ВЕРСИЯ ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ
Огни Кузбасса 2014 г.

Антонина Сытникова. Себя не зная, красота царит на свете

* * *

Бегут деревья за окном вагона,

Сжимает сердце острая печаль,

И серая распластанность перрона

Неумолимо ускользает вдаль.

Сквозь стук колес размеренно унылый

Летит к окну зеленая звезда,

А в памяти встает и то, что было,

И то, чего не будет никогда.

* * *

“Сонэчко!” – нежно коснулась

Трепетных струн Украина.

Юность, далекая юность

Встала опять возле тына.

Солнце застыло в зените,

В воздухе – горечь полыни,

Марева зыбкие нити

Делают вещи иными.

Плавают томно стрекозы,

Смотрят, чтоб все было в норме,

Рядом, за кучей навоза,

Курица выводок кормит.

Спелое яблоко звонко

Шлепнуло боком о землю,

Завороженно буренка

Звону подойника внемлет.

Брызнут пахучие струи,

Первая кружка для внучки,

С легкой улыбкой подую

В белую пенную тучку.

“Сонэчко, - бабушка скажет, -

Дуже тонэнька ты стала”.

Фартук неспешно повяжет.

“Можэ, видризаты сала?”

Голос смешинкой взорвется,

Высветив прошлого дали.

Словом, лучистым от солнца,

Вы меня снова назвали.

* * *

Висят подзорами туманы

Над речкой Сасенкой с утра.

Я снова в домике саманном,

И, будто не было утрат,

И сердцу милая Украйна –

Лишь окоем большой земли.

На расстояниях бескрайних

Еще границы не легли.

Еще звучат былые песни,

Веселье плещет через край,

И в танцевальном круге тесно,

– Эй, гармонист, давай играй!

И бабы лучшие наряды,

Чтоб в поле выйти, достают.

И – не поверите! – но радость

Приносит бескорыстный труд.

И за расхристанным туманом,

Попить присевшим у реки,

Растут во ржи косынкой рваной

И бредят Русью васильки.

* * *

Памяти моего дяди

Алексея Неговора

Здесь сентябрь, как пирог слоеный,

То оранжевый, то зеленый.

Катит тыквы по огороду,

Запрягает мышей в подводу.

Перед тем, как домой собраться,

Рассказать захотелось вкратце,

Что за синей прохладной речкой

Было поле с медовой гречкой.

И с утра и до самой ночи

Там трудилась, что было мочи,

Над кипеньем крутым летая,

Пчел, в согласии дружном, стая.

А потом на широком блюде

Плыло золото. Брали люди

Распечатанных сотов ломти.

Свет в ячейках лучисто-ломких

Распадался на сотни капель

И на хлеба горбушку капал.

Дядя Лешка – костыль под мышкой,

Возле ульев ходил вприпрыжку.

Наблюдал за порядком строго

И почти забывал про ногу,

Что осталась в бою под Курском

На прославленном поле русском.

* * *

В саду заброшенном антоновка

Невероятно хороша.

И наливное, с ветки тоненькой,

Срываю молча я, спеша

Вдохнуть глубокий и пленительный,

Неповторимый аромат.

И вспомнить ярко и пронзительно,

Как много-много лет назад

Шла через двор неспешно бабушка,

Сорвав такое же в саду.

На нем роса светилась радужно.

Стирая капли на ходу

Изнанкой фартука атласного,

Бабуля шествовала в хлев.

Несла буренке чудо-лакомство,

Мне подождать в саду велев…

Держу сейчас в руке антоновку,

Как будто кружку молока.

И в этот миг я – внучка Тонюшка,

И снова жизнь легка-легка.

* * *

"Ты жива еще, моя старушка..."

С. Есенин

Пока живут еще старушки

В людьми забытых деревнях

И травы собранные сушат

В духмяных сумрачных сенях,

Где вековые ароматы

Полыни, мяты, чабреца,

На лавке старые ушаты

И рядом свежий след корца...

Жива Россия. И пред Богом

Все еще может быть права.

И говорят ему о многом

Молитвы простенькой слова:

"Подай сегодня хлеб насущный,

И отведи от нас беду.

Тот срок земной, что нам отпущен,

Дозволь прожить с собой в ладу..."

А вверх уходит – Боже Правый –

Спаси Россию в трудный час!

Многострадальная Держава

Опять в плену. На этот раз

Не мчится с гиканьем и свистом

Лихой раскосый басурман,

Не танк ползет, не слышен выстрел,

Лишь клевета, подлог, обман.

Растет невидимая сила

И разрушает изнутри.

Благословенная Россия

В незримом пламени горит.

И с каждым днем огонь все выше,

Неистов, яростен и лют.

Но вечевой набат не слышит

Беспечный православный люд.

И лишь отдельные моленья

Осанну Вышнему поют.

Стоит старушка на коленях -

Спасает Родину свою.

КОЛОДЕЦ

Заокало эхо в колодце заброшенном,

Стремится к воде перекатами звук,

Вращаясь, как ворот, который из прошлого

Хранит теплоту человеческих рук.

Смотрюсь в глубину. В древесине ободранной

Неведомым образом вырос цветок,

А глубже, давно не тревоженный ведрами,

В тени затерялся зеленый чертог.

И небо в конце. С наступлением сумерек

Там в бисере звезд загорелась луна,

И сразу теряется благоразумие,

И тянет к себе, как магнит, глубина…

ОДИНОЧЕСТВО

Один. Тревожно сжало сердце, как тиски,

Предощущенье неизбежной боли.

Стучит и ломится назойливо в виски

Из сада резкий аромат магнолий.

Похоже, ход вещей взломала эта ночь.

Ни звезд, ни облаков – всё тьма собой объяла.

Разрозненные мысли ускользают прочь

Обрывками большого покрывала.

Цикады песнь прощальную вдали поют.

Звук прорывается и гаснет где-то.

И оторопь берет на несколько минут:

Не разминется ль эта ночь с рассветом?

СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ

На двор, где до этого буйствовал день,

Луч солнца, сверкая, струился по крыше,

Легла мрачновато-лиловая тень,

И стало так грустно, как будто бы вышел

За дверь человек бесконечно родной.

Толкнулась тревога – а вдруг не вернется,

И в жизни, теперь совершенно иной,

Останется вечно затмение солнца.

* * *

Не всколыхни серебряный сосуд,

Наполненный животворящей влагой,

И этих удивительных минут

Сумей сберечь дарованное благо.

За светлым днем придет, быть может, день

Неясности, тревог, непониманья,

Когда размолвки замаячит тень,

И все укроет сумрак расставанья.

Но будет память бережно хранить

Богатство, обретенное однажды,

И прежних дней связующая нить

Когда-то станет в жизни самой важной

* * *

Какое пламя в небесах,

Какое пламя!

И облака, как паруса,

Плывут над нами.

И гомон ласточек стоит

Неудержимый.

Над лугом бабочка скользит

Все мимо, мимо.

Вонзают сосны в облака

Верхушки-стрелы,

Где небосвода край слегка

Подкрашен белым.

Шмель загудел и полетел

Своей дорогой.

Наверно, он сказать хотел:

“Ты нас не трогай”.

У тучи космы разметал

Беспечный ветер.

Себя не зная, красота

Царит на свете!

* * *

Лист на ладонь мне, кружась, опустился,

В темных прожилках зардевшийся лист.

День наступивший росою умылся –

Так лучезарен, прохладен и чист.

Я наберусь чистоты и прохлады,

Стану сама этой свежей росой.

И ничего-то мне больше не надо,

Только брести, по тропинке, босой.
2014 г №3 Поэзия