Помню, как мне в юности долдонил
Дед мой: «У шахтёра краткий век,
От работы, внучек, дохнут кони,
А не то, что божий человек!»
Не один пуд соли съеден мною
Был, пока осмыслил жизнь свою.
От того т годы сединою
Выкрасили голову мою!
Жизнь внесла большие перемены,
Мне напомнив дедова коня…
На гора из шахты после смены
Выдали помятого меня!
Видно зря мне в юности долдонил
Дед про наш шахтёрский краткий век.
Жалко, что я поздно это понял…
И сегодня даже на ладони,
Вытянутой мной не тает снег.
* * *
Смотрю, как низко у земли,
Со странным криком журавли
Летят, а это по примете,
Жди перемены в Бабьем лете.
А журавли спешат, и пусть их
На огороде с давней грустью
Проводит в солнечную даль
Немой колодезный журавль.
И он годами озабочен,
Привыкший на небо смотреть,
Конечно же, безумно хочет,
За журавлями полететь!
Журавль колодезный, прости,
Мне б тоже вырваться из буден,
Я, так же как и ты, безумен,
В желанье крылья обрести!
* * *
Туда, туда на Корчуган,
Где тишь да гладь на белом свете,
Где деревенский мальчуган
Поможет мне поставить сети.
Там одиночества вдохну,
Где распустивши косы ива,
Как женщина неторопливо,
Отходит медленно ко сну.
Где утром бязевый туман
Укроет согру непременно.
И я пойму тогда, наверно,
Что жизнь конечно не обман.
Как написал поэт в смятеньи,
А грусть подобная осенней,
Когда с берёзы лист упав,
Последнее выводит па!
* * *
жене Галине
Что тут поделаешь, жена,
Ну вот и к нам подкралась Осень,
А вот нужна иль не нужна,
Она согласия не спросит.
Давай затопим печь, жена,
И заварганим славный ужин,
Ты мне, как никогда нужна,
И я тебе, как прежде, нужен.
… Дым заклубится из трубы
Да так, чтоб кольца в небе вились
И у натопленной избы
На окнах стёкла прослезились!
* * *
Кто мозги нам грешным вправит?
Не пойму я: сон ли, явь?
Лицедеи миром правят,
Под себя страну подмяв.
И становится мир прост
С «инкубаторами звёзд».
Оттянись и приколись,
Только Богу не молись!
Завлекают лицедеи,
И толпа от них балдеет, -
Все на яркой стороне.
Только я без «дольче виты»,
Словно пасынок забитый,
У себя в родной стране.