посвящается специальной военной операции
***
Мы возвращаемся в Историю –
всему на свете вопреки.
И нам кричат, что нет, не стоило
На битву поднимать полки.
Мы снова стали неудобными,
Мы снова встали в полный рост!
Берем свое, родное, кровное.
Наш выбор радикально прост:
Собрать разбросанные камни,
Собрать себя из тех руин,
В которых мы, казалось, канули,
Где ты – один и я – один...
Но, рождены земли просторами,
Где бродит вольная гроза,
Мы возвращаемся в Историю
Сказать свое большое «Да!».
КИЕВСКИЙ ВОКЗАЛ
Давай пойдем на Киевский вокзал,
С которого нам в Киев не уехать...
Мне кое-кто сегодня рассказал,
И смысла нет держать в большом секрете,
Что Киев – наш, осталось только взять,
Что нас там ждут с надеждой и тревогой.
С надеждою на вежливую рать,
Тревогою, что ждать придется долго.
Прекрасный, бесконечно русский град
Под властью обезумевшего сброда.
И кто теперь доволен, кто же рад,
Что обернулась бойнею свобода?!
Да, мы придем, как много лет назад –
Под ветра вой и шорохи лесные,
Ведь тысячи и тысячи солдат
Приказа ждут отправиться на Киев.
На Киевском вокзале, как всегда,
Лишь постоим мы у табло большого.
Не наши уезжают поезда.
Но... подождем немного. Наши – скоро!
НА БЛОКПОСТАХ
На блокпостах – сиянье горних крыл
И крепкий чай, белесый от сгущенки.
Следы в седой теряются поземке,
И каждый след по-своему простыл.
Тревожный взгляд, неспешный разговор
Под дальний «шум» и шорохи степные.
Там ходит кто или метнулись крылья
И унеслись за старый террикон?
– Кто здесь? – Да тут стоял один,
Он родом, говорят, из Краснодона.
Пришел в чем был, отпет по позывному...
Вон за пригорком несколько могил.
А землю укрывает снегопад,
И белые куда-то едут фуры.
Продрогшие крылатые фигуры
На блокпостах заснеженных стоят.
ЖЕНЩИНЫ
Кому-то этого никогда не понять –
Этих женщин в пустынном военном городе.
В подвалах, в очередях за водой.
Здесь остающихся, выживающих впроголодь.
Здесь отличающих входящий от исходящего,
Детей рожающих под обстрелами...
А вы видели, как шутят, смеются они,
И себя не считают особо смелыми:
«Это наш город, мы никуда не уйдем.
Пусть эти уходят, мы их не звали!»
Дети собирают осколки в саду
И учат уроки при свете свечи в подвале.
И пока штурмуют границу толпы желающих
выехать,
Прочь бегущих с когда-то родных земель,
Вчерашняя школьница с чертами
иконописными,
Неумело крестясь, закроет собой колыбель.
В ОКТЯБРЕ
Туман играет тенью за окном,
И магистраль бессонная грохочет.
Мой город М. – он никогда не спит,
Он слишком стар, его усталость точит.
Так старики впиваются во тьму
Прозрачными, незрячими глазами,
Боясь забыться и уйти бродить
И заблудиться где-то между снами.
Я так давно не видела степи –
Бескрайнего, тревожного простора.
Там тоже, говорят, сейчас туман
И снег придет, наверно, до Покрова.
Мне пишут: «Неспокойно даже днем,
И с каждой ночью ближе фронт подходит.
Дрожат дома от близости такой,
И непонятно, кто и что отводит...»
Немеет степь под натиском зимы.
До лучших дней живое замирает.
Лишь тени над дорогою кружат,
В промозглом растворяются тумане.
НА ЛЕНТЕ...
На ленте, где встречаются миры
И брат не узнает при встрече брата,
История страны моей распята,
А новостные сводки так щедры
На правду и на ложь и на другое,
И кровь сочится в текста кружевах,
И здравый смысл тут терпит полный крах.
Бредет по свету выцветшее горе,
Оно ни стран не знает, ни времен,
Знамен не знает, старости и детства,
И этот мир лишается наследства
И валится в кошмарный новый сон.
На ленте, где встречаются миры,
Бредет машин тугая вереница.
Кто в пекло, кто пытается укрыться
И знать не хочет правила игры.
А правил нет. Жизнь порвана и смята.
История напишется потом.
Когда на пепелище новый дом
Построит брат, не узнающий брата.
всему на свете вопреки.
И нам кричат, что нет, не стоило
На битву поднимать полки.
Мы снова стали неудобными,
Мы снова встали в полный рост!
Берем свое, родное, кровное.
Наш выбор радикально прост:
Собрать разбросанные камни,
Собрать себя из тех руин,
В которых мы, казалось, канули,
Где ты – один и я – один...
Но, рождены земли просторами,
Где бродит вольная гроза,
Мы возвращаемся в Историю
Сказать свое большое «Да!».
КИЕВСКИЙ ВОКЗАЛ
Давай пойдем на Киевский вокзал,
С которого нам в Киев не уехать...
Мне кое-кто сегодня рассказал,
И смысла нет держать в большом секрете,
Что Киев – наш, осталось только взять,
Что нас там ждут с надеждой и тревогой.
С надеждою на вежливую рать,
Тревогою, что ждать придется долго.
Прекрасный, бесконечно русский град
Под властью обезумевшего сброда.
И кто теперь доволен, кто же рад,
Что обернулась бойнею свобода?!
Да, мы придем, как много лет назад –
Под ветра вой и шорохи лесные,
Ведь тысячи и тысячи солдат
Приказа ждут отправиться на Киев.
На Киевском вокзале, как всегда,
Лишь постоим мы у табло большого.
Не наши уезжают поезда.
Но... подождем немного. Наши – скоро!
НА БЛОКПОСТАХ
На блокпостах – сиянье горних крыл
И крепкий чай, белесый от сгущенки.
Следы в седой теряются поземке,
И каждый след по-своему простыл.
Тревожный взгляд, неспешный разговор
Под дальний «шум» и шорохи степные.
Там ходит кто или метнулись крылья
И унеслись за старый террикон?
– Кто здесь? – Да тут стоял один,
Он родом, говорят, из Краснодона.
Пришел в чем был, отпет по позывному...
Вон за пригорком несколько могил.
А землю укрывает снегопад,
И белые куда-то едут фуры.
Продрогшие крылатые фигуры
На блокпостах заснеженных стоят.
ЖЕНЩИНЫ
Кому-то этого никогда не понять –
Этих женщин в пустынном военном городе.
В подвалах, в очередях за водой.
Здесь остающихся, выживающих впроголодь.
Здесь отличающих входящий от исходящего,
Детей рожающих под обстрелами...
А вы видели, как шутят, смеются они,
И себя не считают особо смелыми:
«Это наш город, мы никуда не уйдем.
Пусть эти уходят, мы их не звали!»
Дети собирают осколки в саду
И учат уроки при свете свечи в подвале.
И пока штурмуют границу толпы желающих
выехать,
Прочь бегущих с когда-то родных земель,
Вчерашняя школьница с чертами
иконописными,
Неумело крестясь, закроет собой колыбель.
В ОКТЯБРЕ
Туман играет тенью за окном,
И магистраль бессонная грохочет.
Мой город М. – он никогда не спит,
Он слишком стар, его усталость точит.
Так старики впиваются во тьму
Прозрачными, незрячими глазами,
Боясь забыться и уйти бродить
И заблудиться где-то между снами.
Я так давно не видела степи –
Бескрайнего, тревожного простора.
Там тоже, говорят, сейчас туман
И снег придет, наверно, до Покрова.
Мне пишут: «Неспокойно даже днем,
И с каждой ночью ближе фронт подходит.
Дрожат дома от близости такой,
И непонятно, кто и что отводит...»
Немеет степь под натиском зимы.
До лучших дней живое замирает.
Лишь тени над дорогою кружат,
В промозглом растворяются тумане.
НА ЛЕНТЕ...
На ленте, где встречаются миры
И брат не узнает при встрече брата,
История страны моей распята,
А новостные сводки так щедры
На правду и на ложь и на другое,
И кровь сочится в текста кружевах,
И здравый смысл тут терпит полный крах.
Бредет по свету выцветшее горе,
Оно ни стран не знает, ни времен,
Знамен не знает, старости и детства,
И этот мир лишается наследства
И валится в кошмарный новый сон.
На ленте, где встречаются миры,
Бредет машин тугая вереница.
Кто в пекло, кто пытается укрыться
И знать не хочет правила игры.
А правил нет. Жизнь порвана и смята.
История напишется потом.
Когда на пепелище новый дом
Построит брат, не узнающий брата.