* * * Тихо вздрогнуть от шорохов дня, замерев у речного обрыва, будто кто-то окликнул меня из покоев, где зреет крапива.
Из каких он пристанищ возник, отогретый дыханием зноя,- не пристроенный памятью миг овладев неожиданно мною?
Видно, нам разминуться нельзя над рекой, где задумчивы ивы. Смотрят пристально чьи-то глаза сквозь зелёное пламя крапивы, сквозь меня без особых примет. Только сердце тревожно так бьётся, словно видит неведомый свет, что при жизни узнать не придётся.
КУДЕСНИКОВ ГРИША
А по улице нашей дома - теремки! Мезонины, балконы, терраски! Блещут солнцем на крышах резные коньки, на наличниках - яркие краски!
В каждом доме: достаток, уют, чистота и дворы в образцовом порядке. В крепких прибранных стайках скотинка сыта и прополоты вовремя грядки.
А Кудесников Гриша в избушке живёт. День-деньской крутит музыку Гриша. Лебеда во дворе, в огороде осот, трын-трава на душе и на крыше.
Ах, позорит всю улицу Гришин хором! Ни стыда у владельца, ни страха. Осуждают соседи, грозит исполком покарать неразумного штрафом.
Ни семьи у него, ни забот, ни хлопот. Заведёт радиолу и важный на пороге сидит и про Мурку поёт, и плюёт на зажиточных граждан.
И судьбою доволен... Беспечный чудак всех бродячих собак привечает. Ловит рыбку в реке, кормит рыбкой собак и собаки его уважают...
Покосилась ограда, провис потолок, бродит ветер по голой избёнке. Под окошком у Гришы растёт тополёк, как свеча перед тёмной иконкой...
АНГЕЛ ТРУДА
Своего я отыскивал бога вечерами за Лысой горой. Уводила в туманы дорога, будоража неясной тоской.
Мне мерещились вещие знаки, чей-то голос спускался с высот. Я за голосом крался во мраке и записывал речи в блокнот.
Но однажды, когда я в пределах этих шлялся, растаял туман. И две женщины - в чёрном и белом - привели, указали на кран.
Он стоял у карьерной дробильни ни величья, ни Бога следа. И я понял: его не любили ни хозяин, ни ангел труда.
Рычаги его к сердцу приблизил, но инструкциям всем вопреки, пел зелёною дудкою дизель, откликались в стреле огоньки.
И свистел производственный ветер, вторя лязгу тросов и колёс. - Есть здесь промысел горнего света?- не ответил никто на вопрос...
ЗАБРОШЕННЫЕ ИЗБЫ
Заросло, опустело, поблёкло, Голоса заблудились вдали. Горбылём заколочены окна, Чтобы в душу смотреть не могли.
От досужих уйдя разговоров, Утомлённый неясной виной, Снова молча пройду вдоль заборов – Чьи-то тени плетутся за мной.
И под взглядом людской укоризны К невозвратной реке давних дней Поведу за собой эти избы, Как ослепших шахтовых коней.
Примечание: когда отработавших в угольных забоях свой срок шахтовых коней подымали "на гора", то они слепли при дневном свете.
ГЕНЕРАЛ
Он говорил: я - генерал! Мол, мой портрет в музее. А сам - окурки подбирал, в лицо дышал портвейном.
Он говорил, что знает толк в балете, медицине. А сам - в затасканном пальто и в сапогах-резине.
Мы с ним брели по мостовой, он мне твердил побаски: мол, ствол у пушки боевой длиной до Красноярска.
"Зачем ты врёшь!- ему кричу,- К чему враньё такое?!" А он в ответ: я рак лечу морковною ботвою.
...Он умер осенью. Кусты - в почётном карауле, роняли скорбные листы на тротуары улиц.
Я сапоги его забрал, стучусь в чужие двери. Всем говорю: я - генерал! Смеются, но не верят...
ЗАХЛЕБНУТСЯ ПОСЛЕДНИЕ БИТВЫ…
"Когда пробьёт последний час Природы..." (Ф.Тютчев) Захлебнутся последние битвы и проступят сквозь гибельный свет изваяньем дежурной молитвы берега остановленных лет.
В небесах растворится дорога, в вечный холод раскроется дверь. Коль такого придумали Бога, прозревайте, живите теперь.
Только там, где мы жили и были просквозит во вселенской тоске: - Нет, не те мы слова говорили, и совсем не на том языке...
НОЧЬ ГОГОЛЯ
Смотрел на свечу и бумагу, как воск на подсвечник течёт... И вот из глухого оврага явился с чернильницей чёрт. Но следом торжественно-строго Надмирный прорезался Свет, который горит раз в сто лет, чтоб сердцем прозреть перед Богом. восторга, печали и гнева... И чёрт, осознавши сюжет, не загораживал неба, чтоб виден был Божеский Свет. Задумались травы и реки, и всадник над степью взлетел, и подняв набрякшие веки, вгляделся в грядущий предел. Вздыхал за деревьями ветер из горьких полынных теней. - Что видишь ты там, за столетьем? - Я смерти не вижу своей...
ПОСЛЕДНЯЯ ТАЙНА
За Токовой, за Чухтинским болотом - хвойное небо в сырой полумгле. Там обитает кудесник Могота с тайной последней на этой земле.
Странный и жуткий, живёт нелюдимо, веды и клады скрывает в лесах. Очи напитаны горечью дыма, брезжат в тени его холод и страх.
- Где ж эта даль, что меня будоражит, сладкою болью томится в груди? Жители молча на север укажут, тихо добавят: " Туда не ходи..."
Словно я вышел из времени круга - голос зелёный за березняком, в зное густом перелеска и луга взоры полудниц прошьют сквозняком.
Тайна судьбы или вещая птица в зарослях диких, где плачет вода? Имя своё обретя, растворится, и не вернётся уже никогда.
Что ж я гляжу в деревенскую память, сердце неволя, печаля глаза?.. Тихое тайны колеблется пламя, блики и тени сквозят в образа...