Церковь – автобус, везущий людей к Господу Богу. Свечи – как плата души за тепло и проезд. Навигаторов нет, но священники знают дорогу. Можно сойти, если требник тебе надоест.
Здесь нет контролёров, кондукторов нету тем паче. В каждом окне, только небо и лики святых. Младенцы, увидевши ангела больше не плачут, Стойко пройдя через мрак и крещенский бултых. Колокол бьёт, это сигнал – «Уступите дорогу, Божие люди, деревья, машины, дома!» Крест на двери и на библии тот же, потрогай… Сердце зажмурив, молюсь, слабоверный Фома.
***
Оторваны от неба и земли, Живём в домах из шлака и бетона. Нас по утрам не будят журавли, И взгляд на женщину – всего лишь взгляд с балкона.
Нам проще позвонить, послать e-mail, Чем заглянуть на огонёк спонтанно, На пару слов, на пару Чип & Дейл. Спускаем вечер, просто так, как Томь из ванны.
В автобусе стоймя плечом к плечу, Глядим в окно, поверх голов соседей По поручню. Идёт игра – молчун. Плевать куда они, ведь главное, что едем.
Жуя свой одинокий бутерброд, Мы прячемся за бизнеса дверями. Сквозь скважины замков не прошмыгнёт: Ни женщина, ни чёрт, ни Путин, ни фиг с вами.
Бабье лето
«Бабье лето» без баб – просто осень и всё. Облетает бельё, как древесная стружка. Унесённое ветром летает бельё. Приводнился комар в пивом налитой кружке.
Льют портвейны дожди, неземной алкоголь, С виду просто вода, но с неё очень скучно. На термометре – ноль. Настроение – ноль. Раскололся кроссворд на ответы арбузно.
Я уже ничего не хочу перед сном, Ни портвейна, ни бабы, ни «бабьего лета», Прямо с лоджии, с пьяною музой вдвоём, Запускаем в ворон папиросы-ракеты.
***
Морозный ноябрь. Хрустит, словно чипсы, Под модным ботинком ромашковый снег. Берёзы, как статуи чистого гипса, Глядят мне во след, до бульвара аптек.
Но я не за так свои боты морожу, Под боком стучат каблучками твои. Мороз не кусает, а лижет нам кожу, Забавным щенком, только вдох затаи.
Прогулка, как изморозь век неизбежна, Когда день воскресный и нет мандарин. Замёрзшие пальцы спаучились нежно, Мы тащим в авоське почти магазин.
***
А бессонница спит головой на восток, Наглотавшись снотворных и вставив беруши. Я от спящей тебя бесконечно далёк, Обнимая твой стан, как утопленник сушу.
Ты красиво сопишь в одеяло-дверях, По закрытых от ласк на засовы Морфея. За окном минарет, - «О, помилуй, Аллах, Эту ночь без любви для гяура Андрея».
То собака скребёт, то журчит унитаз, То на улице впрямь убивают кого-то. Я не сплю от того, что луна, как баркас Проплывает в окне. И от света – щекотно.
Лето 2013
В цветы и травы разодето, С далёких Нильских берегов, К нам в гости прикатило лето На сорок солнечных деньков.
Оно турист, а не мессия, Здесь, чтоб смотреть, а не спасать, Как «дубака» даёт Россия, И чтоб очки от туч продать.
На золотом кабриолете, По нитям солнечных дорог, В леса, в поля, ворвалось лето – Дарящий свет и радость бог.
Ему мы рады, словно дети, Словно собаки и коты. Фуфайки сняв и всё на свете, Мы без ума от теплоты.
ДОРОГА К ХРАМУ
Вся наша жизнь – дорога к храму Небесному, где всё понятно, Кто бел, кто чёрн, кто в холст и раму Святым вошёл. И вот обратно Спешит прильнуть к сырой земле, С печатью Духа на челе.
За жизнью жизнь идёт по кругу; Крестьянин возвратится к плугу, Моряк к заветным берегам, А суженый письмо к зазнобе Пришлёт, и снова жизнь в утробе Колотится, - «Я к вам, я к вам!»
Любовь и смерть, всё по годам Расписано в тетради Божьей. С котомкой зла, добра пригоршней Приходим мы в Небесный Храм, Ни в ад, ни в рай. И грустно нам, Что с каждым шагом невозможней
Исправить что-то, взять карт-бланш.
***
Деревья сбросили, как ветошь, Продолговатую листву. И не вернуться в лето, нет уж, Мне ни во сне, ни наяву
Блестит асфальтово тропинка Под звонким крошевом дождя. И ветра старая пластинка Кружится, окна бороздя.
Промозгло, сумрачно, постыло, Весёлых клювов не видать. В крови отсутствие этила И неумение летать.
НАМ С ТОБОЙ
В небе чудо – лапти облаков К солнцу заходящему летят. Будет дождь. И без обиняков Нас с тобой промочит как котят.
Духота подавится грозой, И начертит молния зигзаг. Будет беззонтово, нам с тобой Улыбаться некто – в лужу шмяк.
Если ветер сядет отдохнуть, Сняв с горбушки крылья без затей, Нам с тобой дождя не отхлебнуть Из берёсты авиа-лаптей.
КРЕЩЕНСКИЕ МОРОЗЫ
Стоят Крещенские морозы, Течёт Крещенская вода. Сосульный скульптор ставит в позы Фигуры пролитого льда.
Заиндевели ветки клёнов, Троллейбусные провода. С небес глядит умалишённо Солнцеподобнаябалда.
Мороз не страшен пёсьей шубе, Такси, домам из кирпича, Влюблённой парочке, чьи губы, Пылают жарче чем свеча.
Надежда есть, что ветер с Юга Притащит запах абрикос, Синоптиков поставят в угол, За снятый с валенка прогноз.
И загорланят птицы в кронах, От снегирей до воронья, И выйдет лыжник в синтепонах, Похожий чем-то на меня.
***
Городские деревья не те, что в лесу, Хоть по паспорту - липы и клёны. Они так же шумят, дарят паркам красу, И на небо глядят удивлённо.
Они дышат всем тем, чем не смог человек, Очищая от выхлопов воздух. И порою в них птицы находят ночлег, А порою – упавшие звёзды.
***
Хочу лежать на зелёной траве, Вдыхая ухи соблазнительный запах У тени костра. Чтобы клён в голове Листвою шумел, кружку сока накапав.
Из города прочь, хотя бы на день. Забыть, что не дремлет сорняк в огороде. С собой из друзей прихватить только лень, Две удочки, спички, и оду природе.
***
А я всё грежу о тебе, лишь о тебе одной мечтаю. Ты невидимкою в толпе не прошмыгнёшь, ведь ты такая… Не подобрать искусных слов, чтобы сравнить тебя с предметом, Ведь красота твоя – любовь, чуть обнажённая поэтом.
Я в ожиданьи сладких мук, в объятьях трепетных иллюзий, Вот ты войдёшь, и сердца вдруг, меня бестактно отмутузит. Какой дешёвый дифирамб, в сравнении с оригиналом, Той, что сегодня леди-вамп, а завтра холодность кристалла.
Не совладать с собой легко, когда с «катушек» страсть и нежность, А ты, лишь в платье и трико…Зато какая безмятежность, В блистании упрямых глаз, улыбке, словно от Джаконды. Свивались кольцами не раз, о, эти руки-анаконды.
Не в состоянии писать – эффект «Тройного» и текилы, Себя забыл как величать…А ты с порога, - «Милый, милый!»
ИЛЛЮСТРАТОР
Будь я художником, а не поэтом, Писал бы я картины по-фламандски, И днём и ночью с приглушённым светом, Питаясь красотою и шампанским.
Я выводил бы очертанья тонких линий Бровей и губ, изящный профиль шеи, И платье из ромашек и глициний. Как жаль, что рисовать я не умею.
Висели бы полотна в Эрмитаже, А может быть, в Версале или Лувре. «Какая я натурщица…», - ты скажешь, И будешь допивать остывший «Нури».
Нет, ты красивая, особенно для Музы, Античность форм, Испанская походка. Твой взгляд штормящий топит сухогрузы, Гружённые оружием и водкой.
Будь я художником, а не поэтом, Я б рисовал тебя, пока есть дома краски, С глициньями, с шампанским, с пистолетом… Прости любимая, я – иллюстратор сказки.