Валентина Ерофеева-Тверская. Окуривай, черёмуха, владей!

* * *

Промозглостью и стылой синевой,

Скупым дождём и колокольным звоном…

Кипящий город, названный Москвой,

Встречал меня туманом и озоном.

Но дождь прошёл, и вечер заалел.

Душа качнулась, в поднебесье взвившись,

Освободившись от насущных дел,

В единое с церковным звоном слившись.

И, в невесомой благости паря,

Душа моя и плакала, и пела.

Сочельник. Служба. Слякоть января.

Огонь свечи…

и нежность без предела…

* * *

Внуку Ванечке Ерофееву

Уютно обвивают руки

Сопящий кокон дорогой.

Легко младенца убаюкать.

Ещё легко!

Но, Боже мой,

Всё впереди ещё туманно...

Душа моя вперёд спешит:

Какие страсти ждут Ивана,

Каким и где он будет жить?

С кем и какие отраженья

Он будет в зеркалах ловить,

Какие принимать решенья,

Как ненавидеть, как любить?

Какие дали помаячат,

Какие кликнут города…

Всё впереди, уснувший мальчик –

Моя сверхновая звезда.

* * *

Незабвенное детство –

Мир желаний и грёз.

Мне достались в наследство

Стылость русских берёз,

Гонор зимнего ветра,

Шаловливость проказ,

Косы русого цвета,

Серость дедовых глаз.

Пусть лукавинка дремлет

В уголках моих губ.

Я пророчеством древним

Согреваться могу –

В нём я черпаю силы

Для любви и добра...

Из загадок России

И меня не убрать.

***

Вдоль ясной опушки лесных берегов

Рекой одуванчиков солнце просыпалось.

Упругие крылья лесных ветерков

Играют полянными пёстрыми ситцами.

По летнему руслу стекают цветы,

Ромашково-бело и синь-незабудково,

Волнующий шёпот кудрявой листвы

Перекликается смехом и шутками.

Пьянит ароматом сплетённый венок,

Свернувшись в корзинке весёлой улиткой.

Июльский, весёлый и светлый денёк

Прольётся закатом за старой калиткой.

* * *

Окуривай, черёмуха,

Владей,

Коснись дымком

Всех уголков заветных!

Пусть в мареве твоём

Растает день…

Черёмух дым –

Запреты и ответы,

Причём всегда –

Под майский холодок.

Прислушайся,

Тебе нашепчут ветры,

Летящие за сотни

Километров, –

Как восхваляет сакуру

Восток…

Но нет нежнее запаха,

Чем этот,

Что наполняет души

Ясным светом,

Любой российский

Дальний уголок!

Окуривай, черёмуха!

Иных –

Томи желаньем

Несоизмеримым…

Ни у Парижа нет,

И ни у Рима,

Летящих дней –

Как облако, паримых,

Черёмухово-белых

И хмельных.

* * *

Я уезжала в электричке

от Павелецкого вокзала

И наблюдала, как на небе

звезда таинственно мерцала.

Окно вагонное светилось,

звезду держало в зазеркалье.

Дня уходящего осколки

неутомительно мелькали.

Стремись, душа, к звезде на небе,

вдвоём не будет одиноко.

Она, мигнувши, намекнула,

что сверху видно сотни окон.

За ними – грусть, за ними – радость,

а где-то, буднично и просто,

Немые сцены, ссоры, драмы –

у взрослых, стариков, подростков...

За ними – свет и обаянье,

и тысячи в любви признаний…

Там, за одним из этих окон, –

мой самый близкий,

самый дальний…

* * *

Ты не жди – мне не стать покорною,

Понапрасну твои старания.

Как гуляет сквозняк по комнатам,

Так душа моя бродит странницей.

Быть, конечно, могу покладистой –

Пироги да варенья разные,

А сама не любитель сладостей,

Даже горькую пью по праздникам.

Глубина за семью печатями.

Не разгадывай – не получится.

Под звездой родилась отчаянной –

Мне по жизни она попутчица.

Вскину голову – взгляд туманится:

Бездна неба неодолимая.

Мне покорною быть не нравится,

Больше нравится быть любимою.

* * *

«Я осенняя женщина»

Так незаметно закончилось лето…

Вызрела, убрана рожь.

Иволгой летняя песенка спета,

В роще волненье и дрожь.

Остановлюсь на краю листопада

И провожу журавлей.

С грустью нагрянувшей вовсе нет слада,

Слада нет с песней моей.

С ней мне тоскуется, с ней и смеётся,

С ней холода нипочём.

С ветки рябиновой плавно сорвётся

Птицею лист на плечо.

Мне никогда не привыкнуть к утратам

В час при вечерней поре.

Осень уходит и манит куда-то…

Вечно бы жить в сентябре.

* * *

Первый лучик неяркий…

Выйдем в тишь полусонную.

Видишь, ветви боярки

Держат в пригоршнях солнце.

Над Даниловым озером

Запах хвои томится.

И росинками оземь

Расставанье стучится.

Зорька ранняя, летняя

Темень рвёт поперёк.

Это слово последнее:

Уезжаешь? – в упрёк.

А туман – точно вата

В космах елей и сосен.

Разве я виновата,

Что предчувствую осень?

* * *

Слова в полемике терзали,

И, чувства низведя к нулю,

Любовь в ничью переиграли.

Ну, что, сразимся в «не люблю»?

***

(запев из поэмы «Тихие улочки детства»)

Вроде хвастаться мне нечем...

Без родни в пятнадцать лет.

Разве только русской печкой,

где готовила обед,

милым домом, серой кошкой,

чёрной Жулькой в конуре,

в синих ставенках окошком,

огородом во дворе,

где и яблоня, и груша

по весне цвели всегда...

В те года меня Валюшей

звать не звали никогда.

– Горемыка, сиротина, –

часто слышала я вслед.

Очень редко:

– Валентина, –

окликал хромой сосед.

Сердобольные мамаши

мне несли кто соль, кто хлеб...

Всех роднёй считала нашей

в те свои пятнадцать лет.

Я обид не накопила,

недругов не завела...

Удивительная сила

мне завещана была

старым домом, русской печкой

и теплом соседских душ,

чтобы жить по-человечьи

я могла без горьких дум.

Под иконой гаснет свечка,

Золотятся образа…

Господи, даруй им вечность,

дай покой на небесах!