрыл водительскую дверь, завел машину и вновь направился на работу, благо она находилась недалеко от дома.
Припарковавшись на аллее под огромными зелеными елями, Крылов поднялся по ступенькам крыльца и вошел в холл.
– Забыли чего-то, Дмитрий Николаевич? – проницательно поинтересовался охранник Петр Егорович, откладывая в сторону газету. Всю жизнь он прослужил в институте по хозяйственной части, а с выходом на пенсию перебрался на более спокойную должность. – Лабораторию с охраны будете снимать?
– Буду, – опять вздохнул Крылов, придвигая к себе открытый сторожем журнал. Потом достал из кармана пиджака очки. А скучающий Егорыч, обрадовавшись появлению неожиданного собеседника, произнес заговорщическим тоном, ткнув пальцем в газету:
– Слыхали? Люди у нас начали бесследно пропадать! Пишут, что это вы своим коллайдером их распыляете!
Дмитрий Николаевич от неожиданности аж закашлялся.
– Каким еще коллайдером?! – возмутился он. – Ты чего городишь, Петр Егорович?
– А вот посмотрите-ка сами, – протянул ему сторож газету.
В глаза Крылову сразу бросился крупный заголовок на первой полосе местной желтой газетенки: «Шок! Три человека как сквозь землю провалились! Что скрывают ученые?» Он чертыхнулся про себя, но все же принялся читать заметку.
«Жители Новосибирска еще не успели оправиться от потрясения, вызванного таинственным исчезновением топ-менеджера крупной компании, произошедшим неделю назад, как вслед за этим несчастным словно сквозь землю провалились его жена и дочь. Мы уже писали, что 2 июня бесследно пропал начальник отдела продаж торговой фирмы «Южная звезда» Олег Степанович К. По словам коллег-очевидцев, он зашел в туалет на третьем этаже офисного здания, принадлежащего указанной компании, а назад на рабочее место не вернулся. Запись с камеры наблюдения в коридоре это подтвердила. И внутри туалета никаких следов, способных пролить свет на судьбу топ-менеджера, обнаружено не было.
Само собой разумеется, что наши доблестные правоохранительные органы даже и не подумали возбуждать уголовное дело по факту происшествия с Олегом К., цинично сославшись на отсутствие признаков его убийства. Но не далее как вчера весь город потрясло еще одно загадочное исчезновение – на этот раз жены и дочери пропавшего ранее топ-менеджера! Накануне вечером камеры наблюдения, установленные в подъезде дома, где проживала безутешная семья, только что потерявшая кормильца, бесстрастно зафиксировали, как жена и дочь К. вошли в свою квартиру. И потом как в воду канули! Тревогу подняла горничная, пришедшая утром, чтобы сделать у К. уборку, но не обнаружившая в квартире ни малейших признаков жизни. Встревоженная недавним исчезновением главы семьи, горничная тут же позвонила в полицию, и проведенная проверка подтвердила самые страшные ее предположения: дочь Олега Степановича в школе не появлялась, и жена его на работу не приезжала.
Как выяснила редакция, дело об исчезновении трех человек уже взял на личный контроль глава Следственного комитета России, и мы надеемся, что халатно отнесшиеся к своим обязанностям сотрудники городской полиции неминуемо получат по заслугам. Но как журналисты, да и просто граждане, которым не безразлична судьба нашего родного города, мы хотели бы задаться в этой связи и другим вопросом! Ведь, как известно читателям, в Новосибирском Академгородке, за неприступным забором Института ядерной физики СО РАН, в настоящее время проводятся эксперименты, связанные с отысканием новых, неизвестных пока науке элементарных частиц. И эксперименты эти, по мнению наших источников в институте, вполне могут привести к нарушению хрупкого пространственно-временного континуума, и более того...»
Читать дальше весь этот бред у Дмитрия Николаевича уже не хватило сил. Он брезгливо сунул обратно сторожу газету и произнес ругательство, что было для него совершенно нехарактерно.
– А вам они еще не звонили, насчет комментария не спрашивали? – подмигнул ученому довольный Егорыч. – Ну, так ждите! Обязательно позвонят. А вы разве и на самом деле не слыхали про исчезновение целой семьи? Во всех новостях про это было.
Крылов равнодушно пожал плечами и пробормотал:
– Не слышал я ничего, занят сильно на работе.
Потом сделал наконец запись в журнале и направился в сторону лестницы.
– То-то я смотрю, вы в последнее время какой-то сам не свой, – участливо сказал ему в спину Егорыч. – А статью-то вы зря не дочитали, там дальше еще и про исчезновение доктора написано. Скажете, поди, что и про него не слыхали?
– Какого такого доктора? – раздраженно спросил Крылов, приостановившись и обернувшись. – Ничего я про докторов не слышал.
– Ну здрасьте, вообще всё проспали! Тот доктор психологом работал, или психиатром, хрен их, шарлатанов, разберешь, он богатым буратинкам стрессы снимал за бешеные деньги. Ну, и в квартире у одного такого буратины сам из окна и выбросился... Вот только тела его тоже не нашли. Исчез бесследно, как и та семья!
– Что значит «тела не нашли»? Куда же оно подевалось? – удивился Дмитрий Николаевич.
– А вот то и значит, – развел руками Егорыч. – Камеры на соседнем доме записали, как он на подоконник залез и вперед шагнул, с восемнадцатого этажа. А куда потом его труп подевался, никому неведомо. Ведь внизу никаких следов тела не оказалось!
На это доктор наук даже ничего не стал отвечать, а только зашагал побыстрее, стараясь скрыться с глаз скучающего охранника, пока тот не загрузил его еще какой-нибудь дичью.
2.
Дмитрий Николаевич поднялся на третий этаж, подошел к двери своей лаборатории, проверил пластилиновую печать, сорвал ее, отпер ключом дверь, вошел внутрь. И невольно застыл на пороге, как столб. И было отчего: за столом возле входа сидела его новая лаборантка Олечка и увлеченно изучала бумаги в какой-то папке. Впрочем, Крылов мгновенно понял, в какой. Именно в эту папку он в течение последнего месяца складывал записи со своими идеями, мыслями и вариантами решения задачи, которая никак ему не давалась.
Олечка устроилась в институт всего пару недель назад, была она эффектной длинноногой блондинкой, обожала всё розовое и блестящее; впрочем, все требуемые документы предоставила, резюме ее оказалось безупречным, да и работала она добросовестно. Но вид лаборантки, сосредоточенно тыкающей своими изящными розовыми коготками в его, Крылова, личные записи, в которых он и сам-то разобраться не всегда мог, казался настолько сюрреалистическим, что ученый даже забыл рассердиться, а только растерянно спросил:
– Ты как здесь оказалась, Ольга?
До него моментально дошло, что дверь лаборатории была опечатана снаружи, а внутри под потолком установлены датчики движения, которые сразу среагировали бы на проникновение непрошеного гостя. Но, словно прочитав мысли неожиданно вернувшегося руководителя, Олечка тут же всё объяснила своим приятным мелодичным голоском:
– Так ведь датчики внутри уже неделю не работают, они отключены, вы же сами заявку на ремонт подписывали, сейчас только входная дверь и осталась под охраной. А я тут в лаборатории засиделась, заработалась, на время не посмотрела, меня коллеги и закрыли внутри, да еще вдобавок опечатали. Вот теперь я сижу и жду, когда вы свою подчиненную спасете. Вы же папку с авторефератом на столе забыли. Я так и подумала, что обязательно вернетесь за ней, поэтому и шум поднимать не стала.
Объяснение казалось весьма логичным. Крылов и сам вспомнил про отключенные датчики движения, да и насчет рецензии несчастный аспирант наверняка уже обзвонил всех подчиненных рецензента, пытаясь выяснить, прочел ли грозный заведующий лабораторией его автореферат. Но что-то не нравилось хозяину кабинета в словах лаборантки, а что именно, он понять пока не мог.
– Ну, а мои бумаги ты зачем взяла? – язвительно спросил Дмитрий Николаевич. – Про окрашивание ногтей в них ничего не написано, даже и не ищи!
– Ногти я и без ваших записей умею красить, а в бумагах меня заинтересовал ход вашей мысли, – без тени смущения ответила Олечка. – Вы абсолютно правильно интерпретировали результаты эксперимента, да и задачу сформулировали совершенно точно. Вот только решение задачи вам, увы, не по зубам. Создать «Теорию всего» вы не сможете, так как мыслите в неверном направлении.
Отказавшийся верить своим ушам Крылов изумленно уставился на лаборантку. Неужели вот эта длинноногая блондинка Олечка знакома с одной из главных неразрешенных проблем современной физики – созданием «Единой теории поля»? Не зря ее называют «Теорией всего»: она объединила бы все четыре известных науке взаимодействия элементарных частиц, а возможно, добавила бы к ним и пятое, пока никем не открытое. Попытки создания такой теории человечество предпринимало уже добрую сотню лет. Сам Альберт Эйнштейн посвятил решению этой задачи большую часть своей жизни, но так и не добился успеха. Многие ученые и после него пытались свести в единое целое все открытые взаимодействия – гравитационное, электромагнитное и два ядерных, достигли на этом пути значительных успехов, сумев объединить в общую Стандартную модель три взаимодействия из четырех. Однако всеобъемлющая «Теория всего» так и не была создана. Хуже того: чем дальше продвигались люди на пути познания мира, тем больше новых загадок подбрасывала им капризная матушка Природа – сначала в виде темной массы, а потом и темной энергии. Между тем разработка всеобщей теории, которая представляла бы собой главный закон функционирования Вселенной, позволила бы человечеству познать все тайны окружающего мира и выйти на новый для себя уровень развития!
Дмитрий Николаевич был по роду деятельности физиком-экспериментатором, он исследовал взаимодействие элементарных частиц и в последнем своем эксперименте неожиданно выявил отклонение их поведения от предсказаний Стандартной модели. Но полученные результаты никому постороннему известны еще не были, сейчас Крылов с коллегами занимался перепроверкой полученных данных, пытаясь исключить все возможные ошибки, прежде чем вынести результаты исследования на суд мирового научного сообщества. Ведь если ошибки не было, то эксперимент мог свидетельствовать о существовании неизвестного ранее науке взаимодействия частиц!
Дмитрий Николаевич знал не понаслышке о трудностях создания «Единой теории поля». Но он и предположить не мог, что во время прогулки с собакой в саду и обдумывания результатов эксперимента ему вдруг придет в голову абсолютно нелепая на первый взгляд идея, и он невольно сформулирует задачу, решение которой, возможно, и приведет человечество к созданию «Теории всего».
Будучи экспериментатором, Крылов недостаточно хорошо владел математическим аппаратом, используемым для решения вопросов теоретической физики, поэтому ему очень сложно было самому оценить перспективность выбранного пути. Но пока он не обращался за помощью к коллегам, пробовал решить поставленную задачу в одиночку. Однако у него ничего не получалось: либо он неверно сформулировал задачу, либо решал ее неправильно. Поэтому слова молодой лаборантки о том, что идея его верна, а ошибочен лишь путь, крайне изумили и задели за живое Дмитрия Николаевича. Это было все равно что услышать от продавщицы в местном продуктовом магазине замечания по неправильным калибровкам институтского ускорительного комплекса, которые и привели к неожиданным результатам его последнего эксперимента. Крылов, конечно, понимал, что Олечка, как и все другие сотрудники лаборатории, знала и о самом эксперименте, и о его нетривиальных результатах. Но как блондинка смогла разобраться в его записях, о которых он не рассказывал никому? Да еще и так уверенно их прокомментировала!
Крылов подошел к лаборантке, расположился на стуле рядом и решительно сказал:
– Ну, хорошо. Если, по твоим словам, я иду в неверном направлении, покажи тогда мне, дураку, правильный путь!
Олечка замялась, отложила папку и внимательно посмотрела на начальника своими огромными голубыми глазами.
– Может, мне лучше не стоит этого делать? – проговорила она задумчиво.
– Ну, почему же не стоит? – Дмитрий Николаевич уже закусил удила. – Очень даже стоит! Я с нетерпением жду, когда ты мне расскажешь, как решить эту задачку! Правда, даже сам Эйнштейн сто лет назад не смог этого сделать. Но куда уж тому старперу до тебя!
– Возможно, он бы и смог, – с серьезным видом ответила Олечка, – да вот только сам не захотел. Создание «Теории всего», конечно, весьма лакомая для любого физика цель. Но разве стоит отдавать за нее свою жизнь?
Крылов, подумав, что ослышался, выпучил глаза на лаборантку. А та невозмутимо продолжала.
– Хватит с него и создания Теории относительности, – сказала Олечка. – Хотя, знаете, пришлось даже на какое-то время вывести его из строя в семнадцатом году, чтобы слишком не усердствовал. Ведь большие знания рождают большие печали. Но зато потом он всё понял и занялся более безопасными разделами физики, всякой там статистикой.
Дмитрий Николаевич знал из биографии Эйнштейна, что в 1917 году на того одновременно навалилось множество болезней: и проблемы с печенью, и язва желудка, и желтуха, и еще какие-то напасти. Бедный ученый несколько месяцев даже не вставал с постели, пока полностью не оправился.
– И кто же вывел несчастного Эйнштейна из строя? – осторожно спросил Крылов. Он вдруг отчетливо понял, что новая лаборантка просто сошла с ума.
– Ну, я, кто же еще, – скромно призналась Олечка. – Ведь ваш сектор галактик именно я курирую.
Тут Дмитрий Николаевич начал находить диалог с сумасшедшей лаборанткой даже весьма забавным.
– И что же такого опасного в «Теории всего»? – спросил он вкрадчиво, поудобнее расположившись на стуле. – Почему нам запрещено ее создавать?
– Эта теория дает разумным существам доступ к полному познанию окружающего мира и к открытию всех законов функционирования Вселенной, – лекторским тоном начала Олечка. – Короче говоря, это ключ от всех дверей. А цивилизация, создавшая такую теорию, признается нами угрозой и подлежит немедленному уничтожению. Вот поэтому я и здесь. Я решила на месте оценить уровень опасности и понять, необходимо ли мне ликвидировать ваш человеческий вид целиком либо можно для начала ограничиться только вашей персоной.
Крылова вдруг прошиб холодный пот. Слишком уж не соответствовал внешний вид блондинки-лаборантки ее страшным словам. А может быть, он сам сейчас бредит?
– Я не сумасшедшая, да и вы не бредите, – равнодушным голосом заметила Олечка. – Я говорю всё как есть. Кстати, вас можно поздравить. Ведь вы второй на этой планете человек после Эйнштейна, так близко подошедший к решению проблемы.
– А почему вы оставили в живых старика Альберта? – растерянно спросил польщенный сравнением с гением доктор наук. Не поверив, впрочем, ни единому слову собеседницы. Хотя она, как оказалось, даже умела читать мысли.
– Помните про Золотой век физики? – улыбнулась лаборантка. – Еще в конце девятнадцатого века ученые посчитали, что окружающий мир полностью ими познан, все необходимые законы и формулы выведены, а развитие физики как науки завершено. И, конечно, они были жестоко посрамлены. Ведь те законы, которые они вывели и назвали своими именами, описывали лишь малую часть окружающего мира. А потом были открыты электрон и атом, на смену классической физике пришла квантовая, и люди поняли, что находятся еще только в самом начале бесконечного пути.
– Да, – невольно подхватил Крылов, – для создания квантовой физики ученым пришлось посмотреть на окружающий мир совершенно новым и непривычным с точки зрения классики взглядом! А некоторые тогда и вовсе не приняли этот новый взгляд!
– Вот и сейчас для решения вашей задачи необходимо посмотреть на мир под очень уж непривычным углом, – кивнула лаборантка. – И я вижу, что человечество пока на такое не способно. Эйнштейн, возможно, и смог бы, но благоразумно не стал этого делать, когда догадался о причине произошедших с ним не очень приятных событий. Поэтому я и оставила его в покое. А узнав про результаты вашего последнего эксперимента, которые меня весьма насторожили, я специально устроилась сюда и решила изнутри понаблюдать за ситуацией в институте. Однако никто из ваших коллег даже и близко не подошел к правильной интерпретации полученных результатов. Кроме вас, конечно. Но, к счастью, выбранный вами путь решения задачи ошибочен, а это значит, что ваша ликвидация нецелесообразна. Я сотру у вас из памяти наш разговор, да и дело с концом. Ваши коллеги по институту на следующей неделе признают результаты эксперимента некорректными, и научный мир о нем ничего не узнает. Человечество получит некоторую отсрочку от уничтожения. И всем будет хорошо! – мило улыбнулась Олечка.
Мысли беспорядочным потоком крутились в голове у Дмитрия Николаевича, пытаясь выстроиться в какую-то систему, но, увы, безуспешно.
– Кто вы такая? – очень медленно спросил он, пристально глядя в глаза собеседнице.
– Я? Да так... Всего лишь представитель обычной цивилизации из рядовой галактики, – пожала плечами Олечка. – Просто именно наша цивилизация первой достигла наивысшего уровня развития, открыла все тайны бытия и полностью познала устройство и движущие силы Вселенной. Хотя в этом нет абсолютно ничего удивительного. Даже и вы сами за пару миллиардов лет непрерывного совершенствования сможете повторить наш путь и добиться точно таких же результатов.
– Подождите! – встрепенулся Крылов. – Но почему же тогда вы уничтожаете всех, кто пытается идти по вашему пути?
– Ну, во-первых, с чего вы вдруг решили, что всех?! – возмутилась слегка порозовевшая лаборантка. – Девяносто процентов разумных видов в процессе развития сами уничтожают себя, и наша помощь в этом деле им совершенно не требуется. Кстати, и в вашем случае, как я полагаю, всё произойдет таким же образом. А во-вторых, зачем нам нужна какая-то глупая конкуренция? Сами посудите, Дмитрий Николаевич. Только построишь себе красивенькую галактику, звездочки в ней розовые сотворишь, туманностей блестящих накидаешь, расставишь всё по своему вкусу, а тут заявится какая-нибудь лупоглазая чучундра, случайно достигшая высшей ступени развития, и начнет губы кривить: и звезды ей не те, и цвет не тот, и форма не та! Ну, вот скажите, на фига мне нужны проблемы на ровном месте? Представьте: придете вы завтра в лабораторию, а тут все столы переставлены, стены покрашены в оранжевый цвет, а в цеху на вашем знаменитом ускорителе написано коричневой краской «Цой жив». И кисточка засохшая рядом валяется. Оно вам надо, скажите честно? Не проще ли всю эту гадость в зародыше уничтожить? Ведь в любой проблеме, прежде всего, нужно ликвидировать причину, а не следствие.
Крылов ошарашенно молчал, невольно представив себе, на каких тончайших нитях держатся судьбы огромных цивилизаций. Он и сам не заметил, как в какой-то момент полностью начал верить и в слова Олечки, и в реальность всего происходящего. А лаборантка невозмутимо продолжала:
– Между собой мы сразу договорились, поделили Вселенную на сектора, и в каждом секторе остался только один из нас. Никакой конкуренции, и полное отсутствие проблем. А с чужаками разве можно договориться? Да и зачем вообще с ними договариваться, если гораздо проще прекратить их существование еще на начальном этапе развития!
– Так мне, получается, ничего не грозит? – слабым голосом уточнил доктор наук.
– Абсолютно ничего, – заверила его Олечка. – Езжайте спокойно домой и отдыхайте. А я отправлюсь к себе. И думаю, что потревожу вас только через пару-другую тысяч лет. Если вы, конечно, сами к тому времени не поубиваете друг друга...
Она встала из-за стола и собралась уходить, но Крылов неожиданно для себя самого остановил ее:
– Подождите, Ольга!
На мгновение он замялся, а потом продолжил:
– А вот, например, такой человек, как я, сможет понять суть «Теории всего», если вы мне ее расскажете? Или она слишком сложна для существа с моим уровнем развития?
Лаборантка опустилась обратно на стул и с изумлением уставилась на собеседника.
– Ну, в общих-то чертах, конечно, сможете, ничего там особо недоступного для умного человека нет. Вот только зачем вам это нужно? Вы разве не понимаете, что если я вам расскажу суть теории, то потом должна буду вас устранить?
– Всё... я понимаю, – запнувшись, проговорил Крылов. – Но ведь и второго такого шанса узнать, как на самом деле устроен мир, ни у меня, ни у кого-то другого на Земле в ближайшие тысячи лет не будет!
– Вы действительного этого хотите? – Олечка впервые за все время уважительно посмотрела на доктора наук. – Променять свою единственную и неповторимую жизнь на эфемерное и весьма непродолжительное знание? Ну, вы даете! Даже Эйнштейн в аналогичной ситуации выбрал жизнь...
Дмитрий Николаевич крепко задумался. Он уже и сам пожалел, что произнес такие необдуманные слова, но отступать было поздно. И тут вдруг ему в голову пришла спасительная мысль, как выкрутиться из ситуации, не потеряв лица.
– Эх! – хлопнул он себя по лбу. – Мне же надо рецензию написать на одну диссертацию. Неудобно ведь получится, если подведу человека, я же обещал...
– Да я пока тут сидела, сама за вас всё написала, – проронила Олечка. – Так что на этот счет не переживайте.
Она протянула собеседнику еще одну папку и скромно потупилась. А Дмитрий Николаевич, листая рецензию, невольно выпучил глаза. В напечатанном тексте взгляд сразу ухватил фирменные крыловские язвительные выражения, а снизу красовалась его собственная размашистая подпись. Была даже и подтверждающая печать ученого секретаря.
– К защите допускать можно, я думаю, – снисходительно заметила Олечка. – Не фонтан, конечно, но для провинциальной кандидатской вполне сойдет.
– Ну, слава богу! – усмехнулся доктор наук, которому было сейчас совсем не смешно. – Теперь все мои дела завершены, и я могу со спокойной душой отправиться в мир иной.
– Дмитрий Николаевич, вы, может, неправильно поняли... В мир иной отправиться не получится, – мягко сказала лаборантка. – Взять вас к себе, как Олега и его семью, я не могу. А то не дай бог вы изобретете что-нибудь нехорошее на моей планете.
– Олега? – ошарашенно спросил Крылов, моментально вспомнив разговор с Егорычем и прочитанную заметку про исчезновение трех человек. – Так это ваших рук дело?! Господи, и чего же такого натворил наш несчастный начальник отдела продаж?
Тут Олечка неожиданно расплылась в мечтательной улыбке.
– Вы бы только знали, как сильно этот ваш несчастный начальник отдела помог мне в решении одной проблемы! – произнесла она своим мелодичным голоском. – Вы с Эйнштейном, конечно, тоже ребята неглупые, но до Олега вам обоим далеко...
Крылов, открыв рот, уставился на лаборантку. А та сказала:
– Ну, и что вы выбираете? Потерю памяти и спокойную жизнь либо тайное знание и неумолимую смерть? Честно говоря, я бы на вашем месте выбрала первое, и вам настоятельно рекомендую сделать то же самое.
– Я ведь никогда себе этого не прощу: держать в руках ключ и не решиться открыть им дверь... – пробормотал Дмитрий Николаевич, схватившись за голову.
– Еще как простите! – парировала Олечка. – Вы сейчас очнетесь в машине возле дома, с рецензией в руках, и навсегда забудете, что возвращались в институт и разговаривали со мной. Охраннику внизу я тоже память подправлю, не волнуйтесь. А газетку про Олега с собой на память заберу.
– Скажите мне, – Крылов пристально посмотрел на лаборантку. – А как вы вообще узнаете, что цивилизация на некой планете достигла опасного для вас уровня развития? Ведь наверняка во Вселенной существует множество разумных миров?
– Да проще простого узнаем, хоть вас и вправду бесчисленное множество, – махнула изящной ручкой Олечка. – У всех разумных словно шило в заднице. Вы, как только изобретете радио да научитесь за пределы атмосферы выходить, все как один, будто под копирку, начинаете радиосигналы посылать непонятно кому, аппараты запускать в глубокий космос. И ни одному ученому дураку даже в голову не приходит, что лучше бы сидеть на своей захолустной планетке тихо и не рыпаться. Вы ведь совершенно не задумываетесь о том, кто именно может откликнуться на ваш зов. А откликнуться могут только такие, как я. Поэтому мне остается лишь мониторить планеты, достигнувшие определенного технологического уровня, да своевременно устранять возникающие опасности. Кстати, скажу вам по секрету, мы ведь тоже такими же дураками были когда-то. Но, слава богу, на наш зов откликаться в то время было еще некому. А вот на ваш уже есть я...
Лаборантка помолчала. Потом ласково улыбнулась и с надеждой в голосе спросила:
– Ну что, Дмитрий Николаевич, может, по домам, а? Вот на фига вам большие знания, которые рождают еще большие печали? Забейте вы и на этот ключ, и на эту дурацкую дверь!
И тут, наконец, мысли Крылова, что во время всего этого невозможного разговора беспорядочным потоком крутились в его голове, вдруг сложились в единое и стройное целое. Он достал из кармана ручку, схватил со стола чистый лист бумаги и лихорадочно начал покрывать его записями. Олечка наблюдала за Дмитрием Николаевичем, не произнося ни слова, а улыбка на ее лице медленно гасла. Минут через пять ученый протянул собеседнице исписанный лист и уставился на нее с победным видом. Физиономия его сияла.
– Поздравляю вас! – очень тихо, почти шепотом сказала лаборантка, отвернувшись от Крылова и внимательно разглядывая свои розовые ногти. – Вы гений, Дмитрий Николаевич...
3.
Егорыч оторвался от чтения газеты, взглянул на будильник и понял, что прошел уже целый час с того времени, как Крылов поднялся в свою лабораторию. Решив скрасить одиночество ученого затворника еще одной вычитанной в газетке историей, сторож отправился на третий этаж. Он отворил нужную дверь и сразу заметил неподвижную фигуру доктора наук, развалившегося на стуле.
– Ты заснул, что ли, Дмитрий Николаевич? Просыпайся, темнеет уже, иди домой, жена ведь ждет! – засмеялся охранник, увидев расплывшееся в улыбке, счастливое лицо завлаба, сидевшего почему-то с закрытыми глазами.
Петр Егорович подошел ближе, похлопал Крылова по плечу. И только тогда до него дошло, что ученого уже не разбудить...
Дмитрий Николаевич Крылов припарковался на стоянке возле дома и открыл дверь, собираясь выйти из машины, но вдруг вспомнил, что оставил на работе папку с авторефератом диссертации, на которую ему необходимо до вторника написать рецензию. Наступил уже вечер пятницы, а Крылов еще так и не открывал ту несчастную папку, вторую неделю валявшуюся у него на столе. Дмитрий Николаевич служил заведующим лабораторией в Институте ядерной физики Новосибирского Академгородка, имел ученую степень доктора физико-математических наук и всегда отличался обязательностью и пунктуальностью. Поэтому в любое другое время поступивший к нему автореферат кандидатской диссертации был бы в кратчайшие сроки прочитан, отрецензирован и отдан обратно соискателю. Но только не сейчас...
С месяц назад Дмитрию Николаевичу, в тот момент, когда он гулял с собакой по Ботаническому саду и размышлял над весьма неожиданными результатами недавно проведенного в его лаборатории эксперимента, пришла в голову одна странная идея... Сначала он отогнал ее от себя, как совершенно нелепую. Чуть позже заинтересовался ею. Ну, а потом эта идея превратилась в задачу, решение которой полностью захватило все мысли ученого, и он корпел над ней уже целый месяц, запустив текущие дела. Так что сейчас у Крылова просто не было выбора: придется возвращаться в институт за забытым авторефератом, сегодня же вечером изучить его, а за выходные написать рецензию. Дмитрий Николаевич тяжко вздохнул, закрыл водительскую дверь, завел машину и вновь направился на работу, благо она находилась недалеко от дома.
Припарковавшись на аллее под огромными зелеными елями, Крылов поднялся по ступенькам крыльца и вошел в холл.
– Забыли чего-то, Дмитрий Николаевич? – проницательно поинтересовался охранник Петр Егорович, откладывая в сторону газету. Всю жизнь он прослужил в институте по хозяйственной части, а с выходом на пенсию перебрался на более спокойную должность. – Лабораторию с охраны будете снимать?
– Буду, – опять вздохнул Крылов, придвигая к себе открытый сторожем журнал. Потом достал из кармана пиджака очки. А скучающий Егорыч, обрадовавшись появлению неожиданного собеседника, произнес заговорщическим тоном, ткнув пальцем в газету:
– Слыхали? Люди у нас начали бесследно пропадать! Пишут, что это вы своим коллайдером их распыляете!
Дмитрий Николаевич от неожиданности аж закашлялся.
– Каким еще коллайдером?! – возмутился он. – Ты чего городишь, Петр Егорович?
– А вот посмотрите-ка сами, – протянул ему сторож газету.
В глаза Крылову сразу бросился крупный заголовок на первой полосе местной желтой газетенки: «Шок! Три человека как сквозь землю провалились! Что скрывают ученые?» Он чертыхнулся про себя, но все же принялся читать заметку.
«Жители Новосибирска еще не успели оправиться от потрясения, вызванного таинственным исчезновением топ-менеджера крупной компании, произошедшим неделю назад, как вслед за этим несчастным словно сквозь землю провалились его жена и дочь. Мы уже писали, что 2 июня бесследно пропал начальник отдела продаж торговой фирмы «Южная звезда» Олег Степанович К. По словам коллег-очевидцев, он зашел в туалет на третьем этаже офисного здания, принадлежащего указанной компании, а назад на рабочее место не вернулся. Запись с камеры наблюдения в коридоре это подтвердила. И внутри туалета никаких следов, способных пролить свет на судьбу топ-менеджера, обнаружено не было.
Само собой разумеется, что наши доблестные правоохранительные органы даже и не подумали возбуждать уголовное дело по факту происшествия с Олегом К., цинично сославшись на отсутствие признаков его убийства. Но не далее как вчера весь город потрясло еще одно загадочное исчезновение – на этот раз жены и дочери пропавшего ранее топ-менеджера! Накануне вечером камеры наблюдения, установленные в подъезде дома, где проживала безутешная семья, только что потерявшая кормильца, бесстрастно зафиксировали, как жена и дочь К. вошли в свою квартиру. И потом как в воду канули! Тревогу подняла горничная, пришедшая утром, чтобы сделать у К. уборку, но не обнаружившая в квартире ни малейших признаков жизни. Встревоженная недавним исчезновением главы семьи, горничная тут же позвонила в полицию, и проведенная проверка подтвердила самые страшные ее предположения: дочь Олега Степановича в школе не появлялась, и жена его на работу не приезжала.
Как выяснила редакция, дело об исчезновении трех человек уже взял на личный контроль глава Следственного комитета России, и мы надеемся, что халатно отнесшиеся к своим обязанностям сотрудники городской полиции неминуемо получат по заслугам. Но как журналисты, да и просто граждане, которым не безразлична судьба нашего родного города, мы хотели бы задаться в этой связи и другим вопросом! Ведь, как известно читателям, в Новосибирском Академгородке, за неприступным забором Института ядерной физики СО РАН, в настоящее время проводятся эксперименты, связанные с отысканием новых, неизвестных пока науке элементарных частиц. И эксперименты эти, по мнению наших источников в институте, вполне могут привести к нарушению хрупкого пространственно-временного континуума, и более того...»
Читать дальше весь этот бред у Дмитрия Николаевича уже не хватило сил. Он брезгливо сунул обратно сторожу газету и произнес ругательство, что было для него совершенно нехарактерно.
– А вам они еще не звонили, насчет комментария не спрашивали? – подмигнул ученому довольный Егорыч. – Ну, так ждите! Обязательно позвонят. А вы разве и на самом деле не слыхали про исчезновение целой семьи? Во всех новостях про это было.
Крылов равнодушно пожал плечами и пробормотал:
– Не слышал я ничего, занят сильно на работе.
Потом сделал наконец запись в журнале и направился в сторону лестницы.
– То-то я смотрю, вы в последнее время какой-то сам не свой, – участливо сказал ему в спину Егорыч. – А статью-то вы зря не дочитали, там дальше еще и про исчезновение доктора написано. Скажете, поди, что и про него не слыхали?
– Какого такого доктора? – раздраженно спросил Крылов, приостановившись и обернувшись. – Ничего я про докторов не слышал.
– Ну здрасьте, вообще всё проспали! Тот доктор психологом работал, или психиатром, хрен их, шарлатанов, разберешь, он богатым буратинкам стрессы снимал за бешеные деньги. Ну, и в квартире у одного такого буратины сам из окна и выбросился... Вот только тела его тоже не нашли. Исчез бесследно, как и та семья!
– Что значит «тела не нашли»? Куда же оно подевалось? – удивился Дмитрий Николаевич.
– А вот то и значит, – развел руками Егорыч. – Камеры на соседнем доме записали, как он на подоконник залез и вперед шагнул, с восемнадцатого этажа. А куда потом его труп подевался, никому неведомо. Ведь внизу никаких следов тела не оказалось!
На это доктор наук даже ничего не стал отвечать, а только зашагал побыстрее, стараясь скрыться с глаз скучающего охранника, пока тот не загрузил его еще какой-нибудь дичью.
2.
Дмитрий Николаевич поднялся на третий этаж, подошел к двери своей лаборатории, проверил пластилиновую печать, сорвал ее, отпер ключом дверь, вошел внутрь. И невольно застыл на пороге, как столб. И было отчего: за столом возле входа сидела его новая лаборантка Олечка и увлеченно изучала бумаги в какой-то папке. Впрочем, Крылов мгновенно понял, в какой. Именно в эту папку он в течение последнего месяца складывал записи со своими идеями, мыслями и вариантами решения задачи, которая никак ему не давалась.
Олечка устроилась в институт всего пару недель назад, была она эффектной длинноногой блондинкой, обожала всё розовое и блестящее; впрочем, все требуемые документы предоставила, резюме ее оказалось безупречным, да и работала она добросовестно. Но вид лаборантки, сосредоточенно тыкающей своими изящными розовыми коготками в его, Крылова, личные записи, в которых он и сам-то разобраться не всегда мог, казался настолько сюрреалистическим, что ученый даже забыл рассердиться, а только растерянно спросил:
– Ты как здесь оказалась, Ольга?
До него моментально дошло, что дверь лаборатории была опечатана снаружи, а внутри под потолком установлены датчики движения, которые сразу среагировали бы на проникновение непрошеного гостя. Но, словно прочитав мысли неожиданно вернувшегося руководителя, Олечка тут же всё объяснила своим приятным мелодичным голоском:
– Так ведь датчики внутри уже неделю не работают, они отключены, вы же сами заявку на ремонт подписывали, сейчас только входная дверь и осталась под охраной. А я тут в лаборатории засиделась, заработалась, на время не посмотрела, меня коллеги и закрыли внутри, да еще вдобавок опечатали. Вот теперь я сижу и жду, когда вы свою подчиненную спасете. Вы же папку с авторефератом на столе забыли. Я так и подумала, что обязательно вернетесь за ней, поэтому и шум поднимать не стала.
Объяснение казалось весьма логичным. Крылов и сам вспомнил про отключенные датчики движения, да и насчет рецензии несчастный аспирант наверняка уже обзвонил всех подчиненных рецензента, пытаясь выяснить, прочел ли грозный заведующий лабораторией его автореферат. Но что-то не нравилось хозяину кабинета в словах лаборантки, а что именно, он понять пока не мог.
– Ну, а мои бумаги ты зачем взяла? – язвительно спросил Дмитрий Николаевич. – Про окрашивание ногтей в них ничего не написано, даже и не ищи!
– Ногти я и без ваших записей умею красить, а в бумагах меня заинтересовал ход вашей мысли, – без тени смущения ответила Олечка. – Вы абсолютно правильно интерпретировали результаты эксперимента, да и задачу сформулировали совершенно точно. Вот только решение задачи вам, увы, не по зубам. Создать «Теорию всего» вы не сможете, так как мыслите в неверном направлении.
Отказавшийся верить своим ушам Крылов изумленно уставился на лаборантку. Неужели вот эта длинноногая блондинка Олечка знакома с одной из главных неразрешенных проблем современной физики – созданием «Единой теории поля»? Не зря ее называют «Теорией всего»: она объединила бы все четыре известных науке взаимодействия элементарных частиц, а возможно, добавила бы к ним и пятое, пока никем не открытое. Попытки создания такой теории человечество предпринимало уже добрую сотню лет. Сам Альберт Эйнштейн посвятил решению этой задачи большую часть своей жизни, но так и не добился успеха. Многие ученые и после него пытались свести в единое целое все открытые взаимодействия – гравитационное, электромагнитное и два ядерных, достигли на этом пути значительных успехов, сумев объединить в общую Стандартную модель три взаимодействия из четырех. Однако всеобъемлющая «Теория всего» так и не была создана. Хуже того: чем дальше продвигались люди на пути познания мира, тем больше новых загадок подбрасывала им капризная матушка Природа – сначала в виде темной массы, а потом и темной энергии. Между тем разработка всеобщей теории, которая представляла бы собой главный закон функционирования Вселенной, позволила бы человечеству познать все тайны окружающего мира и выйти на новый для себя уровень развития!
Дмитрий Николаевич был по роду деятельности физиком-экспериментатором, он исследовал взаимодействие элементарных частиц и в последнем своем эксперименте неожиданно выявил отклонение их поведения от предсказаний Стандартной модели. Но полученные результаты никому постороннему известны еще не были, сейчас Крылов с коллегами занимался перепроверкой полученных данных, пытаясь исключить все возможные ошибки, прежде чем вынести результаты исследования на суд мирового научного сообщества. Ведь если ошибки не было, то эксперимент мог свидетельствовать о существовании неизвестного ранее науке взаимодействия частиц!
Дмитрий Николаевич знал не понаслышке о трудностях создания «Единой теории поля». Но он и предположить не мог, что во время прогулки с собакой в саду и обдумывания результатов эксперимента ему вдруг придет в голову абсолютно нелепая на первый взгляд идея, и он невольно сформулирует задачу, решение которой, возможно, и приведет человечество к созданию «Теории всего».
Будучи экспериментатором, Крылов недостаточно хорошо владел математическим аппаратом, используемым для решения вопросов теоретической физики, поэтому ему очень сложно было самому оценить перспективность выбранного пути. Но пока он не обращался за помощью к коллегам, пробовал решить поставленную задачу в одиночку. Однако у него ничего не получалось: либо он неверно сформулировал задачу, либо решал ее неправильно. Поэтому слова молодой лаборантки о том, что идея его верна, а ошибочен лишь путь, крайне изумили и задели за живое Дмитрия Николаевича. Это было все равно что услышать от продавщицы в местном продуктовом магазине замечания по неправильным калибровкам институтского ускорительного комплекса, которые и привели к неожиданным результатам его последнего эксперимента. Крылов, конечно, понимал, что Олечка, как и все другие сотрудники лаборатории, знала и о самом эксперименте, и о его нетривиальных результатах. Но как блондинка смогла разобраться в его записях, о которых он не рассказывал никому? Да еще и так уверенно их прокомментировала!
Крылов подошел к лаборантке, расположился на стуле рядом и решительно сказал:
– Ну, хорошо. Если, по твоим словам, я иду в неверном направлении, покажи тогда мне, дураку, правильный путь!
Олечка замялась, отложила папку и внимательно посмотрела на начальника своими огромными голубыми глазами.
– Может, мне лучше не стоит этого делать? – проговорила она задумчиво.
– Ну, почему же не стоит? – Дмитрий Николаевич уже закусил удила. – Очень даже стоит! Я с нетерпением жду, когда ты мне расскажешь, как решить эту задачку! Правда, даже сам Эйнштейн сто лет назад не смог этого сделать. Но куда уж тому старперу до тебя!
– Возможно, он бы и смог, – с серьезным видом ответила Олечка, – да вот только сам не захотел. Создание «Теории всего», конечно, весьма лакомая для любого физика цель. Но разве стоит отдавать за нее свою жизнь?
Крылов, подумав, что ослышался, выпучил глаза на лаборантку. А та невозмутимо продолжала.
– Хватит с него и создания Теории относительности, – сказала Олечка. – Хотя, знаете, пришлось даже на какое-то время вывести его из строя в семнадцатом году, чтобы слишком не усердствовал. Ведь большие знания рождают большие печали. Но зато потом он всё понял и занялся более безопасными разделами физики, всякой там статистикой.
Дмитрий Николаевич знал из биографии Эйнштейна, что в 1917 году на того одновременно навалилось множество болезней: и проблемы с печенью, и язва желудка, и желтуха, и еще какие-то напасти. Бедный ученый несколько месяцев даже не вставал с постели, пока полностью не оправился.
– И кто же вывел несчастного Эйнштейна из строя? – осторожно спросил Крылов. Он вдруг отчетливо понял, что новая лаборантка просто сошла с ума.
– Ну, я, кто же еще, – скромно призналась Олечка. – Ведь ваш сектор галактик именно я курирую.
Тут Дмитрий Николаевич начал находить диалог с сумасшедшей лаборанткой даже весьма забавным.
– И что же такого опасного в «Теории всего»? – спросил он вкрадчиво, поудобнее расположившись на стуле. – Почему нам запрещено ее создавать?
– Эта теория дает разумным существам доступ к полному познанию окружающего мира и к открытию всех законов функционирования Вселенной, – лекторским тоном начала Олечка. – Короче говоря, это ключ от всех дверей. А цивилизация, создавшая такую теорию, признается нами угрозой и подлежит немедленному уничтожению. Вот поэтому я и здесь. Я решила на месте оценить уровень опасности и понять, необходимо ли мне ликвидировать ваш человеческий вид целиком либо можно для начала ограничиться только вашей персоной.
Крылова вдруг прошиб холодный пот. Слишком уж не соответствовал внешний вид блондинки-лаборантки ее страшным словам. А может быть, он сам сейчас бредит?
– Я не сумасшедшая, да и вы не бредите, – равнодушным голосом заметила Олечка. – Я говорю всё как есть. Кстати, вас можно поздравить. Ведь вы второй на этой планете человек после Эйнштейна, так близко подошедший к решению проблемы.
– А почему вы оставили в живых старика Альберта? – растерянно спросил польщенный сравнением с гением доктор наук. Не поверив, впрочем, ни единому слову собеседницы. Хотя она, как оказалось, даже умела читать мысли.
– Помните про Золотой век физики? – улыбнулась лаборантка. – Еще в конце девятнадцатого века ученые посчитали, что окружающий мир полностью ими познан, все необходимые законы и формулы выведены, а развитие физики как науки завершено. И, конечно, они были жестоко посрамлены. Ведь те законы, которые они вывели и назвали своими именами, описывали лишь малую часть окружающего мира. А потом были открыты электрон и атом, на смену классической физике пришла квантовая, и люди поняли, что находятся еще только в самом начале бесконечного пути.
– Да, – невольно подхватил Крылов, – для создания квантовой физики ученым пришлось посмотреть на окружающий мир совершенно новым и непривычным с точки зрения классики взглядом! А некоторые тогда и вовсе не приняли этот новый взгляд!
– Вот и сейчас для решения вашей задачи необходимо посмотреть на мир под очень уж непривычным углом, – кивнула лаборантка. – И я вижу, что человечество пока на такое не способно. Эйнштейн, возможно, и смог бы, но благоразумно не стал этого делать, когда догадался о причине произошедших с ним не очень приятных событий. Поэтому я и оставила его в покое. А узнав про результаты вашего последнего эксперимента, которые меня весьма насторожили, я специально устроилась сюда и решила изнутри понаблюдать за ситуацией в институте. Однако никто из ваших коллег даже и близко не подошел к правильной интерпретации полученных результатов. Кроме вас, конечно. Но, к счастью, выбранный вами путь решения задачи ошибочен, а это значит, что ваша ликвидация нецелесообразна. Я сотру у вас из памяти наш разговор, да и дело с концом. Ваши коллеги по институту на следующей неделе признают результаты эксперимента некорректными, и научный мир о нем ничего не узнает. Человечество получит некоторую отсрочку от уничтожения. И всем будет хорошо! – мило улыбнулась Олечка.
Мысли беспорядочным потоком крутились в голове у Дмитрия Николаевича, пытаясь выстроиться в какую-то систему, но, увы, безуспешно.
– Кто вы такая? – очень медленно спросил он, пристально глядя в глаза собеседнице.
– Я? Да так... Всего лишь представитель обычной цивилизации из рядовой галактики, – пожала плечами Олечка. – Просто именно наша цивилизация первой достигла наивысшего уровня развития, открыла все тайны бытия и полностью познала устройство и движущие силы Вселенной. Хотя в этом нет абсолютно ничего удивительного. Даже и вы сами за пару миллиардов лет непрерывного совершенствования сможете повторить наш путь и добиться точно таких же результатов.
– Подождите! – встрепенулся Крылов. – Но почему же тогда вы уничтожаете всех, кто пытается идти по вашему пути?
– Ну, во-первых, с чего вы вдруг решили, что всех?! – возмутилась слегка порозовевшая лаборантка. – Девяносто процентов разумных видов в процессе развития сами уничтожают себя, и наша помощь в этом деле им совершенно не требуется. Кстати, и в вашем случае, как я полагаю, всё произойдет таким же образом. А во-вторых, зачем нам нужна какая-то глупая конкуренция? Сами посудите, Дмитрий Николаевич. Только построишь себе красивенькую галактику, звездочки в ней розовые сотворишь, туманностей блестящих накидаешь, расставишь всё по своему вкусу, а тут заявится какая-нибудь лупоглазая чучундра, случайно достигшая высшей ступени развития, и начнет губы кривить: и звезды ей не те, и цвет не тот, и форма не та! Ну, вот скажите, на фига мне нужны проблемы на ровном месте? Представьте: придете вы завтра в лабораторию, а тут все столы переставлены, стены покрашены в оранжевый цвет, а в цеху на вашем знаменитом ускорителе написано коричневой краской «Цой жив». И кисточка засохшая рядом валяется. Оно вам надо, скажите честно? Не проще ли всю эту гадость в зародыше уничтожить? Ведь в любой проблеме, прежде всего, нужно ликвидировать причину, а не следствие.
Крылов ошарашенно молчал, невольно представив себе, на каких тончайших нитях держатся судьбы огромных цивилизаций. Он и сам не заметил, как в какой-то момент полностью начал верить и в слова Олечки, и в реальность всего происходящего. А лаборантка невозмутимо продолжала:
– Между собой мы сразу договорились, поделили Вселенную на сектора, и в каждом секторе остался только один из нас. Никакой конкуренции, и полное отсутствие проблем. А с чужаками разве можно договориться? Да и зачем вообще с ними договариваться, если гораздо проще прекратить их существование еще на начальном этапе развития!
– Так мне, получается, ничего не грозит? – слабым голосом уточнил доктор наук.
– Абсолютно ничего, – заверила его Олечка. – Езжайте спокойно домой и отдыхайте. А я отправлюсь к себе. И думаю, что потревожу вас только через пару-другую тысяч лет. Если вы, конечно, сами к тому времени не поубиваете друг друга...
Она встала из-за стола и собралась уходить, но Крылов неожиданно для себя самого остановил ее:
– Подождите, Ольга!
На мгновение он замялся, а потом продолжил:
– А вот, например, такой человек, как я, сможет понять суть «Теории всего», если вы мне ее расскажете? Или она слишком сложна для существа с моим уровнем развития?
Лаборантка опустилась обратно на стул и с изумлением уставилась на собеседника.
– Ну, в общих-то чертах, конечно, сможете, ничего там особо недоступного для умного человека нет. Вот только зачем вам это нужно? Вы разве не понимаете, что если я вам расскажу суть теории, то потом должна буду вас устранить?
– Всё... я понимаю, – запнувшись, проговорил Крылов. – Но ведь и второго такого шанса узнать, как на самом деле устроен мир, ни у меня, ни у кого-то другого на Земле в ближайшие тысячи лет не будет!
– Вы действительного этого хотите? – Олечка впервые за все время уважительно посмотрела на доктора наук. – Променять свою единственную и неповторимую жизнь на эфемерное и весьма непродолжительное знание? Ну, вы даете! Даже Эйнштейн в аналогичной ситуации выбрал жизнь...
Дмитрий Николаевич крепко задумался. Он уже и сам пожалел, что произнес такие необдуманные слова, но отступать было поздно. И тут вдруг ему в голову пришла спасительная мысль, как выкрутиться из ситуации, не потеряв лица.
– Эх! – хлопнул он себя по лбу. – Мне же надо рецензию написать на одну диссертацию. Неудобно ведь получится, если подведу человека, я же обещал...
– Да я пока тут сидела, сама за вас всё написала, – проронила Олечка. – Так что на этот счет не переживайте.
Она протянула собеседнику еще одну папку и скромно потупилась. А Дмитрий Николаевич, листая рецензию, невольно выпучил глаза. В напечатанном тексте взгляд сразу ухватил фирменные крыловские язвительные выражения, а снизу красовалась его собственная размашистая подпись. Была даже и подтверждающая печать ученого секретаря.
– К защите допускать можно, я думаю, – снисходительно заметила Олечка. – Не фонтан, конечно, но для провинциальной кандидатской вполне сойдет.
– Ну, слава богу! – усмехнулся доктор наук, которому было сейчас совсем не смешно. – Теперь все мои дела завершены, и я могу со спокойной душой отправиться в мир иной.
– Дмитрий Николаевич, вы, может, неправильно поняли... В мир иной отправиться не получится, – мягко сказала лаборантка. – Взять вас к себе, как Олега и его семью, я не могу. А то не дай бог вы изобретете что-нибудь нехорошее на моей планете.
– Олега? – ошарашенно спросил Крылов, моментально вспомнив разговор с Егорычем и прочитанную заметку про исчезновение трех человек. – Так это ваших рук дело?! Господи, и чего же такого натворил наш несчастный начальник отдела продаж?
Тут Олечка неожиданно расплылась в мечтательной улыбке.
– Вы бы только знали, как сильно этот ваш несчастный начальник отдела помог мне в решении одной проблемы! – произнесла она своим мелодичным голоском. – Вы с Эйнштейном, конечно, тоже ребята неглупые, но до Олега вам обоим далеко...
Крылов, открыв рот, уставился на лаборантку. А та сказала:
– Ну, и что вы выбираете? Потерю памяти и спокойную жизнь либо тайное знание и неумолимую смерть? Честно говоря, я бы на вашем месте выбрала первое, и вам настоятельно рекомендую сделать то же самое.
– Я ведь никогда себе этого не прощу: держать в руках ключ и не решиться открыть им дверь... – пробормотал Дмитрий Николаевич, схватившись за голову.
– Еще как простите! – парировала Олечка. – Вы сейчас очнетесь в машине возле дома, с рецензией в руках, и навсегда забудете, что возвращались в институт и разговаривали со мной. Охраннику внизу я тоже память подправлю, не волнуйтесь. А газетку про Олега с собой на память заберу.
– Скажите мне, – Крылов пристально посмотрел на лаборантку. – А как вы вообще узнаете, что цивилизация на некой планете достигла опасного для вас уровня развития? Ведь наверняка во Вселенной существует множество разумных миров?
– Да проще простого узнаем, хоть вас и вправду бесчисленное множество, – махнула изящной ручкой Олечка. – У всех разумных словно шило в заднице. Вы, как только изобретете радио да научитесь за пределы атмосферы выходить, все как один, будто под копирку, начинаете радиосигналы посылать непонятно кому, аппараты запускать в глубокий космос. И ни одному ученому дураку даже в голову не приходит, что лучше бы сидеть на своей захолустной планетке тихо и не рыпаться. Вы ведь совершенно не задумываетесь о том, кто именно может откликнуться на ваш зов. А откликнуться могут только такие, как я. Поэтому мне остается лишь мониторить планеты, достигнувшие определенного технологического уровня, да своевременно устранять возникающие опасности. Кстати, скажу вам по секрету, мы ведь тоже такими же дураками были когда-то. Но, слава богу, на наш зов откликаться в то время было еще некому. А вот на ваш уже есть я...
Лаборантка помолчала. Потом ласково улыбнулась и с надеждой в голосе спросила:
– Ну что, Дмитрий Николаевич, может, по домам, а? Вот на фига вам большие знания, которые рождают еще большие печали? Забейте вы и на этот ключ, и на эту дурацкую дверь!
И тут, наконец, мысли Крылова, что во время всего этого невозможного разговора беспорядочным потоком крутились в его голове, вдруг сложились в единое и стройное целое. Он достал из кармана ручку, схватил со стола чистый лист бумаги и лихорадочно начал покрывать его записями. Олечка наблюдала за Дмитрием Николаевичем, не произнося ни слова, а улыбка на ее лице медленно гасла. Минут через пять ученый протянул собеседнице исписанный лист и уставился на нее с победным видом. Физиономия его сияла.
– Поздравляю вас! – очень тихо, почти шепотом сказала лаборантка, отвернувшись от Крылова и внимательно разглядывая свои розовые ногти. – Вы гений, Дмитрий Николаевич...
3.
Егорыч оторвался от чтения газеты, взглянул на будильник и понял, что прошел уже целый час с того времени, как Крылов поднялся в свою лабораторию. Решив скрасить одиночество ученого затворника еще одной вычитанной в газетке историей, сторож отправился на третий этаж. Он отворил нужную дверь и сразу заметил неподвижную фигуру доктора наук, развалившегося на стуле.
– Ты заснул, что ли, Дмитрий Николаевич? Просыпайся, темнеет уже, иди домой, жена ведь ждет! – засмеялся охранник, увидев расплывшееся в улыбке, счастливое лицо завлаба, сидевшего почему-то с закрытыми глазами.
Петр Егорович подошел ближе, похлопал Крылова по плечу. И только тогда до него дошло, что ученого уже не разбудить...