Среднерусские равнины – Вены рек. Холмы, поля. Тучи. Избы да овины. Шлем былинный в ковылях. Звякнет дальняя церквушка, Тонко тронет слух Христа, И – покой; лесной кукушки Сонный счёт… А где-то там – …разноцветным ручейком, Дать отпор Наполеону Шли походные колонны, Шли знамёна и иконы Мимо пушкинских окон…
МАЙ 1945г
Всё!.. Кто выжил, те в свой дом Придут не похоронками. Твердь усеяна кругом Гильзами, воронками… Мир настал – сойти с ума!.. Что ж, начнём жить заново! …Дым. Рейхстаг. Цветущий май, «Валенки» Руслановой. Реет выше синевы Знамя то – нетленное! И бредут по мостовым Те – военнопленные… Вновь Европе на года Не тлеть на наковаленке; Победили – как всегда! – Ватники и валенки.
КРЕЩЕНСКИЙ ДЕНЬ
Улицы, дома и переулки Сжала стужа жёстко и всерьёз, Так, что в рощах деревенских гулко Лопались стволы седых берёз. Глубина вселенская звучала Тонким-тонким звоном бубенца,- Этой песне не было начала, Этой грусти не было конца. Холодно и солнечно на диво! Смолкли все земные голоса. Что-то на земле происходило, Что-то совершалось в небесах… И никто не ведал, что в пределах, Где-то на задворках бытия, Тихо во дворе заиндевелом Мальчик очарованный стоял.
БЕЛАЯ КОЗА
На холме растёт трава, На траве лежит коза, В голубую даль упёрла Безразличные глаза. Может, сытая она, Может, дремлет в ней душа, Всё равно на летнем фоне Так бела и хороша! Холм, стрекозы, облака… Отвяжусь вот от стишка, Прибегу к ней с белой кружкой, Попрошу: «Дай молочка!»
КОНИ
Не скажу, когда и где, В воскресенье, в среду ли, В Барабе ли, в Кулунде – Лошади мне встретились. Днём паслись невдалеке, Пред грозой ли, после ли; Их двенадцать в табунке, По числу апостолов. Вижу, есть среди гнедых Вороные, рыжие… Где же светлый пастырь их, Почему не вижу я? К ним навстречу побежал, Радостно приветствуя!.. Вдруг один, косясь, заржал, Звонко, но невесело. Дружно все отозвались – И степными травами В даль внезапно понеслись, Крылья вдруг расправили… Вознеслись над ковылём, Пропадают в мареве… …Я побрёл пустой землёй До села Комарьева. Что спугнуло тех коней, Думал обречённо я, Что учуяли во мне – Неужели чёрное?..
*** Наевшись жизни оголтелой, Устав сражаться в темноте, Устав метаться в тесноте, Душа донашивает тело, Уже готовая взлететь. Уже ей чужды мир жестокий И агрессивная среда, Покинув землю навсегда, К своим таинственным истокам, К мирам ли грозным и далёким - Взлетит куда?..
*** Травы, звери, птичьи переливы!.. Радуясь, мелькая и звуча, Всё живёт в неведенье счастливом… Только людям ведома печаль. Знаем мы, что есть на свете нечисть, Только, уподобленным почти, Нам понятья «вечность», «бесконечность» - Разум, бедный разум! – не постичь. Но зато – как милость иль немилость? – Осознать такое не суметь, Свыше нам зачем-то приоткрылась Сущность рокового слова «смерть». Проступая сквозь свинец ненастья, Сквозь весёлый полдень голубой, Чёрная «momento more» надпись, Словно меч, висит над головой. С тайною надеждой и тревогой, В большинстве своём на склоне лет, Молим приютиться ближе к Богу, Веря: рядом с Богом смерти нет.
МОЁ БОЛОТО
Не моря, где шторм о скалы бьётся, Не реки широкая дуга, - Мне привычней тихие болотца В ряске, в изумрудных берегах. Может, потому, что возле печки От стихий родился далеко – Не было в деревне даже речки, Лишь за ней глухое озерко. Камыши там, чуть шурша, нависли, Заглядевшись в воду, как в трюмо; И торчали «котики» меж листьев, Словно в шоколаде эскимо. Часто там бывал я. Для сиденья Острого рогоза наломав, Вёл свои простые наблюденья, Счастлив был, любил и понимал. Видел труд ондатры осторожной, Миг, когда по глади сонных вод, Оставляя тинную дорожку, Выводок утиный проплывёт… Нравилось, когда мигали свечи В топях, между чахленьких дерев, Выпь по-бычьи бухала под вечер… На краю, бывало, замерев, В детстве ждал: сегодня или завтра, Из глубин веков, издалека, Сквозь туман болотный динозавры Медленно прошествуют в закат… Сердце находило утешенье В первой загоревшейся звезде, В запахах гниенья и цветенья, В тёплой и коричневой воде. Верил: там Яга живёт в избушке, Прячутся кикиморы во мглу; И на кочке царская лягушка Терпеливо ждёт мою стрелу.
СЛЕПОЙ ДОЖДЬ
…Из-за леса лиловой громадой Наползла она сгустком тревоги, - Присмирели под жданной прохладой Луг, кусты и сухие дороги.
Неужель громыхнёт в самом деле! – Сонный быт растревожит, как улей?.. Так за месяц уже надоели Зной и пыльные листья июля!..
Надо, надо, чтоб местность промокла, Чтобы днями свежо и ночами… …Но та туча была одинокой, Освещаемой сбоку лучами…
И под ней, как под крышкой надгробной, Замер я без, рубашки и босый, Миг!.. – И сверху посыпались дробно, Ослепили жемчужные бусы!..
Весь пронизанный солнечным златом, Дождь такой благодатный пролился, Что впервые от счастья заплакал И вослед неумело молился…
САМОМУ СЕБЕ
Когда уже радость, казалось, не светит, Откуда-то с дальней, забытой межи Внезапно подует берёзовый ветер – И вновь станешь свежим. И хочется жить.
Бессонница сгинет, тоска рассосётся, И снова потянет – сперва на восток, А после на запад клониться за солнцем, Как тот беззащитный зелёный росток.
И вновь на износ станет сердце работать, Страдая за добрых, несчастных людей, Но всё-таки верить в хорошее что-то, Землёй любоваться и в небо глядеть.
Когда всё же свыше решат с похоронкой, Вернись с покаяньем к тому, что манит, - Всегда тебя примет родная сторонка, Найдётся могилка. Господь сохранит.