* * *
Небеса весенние просели,
холодом дохнуло на ребят.
Закрывают в парке карусели,
воробьи обиженно галдят.
Ну и юг! Глаза бы не глядели!
С гор дожди холодные скользят.
Снова в парке мокнут карусели,
воробьи нахальные молчат.
У МОРЯ
Сегодня в день ворчливого прибоя
у моря отдыхали мы с тобою.
Роптали волны,
ты читала.
Весенний ветер, выгнанный волною,
вдоль берега охотно шёл со мною.
Смеялись волны,
ты читала.
Поникнул ветер головой хмельною
и, не простившись, скрылся за горою.
Вздыхали волны,
ты читала.
День тишиной наполнился густою,
но не поверил я нежданному покою.
Затихли волны,
ты читала.
* * *
Вернулся я не вдруг издалека —
истосковался по земному раю.
Молчание здесь каждого цветка
легко, как человека, понимаю.
Вернулся навсегда издалека,
и так добра ко мне земля родная,
что долго воду пью из родника,
горячими губами припадая.
ВСТРЕЧА
Как долго не видел я друга!
И вот за накрытым столом
вино, завезённое с юга,
мы молча и медленно пьём.
Потом от него я узнаю
про дом на крутом берегу,
который с трудом вспоминаю
и вспомнить никак не могу.
Про сад сиротливый и дикий
в далёком, как детство, краю…
И память — трава повилика —
опутает душу мою.
Давно я на родине не был!
Наверно, поэтому мне
высокое крымское небо
так часто приходит во сне…
ТРИПТИХ, НАВЕЯННЫЙ ТОБОЙ, РОДИНОЙ, МОРЕМ
1.
Что может быть желаннее одиночества?
Удивительное состояние,
когда остаёшься один на один
со своими мыслями;
когда никто тебе не мешает соглашаться
с самим собой;
когда ты можешь быть откровенным
(наконец!)
и не боишься показаться беззащитным
в глазах природы;
когда твоя душа
охотно откликается
на сдержанные размышления ветра
и радуется достигнутому взаимопониманию.
Что может быть тревожнее одиночества?
Взгляд невольно натолкнётся
на картину-видение,
написанную ветром на холсте неба
посредством облаков —
и состояние покоя —
только что пришедшее к тебе, —
сменяется неопределённостью:
как всё зыбко в этом мире...
Что может быть безрассуднее одиночества?
Как гнетёт порою предчувствие опустошённости:
боишься признаться себе в том,
что очень долго шёл к пониманию своей сути.
Но, осознав это, —
испуганно остановился на пороге Мгновения,
которым ты надеялся утолить жажду
невостребованного тщеславия.
Вот так и у нас с тобой:
рождённые для одиночества,
интуитивно потянулись друг к другу
и в огне страсти расплавили
свои истосковавшиеся души.
Пусть.
Я ни о чем не жалею.
Молю Судьбу об одном:
Господи,
сохрани наши чувства,
не дай им сгореть...
2.
Что Смерть?
Не опровергнутый пока
закон,
рождённый Жизнью.
В ночи Луна
подмигивает резвым
и блуждающим огням,
скользящим по Волнам
от мыса Ай-Тодор
в таинственную Осень.
Как опрометчивы Огни!
Игрою увлеклись —
и вот уже их погасило Море.
Остановитесь!
Где там.
Несутся друг за другом
и забываются у Горизонта на груди.
Всему свой срок:
и нашему Молчанию,
и оплывающей свече.
И дивному Вину
с диковинным названьем —
«Черный доктор».
Всему виною рок:
я на тебя смотрю,
а взгляд уже мой в прошлом;
обнял тебя, —
и в прошлое прикосновение ушло.
Как быстротечно Время.
3.
Мрачно.
Пустынно,
тревожно.
Опустошает гнетущая боль.
Под теменью
невыразительна разноликость юга.
Сквозь одичалые тучи
нет-нет, да и вызвездится
как отблеск надежды,
печали,
любви —
Джетемен!*
Как страшно и грустно.
Как страшно быть сыном изгоев.
Земля моих предков —
совсем ничего о тебе я не знаю.
Ты мне помоги
себя вспомнить.
Как грустно быть сыном изгоев,
ущербность свою
прикрывать безрассудством
и прятать в тени одиночества
гордость свою.
Любовь моя,
Родина,
Море,
меня поддержите,
иначе мне дальше уже не идти
под пристальным взглядом —
Джетемен!
*Джетемен – Полярная звезда (крымскотатар.).
* * *
Заблудилось утро в снах.
Сумрак спрятался в тумане.
Тихо так, что даже страх
с одиночеством в горах
манят.
Но жалею, что с тобой
никогда здесь раньше не был.
Уношу любовь и боль,
увлекаемый судьбой,
к небу.
* * *
На радость близких или на беду
увидел я счастливую звезду.
Побрёл за ней по тропам горьких лет,
держась за посох призрачных побед.
Но свет звезды моей угас во мгле,
как только я к родной пришел земле:
так долго клеветою был гоним,
что не поверил возвращенью в Крым.
* * *
Всё ближе к югу:
душевному покою и теплу.
И снег не поспевает за вагоном.
Границу непогоды
я прошёл без визы.
Метель осталась там,
где пограничник проводил досмотр:
— Везёте книги? Для кого? Зачем?
А на мою оброненную фразу:
«А руки на капот…»
незлобно и устало пошутил:
— Хотите поиграть в шпиона?
За эту мысль он ухватился
и очень долго изучал
мой старый паспорт
с надорванной страницей.
Я стал ему неинтересен,
когда на книге прочитал:
«Стихи».
…Всё ближе Крым,
я скоро буду дома.
Небеса весенние просели,
холодом дохнуло на ребят.
Закрывают в парке карусели,
воробьи обиженно галдят.
Ну и юг! Глаза бы не глядели!
С гор дожди холодные скользят.
Снова в парке мокнут карусели,
воробьи нахальные молчат.
У МОРЯ
Сегодня в день ворчливого прибоя
у моря отдыхали мы с тобою.
Роптали волны,
ты читала.
Весенний ветер, выгнанный волною,
вдоль берега охотно шёл со мною.
Смеялись волны,
ты читала.
Поникнул ветер головой хмельною
и, не простившись, скрылся за горою.
Вздыхали волны,
ты читала.
День тишиной наполнился густою,
но не поверил я нежданному покою.
Затихли волны,
ты читала.
* * *
Вернулся я не вдруг издалека —
истосковался по земному раю.
Молчание здесь каждого цветка
легко, как человека, понимаю.
Вернулся навсегда издалека,
и так добра ко мне земля родная,
что долго воду пью из родника,
горячими губами припадая.
ВСТРЕЧА
Как долго не видел я друга!
И вот за накрытым столом
вино, завезённое с юга,
мы молча и медленно пьём.
Потом от него я узнаю
про дом на крутом берегу,
который с трудом вспоминаю
и вспомнить никак не могу.
Про сад сиротливый и дикий
в далёком, как детство, краю…
И память — трава повилика —
опутает душу мою.
Давно я на родине не был!
Наверно, поэтому мне
высокое крымское небо
так часто приходит во сне…
ТРИПТИХ, НАВЕЯННЫЙ ТОБОЙ, РОДИНОЙ, МОРЕМ
1.
Что может быть желаннее одиночества?
Удивительное состояние,
когда остаёшься один на один
со своими мыслями;
когда никто тебе не мешает соглашаться
с самим собой;
когда ты можешь быть откровенным
(наконец!)
и не боишься показаться беззащитным
в глазах природы;
когда твоя душа
охотно откликается
на сдержанные размышления ветра
и радуется достигнутому взаимопониманию.
Что может быть тревожнее одиночества?
Взгляд невольно натолкнётся
на картину-видение,
написанную ветром на холсте неба
посредством облаков —
и состояние покоя —
только что пришедшее к тебе, —
сменяется неопределённостью:
как всё зыбко в этом мире...
Что может быть безрассуднее одиночества?
Как гнетёт порою предчувствие опустошённости:
боишься признаться себе в том,
что очень долго шёл к пониманию своей сути.
Но, осознав это, —
испуганно остановился на пороге Мгновения,
которым ты надеялся утолить жажду
невостребованного тщеславия.
Вот так и у нас с тобой:
рождённые для одиночества,
интуитивно потянулись друг к другу
и в огне страсти расплавили
свои истосковавшиеся души.
Пусть.
Я ни о чем не жалею.
Молю Судьбу об одном:
Господи,
сохрани наши чувства,
не дай им сгореть...
2.
Что Смерть?
Не опровергнутый пока
закон,
рождённый Жизнью.
В ночи Луна
подмигивает резвым
и блуждающим огням,
скользящим по Волнам
от мыса Ай-Тодор
в таинственную Осень.
Как опрометчивы Огни!
Игрою увлеклись —
и вот уже их погасило Море.
Остановитесь!
Где там.
Несутся друг за другом
и забываются у Горизонта на груди.
Всему свой срок:
и нашему Молчанию,
и оплывающей свече.
И дивному Вину
с диковинным названьем —
«Черный доктор».
Всему виною рок:
я на тебя смотрю,
а взгляд уже мой в прошлом;
обнял тебя, —
и в прошлое прикосновение ушло.
Как быстротечно Время.
3.
Мрачно.
Пустынно,
тревожно.
Опустошает гнетущая боль.
Под теменью
невыразительна разноликость юга.
Сквозь одичалые тучи
нет-нет, да и вызвездится
как отблеск надежды,
печали,
любви —
Джетемен!*
Как страшно и грустно.
Как страшно быть сыном изгоев.
Земля моих предков —
совсем ничего о тебе я не знаю.
Ты мне помоги
себя вспомнить.
Как грустно быть сыном изгоев,
ущербность свою
прикрывать безрассудством
и прятать в тени одиночества
гордость свою.
Любовь моя,
Родина,
Море,
меня поддержите,
иначе мне дальше уже не идти
под пристальным взглядом —
Джетемен!
*Джетемен – Полярная звезда (крымскотатар.).
* * *
Заблудилось утро в снах.
Сумрак спрятался в тумане.
Тихо так, что даже страх
с одиночеством в горах
манят.
Но жалею, что с тобой
никогда здесь раньше не был.
Уношу любовь и боль,
увлекаемый судьбой,
к небу.
* * *
На радость близких или на беду
увидел я счастливую звезду.
Побрёл за ней по тропам горьких лет,
держась за посох призрачных побед.
Но свет звезды моей угас во мгле,
как только я к родной пришел земле:
так долго клеветою был гоним,
что не поверил возвращенью в Крым.
* * *
Всё ближе к югу:
душевному покою и теплу.
И снег не поспевает за вагоном.
Границу непогоды
я прошёл без визы.
Метель осталась там,
где пограничник проводил досмотр:
— Везёте книги? Для кого? Зачем?
А на мою оброненную фразу:
«А руки на капот…»
незлобно и устало пошутил:
— Хотите поиграть в шпиона?
За эту мысль он ухватился
и очень долго изучал
мой старый паспорт
с надорванной страницей.
Я стал ему неинтересен,
когда на книге прочитал:
«Стихи».
…Всё ближе Крым,
я скоро буду дома.