Ухожу от зелёных глубин –
Ты прости меня, море!
Ухожу по привычке один,
Словно горе – не горе!
Эй, волна, торопись повторять
Моё имя.
Я привык и любить, и терять.
Жить другими!
Может, больше уже не вернусь –
Жизнь короче, чем путь к океану.
Но останется терпкая грусть –
Посильнее, чем тяга к стакану.
В разговоре порой – замолчу.
Сфокусируюсь в одну точку:
Это я над заливом лечу,
Это смерть подарила отсрочку.
Ничего не просила взамен…
Посочувствовала, повздыхала –
Впереди никаких перемен
И нельзя повторить всё с начала.
Но опять в тесноте городской
Вдруг почудится шорох прибоя,
Словно друг за моею тоской
Возвратился из смертного боя…
***
Наши страхи и ахи,
и наша тщета,
Наши страсти –
чего они стоят?
А не стоят они ни гроша,
ни черта
По сравненью с весной
молодою.
Вот пришла как положено,
ветер сырой
Раз дохнул, два дохнул –
и помчалось…
Отболевшее верой,
словесной цингой
Сердце слабо на ветке качалось.
Что же ты убежало
из душных границ –
Захотелось тепла и участья?
Захотелось заслушаться
пением птиц?
Встрепенуться от тихого счастья?
Ясно – горе у нас,
как всегда, от ума.
И пошёл я по улицам
шляться.
Сам себе и судья,
сам себе и тюрьма,
Робко пробующая
улыбаться.
***
В. Соколову
(кемеровскому)
Что такое судьба…
Это суть бытия?
Или сусла хмельная
закваска?
Или, может, судьба –
это суд и гульба,
это душ опрокинутых
краска?
Только химий химеры
и тут подвели…
Я махнул на судьбу
обречённо.
Сколько светлых,
прекрасных мы душ извели!
Ну, а судьбы всё
чёрные, чёрные…
***
Опять ни соли и ни спичек:
Народ готовится к войне.
В кругу истерзанных привычек
Одна – здоровая вполне.
И мы – уставшие от действа,
От репетиций, от словес,
От тупости, от фарисейства –
Не слышим голоса с небес.
Кто белый? Кто зелёный?
Красный?
И по дороге прямо в ад
Смотрю на горький,
на прекрасный,
На умирающий закат.
***
Наконец-то захлопнута дверца.
Обманули? – На то и поэт!
Это праздник разбитого сердца,
Это дальний – но всё-таки свет.
Ничего, что косишь воровато
Мой нечаянный друг, воробей.
Настежь окна! И по ветру вата
От вчерашних надежд и друзей.
Вот опять нам весну подарили –
Хорошо же, свежо, чёрт возьми!
Ничего мы себе не просили,
Лишь просили людей быть людьми.
Так расклёвывай зёрна, пичуга.
Предъявляй свои птичьи права.
Небольшая, но всё же заслуга –
Поделить вместе хлеб и слова.
Ошалеть от зелёного гвалта,
Заблудиться в полях одному…
Всё ещё у нас будет, как надо,
Если в жизни хоть что-то пойму.
***
Что слава? – Тараканий бега.
Всё не хватает правды, смысла,
чувства!
Течёт река и моет берега,
И постепенно выправляет русло.
Да, в возрасте, в покое
что-то есть,
Чего-то нет и, может, не предвидится.
Кому-то совесть, а кому-то спесь.
Кто промолчит, кто вовсе не обидится.
Уже давно я не ищу друзей…
И приступы больной исповедальности
Привык лечить в кругу
ночных теней –
Без пошлости, без смуты,
без скандальности.
Понашумели… И теперь – глядим,
Что нашумели, что понатворили…
Не прекрываюсь именем твоим,
Но, боже, что творят они во имя!
***
Н. Бахареву
Устаём от ничтожества,
от чепухи –
И чернеют круги,
по утрам под глазами…
В кадре – злая насмешка.
В жизни – злые стихи.
Но своя пустота
больше всех раздражает.
Да, стареем… стареем…
Осенний хандроз
Не залечишь уже
болтовнёю с экрана.
Горечь лет уходящих
да дым папирос…
И секунды летящие
в пропасть обмана.
Даже глупое счастье
к нам в руки идти
Не желает, не хочет,
не может, боится…
Вместо "здравствуй"
сказал я сегодня: – Прости…
Зная точно, что нам
ничего не простится.
От воров и шестёрок
рябит аж в глазах.
Это время и нас
безусловно осудит.
Кто сказал: – Не любили! –
Кто это сказал? –
Тот не верит, не знает,
не помнит, не любит!
***
Слишком прост мой мир,
Что в здравом смысле я
Ничего уже не нахожу –
Кроме двух простых,
избитых истин:
Тут предам и тут вот поджужжу.
Мне теперь и каяться не надо.
Я от вас в далёком далеке.
Не был, не учавствовал, не падал
И живу легко на сквозняке.
Если было сорное и злое,
То пожухло, как бурьян-трава.
Берегу последнее… живое –
Тихо зреют тихие слова.
Слишком прост мой мир.
Восходит солнце.
И реки парное молоко…
А когда допью его до донца,
То совсем уж буду далеко.