Гигантская скала
(долгое горное эхо)
Может, кто-то расскажет, что мы
Сплетены из божественной тьмы,
А водвинуты в свет, точно в воду
Неприступной, гигантской скалой.
Так мы жили, как мир удалой,
Чтоб невольно заставить свободу
Трепетать перед жизнью былой…
– Круг земной без разбора читай,
Нам остался, – Великий Алтай,
Красной белкой по аспидным кронам
И Вселенной: по царственным склонам.
– Тут стеснились земные круги,
Тут распались мирские долги.
И стучат кузнецы с кузнецами,
И молчат мертвецы с мертвецами.
– Тут цветенье всех стран и дорог,
Тут Красавица, Единорог,
Тут столетья шумят, завывают,
Да созвездья к себе зазывают.
– Спи, баллада! Ворон не считай,
Нам остался, – Великий Алтай,
Пролетающий синим драконом,
Расцветающий сильным законом.
– Райских птиц посреди без числа.
Все поют, чтоб рассеялась мгла.
– Древний свиток без страха читай, –
Нам остался, – Великий Алтай…
Ангел Сибири
Всегда древней и несогласней
Над миром ходит непогода,
Но веселей, темней, прекрасней,
И хлябей сказочных опасней,
То, чем исполнится свобода, –
А эта, с посохом чудесным,
Дробя кремень, пласты смущая,
Полна неведеньем небесным
Про этот мир, кругом вращая
Век золотой иль век железный.
Тут завывает дух простора,
И просит, чтоб подняли веки,
Да тщетно всё, лишь звук из хора
Тот лязг и скрип, в леса, на реки,
Впотьмах летящий без разбора
Могучий Ангел не заметит,
Что тут берётся, что даётся,
И фонарём во тьме посветит,
И свет, как древность, остаётся.
А в тишине, что воцарится
Как безначальная эпоха,
Внезапно пламень разгорится,
Как ты хотел, да сотворится
Другое, чтоб увидел Бога.
Тут даже Ангела не надо,
Что Бог пришёл и так понятно.
Но Крепкий скажет: – Что ты, чадо,
То мыслишь чудно и превратно, –
То мыслишь худо и досадно?
Не я ли тут ходил до света?
Но что увидел, – то и ладно…
И станет свет. И жить опасно
Придётся, как во время бездны
И темных вод. И разве ясно,
Что дни погожие – небесны,
Что дни ненастные – чудесны,
А мгла клубится не напрасно?
А чем подвинется, возьмется
Весь этот сонм, что нам незрим?
Весь этот мрак, что к сердцу жмётся?
Да тут же кто-то рассмеется,
И прост, и чист, как Серафим…
Столетняя лествица
(ночлег в старинной сибирской усадьбе)
Когда я разглядел во мраке
Мерцанье точки золотой,
Я понял, что удел простой –
Не смысл искать в столетней драке,
А все измерить красотой.
Трилистник пламени заметней,
Да вот исчез, – но в глубине
Невозмутимой тьмы столетней
Как материк, – идёт ко мне.
Тут что-то дьявольское было,
И дом – не дом, и сад – не сад,
Корабль, чьи стяги и ветрила,
Для мертвых вьются и шумят,
Но тут же рядом, – блеск и сила.
Такыр и влага, шум и ярость
Неизбранных ночей иль дней,
Всё юность мира, а не старость,
Но звёзды древние над ней.
И вряд ли даром всё досталось.
Мрак стал послушливым, нетленным,
Домашним, царским, как всегда,
И ясным замыслом мгновенным,
Открылись, – страны, города,
И всё, что было сокровенным, –
Я рассечён был на две части,
Не здесь, а прежде, далеко,
Как всё, – и воинства и власти,–
И корень сказочной напасти
Изрублен в бездне, – глубоко.
И вот по лествице готовой
Дерзая выбраться на свет,
Я шел, – не знаю, сколько лет,
Хранимый истиной суровой,
Что мира – нет, спасенья – нет…
А то, как всё переменилось,
Клянусь, что я тут ни при чём,
Всё развиднелось, как затмилось,
Тут Ангел, что пришел с мечом,
Внезапно гнев сменил на милость.