Человек состоит из солнца!

Человек состоит из солнца!

Человек состоит из солнца!

Все иное – ложно и дуто,

Из горячей солнечной ткани

Нас природа взялась кроить,

Когда солнце вдруг захотело

Наслаждаться жизнью и думать,

Когда солнце вдруг пожелало

Видеть, слышать и говорить.

Человек состоит из солнца!

Сквозь пространства толстую шкуру,

Сквозь воздушный колпак планеты,

Где сгорает метеорит,

Это солнце включает в каждом

Человеке температуру,

Это солнце у человека

Подгоняет сердечный ритм.

Наше внутреннее светило

Мы проносим в себе, как в ранце,

По ухабам судьбы и тропам,

Где любовь, фимиам и дурь,

Вот поэтому в человеке

Есть природа протуберанцев

И поэтому в человеке

Есть приметы магнитных бурь.

Золотыми лучами долго

Пеленало солнце планету,

Наполняя моря и сушу

Духом разума и любви,

И случилось чудо однажды:

Долетевшие в виде света,

Сверхстремительные фотоны

Стали солнечными людьми.

И с тех пор тысячелетьями

Рассыпаясь, как звон весенний,

Сердце хрупкое беспрерывно

Грея в собственном же тепле,

Сквозь природные катаклизмы,

Сквозь преграды и потрясенья,

Люди, сделанные из солнца,

Как цветы растут на земле.



Пейзаж бытия

Словно поперек теченья – пропуск:

Так, уже с рожденья обречен,

Каждый новый день слетает в пропасть,

Не подозревая ни о чем.

И пока безмолвье копит вечер,

Чтобы бездной стать наверняка,

Гаснут одуванчики, как свечи,

Остывают клены…

Облака,

Изнутри слегка засеребрившись,

Унося с собой тоску и мощь,

На восток уходят, помолившись,

В белоснежных храмах русских рощ.



С новым мигом!

Я справляю день рожденья мига,

Просто, не устраивая пир,

Я справляю день рожденья мира,

Только что явившегося в мир.

Я справляю день рожденья часа

Полного покоя и огня,

И еще, пусть не всегда, но часто

Я справляю день рожденья дня.

Все имеет цену и значенье,

Все, что в темноте и на виду,

Жизнь мне объяснит потом: зачем я

По ступенькам времени иду.

По страничкам каждого мгновенья,

Просто, не устраивая пир,

Переносит жизнь всех нас мгновенно

В новый мир, и снова в новый мир.

Новый год, конечно, это круто,

Но пока все елки далеки –

С новым часом! С новою минутой!

С новою секундой, земляки!



Человек и скрипка

Человек играет на скрипке в комнате,

Мир суетится и носится за стеной,

Человек играет на скрипке, и рядом – на столике

В стакане с водой горит цветок полевой.

Вот на губах человека зажглась улыбка,

Вот на лицо опускается бледность-снег,

К человеку прислушивается скрипка,

К скрипке прислушивается человек.

Это дальше – люди, деревья, птицы,

Это дальше – несчастья, удачи и смерти час,

Может быть, этим двоим и пришлось родиться

Лишь для того, чтобы встретить друг друга сейчас.

Человек и скрипка слились в одно,

Сердце живое и музыка соединились протяжно,

И что происходит сейчас у них за спиной –

Для них совершенно неважно.



Мир – невидимка

Когда кричат из прошлого кумиры,

Когда летит на сердце старый снег,

Мне кажется, что около квартиры

Моей

еще стоит

ХХ век.

Исчезнуть не решается как будто,

И у дверей,

не трогая замки,

Стоит,

переминается,

обутый

В тяжелые,

как камни,

башмаки.

Другое время горизонты ширит,

А он не обрывает с жизнью нить,

Как будто не доделал что-то в мире

И потому не хочет уходить.

А может быть, все это только признак

Того, что не закатится звезда,

И век ХХ,

как холодный призрак,

Останется в природе навсегда.

И через время –

многие столетья, -

Закончив горевать и воевать,

Сверхчеловеки –

взрослые и дети –

С ним будут в прятки весело играть.

И будут знать они,

что рядом где-то,

Невидимый,

как свет от черных дыр,

Витает молчаливо

над планетой

Весь старый мир,

ушедший старый мир.

* * *

В морщинах великих книг

Скрывается старый век,

Замаскированный миг,

Холодный, холодный снег.

У старого века – клык

И бородища до ног,

В морщинах великих книг

Он царствует, словно, Бог.

Он времени знает бег

И множество видел лиц,

И он приглашает нас всех

В холодное царство страниц.

И многие из живых

Холодные мысли пьют,

В объятьях его роковых

Себе находя приют.

И больше не жжет их страх

Пред черною бездной в конце…

И снег у них на руках,

И вечность у них на лице.



Злой дождь

Поэт копошится в собственной грусти,

Слюнявит соплями слепой карандаш,

И тему, как будто ребенка в капусте,

Находит – и пробует на абордаж…

Политик, пыля эротической страстью,

Суля благоденствие и шарман,

Одною рукой голосует за счастье,

Другою рукой набивает карман.

Владелец торгового магазина,

От жизни пустой и собачьей своей,

Весь день матюгается, как образина,

Забыв, как в березах поет соловей.

Мы все обустроены, как придется,

И делаем все, что кому с руки,

А небо посматривает – и плюётся

На все наши мелочи и пустяки.



Эпитафия музыкантам

духовых оркестров

Словно в глубине планеты клад ища,

С недопетой песней на губах,

Лабухи расходятся по кладбищам

В красных и малиновых гробах.

Плакали халтуры и традиции,

Лабухам нет места в новых днях,

Вальсы и фокстроты будут сниться им

Лишь на деревянных простынях.

Жизнь прошла.… И вот потоком узеньким

Провожают их те, кто в строю….

Занавес опущен – светлой музыки

Не хватает, видимо, в раю.



Ленинск-Кузнецкое утро

Город с утра –

как кошка -

урчит совсем не по-светски,

как будто

ветер

ладошкой

гладит

Ленинск-Кузнецкий.

Но вот уже

обнимаем

взглядом

пузырь

небосвода,

и с солнцем

уже

понимаем

друг друга мы

без перевода.

Шумы

разрастаются

пышно,

повсюду

людьми

ведомы…

И все,

я уже не слышу,

как камни

растут

у дома.

* * *

Я тороплюсь, опасаясь потопа ли,

Я убыстряю собственный бег…

А старый ворон сидит на тополе,

Словно портрет

самому себе.

Я кричу ногам – не позорьте-ка!

И стараюсь дела все дожать…

А старый ворон сидит

под зонтиком

И никуда

не спешит

бежать.

Сто лет просидел, размышляя плавно он,

И надо ж, додумался до того,

Что жить стал неторопливо,

а главное –

Не стал выходить

из себя самого.

* * *

Зенит лежал, и солнце не катил,

Тянулись птицы к тополю гнедому,

А пчелы с клумб снимали

никотин

И шлялись по проспекту, как по дому.

Июнь людей к воде болтами как

Прикручивал,

и чтобы сделать праздник,

Спешили в лес мы, где –

ботаника

И кислород, не разведенный грязью.

* * *

Устав ковыряться в навозе,

От ветра устав вдвойне,

Ворона сидит на березе

И думает о войне.

А неподалеку – умница! –

На выжатых лапах-ногах

Собака идет по улице

И думает о деньгах.

И здесь же, других расталкивая,

Но умыслов не тая,

С мешком - ковыряюсь на свалке я

Не мусора, а бытия.

Стихотворение, выглянувшее

из третьего часа ночи

Поезда уходят на Луну.

От родного, отчего порога

Перевозит целую страну

На Луну железная дорога.

Стук колес впитался в тишину

И по небу ходит, как по залу.

Вытянулись в длинную струну

Поезда до лунного вокзала.

Оторвавшись от земных трудов,

Без вопроса: прав или не прав ты?

Едут на Луну из городов

И поселков наши космонавты.

В Солнечной системе суета,

Время неприветливо и хмуро,

Через небо мчатся поезда

Без стоянок и без перекуров.

И в какой-то вспыхнувший момент

Я подумал, тени провожая:

Кем же управляет президент,

Если вся страна переезжает?

Если чередой, по одному,

По чьему-то свыше указанью,

Тысячи вагонов на Луну

Мчатся по ночному расписанью.

И еще подумал я тогда:

Вот бы если люди бы летали,

Не тряслись бы люди в поездах,

Уносясь в космические дали…

Ночь.

Созвездья.

И на тишину

Стук колес ложится, как убранство,

Поезда уходят на Луну

Сквозь поля уснувшего пространства