Уж если не везет, так с самого начала. А к девчонке жизнь повернулась не тем местом прямо с рождения. Мамка-то ее долго разрешиться не могла. Аку-шерка и так, и этак старалась – ну, не идет! А операций на поселке не делали. Еле-еле выдавили на свет малую. Слабенько так запищала. - Ох, слава богу! – утерла акушерка пот со лба. – Жить будет! При осмотре, наткнувшись на маленькую приметную родинку на ручке новорожденной, сказала: - Гля-ка! Звездочка. Счастливой, видать, будет! Мать устало улыбнулась. - Как назовешь-то девку? - Матильдой, - гордо заявила новоиспеченная родительница. - Эвона! – удивилась тетка. – Куда ж ей с таким именем? - Хочу, чтоб лучшее ей досталось. Пусть вырастет красивой, как это имя! Да только материнские благодеяния этим подарком и ограничились. Че-рез пару дней мать померла, и осталась девочка на бабку Марью и деда Гав-рилу. Отца-то и не знали. Бабка Марья женщиной была крепко природой за-думанной. Коренастая ее фигура сразу внушала некоторое благоговение. Ра-бота в ее руках, можно сказать, горела. Да и не стара совсем, едва в возраст ягодный вошла, а статус на бабку уж поменяла. Вышло, что и мамкой для внучки стать пришлось в один срок. Дед Гаврила погоревал тоже по дочке единственной. А куда деваться? Теперича навроде младшенькая дочка в семье появилась. Хорошо, что старшая ее заместо себя оставила! Не случилось под старость бездетствовать. Как выяснилось после, не все это беды были. Заметила бабка Марья, что медленно дитятя развивается, не как остальные. Соседская Василина-то, тремя годами старше, смышленая росла да ладная. А свозили в ближний город внуч-ку, и доктор сказал, что головку родами попортили, так что будет девка ду-рочкой. Опечалилась бабка. Ну, да на поселке человека можно не только умом приспособить. Мало ли дела? На огороде - так почитай от снега до снега. За-чем тебе там ум-то? Руки надобны. А внучку она для краткости Мотькой звала. И действительно, как покличешь ее-то именем? Выйдешь на двор, крикнешь: «Матильда!», а к тебе откуда-нибудь из стайки этакое дурище катится – засме-ют! Да и лицом не вышла, так, воробышек серенький. Вот и прилипло к ней имя Мотька, будто лист банный. Поселком так и звали ее. Посмеивались, конечно, но бабку Марью все уважали. Горе не выби-рает, на кого свалиться, да и грех - над блажной потешаться!
1. Распахнулись страницы
1
Четырех годков от роду пошла Мотька в сад вместе с другими поселко-выми детьми, как раз говорить нормально выучилась. Василина той порой в первый класс отправилась. Ох, и завидовала ей Мотька! Форма нарядная, в красно-синюю клетку, блузка белоснежная с фонариками на плечах. А банты-то! Ну, чисто бабочки две белые с лазоревой каемочкой по краешку! Мотька губки надула: - Бабка Марья! Василинка-то какая! Новая вся! - Дык и из тебя песок не сыплется. В садик идешь! - А Василинка-то, как большая, - в школу. Я тоже хочу! - Рано тебе, Мотька, еще. А Васька-то не большая, а старая для садика. Не пу-стят ее туда. А ты у меня наливная, в самый раз! - А платьичко у нее вона какое! И бантики! - У тебя что, хуже? – обиделась бабка. – В цветочек красивенький, а банты нашто тебе? Волосики у тебя хорошенькие, кудрявенькие, - погладила она внучкину чернявую головку. - Все равно, - топнула ножкой та. – Бантики хочу, как у Василинки! - Мы тебе бойчей справим, - успокоила бабка. – Один, зато красненький, чисто мак в огороде. На том и порешили. Пошла Мотька в первый день с огромным алым бан-том на макушке. Подбегала к детям в группе по очереди: то в глаза преданно заглянет, то голову наклонит, чтоб им виднее было – так никто внимания и не обратил. Потом подобралась, понурившись, к воспитательнице: - Нравится мой бантик? Та всплеснула руками: - Ой, красота какая! Чисто цветок! Вечером пришла за ней бабка Марья, а Мотька ей с порога: - Воспиталка меня теперь любит! – обняла бабку и добавила. - Говорила же, с бантиком надо!
В садике Мотьке больше всего сон-час нравился и каша. Дети не спали, болтали потихоньку, пока воспиталка не прикрикнет. У бабки Марьи строго заведено было ложиться днем, так что привыкла внучка. А каша вкуснее была в саду, масла больше. И молоко горячее пила с удовольствием. Дети морщили носы, увидев пенку. Мотька сначала с интересом наблюдала, как та зыбится на пару, потом вытаскивала ее пальцами, клала на язык и уж затем принималась за молоко. Иногда и у других пенку съедала. Самым трудным делом были занятия. И зачем только их придумали? Де-ти в садике играть должны. Буквы Мотька совсем не понимала: «Так, закорю-чины некрасивые! Наверное, врет воспиталка, что они в слова складываются, а потом – и в сказки?! Просто знает она их много и рассказывает, как по телеви-зору. А детям, невесть, к чему, дает эти корюлины писать». Некоторые (наверное, воспиталке понравиться хотели) изображали, что уже и читать выучились. Вовка Сенчуков даже про курочку Рябу сказку пере-сказал! Еленсанна (так воспиталку звали) аж в ладоши захлопала. Если бы Мотьке такую память на сказки! Как она их любила! И воспиталка бы улыба-лась ей, и Вовка похвалил бы, наверное, ее бантик и платьишко. «Афметика» (так Мотьке запомнились начальные занятия математикой), честно сказать, даваться ей не спешила, но до пяти считать девочка все же вы-училась. Знала наверняка, что пальцев на руке пять, даже каждый под своей цифрой идет. Еленсанна спрашивала: - А на другой руке? Мотька складывала вместе ладони так, чтобы пальчики рук соприкасались, и понимала, там – столько же. Воспиталка довольно улыбалась и говорила: - А вместе сколько? - Пять и пять, - уверенно отвечала девочка. - Почему? – удивлялась та. - Это же совсем другие пальчики, - как глупенькой, объясняла ученица. Дети засмеялись, а Вовка ткнул в нее пальцем и сказал: - Мотька – дурочка! Так прозвище и в садик перекочевало, потому что Вовка был самый умный. Рисовать Мотька любила. Правда, Еленсанна говорила бабке Марье: - У нее что конь, что собака, что дед Гаврила – все одно. Только цветочки по-лучаются. Цветы девчонку всегда завораживали. Она могла часами сидеть на лугу или на игровой площадке и «заглядывать цветочкам в глазки», как она гово-рила. Однажды в огороде распустился большущий желтый цветок с коричне-вой серединкой. Бабка Марья сказала, подсолнухом зовется. Дед Гаврила по-том объяснил, что под солнышком растет, потому имя ему такое. Внучка за-думчиво подняла глаза в небо. Она-то не сомневалась, что солнце – тоже цве-ток, только очень преогромнейший. Его не то что в венок не вплетешь, даже руками не обхватишь. Дед Гаврила тоже не сможет, а у него ох и ручищи! На все вопросы бабка Марья отвечала: «Тетёха ты моя! Иди лучше козу подой!» А дед, он добрый! По головке кучерявой ее гладил и подолгу говорил с Мотькой, а еще дудку ей сделал и вертушку ветряную. По осени из подсол-нуха семечки вкусные грызли. «Вот интересно, какие у солнца семечки?» А в садике сказывали, что мальчики от девочек отличаются. Из них потом мужчины вырастают, вроде деда Гаврилы, и женщины, как Еленсанна. «Оно, конечно, раз Вовка Сенчуков бантики не носит, как из него воспиталка полу-чится? На деда больше похоже. Но вот как Василинка в бабку Марью превра-титься может? Не верится! Ну, никак!» А однажды Вовка и другие пацаны зазвали Мотьку к себе в туалет и го-ворят: - А правда, Мотька, у тебя там все по-другому? - Как это? – не поняла та. - Ну, под юбкой, - гнул свою линию Вовка. - Не знаю, - помялась девочка. – У бабки Марьи так же. - А у деда? - Я с ним в баню не ходила. - А ну, закажь! Мотька и задрала подол. Пацаны озадаченно почесали в затылке: - Да, другие они, девки-то! Мальчишек понемногу вся группа в туалет набралась. Проходя мимо, воспи-талка и спросила одного: - Чего столпились-то тут? - Да, Мотька-дурочка всем ж… показывает. Разогнала Еленсанна пацанов, отругала, а Мотьке строго так наказала, что хорошие девочки этого мальчикам не открывают. Как узнала вечером бабка Марья, взяла хворостину да так Мотьку отхо-дила, что навсегда отучила другим про себя что-то показывать. После, когда девочка спрашивала про мальчиков, бабка неизменно хмурилась: - Тьфу ты, срам какой! Иди лучше козу подой! На том Мотькино половое воспитание и закончилось.
Тем временем окончила соседская Василина началку в поселке и в сред-нюю школу в город подалась. Их автобус туда возил километров за десять. Тут и Мотьке пора пришла школу начинать. Подросла девка, а занятия в сади-ке так ей и не дались. Ну, да с училкой повезло! Грузная Наталья Семеновна всех детей в шко-ле вела (немного их на поселке-то). С четырех ступеней чуть больше обычного класса набиралось. Уважали училку и дети, и родители – добрая она! Сразу поняла Наталья Семеновна, что трудная Мотька ученица: послушная, ласко-вая, но недалекая. Вроде силится чего-то сообразить, лобик морщит – ан нет! Не входит в головенку знание! «Ладно же! – решила упрямая Наталья Семеновна. – Люди всякие нуж-ны. А как им без науки?» И стала она с Мотькой каждый день после уроков за-ниматься. К Новому году рассказывала внучка бабке Марье, что «эта буква зовется «бэ», а эта – «а», вместе – «ба». А если два раза повторить, то «баба» получается, бабка Марья, значит. После и «деда» прочитала. Мир открывался Мотьке по слогам. Как осилила она однажды «Курочку Рябу», тут и поняла, что не врал Вовка в садике, что закорючины в книжке сказку скрывают. И так ей захотелось читать научиться хорошо, что просто спасу нет! Наконец Натальи Семеновниным терпением и настойчивостью да Мотькиным усердием выучилась девочка к весне беглому чтению. Красиво слова выводила, с выражением. «А как же иначе? Сказка не получится!» Все садиковские книжки перечитала. Дед Гаврила сильно слушать любил. Бабка Марья, бывало, постоит в дверях и махнет рукой: - Старый да малый! Неча девке придумками всякими голову забивать! Пущай лучше в огороде работает и по дому хлопочет! Толку больше будет. - Что ты, бабка, - отвечал ей дед Гаврила. – Внученька наша науки узнает, а ты – со своим огородом! Пусть себе радуется, пока маленькая! Успеет еще намы-каться! Сказки распахивали перед девочкой свои загадочные страницы. Столько там всего происходило! Мотька представляла себя то героиней одной, то дру-гой сказки, будто в немудрящей ее жизни вдруг открылось яркое оконце в див-ный настоящий мир. И она читала вслух с упоением, а дед Гаврила неизменно рядом сидел, делал вид, что полезное по дому работает, а сам слушал-слушал. Бабка только пальцем у виска крутила, намекая на обоих. На окончание первого класса поехал дед в город в магазин большой, где книги продают, и привез Мотьке в подарок толстую книгу сказок со всего све-та. Уж такая она была красивая и цветная, что внучка, когда не читала, украд-кой гладила пальцем картинки, и все виделось ей, будто и она там где-то бро-дит средь дремучих лесов в красном сарафане. А Иванушка на то и дурачок, чтобы такую, как она, в дебрях сыскать, от змея спасти да и жить себе долго и счастливо.
Бежит времечко с камушка на камешек реченькой быстрою. Василина со-седская совсем выросла и красавицей сделалась: статная, белокурая, коса до пояса – ну, чисто царевна! В девятый класс пошла. Еще чуть-чуть, и взрослая жизнь подкатится. Мотька часто, с грустью затаенной, провожала глазами девушку до школьного автобуса. Только ту и так было кому провожать. Каждый день то один, то другой мальчишка тащил за ней портфель. «Вот бы и мне так!» - ду-мала Мотька. Василина пока ни с одним парнем не задруживала. В поселке уж кто только не предлагался! «Для царевича себя бережет», - понимала Мотька. Той порой город десять километров, оставшихся до поселка, и дошагал. Приехал к ним дядька в пиджаке, собрал всех и объявил, что «будут они те-перь городские жители, им уже и два дома, друг против друга, выстроены. Инфраструктура вся готова». - Чой-то? – спросила тетка Дарья. - Магазины, значится, - разъяснил дядька Федор. «А поселок их под снос пойдет, потому что городу дальше расти надо». - Да как же это? – всплеснули руками бабы. – А скотину куда? - Ох, и темные вы! – ответила соседка Валя, Василинкина мать. – Продадим. В городе не надо уже! Пригорюнились поселковые. «Как оставишь родные избы, за стены кото-рых держался, поднимаясь в детстве на ножки, да ходить учился? А огороды? Разве сравнишь их с дачами городских-то? Все там красиво, как на картинке, а жизни нет. Она ведь не раз от разу случается: и на санках катается, и сено ры-жей Зорьке везет. А кто теперь на пруд утиный чуть свет помчится зарю встре-чать?» Да ничего не поделаешь! Их-то не спросят. Бери квартиру, пока дают, а то и вовсе без крыши останешься! Сказывали, в одной деревне некоторые жи-тели никак переселяться не хотели, так всем дома в ночи пожгли. Насилу спас-лись! Прогресс называется. Люди скотину, скрепя сердце, продали, связали узлы, собак да кошек с собой взяли – куда ж их? – и двинулись в новые обиталища. Стоят себе две вы-сотки, будто колодец глубокий от земли до неба врезали да решили весь посе-лок туда затолкать. Говорят, из колодца звезды виднеются, только разве в го-роде разглядишь? Квартиры-то хорошие, просторные дали: у каждого – по своей комнате, а еще гостиная и кухня. А все ж не то раздолье, что на поселке. Вдохнешь городского воздуха и такую тоску почуешь, будто Родину отобра-ли. А тетка Валя и Трезора старого решила оставить на месте брошенном. Долго и горестно смотрел он вслед отъезжающей в новую жизнь семье. А что поделаешь? Мотька тогда в платье Василинино вцепилась и чуть не плача кри-чит ей: - Куда ж вы его бросаете? Он же сгинет! Та усмехнулась своими красивыми глазами и стряхнула Мотькины руки, будто пыль: - На кой он, старый, в городе? Туда и дорога. Раньше в сказках девочка об этом читала, а теперь сама увидела, что и в жизни так бывает, что лицом человек молод и красив, а душа у него черная, как трясина болотная. С плачем прибежала внучка к бабке Марье: - Давай Трезорку возьмем! Бросили его. Как он один-то? - Куда ж его? – вздохнула бабка. – Бобик вон есть у нас. - А мы его к Бобику возьмем! У меня пусть под кроватью спят! Я их кормить буду и гулять. - Ладно уж, - согласилась бабка. – Негоже стариков да друзей в беде оставлять! – протянула руку к псу. – Иди уж! Нашенский теперь будешь. Трезор поднял седеющую морду, изучающе посмотрел бабке Марье в глаза и осторожно, понурившись, подошел. Залезли Мотька с Трезором в ку-зов грузовика, обняла она его лохматую шею, Бобик понимающе притулился с другого бока, и тронулись. Катились они в городскую свою судьбину, не от-пуская взглядом загрустивший утиный пруд, словно опасались, что прикроешь на миг глаза и разом сморгнешь близкую сердцу прошлую жизнь. И это уже навсегда. Покуда родной поселок не скрылся за поворотом, глядел пес на него, не отрываясь. И Мотьке казалось, что в глазах его стоят слезы. 2
А по осени пора приспела Мотьке в пятый класс идти. Только на школь-ном автобусе добираться не пришлось, потому как сам поселок к школе пере-ехал. Приколола девчонка к волосам большой белый бант. «Школа новая, жизнь новая, городская, в классе дети новые. Надо же всем понравиться! Куда без красоты?» Представлялось ей, что входит она в сказочное королевство, где все по-другому будет. Если в начальных классах так интересно было, то даль-ше-то и подавно! Встала Мотька в ряд с новым классом на первой линейке, огляделась по сторонам. У девчонок всех - стрижки да прически модные, а с бантиком – ни одной! Мальчишка рядом еще пальцем у виска покрутил. Загрустила: будто оказалась она на балу, там все девочки в туфельках хрустальных, как Золушки, а ее угораздило притопать в бабкиных чоботах. «А и побежишь потом, башмак потеряв, разве ж искать станут? – Нипочем не станут. Кого найдешь в такой-то обувке?» В классе все расселись за парты, кто с кем хотел (давно ведь знакомы). Поселковые тоже не спешили с ней садиться, так что досталась Мотьке самая последняя парта, где какая-то девочка одна была. Та презрительно взглянула на ее бантик и отодвинулась. Пышнотелая классная, звали ее Людмила Филипповна, выкликала ребят по именам, знакомилась. Как дошла до Мотьки, запнулась слегка, поправила высокую шишку, но потом бодро произнесла: - Матильда Кравцова. - И оглядела класс. Никто не откликнулся. Все заинтересованно озирались. Мотька тоже поверну-лась, но за спиной была только стенка. Наконец до нее дошло, что зовут ее: - Я это, - пролепетала она. - А почему не отзываешься, когда слышишь свою фамилию? – строго поправи-ла очки Липповна (так девочке запомнилось ее имя). - Дык Мотька она, - выкрикнул Вовка. – Все так и зовут. - А ты помолчи! – оборвала его классная. Тонкие губы ее вытянулись в нитку. После она сказала, что будет вести у них математику, и решила прове-рить знания, оставшиеся после лета. Считать Мотька, конечно, научилась и знала, что вместе пальцев будет десять, а если десять таких человек собрать да пальцы у всех посчитать, то целых сто наберется, а еще цифрами не только пальцы, но и все что угодно назвать можно. Не понимала только, как людей штуками считают? Они ведь разные. Тут дети уже таблицу умножения приме-няли. Девочка слышала о ней от Натальи Семеновны, но так и не освоила. - Кравцова, - обратилась к ней Липповна. – Сколько будет дважды два? – И на доске написала. - Не знаю, - пролепетала Мотька, разглядывая цифры и букву «х» между ними. - Ну вот, если ты один раз возьмешь двойку? – Липповна положила перед ней карточку с цифрой. Девочка взяла ее и уверенно ответила: - Двойка. Учительница радостно продолжила: - А если ты ее два раза возьмешь? Мотька напряженно оглядела парту и, не найдя другой карточки, пожала пле-чами: - Дык нету. Где ж я ее возьму? - Вот дура! - засмеялись в классе. Учительница поджала губы и заставила всех замолчать. – Надо усерднее учиться, Кравцова! Математика представлялась Мотьке чем-то невообразимым. «Разве же можно складывать буквы и цифры да еще получать при этом другие цифры? А как из двух букв цифры получаются – совсем непонятно! Как представить себе, что приходит богатырь к Змею или к идолищу поганому, а оно ему вместо за-гадок уравнение задает?! Ни один бы не выжил. Слава богу, хоть меч-кладенец для этого есть! Только Липповну никакой меч не возьмет!» Английский и совсем – лес дремучий! Другие дети его со второго класса учили, а в поселке такого не было. Бормочут как-то по-иному – ничего не раз-берешь, но красиво! Посадили поселковых в подгруппу отстающих, чтобы к концу года «выравнять». Англичанка молодая да веселая попалась. Мотьке сразу понравилась. Девочка очень старалась. Бабка Марья только хмыкала, когда внучка по-басурмански лепетала. Однажды тему «семья» проходили. Англичанка и спросила: - What is your grandmother’s name? Мотька гордо ответила: - Бабку-то? Мери… Раньше, бывало, таскала Мотька в школу игрушки, ребятам показать, а теперь перестала. «Неинтересно никому!» И про сказки любимые не погово-ришь с одноклассниками, смеются только. Девчонки дружить с ней не хотели. К чему им эта деревенская простушка? Ни игрушек у нее, ни платьев модных. Даже фенечки на руке нет. Куда уж тут? «Ну, очень красивые фенечки! Бисеринки так и блестят!» Мотька украд-кой погладила пальцем чудесный браслетик у соседки по парте. Та сразу от-дернула руку: - Порвешь еще! Однажды на уроке технологии, труда, значит, попросили девочки Ольгу Петровну (учителку) показать, как фенечки плести. У той в кабинете даже раз-ные игрушки, из бисера плетенные, стояли: птички, цветы и олешек был, нога-ми бусинными поблескивал. Но самый большой восторг вызвало у Мотьки де-рево счастья. Уж каких только бусинок там не было? Как жар горело! - А фенечки что? – сказала Ольга Петровна. – Это ж самое легкое. Принесли девочки лесу тонкую да бисер и давай простейший узор наби-рать. Не у всех получалось. У Мотьки как-то сразу пошло. - Ручки у тебя какие умные да сноровистые! – похвалила Ольга Петровна, по-гладив девочку по головке. – Ну-ка, а вот этот узор попробуй! Дала она Мотьке картинку и свой бисер, а талантливая ученица и тут справилась. И принесла внучка домой свою заслуженную «пятерку». Вот деды обрадовались! С тех пор стали «труды» у Мотьки самым любимым уроком. После занятий частенько к Ольге Петровне забегала. Можно сказать, нашли друг друга. Учительница на окончание первой четверти Мотьке книжку про узоры да игрушки из бисера подарила. Бабка Марья, на цену глянув, только головой покачала: - Дорогая! Небось у твоей училки-то у самой зарплата не больно жирная?! - Добрая она! – отвечала Мотька. – Помочь мне хочет. Может, она – моя фея-крестная? Ну, как у Золушки была? - Да ну тебя, сказочница! – махнула рукой бабка. А дед Гаврила с каждой пенсии понемногу бисера внучке подкупал. Узо-ры из книжки девочка давно плести выучилась, а все картинки какие-то новые в голову лезут. - Ну, чисто тетёха! – усмехалась со скрытой гордостью бабка Марья. – А вдруг чего путнего из нее выйдет?! Стала Мотька новые узоры придумывать, каких ни у кого не было, да еще Ольга Петровна научила ее в интернете искать. В школе были компьюте-ры, дома-то, понятно, нет. И появилась у девчонки такая фенечка, что одно-классницы и не видывали. И так красиво подобрала она цвета для узора, что загляденье! Не заметить такое было невозможно! Сначала фенечка приковала завистливый взгляд соседки, а потом – и остальных. - Где купила? – ткнули они пальцем. - Не покупала я, - удивилась Мотька. - Да украла, не иначе? – ухмыльнулась красавица класса Маша. – Откуда у нее деньги? - Я не краду, - обиделась рукодельница. – Сама сделала. Подивились девчонки. - Ну да! Вечно она к Ольке бегает. Там и научилась, - сказала соседка по парте. – А подари! - Не могу, - ответила Мотька. – К руке она привязана. - А мне сделаешь? – деловито начала соседка, заранее готовая к отказу и нападкам на новенькую. - Могу, - просто ответила та. – Только бисер свой неси! У меня нету. Так и сделала Мотька свою первую вещицу для других. Вскоре все дев-чонки кинулись к ней с подобными просьбами. Только Маша, поправив локон, бросила: - Очень надо! Вы все, как штамповки, будете, а мама мне по каталогу заказы-вает. На самом деле для каждой девочки мастерица придумывала свой уни-кальный рисунок. «Неужто можно одинаково рядить? Люди-то все отличные от соседей. У каждого – свой цвет и узор». Девчонки принесут бисер, красивый да яркий, и давай описывать, какую фенечку им хотелось бы. Мотька слушает, смекает, иногда подправит или еще интересней предложит. Очень одноклассницам Мотькины украшения нрави-лись, а остатки бисера они ей взять разрешали за работу. И не то чтобы по-дружились девчонки с этой странной рукодельницей, но приняли ее. У Мотьки скопилась целая коллекция бисера. И сделалась она модным мастером в школе, даже из других классов приходили, и старшеклассницы нет-нет, да и принесут рисунок диковинный и материалы. Наконец, и заносчивая Маша подошла. Те-перь-то не зазорно: - А можешь сережки сделать, вот, как на картинке? Присмотрелась Мотька: - Отчего же не сделать? Неси из чего плести и фурнитуру (это слово она в ин-тернете вычитала). - А бусы к ним? – засомневалась Маша. – Там же не только бисер, еще и кам-ни? - Ничем они от бусинок не отличаются, - уверенно заявила Мотька. – Если все есть, то сделаю. Маша на следующий же день принесла ей пакетик с разными мешочками: и леса, и зажимы всякие металлические, бисер серебристый и покрупнее буси-ны, молочно-розовые. – Розовый кварц называется, - пояснила Маша. – Смотри, не потеряй! С увлечением работала Мотька над новой задачей. Это всегда интерес-нее. Маша, как примерила, так и ахнула. Да только ничего заказчица Мотьке за работу не дала. На следующий день явилась в школу высокая красивая дама, одета, как Хозяйка медной горы. Глаз не оторвать! Подошла она к классной: - Мне бы с Матильдой поговорить. - Нет у нас такой, - удивилась Липповна. - Мотей ее дети называют, - пояснила дама. - Хм… Подумать только! – ухмыльнулась Липповна. – Мотькой-дурочкой ее все зовут. - Зачем вы так о ребенке? – укоризненно посмотрела на нее дама. - Натворила чего? – перевела разговор учительница, всегда готовая карать нерадивых за проступки. - Нет. Поблагодарить ее хотела. Недовольная классная заглянула в кабинет: - Кравцова, иди! Тебя. Потупившись, та вышла в коридор. «Наверное, ругать будут», - хотя она не помнила за что. Девочка безмолвно последовала за Хозяйкой медной горы. - Меня зовут Инга Владимировна, - представилась красавица. – Я – Машина мама. Хотела извиниться за дочь. - Да чего там! – пожала плечами Мотька. - Нет. Маша не права. Ты ей такую красоту сделала, а она даже «спасибо» не сказала! Я слышала, девочки тебе за работу остатки материалов отдают? - Ну да, - помялась Мотька. - Вот, возьми, пожалуйста, - протянула ей капроновый мешочек Хозяйка мед-ной горы. Гладкий такой, держать приятно. - Что это? – спросила Мотька, разглядывая молочно-розовые шарики. - Розовый кварц. Он же тебе понравился? - А вам не жалко? – брови девочки взлетели вверх. - Такой мастерице? Нисколько! – лукаво улыбнулась Инга Владимировна. – Скажи, Матильда, а ты с драгоценными камнями работаешь? - С самоцветами? «Точно, Хозяйка», - мелькнула у девочки мысль. Мотька с минуту изучала изящное колье. - Могу. Только материалы ваши. - Безусловно, - кивнула Хозяйка. – А сколько берешь за работу? - Денег? – не поняла Мотька. – Это вы с бабкой Марьей говорите. Она деньга-ми ведает. Вечером к ним домой пожаловала гостья. Бабка чуть не села на пол от неожиданности, увидев на пороге незнакомую даму в богатой шубе. Хозяйка медной горы представилась. - Мотька! Что у тебя за дела завелись? – кликнула бабка. - Инга Владимировна просила ей бусики красивые сделать. - Ох! Подведешь ты меня под монастырь! - Она добро людям делает, Мария Петровна! За что вы ее? - А мне бусинки чудесные подарили! – похвасталась внучка. - Эк! Дорогие, небось? - Не дороже денег, - успокоила гостья. – Я к вам по делу. - Ну, проходите в дом. - Мария Петровна, - заговорила гостья за чаем. – Я по поводу работы вашей внучки. - Какой еще работы? Мотька, - крикнула она в коридор. Девочка, потупив-шись, встала в дверях кухни. - Очень красивый комплект Матильда для Маши сделала! Руки у нее золотые. - Эт да, - усмехнулась бабка Марья. – Головкой только Господь обидел. Да ваша Маша-то вроде Мотьку не жалует?! - У меня уже состоялся серьезный разговор с дочерью. Она больше не станет обижать Матильду, - и продолжила. – Я попросила вашу внучку сделать украшение для меня. Разумеется, все камни и фурнитура мои. Остается вопрос оплаты. Сколько вы хотите за работу? - А Мотька чего говорит? - Она посоветовала это с вами обсудить. - Да, я, - растерялась бабка Марья. – Признаться, никогда торговлей-то не за-нималась. - Вас устроит три тысячи? - Так много? - Вовсе не много, - успокоила ее Инга Владимировна. - Ну ладно, - согласилась бабка. – Деньги в хозяйстве не лишние. - Вот материалы, - протянула она бабке мешочки с камнями и прочими мело-чами. У той аж глаза на лоб полезли: - Драгоценные? - Да. Сапфиры и жемчуг, а здесь леска и серебряные крепления. - Смотри, Мотька, не потеряй! – погрозила пальцем бабка Марья. Договорились, что заказчица придет за работой через неделю. - Эвона! – почесала бабка в затылке, закрыв дверь за гостьей. – Нежданно-негаданно. Кто ж такая? - Бабка Марья! Это ж Хозяйка медной горы приходила, - как прописную исти-ну втолковывала ей девочка. - Она завсегда мастеров так проверяет. Ты только меня ей насовсем не отдавай! Ровно через семь дней все было готово. Работа восхитила Ингу Влади-мировну. Вышло даже лучше, чем на картинке, - Мотька проявила фантазию, добавив кое-что от себя. Рассчиталась Хозяйка честно и спросила: - Можно к вам иногда заказчиков отправлять, если соберутся? Бабка пожала плечами, так и не в силах осознать, что ее Мотька заработала денег для семейного бюджета. Инга Владимировна записала их домашний те-лефон. - Вот моя визитка. Не стесняйтесь, звоните, если что понадобится! Бабка прочитала: «Боровская Инга Владимировна. Адвокат». С тех пор сначала по одной, а потом все больше, потянулись заказчицы к ним в дом. Имя «Матильда» было на слуху у здешних модниц.
3
Мотькины занятия «технологией» тоже продвигались. Девочка стала се-рьезной и рассудительной. Вовка, видя, как одноклассница зачастила в этот кабинет, однажды пошутил: «Труд сделал из обезьяны человека». Мотька не обижалась. Ее мягкий, незлобивый характер в конце концов если не дорожку, то дырочку проковырял в местное общество. И она подобно ручейку влилась в него. К ней любой мог обратиться с просьбой, и она без всякого высокомерия помогала, а девчонкам подсказывала, как лучше сшить, сготовить – все по до-моводству. У нее была редкая особенность – с каждым общаться на равных, несмотря на свою с ними несхожесть. Младшие к ней тянулись, а старшие не обижались: «Не от мира сего, да и только!» Любимым занятием для Мотьки по-прежнему оставалось бисероплетение. Изрядно она в этом поднаторела, даже свои приемы выработала. Ольга Пет-ровна однажды предложила: - А давай на конкурс работу сделаем? - Какой еще конкурс? – не поняла та. - Там разные дети свои поделки показывают, а потом лучшие комиссия выби-рает, - объяснила наставница. - А комиссия – это мастера и мастерицы? – уточнила Мотька. - Нет, - растерялась Ольга Петровна. – Начальники, в основном, и спонсоры. - Купцы, значит, - уяснила девочка. – Как же они решать могут, кто лучше? - Не знаю, - честно призналась учительница. – Но призы хорошие дают. - Давайте попробуем! – согласилась Мотька. Подарки она любила. Было в них что-то от Деда Мороза, что-то от фей: вот живет хороший человек (бедный обычно) и чего-то страстно желает, а тут ему – раз, и благословение за его добро! - Нужно решить, что делать будем, так, чтобы обратить на себя внимание. - Зачем? – непонимающе пожала плечами девочка. – Делать нужно, чтобы лю-дям красота была! Ольга Петровна давно привыкла к Мотькиным странностям. «Пусть себе! Все они такие, богом поцелованные. Как приемник диковинный: идет через не-го поток энергии неизвестно откуда, превращается во что-то чудесное, а самого чудиком делает. У каждого влияния есть побочный эффект. Зато без таких лю-дей и чудес не было бы». Наставница показывала Мотьке разные картинки фигурок из бисера, но та сказала: - Зачем делать то, что уже есть? Давайте сами придумаем! - Что, например? - А вот, - девочка достала альбом и цветные карандаши и споро нарисовала. - Жар-птица? – удивилась Ольга Петровна. – Как же это мне в голову не при-шло? Надо чертеж нарисовать! - Не надо, - мотнула головой ученица. – Этого довольно. Знаю, как сделать. Есть две трудности. - Какие? - Материалов таких у меня нет. Много бисера разного, цветного и прозрачно-го, понадобится. - Это школа обеспечит, - пообещала учительница. - Только вместе покупать пойдем, - настояла Мотька. – Сама выберу. - А еще? – вспомнив о второй проблеме, спросила Ольга Петровна. - Не знаю, как такое сделать, чтоб она светилась, птица-то? – наморщила лобик Мотька. – Она ведь жар-птица, а не петух какой-то! Задумалась наставница. Тут взгляд ее упал на светильник из оптоволокна в уг-лу кабинета. - Смотри! – Она включила его, и тот как давай переливаться! – Разные цвета, конечно, не получатся, но подсветку с батарейкой сделать можно. - Разные и не надо, - ответила мастерица, изучающе глядя на диковинку. – То-гда птицу из прозрачного бисера плести придется, а она и так должна красивой быть. На том и остановились: включить в поделку оптоволокно и сделать светильник. Мотька работала вдохновенно, иногда подолгу рассматривая отдельные бисеринки на просвет, подбирая верные сочетания. Наблюдая за ней, Ольга Петровна порой представляла себе уральскую мастерицу, создающую дико-винные поделки из самоцветов. Наконец птица была готова. Чудо как хороша получилась! Даже без под-светки похожа была на фигурки из драгоценных камней. Сама директриса школы приходила посмотреть. А как включили свет да птица занялась вол-шебными переливами, начальница так и ахнула: «Непременно на конкурс надо выставлять! Наверное, и на область выйдет».
По первому полугодию в новой школе состоялось родительское собра-ние. Бабка Марья тоже пошла. Тем более, Липповна в дневнике Мотькином особое приглашение написала. Обычные вопросы: какие мероприятия, куда сдать деньги и, конечно, успеваемость. По словам классной, в общем, учились неплохо, и новые, посел-ковые ребята влились вполне сносно, если не считать Кравцовой. По всем предметам, кроме трудов, оценки были между «2» и «3». Педагоги жалели ее, натягивали троечку. Трудовичка сильно хвалила: «Пусть себе, окончит девять классов, и – в училище!» Но Липповна стояла на своем: «По математике, сейчас и в перспективе – глухое «два». После собрания задержала она бабку Марью: - Хотела с вами серьезно поговорить о Моте, Мария Петровна, - начала класс-ная. - Слушаю, - ответила та. - Девочка она прилежная и работящая, но для нашей школы не подходит. - Чего это? – удивилась бабка Марья. - По всем предметам программу не тянет, а дальше только хуже будет, - с нажимом продолжила Липповна. - В начальных-то классах – тянула, - нашлась бабка. – Читать умеет и считает. - И все! – подвела итог Липповна. – На большее она не способна. Это показало прошедшее полугодие. - И чего теперь? - А то, что нужно переводить ее в специнтернат. Там и программа попроще, на таких рассчитанная. - На каких это? – обиделась бабка. - Глупая она у вас! – прямо заявила классная. - Не семи пядей, конечно, - парировала бабка. – Но это не повод отправлять ее в школу для дураков! - Вы не кипятитесь! – гнула свое учительница. – Там хорошо кормят. Живут они на полном гособеспечении. Присмотр опять же. А к вам в гости по выход-ным приходить будет. - Еще чего?! – совсем рассердилась бабка. – Всегда девка в семье росла. Лучше ей так! - Может быть. Но вы уже немолоды, неспособны, как надо, воспитать. - Конечно. Всяк сироту обидеть норовит, - ответила бабка. – Будет в общей школе учиться! - Да она же мне все показатели портит! – хлопнула по столу Липповна. – Вы понимаете, что из-за вашей внучки меня даже по зарплате наказывают?! - Вот оно что! – подбоченилась бабка. – Из-за своих шкурных интересов ре-бенка в дурдом запереть! - В общем, так, - заключила классная. – Довожу до вашего сведения, что буду ставить вопрос перед педсоветом. Вызовем районную комиссию и решим. Да, еще сообщим в опеку, что ребенка недолжным образом воспитывают, - при-грозила она. – Пусть государство заботится! Мрачнее тучи вернулась бабка Марья домой, обняла Мотьку и ничего ей не сказала. Только с тех пор пригорюнились деды.