Молодоствольна и пьяна
Шумит берёзка у окна.
Звенят листочков голоса,
По ветру плещется коса.
И рядом я стою, гонимый
По этой жизни, но хранимый
Её живою белизной,
Её прозрачностью сквозной.
Дымится жизнь моя – полоска
Среди просторов золотых.
Храни меня, моя берёзка,
Средь русских пажитей святых,
Среди стремительного гула
Кипящих дней, летящих лет.
Вернулся я в родной проулок,
А на пути – берёзки нет...
Берёзка, ты меня хранила,
Ты мне одна – не изменила...
Тебя срубил сосед-старик...
Где ствол стоял – остался крик.
* * *
ЖИВОЙ РУБЦОВ
Я иду с ним за клюквой по волглому берегу,
По осеннему берегу Толшмы-реки.
По седым луговинам, по северу бедному,
Где в болотах дымятся кудели тоски.
– Русь себя не хранит!
Разломилось Отечество!
Как же больно в груди! – восклицает Рубцов.
И душа вместе с ним птицей-ангелом мечется,
И срывается дождик, как пули свинцов.
Набрели на зимoвье в промозглой болотине,
Развели костерок для себя, для души.
– Клюква есть, погляди!
Я тоскую по Родине! –
И Рубцов замолчал, будто плакал в тиши.
Ночь упала, как смерть, позакрыла прогалины
Между чёрных стволов, зацепила лицо.
– С утреца наберём! –
на фуфайке подпалину
Не спеша загасив, заключает Рубцов.
Леденеет земля и молчит Мироздание,
Млечный путь заморожен, как белый язык.
Смотрит в небо Рубцов
и таинственным знанием
Видит взорванный век и грядущего лик.
Он расстался с тоскою и жизнью несытою,
С тихой Родиной, гдe
страсти мира сплелись,
Где кровавыми звёздами клюква рассыпалась
И стихами рассыпалась горькая жизнь.
* * *
УЛИТКА ВРЕМЕНИ
Древнeе в мире нету свитка,
Чем звёздный свиток в небесах.
Ползёт в Галактике улитка
И держит время на усах.
Медлительность –
всего лишь пытка,
И для глубин, и для высот.
В Галактике по ткани свитка
Улитка времени ползёт.