Лидия Музыка. Ничтожность и причастность

Я восхищаюсь красотою гор,

Их мощью, величавой, строгой, властной.

Себя среди их каменных опор

Я чувствую ничтожной и причастной.

Я восхищаюсь красотою вод,

Волнением простора, бездн и красок.

Себя, когда срывает горизонт,

Я чувствую ничтожной и причастной.

Я восхищаюсь красотой толпы,

Лиц, добрых, озорных или несчастных.

Себя среди локтей и суеты

Я чувствую ничтожной и причастной.



МЫ И ВРЕМЯ



Нас всё меньше и меньше,

Мы всё старше и старше,

Мы всё реже и реже

Говорим о блестящем:

Там о звёздах, о песнях,

О мечтах и о солнце –

В мир шагреневой кожей

Уменьшаться оконцу.



И всё чаще о ценах,

О погоде, о внуках,

О давлении, венах

И о псевдонауках.

Коль о звёздах – ворчливо,

О мечтах – так с сарказмом,

Солнце – просто горнило,

Песни – просто зараза.



А мне нравится время

Перемалывать в ступе,

Чтобы ногу – так в стремя,

Чтоб журавль – так в руки.









ГОРЕ НА ГОРЕ



Мне десять лет. Качусь с горы.

Захватывает дух.

И лучше этой нет поры,

И ближе нет подруг.



Мне 25. И с горки той

Уж с сыном я качусь.

Но где восторг далёкий мой?

И что я не смеюсь?



Мне 50. И я с трудом

За внучкой примостясь,

Съезжаю вниз. Нет, лучше дом

И сотовая связь.



Мы тихо движемся домой.

Мне грустно оттого,

Что не найду ответ простой,

Визжала-то чего?



ХХ ВЕК. РОССИЯ



Начало века. Лавки. Тюрьмы.

Дома казённые.

К идеям Канта, Маркса, Юма

Мы – приобщённые.



Средина века. Стройки. Песни.

И заключённые.

Колхоз. Барак. И всюду тесно.

Мы – обобщённые.



Конец двадцатого. Путчисты.

Вторники чёрные.

Многопартийность. Все речисты.

Мы – разобщённые.



АНАМНЕЗ



Если прежде - сбилась с ритма кровь,

Сердце то рванётся, то застынет,

Говорили, что пришла любовь,

Говорят сейчас – гипертония.



В юности до третьих петухов

Не спалось, без сна встречали солнце,

Называли сверстники – любовь,

В старости бессонницей зовётся.



Забывалось содержанье снов,

Путь назад, наказы и угрозы,

Ставили диагноз – здесь любовь,

Нынче этот факт зовут склерозом.





НЕТ УЖ!



Не подвяжу я синенький передник,

Платок старушечий на лоб не натяну,

Ни юбку серую в цветочек мелко-средний,

Ни тапок в лето, ни галош в весну!



Ни трёпа у подъезда на скамейке,

Ни разговоров типа: «раньше – да»,

Ни скрежета зубного вслед соседке,

Ни возмущенья: «Как, уже среда?»



Не перестану жизни удивляться,

Стараться всех поднять и подпереть.

Чтоб старости угрюмой не поддаться,

Придётся молодой мне умереть.





ДЕТСТВО



У памяти детской особые звуки,

Особые краски у воспоминаний,

Где ближе к глазам и коленки, и руки,

Где тёплая грязь под босыми ногами.

Звезда подмигнёт тебе с неба ночного,

Ручей прожурчит своё звонкое «здравствуй»,

И будет манить, заговорщица словно,

Та лужа блестящей, сверкающей властью.

Деревья – большие, старик – кому тридцать,

И время ползёт тихоходной улиткой,

Счастливое завтра в окошко стучится,

Впорхнёт оно, только откроешь калитку.

И мелкие, детские, скажем, проблемы,

Что мяч потерялся, отпал нос у куклы,

Что за косу дёрнул большой мальчик Гена,

И кличку ли дали, не приняли в круг ли.

Теперь бы мне, Боже мой, эти проблемы!

И светлый наив восприятия мира!

С детьми говорю – становлюсь на колени,

Чтоб дальше проблемы и больше квартира.

Чтоб быть с говорящим примерно на равных,

Глаза чтоб в глаза, а не властно, не сверху.

А может, прощенья прошу у них, правых,

За прошлый наш век у грядущего века.