* * *
Всё привычно, знакомо до боли
В постаревшем селенье родном:
И тропинка, ведущая полем,
И мерцанье звезды над окном.
Белый снег и зелёное лето,
Шум весны и осенних дождей...
И такое обилие света
В неиспорченных душах людей!
* * *
Срывала летняя гроза
С черемух пену белоснежную.
Я целовал твои глаза,
Ещё доверчиво-безгрешные.
И, замирая, свежесть пил,
Едва касаясь губ калиновых.
Дождинок падающих пыль
Играла красками павлиньими.
Резвился ветер над рекой,
Кусты рябин кивали вежливо.
Сам Бог невидимой рукой
Над нами радуги развешивал.
* * *
Снова осень. Стали рыжими поля.
В разноцветье палисадники домов.
Дышит радостью кормилица земля,
Всюду запахи картофельных дымов.
Всюду тихая витает благодать.
Ах, теперь бы после бани да – к столу!
Вынуть душу и навек её отдать
Божьей милостью родимому селу.
* * *
Грустит забытая дорога,
Хранит ушедшего труды.
Но зарастают понемногу
Той жизни давние следы.
По колеям, едва заметным,
Уже нельзя определить,
В каком же времени заветном
Здесь приходилось людям жить.
Лес, огороженный бурьяном,
Остался в вечном забытьи,
Ползут к некошеным полянам
Одни колючки да репьи.
Останки брошенных селений
Обходит бледная заря.
И слезы поздних сожалений
Теперь накрапывают зря.
* * *
За окном метель вздыхает.
Спит собака в конуре.
Простынь белая порхает
На веревке во дворе.
Улететь из плена хочет,
Словно в ней душа живёт.
Ветер дьявольски хохочет
И на части душу рвет.
* * *
Рядит деревья в белое иней,
Холод густеет до синевы.
Короток день, как юбочка мини,
Вечер уснул в переулках кривых.
Серая ночь зацепилась за крыши,
Окна мигают, словно костры.
Лают собаки, что-то заслышав,
Прячут заборы пустые дворы.
В сломанный дым упираются трубы,
Роется ветер в снежном песке,
Плачут во сне нелюбимые губы,
Меркнет колечко на правой руке.
* * *
Зима уже вовсю пасует,
Все меньше вьюжной суеты.
Пускай февраль ещё рисует
Ночами белые цветы.
А днём, стерев рисунки с окон,
Придёт не зимнее тепло,
Лишь только солнца рыжий локон
Заденет мерзлое стекло.
По шторам зайчики поскачут,
На подоконниках вода.
И вдруг душа моя заплачет
Об уходящих холодах.
* * *
Одинокая лодка судьбы,
С парусами таежных рассветов
Унесёт в родниковое лето
И в древесную свежесть избы.
Там сниму я усталость, как грим,
И душа запоёт без умолку...
Со зверушкой, пичугой и ёлкой
На одном языке говорим.
Верховой пожар
За кособоким перевалом
Ревёт безжалостный пожар.
Оставив чёрные прогалы
Летит огня кровавый шар.
И убивает всё живое,
Всё на бессмысленном пути.
А следом только ветер воет,
И даже камня не найти.
* * *
Где-то солнышко нежное,
Где-то ветры вослед.
Всё на свете по-прежнему,
Но тебя уже нет.
От осеннего золота,
Что оставила мне,
Тянет воском и холодом
По колючей стерне.
У ограды кладбищенской
Тихо листья шуршат.
Бродит в облике нищенки
Не моя ли душа?
* * *
Вернуться бы в давнюю осень
На крыльях уставшей души.
Вернувшись, остаться и вовсе
В родной деревенской глуши.
Забыть про земные тревоги,
В деревья и травы врасти.
И чтоб ни тропы, ни дороги
Сюда никому не найти.
* * *
В лесной глуши уснуло лето,
Укрывшись травами полян.
Над островком любви и света
Тянулся звездный караван.
И волновал неодолимо
Огонь полночного костра,
И голос женщины любимой,
И слов беспечная игра.
Мы в лабиринтах злого века
Друг друга всё-таки нашли,
Два одиноких человека,
Две тёплых искорки земли.
* * *
Сбросив ношу житейских недугов
В разноцветье осенней поры,
Ухожу без врага и без друга
На вершину последней горы.
Отправляюсь, ни много ни мало,
В поднебесье, где вечно снега.
И ползу, задыхаясь, по скалам,
Пробивая не раз облака.
Замираю, лавину услышав,
Только воздух глотаю скупой.
Поднимаясь все выше и выше
Над смертельно уставшим собой.
ИСПОВЕДЬ
В шестьдесят мне юлить не пристало,
Понимаю – неправильно жил.
И хорошего сделано мало,
И, конечно же, много грешил.
Никому не уйти от расплаты.
За любой, даже маленький грех
Перед Господом все виноваты,
Ну а я виноватее всех.
Эту правду примите на веру,
Не хотел говорить никому:
Я раскаянья высшую меру
Применяю к себе самому.
* * *
Над аэродромом тишина
И печальный свет Кассиопеи.
Здравствуй, вертолетная страна!
Думал, что к тебе я не успею.
Не успею снова подышать
Запахом травы аэродромной.
Здесь моя останется душа,
В небе бесконечном и огромном.
Прилетит серебряный рассвет,
Распахнёт белеющие крылья.
И отправит прошлому вослед
Журавлей последних эскадрилью.
* * *
Пора изменчивая, ломкая.
Ночами холодно всерьёз.
Остатки листьев ветры комкают,
Срывая с клёнов и берёз.
Дворы, как известью, забрызгало,
Земля теряет прежний вид.
Цепной кобель прозвякнет рыскалом
И снова в будку норовит.
Сам-воробей, мелькнув под крышею,
Явился стреху осмотреть.
Искал тесины не подгнившие,
Чтобы зимой не околеть.
Сорока, птица благородная,
Померзла чуть на городьбе
И полетела огородами
Кормиться к чьей-нибудь избе.
Кусты увядшие смородины,
Рябину, жухлую траву...
И всё, что вижу – просто родиной
Своей единственной зову.