«Друг! Дай пожму
твое благородное копытце!»
Велимир Хлебников.
Давно это было, очень давно. Две жены тому назад, четыре места работы, мимо бандитских перестрелок девяностых, надежд и сумятицы перестройки. Эти годы про-мелькнули, словно при быстром прогоне фильма, устроенном пьяным киномехаником. Многое позабылось, и никакими усилиями не удаётся открыть некоторые давно не ис-пользуемые файлы воспоминаний. Но все обстоятельства появления необычного кварти-ранта и дальнейший отрезок совместного проживания самым странным образом стоят пе-редо мной с яркими подробностями мелочей, будто намертво выделенные незримым кур-сором памяти.
I.
Я проснулся как от толчка и зажег ночник, круглый будильник показывал час ночи. Красные кирпичи на немецких обоях придавали комнате сумрачный вид комфортабельной пещеры. Но что-то было не так. Я скосил глаза и поежился, непроизвольно издав короткое: «Бррр!»
В ногах на краю тахты восседал чёртик. «Я ещё сплю», - подумал я и не стал осо-бенно приглядываться.
– Привет! – сказал чёртик пискляво и скрипуче одновременно, таким вот необыч-ным голосом.
– Ага! – кивнул я скорее себе, чем ему, накрылся с головой и повернулся набок. Конечно, другие на моем месте ущипнули бы себя или надавили на глаза, но способ со счётом гораздо надежнее. Рекомендую его и вам. Сосчитав мысленно до ста, я скинул одеяло и резко повернулся.
Чёртик сидел, как сидел – нога на ногу. Его шансы на реальность здорово повыси-лись. Теперь в воздухе явственно ощущался запах жжёной серы. Чёртик, не мигая, смот-рел на меня грустным жёлтым взглядом, не оставалось ничего другого, как отвечать тем же.
Он был невелик, не более полуметра, весь покрыт густой короткой шерстью, в ин-тимном свете ночника показавшейся чёрной. Но постепенно я убедился в ее тёмно-коричневой окраске, вопреки распространённому суеверию, он оказался совсем не «четы-ре чёрненьких чертёнка…» Небольшие рожки над почти кошачьей мордочкой, лишь гла-за круглые, да нос смахивал на поросячье рыльце. А уши точь в точь, как у кота. Малень-кими ручками, вроде обезьяньих лапок, он опирался о край тахты. А на ногах, хотя мне их не было до конца видно, сомнений не возникало – должны иметься небольшие копытца. Рядом подрагивал хвост, верёвка с кисточкой на конце, да и только. На теле же у него поблескивало нечто наподобие комбинезона из стеклоткани, придавая вид загадочный и явно неземной.
Было в нем нечто сугубо неестественное. Он смахивал на галлюцинацию, другого объяснения не находилось. Но, с чего? Почему? Я же не алкаш какой, переутомления от работы в последние дни тоже не отмечалось. Да и алкоголикам, если на то пошло, как я слышал, чёртики являются обычно зелёного цвета. Оставалась ещё слабая надежда, что я все-таки сплю.
Однако запах серы беспокоил всё больше. Стараясь не задеть ненароком субъекта, я вскочил и прошел на кухню проверить, не горит ли там что-либо. Но нет, всё было в полном порядке. Я вернулся. Запах исходил именно от чёртика. Только этого не хватало: галлюцинация обладала и звуком, и запахом!
Я подошел и ткнул пальцем туда, где не было ткани, ещё надеясь убедиться в его бесплотности. Получилось обратное: под жёсткой шерстью ощутилась теплота реального тельца.
– Ой! – чёртик дёрнулся и противненько захихикал. – Только без этого, пожалуй-ста, я боюсь щекотки.
Я отшатнулся. Захотелось курить. Взяв со столика пачку, вышиб щелчком сигаре-ту…
– Огромная просьба. Не изменяйте состав воздуха. Очень прошу - дайте возмож-ность подышать этим составом! – проскрипел чёртик.
От неожиданности я выронил пачку с высунувшейся сигаретой.
– Вэри гуд! – довольно пискнул чертик.
– Без иностранных выражений! – сурово потребовал я.
– Извините, я нечаянно по привычке.
И тут у меня закралось страшное подозрение, а не посланец ли он так называемого «свободного мира»? Кто знает, на какие еще козни способны империалистические развед-ки? И надо же так случиться, что их выбор пал именно на меня! Чем, ну, чем скажите, я мог дать повод для этакого? Стареньких битлов я ещё люблю послушать за бритьём или завтраком, но поддаваться влиянию чуждой идеологии не намерен. Субботники посещаю, профсоюзные взносы плачу регулярно, носить плакаты на праздничных демонстрациях не отказываюсь, последние известия по радио «Маяк» слушаю… Нет, это мы ещё посмот-рим, просто так, голыми руками, им меня не взять.
Я пошел и проверил входную дверь, она оказалась запертой на английский замок и на цепочку изнутри. Этим путем он проникнуть не мог. Окна и балконная дверь также не навели на разумное объяснение. Не через канализацию же он, в конце концов, просочился в квартиру!
– А почему бы и нет? – осклабился чёртик, показывая до безобразия громадные зу-бы, совсем как у лошади, а если точнее, как у осла из мультфильма «Бременские музыкан-ты». Не помню, сказал я что-нибудь вслух перед этим, чем вызвал его вопрос и плотояд-ную улыбочку. До сих пор у меня бытовало представление, что у чертей, стань они реаль-ностью, зубки окажутся мелкими и острыми, как у кошки. И вообще для меня образ чёрта до сих пор связывался с персонажем из экранизации «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Зачем ему такие огромные зубы? – Чтобы съесть тебя! – ответил я сам себе.
– Фу! Сколько в вас предрассудков! – заметил чёртик.
Я мысленно возмутился: разве может современный человек, живущий в квартире с удобствами, с паровым отоплением, серьёзно поверить в реальность какого-то чёрта, ко-торому в лучшем случае место где-нибудь в избе у бабки за печкой. И этот тип, возможно, порождение тлетворного Запада, пытается еще засорять мне мозги своими отвлекающими разговорами!
– Ну, нет, голубчик! Я тебя выведу на чистую воду и сдам куда надо! – вскричал я и засомневался.
Ну, допустим, пойду я утром куда надо и заявлю, что у меня дома появился чуж-дый нашему миру чёртик. Что меня ждет? Кто поверит? Да в лучшем случае засмеют, а то и отправят на обследование в психдиспансер. Выходит, им и это было предусмотрено. Спать уже не хотелось, какой там сон!
– Я, собственно говоря, к вам по делу, – неожиданно признался чёртик, не меняя позы.
– Да, да, я слушаю, – рассеянно ответил я и чуть не прикусил язык: хорош я гусь, если начинаю говорить с галлюцинацией, и ещё лучше, если он тот, на кого походит.
В голове мигом пронеслись известные из литературы подобные встречи. Ну, разу-меется, во все времена черти старались заполучить души собеседников. Я вполне серьезно рассудил, что если на самом деле существует сидящий передо мной чёрт, то, значит, у ме-ня имеется бессмертная душа. Раз есть спрос – должно быть и предложение. Это успокои-ло, только ни за какие коврижки душу свою продавать первому встречному замухрышке я не намеревался.
– Какая чушь! – возмутился чёртик. – Я просто хотел попросить вас… Может, бу-дем на ты? А то как-то неловко… И вообще, это наследие феодального прошлого…
Я пробормотал вроде, что «на ты с ним не пил и пить не собираюсь».
– Жаль, - огорчился чёртик. – А то бы я мигом…
– Так, что вам от меня в конце концов угодно?
– Можно пожить у тебя? – выпалил чёртик
– Как? – изумился я.
– Я буду только ночевать. Постараюсь нисколько не обременить. Ну, совсем не-много, две недельки, а? – он противненько канючил, заискивающе помахал хвостом.
Глаза у меня всё-таки стали слипаться, да и надоел он мне, унылый бездомный чёр-тик. На всякий случай я попробовал ещё один дедовский, как утверждалось, безотказный способ избавиться от наглеца. Я перекрестил ночного посетителя, сопроводив жест напутствием:
– Изыди, нечистая сила!
– Фу, как не стыдно! А ведь живёт в век реактивных лайнеров! – укоризненно заметил тот. Ни черта ему не сделалось.
Больше ничего в голову не приходило.
– Я могу по дому помогать, хлеба принести или ещё чего там… – поспешно заве-рил искатель ночлега. Уточнять, каким образом он это проделает, не хотелось.
– Ладно, чёрт с тобой, оставайся, – зевнул я, не подумав о возможных последстви-ях, и отвернулся к стенке. – Только дай поспать до работы.
II.
Проснувшись утром, я вспомнил ночное видение. Запаха жжёной серы не ощуща-лось, да и самого странного пришлеца в комнате не было видно. Я не обнаружил его сле-дов ни на кухне, ни в кладовке, ни в туалете. Естественно, осталось посчитать привидев-шееся нездоровым продуктом сна. К тому же утром все воспринимается совершенно в ином свете. Вскоре я позабыл о ночном госте.
Так что на работу явился бодрый духом и даже за пять минут до положенного. Свою соседку по рабочему месту Клавдию Фёдоровну, выразившую удивление и восторг по поводу столь необычайного события, чмокнул в напудренную щёку, чем вызвал её не-медленное покраснение. День начался неплохо, если не считать, что пришлось тащиться на службу.
Работа моя, скажу честно, не удовлетворяет меня ни морально, ни материально. Давно пора бы ее сменить, но сила привычки что ли… За шесть лет разгребание деловых бумаг осточертело, и, подозреваю, я не являюсь незаменимым работником на своём месте. Всякие расспросы о характере моей трудовой деятельности моментально вызывают у ме-ня тошноту и онемение языка. Так что – молчок.
Но сегодня со мной творилось что-то не то. Появилась какая-то неукротимая, про-сто неуправляемая работоспособность. Ещё задолго до обеда вся документация перемес-тилась с одного края стола на другой. Дневная норма оказалась выполненной. Клавдия Фёдоровна с нарастающим подозрением следила за моими необычными действиями. Пришлось заставить себя выйти покурить.
На лестнице никого не оказалось, но стоит одному остановиться на площадке, как неизвестные науке флюиды проникают сквозь стены и вытаскивают компаньонов из со-седних отделов. Я не успел выкурить и треть сигареты, как возле задымили двое нико-тинщиков. Мы ещё смеялись над рассказанным с полминуты назад анекдотом о говоря-щей лошади из Техаса, когда на лестницу вышла Она.
Я перестал смеяться, только стоял и смотрел, как Она поднимается к нам. Звали ее не то Люба, не то Галя, и работала она этажом ниже. Сам не знаю, почему я не обращал на неё внимание раньше. Словно лишь теперь увидел. Но не белый батник, натянутый на груди, и не джинсовая фирменная юбка, поглаживающая бёдра при каждом шаге, привле-кали взгляд. Сразу как-то задели глаза. Очень уж грустные они у неё оказались, большие и грустные, точно не ждала она от жизни ничего весёлого. А волосы прямые до плеч, чёр-ные-пречёрные, отливали синевой, крашеные наверное.
– Опять вы, ребята, курите здесь! – сказала она укоризненно всем нам и никому в отдельности, а ее синие глаза пробежали по мне не задерживаясь.
– Да для вас мы хоть щас бросим… – один из сокурильщиков, решив, что это удоб-ный момент для знакомства, понёс какую-то белиберду. Другой поспешно затушил сига-рету и ретировался, возможно, он был женоненавистником. А я стоял и смотрел, недвиж-ный, словно статуя из ближайшего сквера, только с дымящейся сигаретой меж пальцев.
Она начала подниматься по ступенькам следующего пролёта, когда я внезапно ощутил боль, сигарета догорела почти до фильтра и ужалила меня.
– Ой! – вскрикнул я довольно громко.
Девушка с папкой под мышкой обернулась. Остряк-любитель из соседнего отдела только этого и ждал:
– Вы сразили его своей красотой… - и последовали новые глупости.
Не то Люба-не то Галя даже не улыбнулась, лишь пожала плечами и вздёрнула но-сик, показывая полное безразличие и к произносившейся чепухе, и к нам обоим в частно-сти. Это быстро привело меня в чувство. Я засуетился, выбрасывая окурок, показал кулак остряку и в два прыжка догнал девушку.
– Не обращайте, пожалуйста, внимания на этого типа, он совсем недавно перенёс тяжёлую форму менингита и ещё не вполне поправился.
Девушка остановилась и серьёзно посмотрела на меня:
– А вы?
Я на миг растерялся, она уже снова поднималась с равнодушным видом.
– Я просто хотел помочь вам донести папку…
– Это всё? А как же насчёт менингита? – она слегка улыбнулась. Улыбнулась! Но глаза оставались по-прежнему серьёзны.
– Нет, с этим всё в порядке, – решительно заверил я. – Надо разобраться в другом вопросе…
– Это уже интереснее, – заметила девушка, не останавливаясь. – Только вы увере-ны, что именно сейчас и со мной?
Чёрт возьми! Я почувствовал себя полным идиотом и не нашёлся, что сказать, а она удалялась, удалялась! Бывает же такое!
Я возвратился в отдел под ехидным взглядом остряка-курильщика, свет был не мил. Уткнулся в газету, не видя, что Клавдия Фёдоровна, пышногрудая коллега-блондинка, строит мне глазки из-за соседнего стола. Утреннее приветствие явно ввело её в заблуждение и вселило какие-то надежды на мой счёт.
– Володечка, вы пойдёте сегодня в столовую? – проворковала она, украдкой загля-дывая в спрятанное в сумочке зеркальце.
– Нет, спасибо, – угрюмо отрезал я, не предполагая, что моё теперешнее состояние она полностью относит на свой счёт.
Вернувшись после очередной отлучки, когда я в который раз пытался дождаться на лестнице Не то Любу-не то Галю, я услышал обрывок телефонного разговора:
– … Только он такой стеснительный, просто ужас! Я даже не знаю… – Клавдия Фёдоровна заметила мое появление и, мило покраснев, прервала доверительную беседу. Бросилось в глаза, насколько увеличились в диаметре накрашенные губы в моё отсутст-вие.
Кроме нас в комнате никого не оказалось, и я с мрачной решимостью остановился перед отделовской красавицей.
– Клавдия Фёдоровна, можно вас пригласить сегодня в кино? Прошу вас… – это было произнесено отрывисто и хрипло, но прозвучало как откровение.
На лице Клавдии отразилась гамма эмоций.
– Но…
Я взял нотой ниже.
– Никаких «но», Клавдия Фёдоровна, Клавочка, моя судьба зависит от вашего сло-ва, – я наклонился и поцеловал ей руку, сам себе поражаясь.
– Вы шутите, Володенька? Играете, да?
Дверь распахнулась, и ввалились наши сослуживцы.
– В парфюмерии импортную шампунь дают! – поспешила поделиться Белла Алек-сандровна, наша коллега, советчица и профорг.
– Хорошо! – шепнула Клавдия. – Только не исчезайте, коварный! Ждите после ра-боты.
Весь остаток трудового дня она бросала в мою сторону трепетные взгляды, а я был сам себе противен и думал о Не то Любе-не то Гале.
III.
– Вот здесь моя пещера на третьем этаже, – объявил я, когда мы остановились воз-ле знакомого дома в вечерних огнях.
– Ха-ха-ха! – натянуто рассмеялась Клавдия. – Я и не знала, что вы, Володенька, такой весёлый. Только мне кажется не совсем удобно… Как-то сразу так…
– А что здесь неудобного, мы кол-ле-ги! – после нескольких бутылок сухого язык ворочался явно не в той плоскости. – Вы зайдёте в гости к своему старому сослуживцу, товарищу по работе. Я – клерк… Кстати, как будет клерк в женском роде, Клавочка?
Поглощённая этим вопросом, она забыла на время об этических проблемах, только на третьем этаже спохватилась, пробовала запротестовать, но дверь квартиры распахну-лась, и я, обняв, вовлёк её внутрь.
Нашарить выключатель сразу не удалось, его словно не оказалось на обычном мес-те. Пока я продолжал настойчивый поиск, тревожное дыхание Клавдии Фёдоровны раздалось совсем близко, она неожиданно притянула меня к себе, бормоча:
– Володька, чёрт вы этакий!
Её губы промахнулись и мазнули меня в подбородок, затем я ощутил её лицо на своём плече.
– Подожди, Клавочка, – мягко отстранил я её и сосредоточенно зашарил обеими руками по стене – выключателя точно не было там, где положено. Внезапно я почувство-вал знакомый запах серных испарений.
– Ты ничего не чувствуешь?
– Что? – встрепенулась моя коллега.
– Ну, запаха какого?
– Горит что-то, – равнодушно молвила Клавдия и добавила со вздохом: – Что ты со мной делаешь?
Полный нехороших предчувствий, я заглянул на кухню, вроде все было в порядке, если не считать, что и там исчез выключатель.
– Я пока не буду зажигать свет…
– Как романтично! – снова оживилась Клавдия Фёдоровна, ища меня в темноте.
Я увернулся, проклиная себя и свою дурацкую выходку с ней, но отступать было поздно.
– Пошли в комнату, что мы здесь…
– …Что мы здесь… – эхом откликнулась Клавдия.
Она внезапно поймала мою руку и прижалась к ладони влажными тёплыми губами. Я подумал, не взять ли её на руки, но, вспомнив габариты сослуживицы, воздержался. В обнимку, как двое слепых, натыкаясь на всё подряд, мы проникли, наконец, в комнату. Запах здесь ощущался гораздо резче. Я провел гостью к тому месту, где всегда находилась тахта, и бережно опустил вниз. Неожиданно с глухим стуком её тело брякнулось на пол, почему-то не найдя опоры.
– Ох, Володенька, что ты делаешь со мной?! – томно простонала Клавдия Фёдо-ровна. Интересно, что она ожидала услышать в ответ?
У меня шевельнулась ужасная догадка: квартира не моя, мы попали по ошибке к соседям! А может, меня обокрали, существенно обеднив обстановку жилища? Говорят, такие вещи нередко ещё случаются. Я зажёг спичку, что давно следовало сделать, и в её недолгом свете с облегчением увидел знакомые кирпичи на обоях и Клавдию Фёдоровну, сидящую на ковре, закрыв лицо руками. Кирпичи-то были на месте, зато мебель оказалась зеркально переставлена! Спичка погасла, но я уже включил обнаруженный торшер.
– Привет! – проскрипел знакомый голос. Мой ночной призрак восседал на серванте в серебристом комбинезоне. Видимо, это была его любимая поза – нога на ногу или лапа на лапу, не знаю как точнее, и хвост побоку. Но нижние конечности, поросшие такой же короткой шерстью как тело и верхние лапки, на самом деле заканчивались небольшими копытцами. Мои вчерашние предположения блестяще подтвердились, только это совсем не обрадовало.
– Красавец, ну просто красавец! Посмотри на себя в зеркало, это она так тебя раз-украсила? – вибрации его голосовых связок отдавали восторгом. Подозреваю, он имел в виду следы помады на моей физиономии.
После столь неожиданного приветствия последовала короткая пауза, затем кварти-ра, а возможно и весь дом, наполнились визгом Клавдии.
– Успокойся, Клавочка, ну, успокойся. Что соседи подумают?
Я не без труда поднял её и усадил на тахту, сбегал на кухню за стаканом холодной воды, заставил выпить. Только тогда она затихла, но продолжала трястись, с ужасом глядя на сервант.
– Зачем же вы так? – укоризненно заметил чёртик, сокрушенно разводя лапками. – Берегите себя. Вы работники сферы умственного труда, а нервные клетки никогда не вос-станавливаются…
Я молчал, лихорадочно проигрывая в голове дальнейшие варианты.
– Что это, Володя? – слабо спросила Клавдия Фёдоровна, судорожно хватая меня за руку похолодевшими пальцами.
– Это говорящая австралийская обезьяна, - соврал я первое, что взбрело на ум. – Мне её привезли из загранплавания.
- Сам ты говорящая обезьяна из загранплавания! – возмутился чёртик и обиженно смолк.
- Почему у него… у неё… копыта? – по её расширенным глазам я понял, что сей-час начнется новый виток истерики.
– Это такая порода. Брысь! – махнул я на чёртика. – Просто забыл предупредить…
– Удивляешь ты меня, дружище, – грустно заметил чёртик. – И вкус твой я не одобряю. Да, она тебе совсем и не нужна. Зачем вообще ты притащил сюда эту метёлку?
Прежде, чем я успел что-нибудь сказать, до Клавдии дошло. Истерика не состоя-лась. Гнев неузнаваемо преобразил мою коллегу, такой я её и представить не мог.
– Это кто метёлка? Кто? Ах, ты чучело гороховое! – Она энергично вскочила и бросилась к серванту, норовя ухватить чёртика вытянутыми руками. Но он ловко извер-нулся и, пробежав по потолку, спрыгнул на колонку стереопроигрывателя.
– Не только крашеная метёлка, но и старая кочерга! – пискнул он восторженно и показал нос.
– Заткнись! – заорал я, но Клавдия перекричала меня…
Этих слов я от нее никак не ожидал, не знаю, как чёртик…
– … А вы, Володя… Век вам не прощу, что подстроили такое!.. – закончила она, оборачиваясь в мою сторону, и, гордо запрокинув голову, прошествовала к входной две-ри. Надо было бы, хоть из вежливости, догнать, успокоить, объяснить. Но что я мог объ-яснить? Да и догонять после ее криков не очень-то хотелось. Щёлкнул злобно дёрнутый английский замок, хлопнула дверь, и наступила тишина. Я хотел излить свой гнев на чёр-тика, но гнева не было. Более того, я испытывал явное облегчение от развязки. Посмотрел туда, где сидел мой избавитель, и увидел, как тот ухмыляется, скаля свои зубища:
– Ты же разрешил мне тут пожить. Скажи спасибо, что я вовремя поспел. Что бы ты без меня делал с этой шваброй? Неужели, она тебе нравится? Или не можешь найти себе самку получше? Впрочем, если ты на меня в обиде… – и он сделал вид, будто соби-рается уходить.
Мне вовсе не улыбалось остаться после всего одному, да к тому же он был, в об-щем-то, совершенно прав. Только, как теперь вести себя с Клавдией Фёдоровной на рабо-те?
– Ладно, уж, оставайся, только верни все предметы на старые места, - примири-тельно бросил я.
– То-то! – обрадовано махнул хвостом чёртик. – Я тебе там яичницу приготовил – для одного самый раз. А то бы она всю её слопала.
Я внезапно ощутил голод. После стольких-то переживаний и выпитого с Клавдией вина! Яичница оказалась аппетитной на вид глазуньей из пяти яиц, действительно очень вкусной. Я ее моментально «слопал», по выражению моего мохнатого постояльца, и толь-ко потом понял, что она слегка припахивала жжёной серой.
IV.
Вообще-то я никогда не верил ни в «летающие тарелки», ни в загадку Бермудского треугольника, ни в другую тому подобную дребедень. О нечистой силе и говорить нечего. Если бы кто мне сказал… Но вот он сидит передо мной – объективная реальность. Неприятный эпизод с Клавдией убедительное доказательство, что он существует независимо от моего воображения.
– Как тебя зовут, приятель?
– Ты же зовешь про себя «чёртиком», ну и продолжай! – скалится мой квартирант из-за сотворённой им бутылки финского ликёра.
– Ну, давай за знакомство!
Мы выпиваем по рюмке, и во рту долго держится сладкий и терпкий сливовый привкус. Уровень в фигурном флаконе почти не уменьшился, но мой новый друг катего-рически против употребления ликёра большими дозами. Что ж, в конце концов, дарёному коню…
– Хватит, Вова, укоризненно замечает чёртик после моих односторонних действий, резко снизивших уровень янтарной жидкости. – Я вовсе не собирался потакать твоим порочным наклонностям.
Миг, и бутылка пустеет, хотя он к ней не притронулся. Я уныло жду объяснений.
– Телекинез, – как бы оправдывается он. – И вообще, хватит на сегодня.
– Послушай, – внезапно осеняет меня. – А почему ты выбрал для местожительства именно мою фатеру?
– Фу, - морщится чёртик. – Наберёшься от тебя жаргонных словечек.
Я терпеливо жду ответа, с острым сожалением ощущая на языке воспоминания ли-кёра.
– А, разве, ты недоволен возможностью пообщаться с необычным новым лицом?
– Дурацкая манера отвечать вопросом на вопрос, – укоряю его, а внутренне усме-хаюсь: не льсти себе, брат, не лицо у тебя, а морда, самая разнастоящая!
– А сам-то! А сам-то! – смеется чёртик. Кажется, он немного пьян.
– Не увиливай. В конце концов это просто невежливо.
– Ладно, Вова. Ты мне подошел, и ты, и твоя жилплощадь. Мне необходима вот та-кая квартирка. К тому же ты один, все меньше беспокойства… А потом ты мне понравился, и знаешь чем?
Ну, точно, он спьянел, вон как разболтался! Не хватало мне ещё гомосексуальных излияний с его стороны. Впрочем, его пол оставался для меня до сих пор загадкой. Хотя, скорее я воспринимал его почему-то в среднем роде.
– Ты вот уже спокойно, как само собой разумеющееся, принимаешь мое существо-вание…
А это он зря сказал. Я ударяю кулаком по столу, его недопитая рюмка опрокидыва-ется, и блестящие капли янтаря выскальзывают на клеёнку с нарисованными арбузами
– Ну, нет, чертей я не считаю само собой разумеющимся!
Мой собеседник обеспокоенно подпрыгивает на табуретке и сворачивает кольцом хвост.
– Вовка, не буянь!
– Да, какое право ты имеешь так меня называть? Кто ты вообще такой? – возмуще-ние клокочет во мне, требуя выхода. И вдруг чёртик исчезает. Я жду некоторое время, он не появляется. Я успокаиваюсь, одновременно начиная ощущать одиночество. Сразу ста-новится тоскливо.
– Ладно, вернись, я больше не буду, выдавливаю я через силу.
– Честно? – пищит откуда-то издалека обеспокоенный голосок.
– Сказал – не буду, значит – не буду..
Иду в комнату и вижу его сидящим на серванте в излюбленной позе. Я улыбаюсь, стараясь вложить в мимику побольше дружелюбия. Чёртик неуверенно отвечает, посте-пенно улыбка его разрастается до ушей, но огромные зубы придают его морде, по мень-шей мере, странное выражение.
– Сгоняем в шашки? – предлагаю я для окончательного примирения.
– Не… лучше в покер – самая чертовская игра. – Я соглашаюсь, мир восстанов-лен…
После этого мы стали коротать вечера вдвоем.
Утром и днём мы не виделись. Исчезал он рано, а вечером, когда за стенкой разда-валась песня из телепередачи «Спокойной ночи, малыши», чёртик появлялся в квартире.
Всё-таки не покидали меня сомнения. А что, если у меня внезапно появился талант гипнотизера, и я внушил Клавдии свою галлюцинацию? Вероятно, возможно и такое.
Где-то на третий день знакомства с чёртиком повстречались с одноклассником Бу-ровым, я едва не прошёл мимо. Мы не виделись лет десять, и где было признать в столь почтенном бородаче живого подростка, любившего почудить, каким он помнился. Но он сам остановился, загораживая дорогу:
– Здорово, Вовка!
– Привет! – кажется, Сашей его звали.
– Сколько лет, сколько зим! – последовал обычный при таких встречах разговор, в ходе которого выяснилось, что мой однокашник врач, и не простой, а психиатр. Его густая чёрная борода (я почему-то думал раньше, что носить такие – привилегия исключительно геологов) и задумчивые глаза внушали доверие.
– Как ты думаешь, - все-таки не помнилось, точно ли Сашей его зовут. – Может у меня быть талант к гипнозу? Могу я загипнотизировать, к примеру, человека, женщину, скажем?
– Ты, что, серьёзно? – захохотал он.
Я обиделся.
– Конечно, серьёзно.
– Как сказать… хотя теоретически у большинства имеются врождённые способно-сти к внушению. Только без долгой подготовки, обучения подобное вряд ли возможно. Впрочем, женщину можно загипнотизировать и без всего этого, – последовало скабрезное подмигивание. – Ну, ты даешь! заключил он, хлопая меня по плечу.
– Я-то, в общем, вот к чему, – и я, как на духу, изложил ему вкратце историю появ-ления чертика.
Однокашник (теперь я точно вспомнил – Саша, мы еще в школе, когда он часто, раздражая всех, задавал учителям любознательные вопросы под конец урока, урезонивали его некрасовской строкой: «Вырастешь, Саша, узнаешь!») слушал внимательно, пощипы-вая густые заросли на лице. Наверное, это профессиональная черта, вот так, не перебивая, уметь выслушивать бред больных. Я опустил эпизод с Клавдией Фёдоровной, зато очень подробно описал внешность мохнатого знакомца.
Когда я закончил, Александр чудно поморгал, подумал, потом хитро посмотрел на меня и погрозил пальцем:
– Разыгрываешь ты меня, Володимир! Зачем тебе это понадобилось? Хочешь по-смеяться надо мной? Ещё в школе…
– Но я могу его тебе показать.
– Как? – растерялся Буров.
– Ну, в натуре, конечно! Говорю тебе, он ночует у меня дома.
– Так ты что же, его в кармане спрячешь, как кузнец Вакула? – недоверчиво улыб-нулся Александр.
– Надёжнее будет, если ты ко мне зайдёшь сам. Вечерами он обычно дома обитает-ся.
– Так ты что, серьёзно? – Саша начал как-то странно косить левым глазом. – Или это предлог? Модно теперь так что ли приглашать?
– Куда еще серьёзнее! Не до моды мне…
– Хорошо, давай телефон, я предупрежу. В ближайшие дни я очень занят, ты уж извини. А где-то в конце недели буду обязательно, – взгляд его сделался пронзительным.
Я начиркал в протянутой записной книжке номер телефона отдела. Он убрал её в карман пиджака, окинул меня ещё раз недоверчивым испытующим взором и пожал на прощанье руку. На том и расстались.
V.
Как всегда в неурочный час явился ко мне старший брат Николай. Был он в шум-ном возбуждении, несколько небрит и чрезвычайно сквернословил. Из бездонного карма-на кожаной его куртки возникла и шмякнулась на стол поллитровая бутылка «Пшенич-ной».
– Не могу я больше, Вовка. Извела она меня… – Она – это его жена Машутка, с ко-торой у них периодически возникали разногласия из-за несходства характеров. – То ей то не так, то это не так… Чему, грит, дети от тебя научатся? А я работаю, работаю… А всё не так ей, понимаешь…
Николай смолк и засопел, сосредоточенно откупоривая бутылку. Речи эти слышал я не впервые, ничего нового не ожидал, но пить водку не хотелось. Брат искал поддержки и сочувствия, отказать родному брату, да ещё старшему, в тяжёлую минуту я не смел. Же-на у него неплохая, просто, значит, он сегодня опять с друзьями задержался.
Коля привычно по-хозяйски достал стаканы, выгреб колбасу и сыр из холодильни-ка и приступил к ритуалу разлива. Вдруг я отчётливо услышал скрипучее хихиканье.
– Ты чего? – подозрительно посмотрел на меня брат, и рука его с наклоненной бу-тылкой зависла на полпути к стакану.
– Ничего, ничего, кхе-кхе, – закашлялся я, украдкой шаря глазами по сторонам. За стеной приятный мужской голос запел: «спят усталые игрушки…» Время моего чёртика настало.
– А, ну их, баб! Давай, вмажем, братуха, за нас! – и, поднимая стакан, Николай с надрывом затянул: – Раскинулось море ширррока…
Мы чокнулись и, морщась заранее, я поднес стакан ко рту, но странно, ожидаемого противного запаха не чувствовалось. На стенках стакана отчётливо виднелись пузырьки газа, они отрывались, неслись к поверхности и лопались. Вроде бы опять послышалось знакомое хихиканье. Я осторожно попробовал содержимое, по вкусу напоминало боржо-ми. Николай опрокинул в себя стакан, схватил огурец и оторопело уставился на меня. По-том посмотрел на бутылку, и челюсть его отвисла.
Я проследил за его взглядом и увидел выглядывающую из-за бутылки уменьшен-ную копию моего постояльца. Блестящий комбинезончик, маленький хвост, непропор-ционально огромные зубы во рту, растянутом в улыбке. Показалось, он подмигнул.
– Чшшт-то такое? – произнёс наконец Николай и принялся усиленно тереть глаза, не выпуская огурец из руки. – Ты видел?
Чёртик опять подмигнул и покрутил головой.
– Ладно, Вовка, извини уж, пойду я. Машутка беспокоиться будет, поздно уже. Всё-таки она у меня, сам знаешь… Сколько раз говорила: не пей, дурачок, не пей. И вот на тебе, допился до… – он осёкся, испуганно взглянул на меня, пришлось принять как можно более безмятежный вид.
– Ладно, давай, братан. Спасибо за все. Извини, если что не так, – он покосился на бутылку, чёртика на месте не оказалось. – А ты ничего не видел?
– А что-нибудь должен был? – наивно поинтересовался я.
– Да, не… Я просто так… – торопливо засобирался брат, стараясь не смотреть на стол.
Мы простились, и я пообещал навестить их с Машуткой в ближайшую субботу. Едва за ним захлопнулась дверь, я засмеялся и вернулся на кухню. Чёртик сидел на табу-ретке в своём обычном размере и потягивал жидкость из стакана.
– Давай, хлопни минералочки – полезно для желудка, – великодушно предложил он, указывая на бутылку. Вместо прежней этикетки на ней красовалась новая с надписью «Боржоми».
Ей-богу, мне хотелось поцеловать его в макушку, но я только заметил:
– А, ведь, ты ведешь себя не по-чертовски. Ты же должен делать разные пакости, портить мой моральный облик, а выходит как-то наоборот.
– Вот ещё! – фыркнул чёртик в стакан. – Что касается твоего морального облика, то он и так порядком испорчен.
За окном на фоне чёрного неба в жёстком свете уличного фонаря одинокий тополь уныло кивал сухими искривлёнными ветвями. А мне было спокойно и уютно на розовой кухне в обществе мохнатого приятеля. Перед сном мы теперь частенько беседовали. Мой квартирант облюбовал местечко под радиатором парового отопления, где ложился на по-стеленном одеяле. Я же лежал на тахте и, глядя в потолок, слушал или, в свою очередь, высказывался на затронутую тему. Чёртик оказался сообразительной, довольно эрудиро-ванной личностью, часто понимал меня с полуслова, а то и вовсе без слов, но временами поражал неосведомленностью в простейших вещах.
Так он долго не мог постичь современную трактовку семьи и брака. Пришлось раз-добыть работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства», благо он умел читать. Надо было видеть, как мой постоялец с очками на носу серьёзно изучает классический труд. Старые круглые очки-велосипед, невесть где им заимствованные, и книга в руках придавали без того фантастическому портрету заземленный будничный вид. Я даже не изумлялся бредовости картины: чёрт-очкарик с книгой Энгельса в лапах. Вскоре он к месту и не к месту начал произносить различные цитаты. Вроде: «Надо избавить людей от необходимости брести через ненужную грязь бракоразводного процесса», которая вставлялась им особенно часто и звучала в его устах довольно своеобразно.
Я привыкал к нему всё больше и больше. Дошло до того, что уже торопился по-пасть домой ко времени его появления. Каждый вечер меня поджидал нехитрый ужин, сготовленный неведомым мне чертовским способом. Неизвестно откуда брались продук-ты, уточнять не хотелось, во всяком случае, необходимость рыскать по гастрономам и стоять в очередях отпала. Как он сам питался и нуждался ли в грубой пище материальной, тоже оставалось загадкой.
Я начинал подумывать, а может, он вовсе не чёрт (ну, как это так: «чёрт»! Из пекла что ли? – дико и нелепо.), а какой-нибудь пришелец из другой звёздной системы? Только слишком буднично обо всём он брался рассуждать, если бы не самый его внешний вид и не проявление иногда чудесных способностей, я бы и голову перестал ломать над его сущностью. Всё-таки в «звёздное» происхождение как-то проще было поверить… Как бы то ни было, я к нему привязался, и, кажется, он отвечал тем же. В его присутствии больше не хотелось курить, я испытывал спокойствие и умиротворение, только иногда вспоминал Не то Любу-не то Галю. Он действовал на мою психику весьма благотворно.
– В чем смысл жизни? – задал я однажды вопрос, наиболее часто употребляемый в фантастических романах при общении с пришельцами, но это и самого всегда очень инте-ресовало.
– По-моему, - авторитетно проскрипел он из своего теплого угла. – Главное – глу-боко и свободно дышать.
Дальнейших разъяснений не последовало. Я спросил ещё о чем-то, но ответа не по-лучил, тихий посвист засвидетельствовал, что чёртик уже спит.
I.
Я проснулся как от толчка и зажег ночник, круглый будильник показывал час ночи. Красные кирпичи на немецких обоях придавали комнате сумрачный вид комфортабельной пещеры. Но что-то было не так. Я скосил глаза и поежился, непроизвольно издав короткое: «Бррр!»
В ногах на краю тахты восседал чёртик. «Я ещё сплю», - подумал я и не стал осо-бенно приглядываться.
– Привет! – сказал чёртик пискляво и скрипуче одновременно, таким вот необыч-ным голосом.
– Ага! – кивнул я скорее себе, чем ему, накрылся с головой и повернулся набок. Конечно, другие на моем месте ущипнули бы себя или надавили на глаза, но способ со счётом гораздо надежнее. Рекомендую его и вам. Сосчитав мысленно до ста, я скинул одеяло и резко повернулся.
Чёртик сидел, как сидел – нога на ногу. Его шансы на реальность здорово повыси-лись. Теперь в воздухе явственно ощущался запах жжёной серы. Чёртик, не мигая, смот-рел на меня грустным жёлтым взглядом, не оставалось ничего другого, как отвечать тем же.
Он был невелик, не более полуметра, весь покрыт густой короткой шерстью, в ин-тимном свете ночника показавшейся чёрной. Но постепенно я убедился в ее тёмно-коричневой окраске, вопреки распространённому суеверию, он оказался совсем не «четы-ре чёрненьких чертёнка…» Небольшие рожки над почти кошачьей мордочкой, лишь гла-за круглые, да нос смахивал на поросячье рыльце. А уши точь в точь, как у кота. Малень-кими ручками, вроде обезьяньих лапок, он опирался о край тахты. А на ногах, хотя мне их не было до конца видно, сомнений не возникало – должны иметься небольшие копытца. Рядом подрагивал хвост, верёвка с кисточкой на конце, да и только. На теле же у него поблескивало нечто наподобие комбинезона из стеклоткани, придавая вид загадочный и явно неземной.
Было в нем нечто сугубо неестественное. Он смахивал на галлюцинацию, другого объяснения не находилось. Но, с чего? Почему? Я же не алкаш какой, переутомления от работы в последние дни тоже не отмечалось. Да и алкоголикам, если на то пошло, как я слышал, чёртики являются обычно зелёного цвета. Оставалась ещё слабая надежда, что я все-таки сплю.
Однако запах серы беспокоил всё больше. Стараясь не задеть ненароком субъекта, я вскочил и прошел на кухню проверить, не горит ли там что-либо. Но нет, всё было в полном порядке. Я вернулся. Запах исходил именно от чёртика. Только этого не хватало: галлюцинация обладала и звуком, и запахом!
Я подошел и ткнул пальцем туда, где не было ткани, ещё надеясь убедиться в его бесплотности. Получилось обратное: под жёсткой шерстью ощутилась теплота реального тельца.
– Ой! – чёртик дёрнулся и противненько захихикал. – Только без этого, пожалуй-ста, я боюсь щекотки.
Я отшатнулся. Захотелось курить. Взяв со столика пачку, вышиб щелчком сигаре-ту…
– Огромная просьба. Не изменяйте состав воздуха. Очень прошу - дайте возмож-ность подышать этим составом! – проскрипел чёртик.
От неожиданности я выронил пачку с высунувшейся сигаретой.
– Вэри гуд! – довольно пискнул чертик.
– Без иностранных выражений! – сурово потребовал я.
– Извините, я нечаянно по привычке.
И тут у меня закралось страшное подозрение, а не посланец ли он так называемого «свободного мира»? Кто знает, на какие еще козни способны империалистические развед-ки? И надо же так случиться, что их выбор пал именно на меня! Чем, ну, чем скажите, я мог дать повод для этакого? Стареньких битлов я ещё люблю послушать за бритьём или завтраком, но поддаваться влиянию чуждой идеологии не намерен. Субботники посещаю, профсоюзные взносы плачу регулярно, носить плакаты на праздничных демонстрациях не отказываюсь, последние известия по радио «Маяк» слушаю… Нет, это мы ещё посмот-рим, просто так, голыми руками, им меня не взять.
Я пошел и проверил входную дверь, она оказалась запертой на английский замок и на цепочку изнутри. Этим путем он проникнуть не мог. Окна и балконная дверь также не навели на разумное объяснение. Не через канализацию же он, в конце концов, просочился в квартиру!
– А почему бы и нет? – осклабился чёртик, показывая до безобразия громадные зу-бы, совсем как у лошади, а если точнее, как у осла из мультфильма «Бременские музыкан-ты». Не помню, сказал я что-нибудь вслух перед этим, чем вызвал его вопрос и плотояд-ную улыбочку. До сих пор у меня бытовало представление, что у чертей, стань они реаль-ностью, зубки окажутся мелкими и острыми, как у кошки. И вообще для меня образ чёрта до сих пор связывался с персонажем из экранизации «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Зачем ему такие огромные зубы? – Чтобы съесть тебя! – ответил я сам себе.
– Фу! Сколько в вас предрассудков! – заметил чёртик.
Я мысленно возмутился: разве может современный человек, живущий в квартире с удобствами, с паровым отоплением, серьёзно поверить в реальность какого-то чёрта, ко-торому в лучшем случае место где-нибудь в избе у бабки за печкой. И этот тип, возможно, порождение тлетворного Запада, пытается еще засорять мне мозги своими отвлекающими разговорами!
– Ну, нет, голубчик! Я тебя выведу на чистую воду и сдам куда надо! – вскричал я и засомневался.
Ну, допустим, пойду я утром куда надо и заявлю, что у меня дома появился чуж-дый нашему миру чёртик. Что меня ждет? Кто поверит? Да в лучшем случае засмеют, а то и отправят на обследование в психдиспансер. Выходит, им и это было предусмотрено. Спать уже не хотелось, какой там сон!
– Я, собственно говоря, к вам по делу, – неожиданно признался чёртик, не меняя позы.
– Да, да, я слушаю, – рассеянно ответил я и чуть не прикусил язык: хорош я гусь, если начинаю говорить с галлюцинацией, и ещё лучше, если он тот, на кого походит.
В голове мигом пронеслись известные из литературы подобные встречи. Ну, разу-меется, во все времена черти старались заполучить души собеседников. Я вполне серьезно рассудил, что если на самом деле существует сидящий передо мной чёрт, то, значит, у ме-ня имеется бессмертная душа. Раз есть спрос – должно быть и предложение. Это успокои-ло, только ни за какие коврижки душу свою продавать первому встречному замухрышке я не намеревался.
– Какая чушь! – возмутился чёртик. – Я просто хотел попросить вас… Может, бу-дем на ты? А то как-то неловко… И вообще, это наследие феодального прошлого…
Я пробормотал вроде, что «на ты с ним не пил и пить не собираюсь».
– Жаль, - огорчился чёртик. – А то бы я мигом…
– Так, что вам от меня в конце концов угодно?
– Можно пожить у тебя? – выпалил чёртик
– Как? – изумился я.
– Я буду только ночевать. Постараюсь нисколько не обременить. Ну, совсем не-много, две недельки, а? – он противненько канючил, заискивающе помахал хвостом.
Глаза у меня всё-таки стали слипаться, да и надоел он мне, унылый бездомный чёр-тик. На всякий случай я попробовал ещё один дедовский, как утверждалось, безотказный способ избавиться от наглеца. Я перекрестил ночного посетителя, сопроводив жест напутствием:
– Изыди, нечистая сила!
– Фу, как не стыдно! А ведь живёт в век реактивных лайнеров! – укоризненно заметил тот. Ни черта ему не сделалось.
Больше ничего в голову не приходило.
– Я могу по дому помогать, хлеба принести или ещё чего там… – поспешно заве-рил искатель ночлега. Уточнять, каким образом он это проделает, не хотелось.
– Ладно, чёрт с тобой, оставайся, – зевнул я, не подумав о возможных последстви-ях, и отвернулся к стенке. – Только дай поспать до работы.
II.
Проснувшись утром, я вспомнил ночное видение. Запаха жжёной серы не ощуща-лось, да и самого странного пришлеца в комнате не было видно. Я не обнаружил его сле-дов ни на кухне, ни в кладовке, ни в туалете. Естественно, осталось посчитать привидев-шееся нездоровым продуктом сна. К тому же утром все воспринимается совершенно в ином свете. Вскоре я позабыл о ночном госте.
Так что на работу явился бодрый духом и даже за пять минут до положенного. Свою соседку по рабочему месту Клавдию Фёдоровну, выразившую удивление и восторг по поводу столь необычайного события, чмокнул в напудренную щёку, чем вызвал её не-медленное покраснение. День начался неплохо, если не считать, что пришлось тащиться на службу.
Работа моя, скажу честно, не удовлетворяет меня ни морально, ни материально. Давно пора бы ее сменить, но сила привычки что ли… За шесть лет разгребание деловых бумаг осточертело, и, подозреваю, я не являюсь незаменимым работником на своём месте. Всякие расспросы о характере моей трудовой деятельности моментально вызывают у ме-ня тошноту и онемение языка. Так что – молчок.
Но сегодня со мной творилось что-то не то. Появилась какая-то неукротимая, про-сто неуправляемая работоспособность. Ещё задолго до обеда вся документация перемес-тилась с одного края стола на другой. Дневная норма оказалась выполненной. Клавдия Фёдоровна с нарастающим подозрением следила за моими необычными действиями. Пришлось заставить себя выйти покурить.
На лестнице никого не оказалось, но стоит одному остановиться на площадке, как неизвестные науке флюиды проникают сквозь стены и вытаскивают компаньонов из со-седних отделов. Я не успел выкурить и треть сигареты, как возле задымили двое нико-тинщиков. Мы ещё смеялись над рассказанным с полминуты назад анекдотом о говоря-щей лошади из Техаса, когда на лестницу вышла Она.
Я перестал смеяться, только стоял и смотрел, как Она поднимается к нам. Звали ее не то Люба, не то Галя, и работала она этажом ниже. Сам не знаю, почему я не обращал на неё внимание раньше. Словно лишь теперь увидел. Но не белый батник, натянутый на груди, и не джинсовая фирменная юбка, поглаживающая бёдра при каждом шаге, привле-кали взгляд. Сразу как-то задели глаза. Очень уж грустные они у неё оказались, большие и грустные, точно не ждала она от жизни ничего весёлого. А волосы прямые до плеч, чёр-ные-пречёрные, отливали синевой, крашеные наверное.
– Опять вы, ребята, курите здесь! – сказала она укоризненно всем нам и никому в отдельности, а ее синие глаза пробежали по мне не задерживаясь.
– Да для вас мы хоть щас бросим… – один из сокурильщиков, решив, что это удоб-ный момент для знакомства, понёс какую-то белиберду. Другой поспешно затушил сига-рету и ретировался, возможно, он был женоненавистником. А я стоял и смотрел, недвиж-ный, словно статуя из ближайшего сквера, только с дымящейся сигаретой меж пальцев.
Она начала подниматься по ступенькам следующего пролёта, когда я внезапно ощутил боль, сигарета догорела почти до фильтра и ужалила меня.
– Ой! – вскрикнул я довольно громко.
Девушка с папкой под мышкой обернулась. Остряк-любитель из соседнего отдела только этого и ждал:
– Вы сразили его своей красотой… - и последовали новые глупости.
Не то Люба-не то Галя даже не улыбнулась, лишь пожала плечами и вздёрнула но-сик, показывая полное безразличие и к произносившейся чепухе, и к нам обоим в частно-сти. Это быстро привело меня в чувство. Я засуетился, выбрасывая окурок, показал кулак остряку и в два прыжка догнал девушку.
– Не обращайте, пожалуйста, внимания на этого типа, он совсем недавно перенёс тяжёлую форму менингита и ещё не вполне поправился.
Девушка остановилась и серьёзно посмотрела на меня:
– А вы?
Я на миг растерялся, она уже снова поднималась с равнодушным видом.
– Я просто хотел помочь вам донести папку…
– Это всё? А как же насчёт менингита? – она слегка улыбнулась. Улыбнулась! Но глаза оставались по-прежнему серьёзны.
– Нет, с этим всё в порядке, – решительно заверил я. – Надо разобраться в другом вопросе…
– Это уже интереснее, – заметила девушка, не останавливаясь. – Только вы увере-ны, что именно сейчас и со мной?
Чёрт возьми! Я почувствовал себя полным идиотом и не нашёлся, что сказать, а она удалялась, удалялась! Бывает же такое!
Я возвратился в отдел под ехидным взглядом остряка-курильщика, свет был не мил. Уткнулся в газету, не видя, что Клавдия Фёдоровна, пышногрудая коллега-блондинка, строит мне глазки из-за соседнего стола. Утреннее приветствие явно ввело её в заблуждение и вселило какие-то надежды на мой счёт.
– Володечка, вы пойдёте сегодня в столовую? – проворковала она, украдкой загля-дывая в спрятанное в сумочке зеркальце.
– Нет, спасибо, – угрюмо отрезал я, не предполагая, что моё теперешнее состояние она полностью относит на свой счёт.
Вернувшись после очередной отлучки, когда я в который раз пытался дождаться на лестнице Не то Любу-не то Галю, я услышал обрывок телефонного разговора:
– … Только он такой стеснительный, просто ужас! Я даже не знаю… – Клавдия Фёдоровна заметила мое появление и, мило покраснев, прервала доверительную беседу. Бросилось в глаза, насколько увеличились в диаметре накрашенные губы в моё отсутст-вие.
Кроме нас в комнате никого не оказалось, и я с мрачной решимостью остановился перед отделовской красавицей.
– Клавдия Фёдоровна, можно вас пригласить сегодня в кино? Прошу вас… – это было произнесено отрывисто и хрипло, но прозвучало как откровение.
На лице Клавдии отразилась гамма эмоций.
– Но…
Я взял нотой ниже.
– Никаких «но», Клавдия Фёдоровна, Клавочка, моя судьба зависит от вашего сло-ва, – я наклонился и поцеловал ей руку, сам себе поражаясь.
– Вы шутите, Володенька? Играете, да?
Дверь распахнулась, и ввалились наши сослуживцы.
– В парфюмерии импортную шампунь дают! – поспешила поделиться Белла Алек-сандровна, наша коллега, советчица и профорг.
– Хорошо! – шепнула Клавдия. – Только не исчезайте, коварный! Ждите после ра-боты.
Весь остаток трудового дня она бросала в мою сторону трепетные взгляды, а я был сам себе противен и думал о Не то Любе-не то Гале.
III.
– Вот здесь моя пещера на третьем этаже, – объявил я, когда мы остановились воз-ле знакомого дома в вечерних огнях.
– Ха-ха-ха! – натянуто рассмеялась Клавдия. – Я и не знала, что вы, Володенька, такой весёлый. Только мне кажется не совсем удобно… Как-то сразу так…
– А что здесь неудобного, мы кол-ле-ги! – после нескольких бутылок сухого язык ворочался явно не в той плоскости. – Вы зайдёте в гости к своему старому сослуживцу, товарищу по работе. Я – клерк… Кстати, как будет клерк в женском роде, Клавочка?
Поглощённая этим вопросом, она забыла на время об этических проблемах, только на третьем этаже спохватилась, пробовала запротестовать, но дверь квартиры распахну-лась, и я, обняв, вовлёк её внутрь.
Нашарить выключатель сразу не удалось, его словно не оказалось на обычном мес-те. Пока я продолжал настойчивый поиск, тревожное дыхание Клавдии Фёдоровны раздалось совсем близко, она неожиданно притянула меня к себе, бормоча:
– Володька, чёрт вы этакий!
Её губы промахнулись и мазнули меня в подбородок, затем я ощутил её лицо на своём плече.
– Подожди, Клавочка, – мягко отстранил я её и сосредоточенно зашарил обеими руками по стене – выключателя точно не было там, где положено. Внезапно я почувство-вал знакомый запах серных испарений.
– Ты ничего не чувствуешь?
– Что? – встрепенулась моя коллега.
– Ну, запаха какого?
– Горит что-то, – равнодушно молвила Клавдия и добавила со вздохом: – Что ты со мной делаешь?
Полный нехороших предчувствий, я заглянул на кухню, вроде все было в порядке, если не считать, что и там исчез выключатель.
– Я пока не буду зажигать свет…
– Как романтично! – снова оживилась Клавдия Фёдоровна, ища меня в темноте.
Я увернулся, проклиная себя и свою дурацкую выходку с ней, но отступать было поздно.
– Пошли в комнату, что мы здесь…
– …Что мы здесь… – эхом откликнулась Клавдия.
Она внезапно поймала мою руку и прижалась к ладони влажными тёплыми губами. Я подумал, не взять ли её на руки, но, вспомнив габариты сослуживицы, воздержался. В обнимку, как двое слепых, натыкаясь на всё подряд, мы проникли, наконец, в комнату. Запах здесь ощущался гораздо резче. Я провел гостью к тому месту, где всегда находилась тахта, и бережно опустил вниз. Неожиданно с глухим стуком её тело брякнулось на пол, почему-то не найдя опоры.
– Ох, Володенька, что ты делаешь со мной?! – томно простонала Клавдия Фёдо-ровна. Интересно, что она ожидала услышать в ответ?
У меня шевельнулась ужасная догадка: квартира не моя, мы попали по ошибке к соседям! А может, меня обокрали, существенно обеднив обстановку жилища? Говорят, такие вещи нередко ещё случаются. Я зажёг спичку, что давно следовало сделать, и в её недолгом свете с облегчением увидел знакомые кирпичи на обоях и Клавдию Фёдоровну, сидящую на ковре, закрыв лицо руками. Кирпичи-то были на месте, зато мебель оказалась зеркально переставлена! Спичка погасла, но я уже включил обнаруженный торшер.
– Привет! – проскрипел знакомый голос. Мой ночной призрак восседал на серванте в серебристом комбинезоне. Видимо, это была его любимая поза – нога на ногу или лапа на лапу, не знаю как точнее, и хвост побоку. Но нижние конечности, поросшие такой же короткой шерстью как тело и верхние лапки, на самом деле заканчивались небольшими копытцами. Мои вчерашние предположения блестяще подтвердились, только это совсем не обрадовало.
– Красавец, ну просто красавец! Посмотри на себя в зеркало, это она так тебя раз-украсила? – вибрации его голосовых связок отдавали восторгом. Подозреваю, он имел в виду следы помады на моей физиономии.
После столь неожиданного приветствия последовала короткая пауза, затем кварти-ра, а возможно и весь дом, наполнились визгом Клавдии.
– Успокойся, Клавочка, ну, успокойся. Что соседи подумают?
Я не без труда поднял её и усадил на тахту, сбегал на кухню за стаканом холодной воды, заставил выпить. Только тогда она затихла, но продолжала трястись, с ужасом глядя на сервант.
– Зачем же вы так? – укоризненно заметил чёртик, сокрушенно разводя лапками. – Берегите себя. Вы работники сферы умственного труда, а нервные клетки никогда не вос-станавливаются…
Я молчал, лихорадочно проигрывая в голове дальнейшие варианты.
– Что это, Володя? – слабо спросила Клавдия Фёдоровна, судорожно хватая меня за руку похолодевшими пальцами.
– Это говорящая австралийская обезьяна, - соврал я первое, что взбрело на ум. – Мне её привезли из загранплавания.
- Сам ты говорящая обезьяна из загранплавания! – возмутился чёртик и обиженно смолк.
- Почему у него… у неё… копыта? – по её расширенным глазам я понял, что сей-час начнется новый виток истерики.
– Это такая порода. Брысь! – махнул я на чёртика. – Просто забыл предупредить…
– Удивляешь ты меня, дружище, – грустно заметил чёртик. – И вкус твой я не одобряю. Да, она тебе совсем и не нужна. Зачем вообще ты притащил сюда эту метёлку?
Прежде, чем я успел что-нибудь сказать, до Клавдии дошло. Истерика не состоя-лась. Гнев неузнаваемо преобразил мою коллегу, такой я её и представить не мог.
– Это кто метёлка? Кто? Ах, ты чучело гороховое! – Она энергично вскочила и бросилась к серванту, норовя ухватить чёртика вытянутыми руками. Но он ловко извер-нулся и, пробежав по потолку, спрыгнул на колонку стереопроигрывателя.
– Не только крашеная метёлка, но и старая кочерга! – пискнул он восторженно и показал нос.
– Заткнись! – заорал я, но Клавдия перекричала меня…
Этих слов я от нее никак не ожидал, не знаю, как чёртик…
– … А вы, Володя… Век вам не прощу, что подстроили такое!.. – закончила она, оборачиваясь в мою сторону, и, гордо запрокинув голову, прошествовала к входной две-ри. Надо было бы, хоть из вежливости, догнать, успокоить, объяснить. Но что я мог объ-яснить? Да и догонять после ее криков не очень-то хотелось. Щёлкнул злобно дёрнутый английский замок, хлопнула дверь, и наступила тишина. Я хотел излить свой гнев на чёр-тика, но гнева не было. Более того, я испытывал явное облегчение от развязки. Посмотрел туда, где сидел мой избавитель, и увидел, как тот ухмыляется, скаля свои зубища:
– Ты же разрешил мне тут пожить. Скажи спасибо, что я вовремя поспел. Что бы ты без меня делал с этой шваброй? Неужели, она тебе нравится? Или не можешь найти себе самку получше? Впрочем, если ты на меня в обиде… – и он сделал вид, будто соби-рается уходить.
Мне вовсе не улыбалось остаться после всего одному, да к тому же он был, в об-щем-то, совершенно прав. Только, как теперь вести себя с Клавдией Фёдоровной на рабо-те?
– Ладно, уж, оставайся, только верни все предметы на старые места, - примири-тельно бросил я.
– То-то! – обрадовано махнул хвостом чёртик. – Я тебе там яичницу приготовил – для одного самый раз. А то бы она всю её слопала.
Я внезапно ощутил голод. После стольких-то переживаний и выпитого с Клавдией вина! Яичница оказалась аппетитной на вид глазуньей из пяти яиц, действительно очень вкусной. Я ее моментально «слопал», по выражению моего мохнатого постояльца, и толь-ко потом понял, что она слегка припахивала жжёной серой.
IV.
Вообще-то я никогда не верил ни в «летающие тарелки», ни в загадку Бермудского треугольника, ни в другую тому подобную дребедень. О нечистой силе и говорить нечего. Если бы кто мне сказал… Но вот он сидит передо мной – объективная реальность. Неприятный эпизод с Клавдией убедительное доказательство, что он существует независимо от моего воображения.
– Как тебя зовут, приятель?
– Ты же зовешь про себя «чёртиком», ну и продолжай! – скалится мой квартирант из-за сотворённой им бутылки финского ликёра.
– Ну, давай за знакомство!
Мы выпиваем по рюмке, и во рту долго держится сладкий и терпкий сливовый привкус. Уровень в фигурном флаконе почти не уменьшился, но мой новый друг катего-рически против употребления ликёра большими дозами. Что ж, в конце концов, дарёному коню…
– Хватит, Вова, укоризненно замечает чёртик после моих односторонних действий, резко снизивших уровень янтарной жидкости. – Я вовсе не собирался потакать твоим порочным наклонностям.
Миг, и бутылка пустеет, хотя он к ней не притронулся. Я уныло жду объяснений.
– Телекинез, – как бы оправдывается он. – И вообще, хватит на сегодня.
– Послушай, – внезапно осеняет меня. – А почему ты выбрал для местожительства именно мою фатеру?
– Фу, - морщится чёртик. – Наберёшься от тебя жаргонных словечек.
Я терпеливо жду ответа, с острым сожалением ощущая на языке воспоминания ли-кёра.
– А, разве, ты недоволен возможностью пообщаться с необычным новым лицом?
– Дурацкая манера отвечать вопросом на вопрос, – укоряю его, а внутренне усме-хаюсь: не льсти себе, брат, не лицо у тебя, а морда, самая разнастоящая!
– А сам-то! А сам-то! – смеется чёртик. Кажется, он немного пьян.
– Не увиливай. В конце концов это просто невежливо.
– Ладно, Вова. Ты мне подошел, и ты, и твоя жилплощадь. Мне необходима вот та-кая квартирка. К тому же ты один, все меньше беспокойства… А потом ты мне понравился, и знаешь чем?
Ну, точно, он спьянел, вон как разболтался! Не хватало мне ещё гомосексуальных излияний с его стороны. Впрочем, его пол оставался для меня до сих пор загадкой. Хотя, скорее я воспринимал его почему-то в среднем роде.
– Ты вот уже спокойно, как само собой разумеющееся, принимаешь мое существо-вание…
А это он зря сказал. Я ударяю кулаком по столу, его недопитая рюмка опрокидыва-ется, и блестящие капли янтаря выскальзывают на клеёнку с нарисованными арбузами
– Ну, нет, чертей я не считаю само собой разумеющимся!
Мой собеседник обеспокоенно подпрыгивает на табуретке и сворачивает кольцом хвост.
– Вовка, не буянь!
– Да, какое право ты имеешь так меня называть? Кто ты вообще такой? – возмуще-ние клокочет во мне, требуя выхода. И вдруг чёртик исчезает. Я жду некоторое время, он не появляется. Я успокаиваюсь, одновременно начиная ощущать одиночество. Сразу ста-новится тоскливо.
– Ладно, вернись, я больше не буду, выдавливаю я через силу.
– Честно? – пищит откуда-то издалека обеспокоенный голосок.
– Сказал – не буду, значит – не буду..
Иду в комнату и вижу его сидящим на серванте в излюбленной позе. Я улыбаюсь, стараясь вложить в мимику побольше дружелюбия. Чёртик неуверенно отвечает, посте-пенно улыбка его разрастается до ушей, но огромные зубы придают его морде, по мень-шей мере, странное выражение.
– Сгоняем в шашки? – предлагаю я для окончательного примирения.
– Не… лучше в покер – самая чертовская игра. – Я соглашаюсь, мир восстанов-лен…
После этого мы стали коротать вечера вдвоем.
Утром и днём мы не виделись. Исчезал он рано, а вечером, когда за стенкой разда-валась песня из телепередачи «Спокойной ночи, малыши», чёртик появлялся в квартире.
Всё-таки не покидали меня сомнения. А что, если у меня внезапно появился талант гипнотизера, и я внушил Клавдии свою галлюцинацию? Вероятно, возможно и такое.
Где-то на третий день знакомства с чёртиком повстречались с одноклассником Бу-ровым, я едва не прошёл мимо. Мы не виделись лет десять, и где было признать в столь почтенном бородаче живого подростка, любившего почудить, каким он помнился. Но он сам остановился, загораживая дорогу:
– Здорово, Вовка!
– Привет! – кажется, Сашей его звали.
– Сколько лет, сколько зим! – последовал обычный при таких встречах разговор, в ходе которого выяснилось, что мой однокашник врач, и не простой, а психиатр. Его густая чёрная борода (я почему-то думал раньше, что носить такие – привилегия исключительно геологов) и задумчивые глаза внушали доверие.
– Как ты думаешь, - все-таки не помнилось, точно ли Сашей его зовут. – Может у меня быть талант к гипнозу? Могу я загипнотизировать, к примеру, человека, женщину, скажем?
– Ты, что, серьёзно? – захохотал он.
Я обиделся.
– Конечно, серьёзно.
– Как сказать… хотя теоретически у большинства имеются врождённые способно-сти к внушению. Только без долгой подготовки, обучения подобное вряд ли возможно. Впрочем, женщину можно загипнотизировать и без всего этого, – последовало скабрезное подмигивание. – Ну, ты даешь! заключил он, хлопая меня по плечу.
– Я-то, в общем, вот к чему, – и я, как на духу, изложил ему вкратце историю появ-ления чертика.
Однокашник (теперь я точно вспомнил – Саша, мы еще в школе, когда он часто, раздражая всех, задавал учителям любознательные вопросы под конец урока, урезонивали его некрасовской строкой: «Вырастешь, Саша, узнаешь!») слушал внимательно, пощипы-вая густые заросли на лице. Наверное, это профессиональная черта, вот так, не перебивая, уметь выслушивать бред больных. Я опустил эпизод с Клавдией Фёдоровной, зато очень подробно описал внешность мохнатого знакомца.
Когда я закончил, Александр чудно поморгал, подумал, потом хитро посмотрел на меня и погрозил пальцем:
– Разыгрываешь ты меня, Володимир! Зачем тебе это понадобилось? Хочешь по-смеяться надо мной? Ещё в школе…
– Но я могу его тебе показать.
– Как? – растерялся Буров.
– Ну, в натуре, конечно! Говорю тебе, он ночует у меня дома.
– Так ты что же, его в кармане спрячешь, как кузнец Вакула? – недоверчиво улыб-нулся Александр.
– Надёжнее будет, если ты ко мне зайдёшь сам. Вечерами он обычно дома обитает-ся.
– Так ты что, серьёзно? – Саша начал как-то странно косить левым глазом. – Или это предлог? Модно теперь так что ли приглашать?
– Куда еще серьёзнее! Не до моды мне…
– Хорошо, давай телефон, я предупрежу. В ближайшие дни я очень занят, ты уж извини. А где-то в конце недели буду обязательно, – взгляд его сделался пронзительным.
Я начиркал в протянутой записной книжке номер телефона отдела. Он убрал её в карман пиджака, окинул меня ещё раз недоверчивым испытующим взором и пожал на прощанье руку. На том и расстались.
V.
Как всегда в неурочный час явился ко мне старший брат Николай. Был он в шум-ном возбуждении, несколько небрит и чрезвычайно сквернословил. Из бездонного карма-на кожаной его куртки возникла и шмякнулась на стол поллитровая бутылка «Пшенич-ной».
– Не могу я больше, Вовка. Извела она меня… – Она – это его жена Машутка, с ко-торой у них периодически возникали разногласия из-за несходства характеров. – То ей то не так, то это не так… Чему, грит, дети от тебя научатся? А я работаю, работаю… А всё не так ей, понимаешь…
Николай смолк и засопел, сосредоточенно откупоривая бутылку. Речи эти слышал я не впервые, ничего нового не ожидал, но пить водку не хотелось. Брат искал поддержки и сочувствия, отказать родному брату, да ещё старшему, в тяжёлую минуту я не смел. Же-на у него неплохая, просто, значит, он сегодня опять с друзьями задержался.
Коля привычно по-хозяйски достал стаканы, выгреб колбасу и сыр из холодильни-ка и приступил к ритуалу разлива. Вдруг я отчётливо услышал скрипучее хихиканье.
– Ты чего? – подозрительно посмотрел на меня брат, и рука его с наклоненной бу-тылкой зависла на полпути к стакану.
– Ничего, ничего, кхе-кхе, – закашлялся я, украдкой шаря глазами по сторонам. За стеной приятный мужской голос запел: «спят усталые игрушки…» Время моего чёртика настало.
– А, ну их, баб! Давай, вмажем, братуха, за нас! – и, поднимая стакан, Николай с надрывом затянул: – Раскинулось море ширррока…
Мы чокнулись и, морщась заранее, я поднес стакан ко рту, но странно, ожидаемого противного запаха не чувствовалось. На стенках стакана отчётливо виднелись пузырьки газа, они отрывались, неслись к поверхности и лопались. Вроде бы опять послышалось знакомое хихиканье. Я осторожно попробовал содержимое, по вкусу напоминало боржо-ми. Николай опрокинул в себя стакан, схватил огурец и оторопело уставился на меня. По-том посмотрел на бутылку, и челюсть его отвисла.
Я проследил за его взглядом и увидел выглядывающую из-за бутылки уменьшен-ную копию моего постояльца. Блестящий комбинезончик, маленький хвост, непропор-ционально огромные зубы во рту, растянутом в улыбке. Показалось, он подмигнул.
– Чшшт-то такое? – произнёс наконец Николай и принялся усиленно тереть глаза, не выпуская огурец из руки. – Ты видел?
Чёртик опять подмигнул и покрутил головой.
– Ладно, Вовка, извини уж, пойду я. Машутка беспокоиться будет, поздно уже. Всё-таки она у меня, сам знаешь… Сколько раз говорила: не пей, дурачок, не пей. И вот на тебе, допился до… – он осёкся, испуганно взглянул на меня, пришлось принять как можно более безмятежный вид.
– Ладно, давай, братан. Спасибо за все. Извини, если что не так, – он покосился на бутылку, чёртика на месте не оказалось. – А ты ничего не видел?
– А что-нибудь должен был? – наивно поинтересовался я.
– Да, не… Я просто так… – торопливо засобирался брат, стараясь не смотреть на стол.
Мы простились, и я пообещал навестить их с Машуткой в ближайшую субботу. Едва за ним захлопнулась дверь, я засмеялся и вернулся на кухню. Чёртик сидел на табу-ретке в своём обычном размере и потягивал жидкость из стакана.
– Давай, хлопни минералочки – полезно для желудка, – великодушно предложил он, указывая на бутылку. Вместо прежней этикетки на ней красовалась новая с надписью «Боржоми».
Ей-богу, мне хотелось поцеловать его в макушку, но я только заметил:
– А, ведь, ты ведешь себя не по-чертовски. Ты же должен делать разные пакости, портить мой моральный облик, а выходит как-то наоборот.
– Вот ещё! – фыркнул чёртик в стакан. – Что касается твоего морального облика, то он и так порядком испорчен.
За окном на фоне чёрного неба в жёстком свете уличного фонаря одинокий тополь уныло кивал сухими искривлёнными ветвями. А мне было спокойно и уютно на розовой кухне в обществе мохнатого приятеля. Перед сном мы теперь частенько беседовали. Мой квартирант облюбовал местечко под радиатором парового отопления, где ложился на по-стеленном одеяле. Я же лежал на тахте и, глядя в потолок, слушал или, в свою очередь, высказывался на затронутую тему. Чёртик оказался сообразительной, довольно эрудиро-ванной личностью, часто понимал меня с полуслова, а то и вовсе без слов, но временами поражал неосведомленностью в простейших вещах.
Так он долго не мог постичь современную трактовку семьи и брака. Пришлось раз-добыть работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства», благо он умел читать. Надо было видеть, как мой постоялец с очками на носу серьёзно изучает классический труд. Старые круглые очки-велосипед, невесть где им заимствованные, и книга в руках придавали без того фантастическому портрету заземленный будничный вид. Я даже не изумлялся бредовости картины: чёрт-очкарик с книгой Энгельса в лапах. Вскоре он к месту и не к месту начал произносить различные цитаты. Вроде: «Надо избавить людей от необходимости брести через ненужную грязь бракоразводного процесса», которая вставлялась им особенно часто и звучала в его устах довольно своеобразно.
Я привыкал к нему всё больше и больше. Дошло до того, что уже торопился по-пасть домой ко времени его появления. Каждый вечер меня поджидал нехитрый ужин, сготовленный неведомым мне чертовским способом. Неизвестно откуда брались продук-ты, уточнять не хотелось, во всяком случае, необходимость рыскать по гастрономам и стоять в очередях отпала. Как он сам питался и нуждался ли в грубой пище материальной, тоже оставалось загадкой.
Я начинал подумывать, а может, он вовсе не чёрт (ну, как это так: «чёрт»! Из пекла что ли? – дико и нелепо.), а какой-нибудь пришелец из другой звёздной системы? Только слишком буднично обо всём он брался рассуждать, если бы не самый его внешний вид и не проявление иногда чудесных способностей, я бы и голову перестал ломать над его сущностью. Всё-таки в «звёздное» происхождение как-то проще было поверить… Как бы то ни было, я к нему привязался, и, кажется, он отвечал тем же. В его присутствии больше не хотелось курить, я испытывал спокойствие и умиротворение, только иногда вспоминал Не то Любу-не то Галю. Он действовал на мою психику весьма благотворно.
– В чем смысл жизни? – задал я однажды вопрос, наиболее часто употребляемый в фантастических романах при общении с пришельцами, но это и самого всегда очень инте-ресовало.
– По-моему, - авторитетно проскрипел он из своего теплого угла. – Главное – глу-боко и свободно дышать.
Дальнейших разъяснений не последовало. Я спросил ещё о чем-то, но ответа не по-лучил, тихий посвист засвидетельствовал, что чёртик уже спит.
| Далее