«Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нём показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми… Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано [французами] наиболее доблести и одержан наименьший успех.» Наполеон Бонапарт I Простая деревенька под Москвой, Где две реки - Война и Колочь - слились, Удобный брод. Над пойменной травой Стрижи неуловимо проносились.
Недолговечна эта тишина. Донёсся гул. Гроза к исходу лета? Страшнее не придумаешь ответа: К деревне подбирается война.
В пыли походной, в сбитых сапогах Пришли солдаты попросить водички. Предупредили: «Лезьте в погреба, А лучше бы совсем уйти, сестрички.
А нам работать надо – землю рыть, Успеть бы окопаться, враг в азарте. Сегодня мы ему придержим прыть, Чтоб не зазнался ихний Бонапарте».
Как Волга заливает по весне Обширные луга водой студеной, Так и солдаты в этот летний день Заполнили поля, овраги, склоны.
Врывают пушки. Ядра катят к ним Плетнями крепят землю на редутах. На Западе грохочет и звенит Шевардино. Там бой идет всё утро.
Там истекает кровью арьергард. Багратион не пропустил французов. Спустилась ночь. Над разноцветьем карт Склонил седую голову Кутузов.
А в пять утра раздался первый залп. Не терпится врагу заряд истратить. Спешит напрасно, ведь никто назад Уж не пойдет, побегали и хватит.
Да сколько ж можно? Хмур Наполеон: «Не взяты флеши. Семь атак отбито, По щиколотку кровь, мольба и стон, Несметное количество убитых.
И нет победы! И не прорван фланг. И русские несокрушимой крепью, Стоят. И на их сомкнутых штыках Сверкает солнце через дым и пепел».
Железных всадников бросает Бонапарт На русские каре: «Вперед, саксонцы!» Но им не взять Семеновский овраг. И половина не увидит солнца.
А в поле меж сгоревших деревень Сошлись в бою жестоком кирасиры. Дрожит земля, хрип, ржанье лошадей, Лязг стали, окровавленные гривы.
Растеряна Фортуна. На весах Кровавое застыло равновесье. Наполеона непривычный страх - И гвардия его стоит на месте.
Кутузов напряжён: «Резервов нет Войска устали, порох на исходе. Мы отступили лишь на километр, Но вот и враг свои войска отводит!»
И не победа, но и не позор. Погибшие чисты пред Божьим ликом. Французы всё кричат: «Vive l'empereur» А русские обходятся без крика.
Печальны сводки, выбиты полки, Изрублены у пушек канониры Зазубрены булатные клинки. Ну ничего, навалимся всем миром
И победим. Кутузов шлет приказ: «Отходим. Потеряли половину.» И шепчет, чуть прикрыв уставший глаз: «Заставлю же я их жевать конину»
Кто ж победил? Не нужно лишних слов. Нам греет душу и чеканит мысли Солдатская проверенная кровь, Застывшая в гранитных обелисках.
II
Сто тридцать лет спустя опять враги Надумали Москву схватить за горло. Немецкие добротны сапоги, Притопали, поблёскивая гордо.
Несокрушима толстая броня, Стреляют точно танковые пушки. А впереди на линии огня Какие-то дымятся деревушки.
Едва ли он историю читал, Зачем читать немецкому вояке. Он вызубрил положенный устав, Не смотрит, что написано на знаке,
А зря. На знаке «д. Бородино» За ним окопы и солдаты в недрах - Сибиряки – крепчайшее вино, Настоянное на сибирских кедрах.
Нет, немцев удержать не удалось, Они прошли, дивизия разбита, Пал командир. В живых осталась горсть, Но вымотаны немцы и сердиты:
«Да разве так пристало воевать? На наши танки да с бутылкой смеси! В штыки на пулеметы, вспомнив мать» Да что-то в немцах убывало спеси.
В сожженных танках хрупает стекло, Все же подбили - вот тебе и глупо. И с пленными не сильно повезло, Нет пленных - только трупы, трупы, трупы.
Все кончилось в Берлине, как тогда, В двенадцатом, все кончилось в Париже. В России, как всегда, идут снега. И ребятишки навостряют лыжи.
Снег валит. На граните корка льда. Деревня. Среди изб снуют синицы. Зашедшие с оружием сюда Всегда сдавались в собственных столицах.