Автор: Мария Ватунина
Ватутина Мария Олеговна родилась в 1968 году в Москве. Поэтесса и журналистка, редактор, прозаик, драматург. Член Союза писателей Москвы. Автор 14 книг. Победитель Первого Всероссийского турнира «Красная площадь. Время поэтов» и обладатель титула «Голос нашего времени». Лауреат Международной Волошинской и Бунинской премий, премии «Парабола» и многих других. Участница многочисленных литературных фестивалей, ведущая мастер-классов, гость образовательного центра «Сириус», член жюри литературных конкурсов и премий. Участница рок-марафона «Zа Россию», прошедшего весной 2022 года. Живет в Москве.
* * *
Они стреляли по донецким.
Они стреляли по луганским.
По сношенным пинеткам детским.
По каблукам и сумкам дамским.
По одеялам и подушкам,
Ночнушкам, шортикам, пижаме
И в класс, где запрещенный Пушкин
По-русски говорил стихами.
По толстым словарям толковым,
По тощим козам, по колодцам,
Они стреляли по торговым
Палаткам и по огородцам.
Они не подходили близко,
Стреляя в школьницу у дома,
Она была сепаратистка,
Она абстрактна, незнакома.
Невидимы в прицеле пушки
Ее косички и ладошки,
Ее забавные веснушки,
Припухлые ее губешки.
Но в том абстрактном артобстреле,
Закрыв глаза на все детали,
Они ее убить хотели,
Они по ней в упор стреляли.
С остервенением немецким,
С особой слабостью к гражданским
Они стреляли – по донецким,
Они стреляли – по луганским.
* * *
Я хочу написать чудо-стихотворение,
Стихотворение-колдовство.
Чтобы появись оно – и в мгновение
Все послушались бы его.
Занялись бы собой Америка,
Англия и Макрон.
Украинцы сели бы все у телика
И смотрели бы «Бесогон».
Успокоились бы на Банковой,
Пожалели бы генофонд,
Замер бы кашель танковый,
Закончился артналет.
Вообще закончился. А вместо этого
Разгребли бы площади и поля.
Памятникам фиолетово,
Но по ним скучает земля.
Затянулись бы все ранения,
Дети восстали бы из могил…
Но мое стихотворение
Не волшебная палочка, а тротил.
Оно – оружие дальнобойное,
Реактивный снаряд.
Оно – лобовое, любовное
Попадание в оружейный склад.
Оно – натиск и наступление,
Вразумление дураку.
Оно – служение
Русскому языку.
Не такое и шедевральное,
Как могу служу.
Слово русское – материальное,
Будет как скажу.
* * *
Ева живет не в саду, в аду.
Ей говорят: это рай.
Типа, не хочешь попасть в беду –
Яблоко не срывай.
Не выходи из надежных стен,
Девочка, никогда.
Будет тебе зашибись взамен
И по ночам вода.
Ева в подвале сидит, а там
Яблоням и не цвесть.
Голод мешает ее мечтам,
В раю хочется есть.
Ева знает, что наверху
Кто выходил – пропал.
Только она на своем веку
Видела лишь подвал.
Ей бы какой-нибудь там дичок:
Выбежит и стрясет.
Но наверху – ложись на бочок –
Только война растет.
Знай, в неведенье загорай.
В подполе мрак и смрад.
Если такой у боженьки рай,
Какой же тогда ад?
Ма́нит воля через прицел,
Страх тянет назад.
Снится ей: кончился артобстрел,
Ева выходит в сад.
Ева видит, едва прозрев,
Что неизбежен грех.
И обнимает стволы дерев,
Всех обнимает, всех.
Ева выходит на божий свет,
Вешается на солдат.
Хочется нежности – мочи нет!
Космос над ней разъят.
Ева не спит. У нее в руках
Яблоко и портфель.
Ева согласна страдать в веках,
В муках рожать отсель.
Через нее все придет опять,
Все повторится вновь.
Каина с Авелем ей рожать,
Приумножая кровь.
Ева согласна. Она мала,
Что ей до этой мзды?
Только бы яблоня зацвела
И принесла плоды.
Они стреляли по донецким.
Они стреляли по луганским.
По сношенным пинеткам детским.
По каблукам и сумкам дамским.
По одеялам и подушкам,
Ночнушкам, шортикам, пижаме
И в класс, где запрещенный Пушкин
По-русски говорил стихами.
По толстым словарям толковым,
По тощим козам, по колодцам,
Они стреляли по торговым
Палаткам и по огородцам.
Они не подходили близко,
Стреляя в школьницу у дома,
Она была сепаратистка,
Она абстрактна, незнакома.
Невидимы в прицеле пушки
Ее косички и ладошки,
Ее забавные веснушки,
Припухлые ее губешки.
Но в том абстрактном артобстреле,
Закрыв глаза на все детали,
Они ее убить хотели,
Они по ней в упор стреляли.
С остервенением немецким,
С особой слабостью к гражданским
Они стреляли – по донецким,
Они стреляли – по луганским.
* * *
Я хочу написать чудо-стихотворение,
Стихотворение-колдовство.
Чтобы появись оно – и в мгновение
Все послушались бы его.
Занялись бы собой Америка,
Англия и Макрон.
Украинцы сели бы все у телика
И смотрели бы «Бесогон».
Успокоились бы на Банковой,
Пожалели бы генофонд,
Замер бы кашель танковый,
Закончился артналет.
Вообще закончился. А вместо этого
Разгребли бы площади и поля.
Памятникам фиолетово,
Но по ним скучает земля.
Затянулись бы все ранения,
Дети восстали бы из могил…
Но мое стихотворение
Не волшебная палочка, а тротил.
Оно – оружие дальнобойное,
Реактивный снаряд.
Оно – лобовое, любовное
Попадание в оружейный склад.
Оно – натиск и наступление,
Вразумление дураку.
Оно – служение
Русскому языку.
Не такое и шедевральное,
Как могу служу.
Слово русское – материальное,
Будет как скажу.
* * *
Ева живет не в саду, в аду.
Ей говорят: это рай.
Типа, не хочешь попасть в беду –
Яблоко не срывай.
Не выходи из надежных стен,
Девочка, никогда.
Будет тебе зашибись взамен
И по ночам вода.
Ева в подвале сидит, а там
Яблоням и не цвесть.
Голод мешает ее мечтам,
В раю хочется есть.
Ева знает, что наверху
Кто выходил – пропал.
Только она на своем веку
Видела лишь подвал.
Ей бы какой-нибудь там дичок:
Выбежит и стрясет.
Но наверху – ложись на бочок –
Только война растет.
Знай, в неведенье загорай.
В подполе мрак и смрад.
Если такой у боженьки рай,
Какой же тогда ад?
Ма́нит воля через прицел,
Страх тянет назад.
Снится ей: кончился артобстрел,
Ева выходит в сад.
Ева видит, едва прозрев,
Что неизбежен грех.
И обнимает стволы дерев,
Всех обнимает, всех.
Ева выходит на божий свет,
Вешается на солдат.
Хочется нежности – мочи нет!
Космос над ней разъят.
Ева не спит. У нее в руках
Яблоко и портфель.
Ева согласна страдать в веках,
В муках рожать отсель.
Через нее все придет опять,
Все повторится вновь.
Каина с Авелем ей рожать,
Приумножая кровь.
Ева согласна. Она мала,
Что ей до этой мзды?
Только бы яблоня зацвела
И принесла плоды.
