ВЕРСИЯ ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ
Огни Кузбасса 2010 г.

Разбуди меня, явь злототканная!

Я пришел, как и было предсказано,


Накануне июньского дня.


Отчего ж ты, печаль златотканая,


На рассвете не будишь меня?..


Ты буди – на потом не откладывай,


Может статься, я вскоре уйду,


Напитавшись ночною прохладою,


Словно яблоня в майском саду.


Будет день. Будут дальние странствия


В вечном поиске вечной тебя


В мире, где – так немного от радости


И так просто себя потерять.


А пока я еще неприкаянный


Накануне июньского дня,


Разбуди меня, явь златотканая,


Разбуди поскорее меня!


* * *


Как и всё – по жизни бестолковой


по моей беспутной проходя –


лето раскололось на осколки


солнечного теплого дождя…


На прополку грядок в огороде,


на плескание в парной реке,


на мосток, увязший под горою,


и шмеля, уснувшего в цветке.


Столь ли важно, что ему приснилось?..


Слышу ясно – смех и кутерьма:


девушки собрались по клубнику,


говорят, клубники нынче – тьма!..


Что ж грустить о прожитыя годы,


коли жизнь вновь дарит торжество


на моих клубничных косогорах!..


На осколках лета моего.


* * *


Я тебя узнаю… или знаю…


Или только что встретились мы?..


Ты за что мне – такая родная


Посреди беспробудной зимы?..


Средь других, не герой и не воин,


Растерявший остатки мечты, –


Я и тени едва ли достоин


Безысходной твоей красоты!


Ты в снегах – как в шелках… Как из пены


Наготы предрассветной… Слова,


Да и слава – ничтожны и тленны, –


Лишь глаза приоткроешь едва.



Переделкино. Дом творчества.


Утро


Из Москвы я сегодня бегу как француз.


И не только сегодня, - вообще, каждый раз…


Почему, как в Москве, - непременно напьюсь,


протрезвею, и вновь непременно напьюсь,


как дурак?..


И хотя Подмосковье – совсем не Тверской:


Переделкино, дачи… и сосны растут,


как в Сибири… безлюдье, безмолвье, покой –


все, казалось бы, дышит единой строкой…


Но и здесь стюардессы живут,


а точнее ночуют. И в рейсы свои


по утрам стюардесской уходят походкой…


А писатели спят, аки те соловьи


что пропели всю ночь. И закрытый стоит


тот киоск, где торгуют дешевою водкой.


* * *


Костер у реки кем-то наскоро брошен.


Как будто затушен. Поспешно залит…


Душа как кострище, остывшая вроде, -


не тлеет, не то, что б горит.


Но, что:


уголек?.. или будто бы дымом?..


погрезилось? или и впрямь напахнет?..


В смирении всяком таится гордыня,


не знаешь, когда полыхнет.


Какие обиды? какие победы?


какие скитанья в миру?.. –


все белым по белому писано…


Берег.


Хоть пепла в ладонь наберу…


* * *


Свет мой зеркало, третьего дня


(ну и рожа, что после запоя) –


я вдруг понял, что нас было двое! –


ты мне снова вернуло меня.


Свет не видел подобных икон


(нет Рублёва ни рядом, ни после) –


словно поле, бескрайнее поле…


и глаза, будто бездны веков.


Сосны ли вековые в бору,


иль полынная пустошь в миру –


все одно в Зазеркалье.


Я решил, что и впредь не умру,


но однажды проснусь поутру…


Или как бы проснусь, или как бы…



Из Русской классики


1. Классическое настроение


Прижмется день к оконной раме,


нахохлившись. Чуть-чуть дыша…


И, как в провинциальной драме,


взгрустнет душа


так по-тургеневски, наивно


и так светло.


Окно и снег. И все так дивно –


белым-бело…


3. Классический пейзаж


Ни голосов, ни отголосков не


Слышно. В том моя вина.


И тишина стоит, матросская, –


По всей России тишина.


О поле, кто тебя усеивал?!. –


Спрошу у поля своего.


Но лишь безмолвие рассейское


В ответ. И больше ничего.


Снега. Снега…– какого лешего,


Рожна… какого же рожна! –


Окрест Москвы одни безбрежные


Снега. Россия. Тишина…



Картинки из детства


Под окнами водили в баню «химиков».


Еще сирень под окнами цвела…


И мир казался до того бесхитростным,


сплошь сотворенным из добра и зла.


Страна жила. И будущее строила.


Далекое, но светлое вполне…


Район наш в просторечье звался «стройкой» –


панельный, спальный, как по всей стране.


Еще соседа помню алкоголика,


который спать ночами не давал –


жену гонял из дома полуголую,


потом полдома песней доставал…


И засыпал к приходу участкового.


Смирен и тих. Баян под головой…


А лет мне было…


я не помню сколько,


…еще отец был с нами…


и живой…



Россия. Рынок. Год 2006


Рядов торговых линии: народу, как людей…


И лагерною лирикой пропитан летний день.


Пельменно-чебуречная теснится суета.


Продажная, сердешная Россия без креста…


Торговка пышногрудая: полей бескрайних ширь!..


Ах, безграничность русская!.. Эх, широта души!.. –


Как птенчик малый сжалась вся. И ноет. И болит.


И песней сердце жалобит нарошный инвалид:


«Уж мы в Чечне-в Афгане ли… на первой мировой…


Пять лет не мылся в бане я… слав Богу, что живой…»


На землю шапка брошена… Затертые рубли…


Эх, мать-россия-родина, тебя ли не любить?..


Выходя из маршрутки


Снег. И пахнет бензином в маршрутке.


Наконец-то в Сибири зима!


Россиянин – а пьяный, как русский! –


поскользнулся, и – мать-перемать!...


Брат, вставай!


Поднимайся, восстанем


мы из грязи! Да топнем ногой!


Я и сам ведь немного татарин…


печенег… или кто-то другой.


Тоже сильно тоскую по маме


и бываю отчаянно слаб…


Тьмы и тьмы нас… теперь – россияне.


Степь


да снег,


точно белая мгла.


* * *


Снег как в детстве валит и валит.


И сугроб под окном подрастает…


И, как будто, светает вдали,


Безысходно светает.


И рассвет безнадежно-больной –


Бездыханный, тревожно-красивый –


За виной, за последней войной,


За снегами России…


Я уже разглядеть не могу


Там грядущие светлые строки,


Только что-то маячит в снегу –


То ли крест, то ли куст одинокий…


* * *


Небо синее, близкое –


Хочешь, трогай рукой! –


Даже скажешь «провинция», -


Слышишь «вечный покой».


Жизнь течет по касательной,


Шевелясь да скуля,


Словно свечку поставили,


А зажечь не велят.


Пахнет щами с капустою


Да домашним теплом,


Да отцовским напутствием


Перед дальним крылом.


Все дороги накатаны,


И не тянет назад.


Возвращаться заказано…


Да уехать нельзя.


* * *


Если выпить слегка для храбрости


и обратиться к вам –


всем, кто меня не любит:


дорогие, милые граждане,


земляки, горожане, люди!


Знаю, город терпеть не в силах


далее


моего присутствия грустного,


но зато меня любит Россия


и алкаши из соседней рюмочной.


И, конечно, собаки с кошками,


воробьи и голуби разные… -


потому что добрею, сколько бы


ни хватил я слегка для храбрости.


И еще меня терпит женщина –


сплошь по косточкам перемытого…


Ну а я,


я люблю вас нежно,


дорогие мои, милые, милые…

2010 г №4 Поэзия