* * * Тихий дом на трассе красноярской... От тесовых, в петухах, ворот Веет домовитостью крестьянской, Тем, чего мне так недостает.
Крепок сруб из бревен здоровенных. Вкруг двора – заплот из новых слег. На коньке ушастая антенна Ловит в облаках двадцатый век.
В кухне печь, дороднее дворянки, Пышущая зноем, ждет гостей. На припечке сушатся портянки И сырые валенки детей.
Ходики постукивают глухо. А за печью в кедровом чану Бродит золотая медовуха – Примешь ковшик и пойдешь ко дну.
По-крестьянски прочно быт налажен, Скот накормлен, и семья сыта. У печи старуха сучит пряжу, А клубок – в игрушках у кота.
Из угла, с разостланной попоны, На кота и на его клубок Взглядом рафаэлевой мадонны Смотрит зачарованный телок.
Крепок сруб из бревен здоровенных. Исстари осел здесь человек. Но уже навел на быт степенный Хищный взгляд рациональный век.
Ах ты, печь-кормилица! Полати, Кот, теленок... Всем вам исполать. Под напором злой железной рати Хуторку в наш век не устоять.
Мир непрочен. Рвется там, где тонко. Наступает город на поля. Оскудела молоком буренка, Облысела хлебная земля.
* * * Иногда мной овладевает странное чувство, Словно однажды я эту жизнь уже прожил, Словно у нее уже была двойняшка – Некая тень зеркальная, близнец сиамский.
Этот близнец носил мою куцую бороду, Встреченных разглядывал устало и рассеянно И переходил улицу не там, где положено, Хотя тогда, возможно, еще и не было никаких правил...
Иногда мной овладевает странное чувство, Словно эта весна уже наступала однажды, Этот же май, клейких листьев торопливая лепка. Может, наше будущее – это наше забытое прошлое?
Вот живу по второму (а может быть, по десятому?) кругу, Вроде и заботы у меня теперь совсем иные, современные, Вроде и эпоха на дворе сейчас шальная, небывалая, Только почему вокруг так много черт знакомых у впервые встреченных?
Иногда мной овладевает странное чувство, Будто промежуток между двумя моими жизнями – Это лишь остановка в пути, полустанок, затерянный В бесконечности страшной, зияющей Вечности...
И какое мне дело до имени или прозвища, Что носил я в предшествующем бытие моем, Если я не изменился в сущности, Если эта жизнь лишь отзвук жизни прожитой!
Иногда мной овладевает странное чувство, Словно моя жизнь свою старую кожу сбрасывает, А под нею – новая, еще не задубевшая, Сквозь которую душа моя затворница просвечивает.
Иногда мной овладевает странное чувство, Словно я и жить-то в предыдущей жизни выучился, А теперь плоды учебы этой давней пожинаю, За ошибки, совершенные не мной сегодняшним, расплачиваюсь...
* * * Пожары розовой сирени Облиты лунным молоком, И Млечный Путь над всей деревней Блестит, как вылизан телком.
В дровах гнилушки тускло тлеют, Мышей летучих реет рать. В белесой мгле сады белеют, Как будто начало светать.
Вот, выгнув шею лебедино, Как будто бы неся дозор, Блестит в сенцах непобедимо Усталый плотницкий топор.
И в избяной уют домашний Вплетает мирно, не со зла, Меланхоличный лай дворняжки Душа уснувшего села.
Всю ночь тоска собачья длится... Так хочется окликнуть высь: Что будет тут лет через триста? И высь ответит тихо: жизнь.