Ольга Хапилова. Пусть подольше удержится небо на наших плечах…

* * *

А помнишь, братишка, мы видели белку? -

Всё было как будто на прошлой неделе;

Снег сыпал за ворот, колючий и мелкий,

Сорвавшийся с лапы встревоженной ели.



Петляла лыжня в колее снегохода,

Шептали друг другу с тобой без утайки:

Вот вырастем - тоже пойдём на охоту

И купим собаку, конечно же, лайку;



А лучше упряжку задорных и прытких.

Как явственны в памяти звуки, ты слышишь? -

Отец возвращался со скрипом калитки

И скидывал мехом обитые лыжи;



Насвистывал, крякал, стучал в рукавицы.

За всех не ручаюсь, не знаю, а наша

Мечта отдавала кедровой живицей

И сернистым запахом из патронташа.



А в зеркале лица нет-нет, да помяты,

Но столько в них жизни, души, интереса,

Что кажется - в сущности те же ребята

Глядят с придыханием в сторону леса.



Иные стихи



Не то что тревогу, а часто прямую угрозу

Иные стихи возвещают спустя поколенья:

Один говорил что-то там о крещенских морозах -

И в ящик сыграл аккуратно на Богоявленье,



Лежал, в пол уткнувшись, в нелепых трико и футболке;

Другому недаром мерещились тени на рельсах.

Как будто бы знали, ей-Богу, да много ли толку!

А третий мечтал о пасхальных денёчках апрельских.



Хоть каждый о смерти твердил, но не верил про это -

Одно на бумаге, а сам оставался беспечен.

Мне выяснить край, отчего умирают поэты,

И верно ли то, что дышать им становится нечем.



Блокнот за блокнотом теперь, за тетрадкой тетрадку,

У синего моря, разбитого в щепки корыта,

Каракули-вирши листаю свои в лихорадке -

А вдруг в них моя пресловутая тайна сокрыта...



Крестный ход



Где в бараки сбит лес когтями скоб,

Где под номером ссохлось деревце,

Крестный ход идёт по Октябрьской,

В позолоте риз ветер греется

Тот, что зло стегал спины потные,

Пересчитывал рёбра впалые;

А теперь, гляди, сыплет под ноги

Пятаки листвы медно-алые,

Чтоб осеннее спрятать месиво.

Покропит водой светлый батюшка -

Со дворов рукой машут весело,

Да и сам идёшь, улыбаешься.

Тихий свет креста с полумесяцем,

Новизной горит образ смальтовый;

А иным уже снится-грезится,

Как валяли нас по асфальту бы;

Как в прекрасный день да за озером

Покидают нас в землю тыщами,

Заровняют поле бульдозером -

И концов вовек не отыщете.

К тем воротится згой проторенной,

Кто учиться впрок жизни гребует,

На круги своя мать-история -

Справедливость, знать, шибко требует.

Упадут кровя струйкой сплюнутой,

Надоест земле их вынашивать,

Поднатужится - и проклюнутся

Поколением лучше нашего.





Слова



Открывается даль, как шагнёшь за порог от семьи -

Лишь бы смочь описать этот домик, окошки да ставни -

Сколько значимых слов ты усвоил со школьной скамьи;

Век живи - век учись: глубины до конца не достанешь.



Я не знаю, какую пройти возрастную черту,

Чтоб прочувствовать миг наяву, беззаветно щемящий -

Есть слова, что всегда с послевкусием тают во рту,

Будто мёдом облитый душистый и пышущий мякиш.



Как пронзают умы те слова за всполохом всполох -

А казалось бы, что там, слова, без прикрас, без узоров!

Так трепещет душа, что застигнута в полночь врасплох,

Пред беззвучною речью июльских зарниц-хлебозоров.



Пусть подольше удержится небо на наших плечах;

Пусть найдутся слова, чтоб наполнить собою страницы!

Пусть не будет дождя - пусть, гудя в конопатых лучах,

Над своим разнотравьем летают шмели-медуницы!







Дерево за окном



Ранний октябрь месяц, воздух по-прежнему летний;

Всё бы ещё ничего, но, от наготы сомлев,

Дерево за окном готовится в путь последний,

Скомканная одежда грудой лежит на земле.



Вроде ещё тепло, солнце играет в просвете,

Взгляд от травы зелёной видно ещё не отвык;

А у корней соседних, будто при лазарете,

Кто-то уже брезгливо сжигает тряпьё листвы.



Лбом прижимаюсь к стеклу, снова щемяще грустно:

Промыслом сберегая к Судному дню, к весне,

Дерево за окном скоро в крахмальный до хруста,

Будто в халат больничный, укутает в саван снег.



Вера – это не к нам, нам докажите, измерьте;

Все мы торопимся знать и знать как никто другой.

Но что это? - Тайна во мне… Как обручаюсь смерти?

Как возвращаюсь в прах? – Воистину Божьей рукой.



Вижу минувший день в этом стоящем на страже

В латах слепяще-белых славном небесном гонце –

Всё, чему быть надлежит, временное, и даже

Дерево за окном свидетельствует о конце.

Первый снег



Дождевая вода не успела пролиться,

Затворённое небо бесстрастно и глухо;

Между бледных созвездий легла кобылица,

Над землёю навесив мухортое брюхо.



И струится с высот серебристая грива,

На сентябрьском ветру завивается в косы;

Удручённо глядит запоздалая нива,

Как морскою волной отливают покосы.



На асфальт перекрестий садовых дорожек,

Где налипшие листья прозрачны и квёлы,

То рассыплется горсть пенопластовых крошек,

То роятся, роятся белёсые пчёлы.



И хотя всё серьёзно, как быль или небыль,-

Снег по-зимнему падает прямо за ворот,-

Кобылица проснётся, откроется небо

И лучами замоет побеленный город.







Юродивая



Вновь знакомый зов чую, вроде бы,

По земле бродить, слыть юродивой.

А один твердил, ах ты, в юбке вошь!

Но его теперь поминай, как хошь.



Только и мелькнёт тень посконная

За конец дворов, за поскотину.

Берестой пахнёт слаще хлеба май;

Расступись, народ, слышишь, не замай!



Дюже радостно вокруг деревца

Пританцовывать, в небо щериться.

Что с тобою нам, ну-ка, брат-юрод,

Разевай скорей, да пошире, рот!



С неба радуга, солнце вешнее,

Кренделя летят, всё нездешние...

А один твердил, ах ты, в юбке вошь!

Но его теперь поминай, как хошь.