Проводником в литературу страны или края всегда служит один человек. Некий сталкер, поразивший одной фразой, зацепивший и затянувший в «зону». В случае, о котором я пишу, такой «зоной» стала литература Кузбасса, о которой я, уже будучи студенткой, имела довольно смутное впечатление. Хотя к тому времени в памяти, чуть ли не с начальных классов, угнездилось киселевское: «Ах, Наташа Ростова, Наташа Ростова, до чего ж ты мне нравилась, честное слово!» И другие имена были услышаны и помнились, а вот желания прочитать не возникало. Обычный провинциальный снобизм, который смешон и непростителен. Но ведь нет пророка... И так далее.
Помню до сих пор: зимние каникулы, студенческая турбаза, соседка по комнате – Оля из Новокузнецка. На ее кровати небольшая книга... «Можно посмотреть?» Посмотрела так, что не оторвалась, пока не прочитала всю. Каждую строчку смакуя, повторяя про себя, возвращаясь и перечитывая. Повторяя имя – Екатерина Дубро. Переспрашивая в десятый раз: «Неужели она и в правду живет в Кузбассе? Разве у нас могут быть такие писатели?!»
Хотя это узнавание трудно было назвать праздником. Тоска нарастала с каждым абзацем, с каждой страницей... Но тоска живительная, хоть это и может показаться оксюмороном. Возвращающая душу к себе самой. Напоминающая, что жизнь ее обычно тяжела, как труд хлебопашца, которому не всегда светит солнце.
И героям той книги оно светило нечасто, но в глазах – было. Жило внутри, изредка прорываясь взглядами, распространяя теплые волны, к которым влечет против воли. Хотя здравый смысл подсказывал тем, кто вращался на орбите любимых героинь Екатерины Дубро: «Подальше нужно держаться, выше поднимешься». Только у каждого свое представление о том, что такое высота. Что такое одиночество...
Для меня эта книга стала потрясением во многих смыслах. Она не только открыла мне, что живя в маленьком, почти безвестном в мировом масштабе городке, и не будучи известной миллионам, можно писать так, что читатель подсаживается на эту печальную, философскую прозу с первых строк. И погружается в размышления. И спорит с автором. И принимает с благоговением. И наслаждается метафоричной изысканностью стиля. И упивается причудливой игрой воображения писателя. И ненатужностью философских заключений. И неназойливостью нравственных выводов.
Эта книга избавила меня, студентку, от предвзятости в отношении к тому, что пишут люди, живущие со мной в одном городе, в одной области, и я открыла для себя тех поэтов, кого люблю до сих пор...
Еще тот сборник рассказов уговорил меня, что нужно поверить в себя, и хотя бы попробовать пустить и свой бумажный кораблик в безбрежный океан, зовущийся литературой. Живу в четырех часах лета от Москвы? Ну, и что? Кому из русских литераторов, в основном, провинциалов по рождению, это помешало писать?
И, наконец, она убедила меня (хотя и раньше, конечно, знала, но не верилось!), что одиночество – это не проклятье. Это особая почва, чернозем для души, на которой все доброе развивается быстрее, растет активнее. С годами, правда, я поняла, что и дурное тоже. И не всех людей сосредоточенность на своем внутреннем мире делает светлее и глубже. Некоторых озлобляет так, что не дай Бог! С ума сводит, душу иссушает... У каждого своя реакция организма. У каждого – своя настольная книга. У кого-то «Майн кампф»... У меня настольными тогда стали рассказы и сказки Екатерины Дубро.
Я специально не привожу никаких названий, не выделяю одну или две книги изо всех ею написанных. Потому что люблю этого автора, а выделять, что именно тебе нравится – глаза или рот, занятие глупое. Все принимаю, потому что ее талант имеет право выражаться, как ему требуется на данном отрезке жизни: рассказочки писать или стихи. Все это – порождение ее души. Все ожидается ее читателями с нетерпением.
Мы ни разу не встречались с Екатериной Владимировной. Не для того это упоминаю, чтобы меня не заподозрили в дружеской пристрастности. Даже если б мы были не-разлей-вода, я все равно написала бы то же самое. Но сложилось так, что я знаю только писателя Екатерину Дубро, хотя путь от Кемерова, где жила я, до Юрги, где живет она, не такой уж и долгий. Но – непреодолимый. Потому что с любимым автором встречаться страшно: вдруг покажешься не достойной общения, растеряешься от нереальности происходящего, наговоришь глупостей, или вообще ничего не сможешь сказать? И тогда уже путь будет отрезан навсегда... А так, вроде, дверь еще остается открытой...
И можно встать возле оставшейся щели, из которой падает тихий свет, и нашептать (она услышит!): «Вы пишете волшебную прозу, Екатерина Владимировна... Сейчас так не хватает книг, которые вовлекают читателя в раздумье, в принятии чужой боли прямо в сердце, отчего оно только живее становится... Ваших книг не хватает! Я знаю, что вам трудно писать. Но не оставляйте нас без ваших некрасивых девочек, в отсутствии которых жизнь Охотников пуста, даже если они не сразу понимают это, без ваших царевен в красных сарафанчишках, не закрывающих колен! Без ваших пробирающих до мороза по коже откровений о своей жизни... Без ваших ночных разговоров – не с нами и с нами.
Не знаю, сколько нас, ваших читателей. Мне хотелось бы, чтобы эти книги прочитали миллионы, потому что, на самом деле, они не так уж тупы, эти миллионы, как думают о них издатели, им вовсе не хочется превращаться в зомби. И надо спасать их, кто чем может, и поддерживать. Вы – словом.
Я так благодарна вам за то, что вы вошли в мою жизнь и изменили ее до неузнаваемости. Я счастлива, что однажды вы пришли в этот мир, и ваш сегодняшний юбилей – это праздник всех ваших читателей. Спасибо, что вы не оставляете нас, что вы продолжаете дарить нам свои мысли. Мы можем ответить только любовью... Но что важнее для писателя, чем уверенность в том, что его новых книг ждут