Незримо время растворилось в старинном парке средь ветвей, под крышей флигеля укрылось и в кружевах сквозных аллей. Шаги шуршащие столетий едва улавливает слух… И миг воспоминаний светел… Царит Тургенева здесь дух… * * * Свободна мысль, преград не зная, она в пространствах и веках, как птица, крылья расправляет… И вот уже Париж. Река. Ласкает Сена парапеты. И слышен говор парижан. Весна. В вазонах первоцветы. Каштаны в скверах тут и там… Писатель русский вновь проездом, вдали от Родины своей. Болезнь настигла злобным бесом. Скорей бы Буживаль, скорей… Печален дом его в «Ясени», за шторой старость и недуг, труда свидетель, мрачной лени, тоски, что накатилась вдруг… А рядом - шумное семейство Богини примы Виардо, друзей забавы, лицедейство, стихи, романсы и вино… И он в чести на званом пире, но одиночество томит. Поют осанну его лире, душе не всласть – она болит… «На краюшке гнезда чужого» вся жизнь сполна. Его судьба… Нет глаз родных, плеча родного. И ни к чему тоска, мольба. Теперь «под гору» и дорога. Настали тягостные дни. Что делать? Горевать? Как долго? А мысли?.. Горькие они. «Сожмись…», «уйди… в воспоминанья», А там, на «самом дне» души, Блеснёт вдруг мысль весенней ранью, «Пахучей зеленью» глуши…
* * * Как тянет в Спасское к аллеям бродить по парку до зари, где тень прохладой душу греет и так бессонны соловьи. Как пруд зарос… И запах тины… А детство с ласковой тоской манит к разрушенной плотине и к небу с «ровной синевой». «Безветрие, теплынь…и воздух», парным так пахнет молоком. Вдохнёшь – и сладко… Вот и роздых. Как тянет дёгтем и дымком… И он мальчонкой над оврагом в кругу «расщепленных» ракит, на сене скошенном, в рубахе… В овраге ручеёк журчит. Покой, простор родного края. О тишь, довольство, благодать! И нужно ли другого рая деревни русской сыну ждать? О колдовство воспоминаний! О утончённый свет души! В далёком детстве, в зыбкой рани Как память птицею кружит…
* * * О спасский сад благословенный, поэзия родной земли, для сердца русского друг верный, природы дар в нём и любви… Здесь «чинный» не царил «порядок» на модный «англицкий манер». Неприхотливый беспорядок: дерев сплетенье, разных «сфер»… Берёзы, клёны вперемешку, черёмух цвет и липы дух, дуб вековой, вблизи орешник, поляны, земляники круг… Певали «хором», в беспорядке, дрозды, кукушки, соловьи… Порой в кустах сверкали пятки детей крестьянских… Здесь они искали ягоды, орехи, в пруду ловили пескарей, бежали «взапуски»… Утехи. Смеясь, толкались: «Кто быстрей!..» Бывало, братьям разрешалось играть с крестьянской детворой, прощались озорство и шалость, но мать следила за игрой…
* * * Отец зовёт. Их ждёт охота. Собрались к дому егеря, собак охотничьих для «смотра» выводят и, псарей хуля, вдруг замечают «непорядки»: не те ремни и сворки – «дрянь»… Бегут псари, в работе хватки. Остервенелый слышен лай. И «смотрит» лошадей конюший: и сыт ли, ладен рысачок, нова ли сбруя, хлыст ли «дюжий», седло ли к месту, чепрачок? «Любили» барыни охоту. Для них кареты и узлы со снедью, пирожки, компоты, под бок подушки и пуфы… А утром, лишь заря занялась, вся «рать» съезжала со двора. Собаки по полям «пластались». Рысачки в мыле… Всё не зря. Каретам на опушку ехать… Резвятся дети. Дамы в ряд. Узлы развязаны. Потеха. Орехи. Пряник. Мармелад. Разгар охоты. Гон по полю. Все «травят» зайца иль лису к каретам… Смеха будет вволю. Добычу к дверцам поднесут. Вдруг матушка… Совсем некстати. Неужто окрик? Строгий взгляд? И где-то здесь играют братья, их шалостям никто не рад… Вдруг стало как-то сиротливо. Вернуться в дом пора уже. И не «потехою игривой» охота в Ваниной душе. Ему ходить бы, любоваться сквозистой зеленью берёз и в птичьем гомоне купаться, и слушать иволгу… до слёз.