* * *
Он ушёл, как и все, на большую войну…
Попрощался, в дверях оглянулся…
Защитил и свою, и чужую страну…
Кто-то смог, а вот он не вернулся…
Смерть настигла его в предрассветном лесу…
Враг таился в укрытой засаде…
Трёх шагов не хватило пройти полосу…
И бойца потеряли в отряде…
Утром полк его ринулся в яростный бой…
Танки смяли укрепоборону…
А разведчик лежал…
Над его головой
Уже стаей кружили вороны…
Всё могло быть не так…
Мог иным быть конец…
Миллионы сорвало с причала…
Он одним был из них…
Это был мой отец…
И нельзя повернуть жизнь с начала…
* * *
В солдатской гимнастёрке, при награде,
Приняв на грудь наркомовский стакан,
Бредёт один к ухоженной ограде
Оставшийся в округе ветеран.
Походкою неровной, неторопкой
Шагает он, куда который год,
Знакомою, до боли скорбной тропкой
Со всей деревни сходится народ.
Толпою тесной станут к обелиску,
Поставят ветерана на виду;
Седая туча, поклонившись низко,
Слезу обронит, помянув беду.
Учитель школьный тихо скажет слово
О памяти победной той весны,
А на губах, собравшихся сурово,
Набат имён в наплывах тишины.
Иваны, Тимофеи да Степаны, –
Отцы и деды нынешних, живых.
Уж столько лет прошло, но в душах раны
Болят как от ранений боевых.
* * *
Поладить можно и с врагом и другом,
С любимой женщиной, – что во сто крат трудней.
Но как с собой поладить, если вьюга
В душе беснуется день ото дня сильней.
Я недоволен многим в жизни этой:
Подъёмом цен на воздух и на свет,
Не хочет брать стихов моих газета,
«Растленья духа, - думают, - в них нет».
Меня бросает в дрожь, когда с экрана
И день, и ночь враньё наперебой;
И чахнет рожь в объятиях бурьяна,
И чахну я в борьбе с самим собой.
Неужто ничего нельзя исправить,
Где взять мне сил хоть что-то изменить,
И как себя, такого вот, заставить
С самим собой в ладу беспечном жить.
* * *
В снегу, в дождях грустит могила мамы,
А мне туда, – далёкий горький путь;
И ни письма теперь, ни телеграммы,
И поезда назад не повернуть.
Тут плачь – не плачь, но никуда не деться,
На небесах земная рвётся нить.
Зачем же ты, моё больное сердце,
Само себя пытаешься казнить.
* * *
Как можно оставаться равнодушным
И не любить окрестные поля.
Дыханье трав в волнении послушном,
В задумчивости грустной тополя.
Колосья ржи и сытный запах хлеба,
Густой туман над сонною рекой,
Прощанье птиц, плывущих через небо,
Оставивших на родине покой.
Я здесь живу в простой избе не гостем, –
Родной деревни нужный гражданин.
И рад, что от рожденья до погоста
Люблю всё это… И не я один.
* * *
Вожжи в руки взяла непогода:
Мокрый ветер полощет окно.
Переходное время у года,
Потому неуютно оно.
Как всегда, зима спорит с весною,
Как всегда, знаем, кто победит,
И тепло синевой озорною
Хлынет в души берёз и ракит.
Закурчавятся маревом пашни.
Пахарь щедро в них бросит зерно;
Позабудется холод вчерашний,
И свершится чему суждено.
Он ушёл, как и все, на большую войну…
Попрощался, в дверях оглянулся…
Защитил и свою, и чужую страну…
Кто-то смог, а вот он не вернулся…
Смерть настигла его в предрассветном лесу…
Враг таился в укрытой засаде…
Трёх шагов не хватило пройти полосу…
И бойца потеряли в отряде…
Утром полк его ринулся в яростный бой…
Танки смяли укрепоборону…
А разведчик лежал…
Над его головой
Уже стаей кружили вороны…
Всё могло быть не так…
Мог иным быть конец…
Миллионы сорвало с причала…
Он одним был из них…
Это был мой отец…
И нельзя повернуть жизнь с начала…
* * *
В солдатской гимнастёрке, при награде,
Приняв на грудь наркомовский стакан,
Бредёт один к ухоженной ограде
Оставшийся в округе ветеран.
Походкою неровной, неторопкой
Шагает он, куда который год,
Знакомою, до боли скорбной тропкой
Со всей деревни сходится народ.
Толпою тесной станут к обелиску,
Поставят ветерана на виду;
Седая туча, поклонившись низко,
Слезу обронит, помянув беду.
Учитель школьный тихо скажет слово
О памяти победной той весны,
А на губах, собравшихся сурово,
Набат имён в наплывах тишины.
Иваны, Тимофеи да Степаны, –
Отцы и деды нынешних, живых.
Уж столько лет прошло, но в душах раны
Болят как от ранений боевых.
* * *
Поладить можно и с врагом и другом,
С любимой женщиной, – что во сто крат трудней.
Но как с собой поладить, если вьюга
В душе беснуется день ото дня сильней.
Я недоволен многим в жизни этой:
Подъёмом цен на воздух и на свет,
Не хочет брать стихов моих газета,
«Растленья духа, - думают, - в них нет».
Меня бросает в дрожь, когда с экрана
И день, и ночь враньё наперебой;
И чахнет рожь в объятиях бурьяна,
И чахну я в борьбе с самим собой.
Неужто ничего нельзя исправить,
Где взять мне сил хоть что-то изменить,
И как себя, такого вот, заставить
С самим собой в ладу беспечном жить.
* * *
В снегу, в дождях грустит могила мамы,
А мне туда, – далёкий горький путь;
И ни письма теперь, ни телеграммы,
И поезда назад не повернуть.
Тут плачь – не плачь, но никуда не деться,
На небесах земная рвётся нить.
Зачем же ты, моё больное сердце,
Само себя пытаешься казнить.
* * *
Как можно оставаться равнодушным
И не любить окрестные поля.
Дыханье трав в волнении послушном,
В задумчивости грустной тополя.
Колосья ржи и сытный запах хлеба,
Густой туман над сонною рекой,
Прощанье птиц, плывущих через небо,
Оставивших на родине покой.
Я здесь живу в простой избе не гостем, –
Родной деревни нужный гражданин.
И рад, что от рожденья до погоста
Люблю всё это… И не я один.
* * *
Вожжи в руки взяла непогода:
Мокрый ветер полощет окно.
Переходное время у года,
Потому неуютно оно.
Как всегда, зима спорит с весною,
Как всегда, знаем, кто победит,
И тепло синевой озорною
Хлынет в души берёз и ракит.
Закурчавятся маревом пашни.
Пахарь щедро в них бросит зерно;
Позабудется холод вчерашний,
И свершится чему суждено.