Скрипичной синевой ветшалый свод пробит, и свет едва дрожит в столпе виолончельном. И долгий звук живет в пролете тишины... Но кто теперь прервет полет доски качельной? Кто в воздухе сольет звучание и смысл? На выдохе... Нет-нет! — На спертости дыханья!? А если смысла нет, но лишь одно звучанье? С начала до конца! И если есть конец, то даже и тогда в повисшем вдруг молчанье дрожание... Нет-нет! Предчувствие дрожанья, летящих в пустоте Сатурновых колец.
на поиск слов ты времени не трать они пусть в праздности справляют именины пусть лепестки уронят георгины тебе в твою0020 открытую тетрадь никто из них пока не наречён весь белый свет впадает в несказанность и паузой зияет первозданность но в хороводе нужных нет имён
время как будто терпит нас и ещё отчасти осени этой терпкой вечное двоевластье ночь выступает против дня как и холод против той теплоты которой день оделил тебя тени хранят молчанье но и последний щебет врежется в подсознанье так же как в пятку щебень всё ещё хочешь голым выйти на берег речки но всё трудней глаголам в русской студёной речи всё холодней на ощупь глина её откоса трудно полям и рощам сирым и безголосым но от руки наброшу вирши в двенадцать строчек время пока что терпит мой безобразный почерк
ночь затянулась на шее узлом её галстук всюду круги под глазами в воде фонари дробные числа прохожих запутались в галсах дроби в ознобе зелёный недолго горит плавают точки меняя цвета и значенья в полном смешении блеска и чёрных чернил гул нарастает и всё-таки влившись в движенье пульс перемножь на дрожанье чердачных стропил крыша пусть едет едва оставаясь на месте оторопь утра осмысли и не торопись ставить в блокноте фломастером прочерк и крестик кофе дымится отпей наконец-то проснись
как унести эту ношу добычу награду вынести как если нет с нею в общем-то сладу ни ухватить ни обнять ни связать с нашим же всем ну куда уже мягче сказать с нашим обыденным с нашей сермяжной обновой с нашим застольем постылым с недойной мычащей коровой вот ведь досталось попало да всё не туда не впопад всю без разбора державу подмял под себя снегопад
на стёкла её дыши превозмогая стужу и слушай как снег шуршит как в танце декабрь кружит какветкой еловой речь тебя осыпает словами и что-то глаголит печь похрустывая дровами вдыхая её дымы и я тут хожу раздетый от зазимок до зимы дыханьем твоим согретый
хрупким снегомкружит в мирозданье сочетанье гвоздики с корицей только красное здесь горячится в тонкостенном сосуде звучанья а лимонный играет на цитре и оранжевый из поднебесной всё клянётся сердечно и честно в беззаветном служенье палитре но как Дафнис из плена спасённый лишь пастушеской дудкою Хлои только хвойно-смолистый зелёный здесь на иглах еловых настоян на иголках бегущих по кругу к патефонной мембране прижатый барабан перепонка вожатый или что там мы шепчем друг другу я скажу только что ожиданье столь упорно что вознаградится белым паром повиснет дыханье прежде чем к небесам возвратиться
справа мороз да и слева вестимо мороз вот ведь приладился взять видно хочешь измором что тебе надобно звать тебя дедушка хором после стишки с табуретки нести не вопрос всё-таки что ты мытарствуешь с этою торбою старче скольких прельстил ты дешёвкой китайских чудес звёзды не стали не ближе не ниже не ярче волки по прежнему смотрят в простуженный лес этих подарков не нужно им даже задаром как бы спровадить чтоб ноги отсюда унёс чтоб не дышал в рукавицу сивушно родным перегаром репчатым луком раздетым до пролитых слёз
корни русалок покоятся в бозе щупальца дуба наткнулись на рыбий плавник будь осторожней по дну плоскодонки елозя море отступит и вытянет сети старик даже в локальной окажется тина морская витязей сорок и каждый опора и щит у черномора кубанка и бурка и знаю цепью златой он как будто своей дорожит пусть я здесь неуч но ведь научили котяру сказки рассказывать песни забавные петь чем же я хуже дай мне скороходную пару и подскажи что мне справа и слева иметь