Александра Коржова
* * *
Черемухи белые флаги
Над городом синим плывут.
И птички из мятой бумаги
Зеленые зерна клюют.
Прикинулось небушко зеброй
В тельняшке из синих полос.
Тонюсенькой веточкой вербной
В просвет прорастает вопрос:
Надолго ли белые флаги
И неба лазурь надо мной?
Я птичка из мятой бумаги.
Я точка в системе земной.
* * *
Душа моя с крыльями или без?
На левом плече примостился бес.
Шепчет злые гадости про людей,
Мол, не нравится что-то – первой бей:
Острой шпилькой, сплетнями со спины
И не чувствуй за это своей вины.
Довели? Достали? Так поделом!
Ну а правое – ангел укрыл крылом.
Повторяет 90-й псалом:
«Живый в помощи Вышнего...»
И я слышу его.
* * *
Мы почти что роботы. Почти.
Интернет на нас расставил сети.
Думаю, ты даже не заметил –
В ленте новостной потом прочти
Клинопись нулей и единиц...
Между нами свет от монитора –
В лицах мы теряемся без лиц
И найдем себя еще не скоро.
Как друзья уходят сквозь года,
Не оставив адресов для писем?
Ты на цифровой игле. Зависим.
Ты и сам уходишь в никуда.
Виниловая пластинка
Хмурым вечером не хандри.
Сядь в авто и езжай на дачу.
Пусть прищурятся фонари,
А луна желтый глаз таращит.
Дверь открой и зажги свечу,
Завари себе кружку чая.
Отпивай его по чуть-чуть,
Память, словно альбом, листая.
Здесь, на полке, винтажный шик
И винилом блестят пластинки.
Помнишь, как твой отец-старик
Аккуратно сдувал пылинки?
Патефон еще бодр на вид,
Он соскучился по винилу.
Опустилась игла на диск –
И пластинка заговорила.
Хриплый голос как стон души,
И поет он: «Спасите души!»
Райских яблок в ночной тиши
Не дано нам, увы, откушать.
Гаснет тихо огонь свечи,
Время в форточку вышло вором.
Память, словно чифир, горчит
Несложившимся разговором.
Мир для тебя
Касаясь нежно губ твоих,
В окно луч солнца заглянул.
И на груди твоей притих,
Боясь, что чуткий сон спугнул.
А ты лежишь, глаза прикрыв,
И нежишься в его тепле,
И ветра свежего порыв
Пыльцу цветов принес тебе.
Прохладой веет от окна,
Природа шлет тебе привет,
И ты на целый мир – одна!
И ветер – твой, и солнца свет.
В сиянье утренней зари
Ты выйдешь, нежностью дыша.
Весь этот мир – он твой, смотри!
И наслаждайся не спеша.
* * *
Тень проскользнула через ночной порог.
Райские яблоки в вазе – алым пятном.
«Хочешь? Вкуси!» – скользким шипящим ртом
Новую Еву змей убеждал как мог.
Яблоки на столе. В кухне кастрюльный звон.
Ева в фартуке варит кубанский борщ.
Хочется яблок. Только смотри не трожь!
Хищником ночь смотрит со всех сторон.
Ужин готов. Яблочный аромат
Манит сильнее, внушая ей древний страх...
Горький сок останется на губах.
Остановись!
Ева делает шаг назад.
* * *
Крик хищной птицы в небесах
Сковал мою живую душу.
Кровавой пеленой в глазах
Прорвался первобытный страх
И вышел пламенем наружу.
Как будто в темном, вещем сне
Боль просочилась через тело...
Невыносимо стало мне.
За песни, что я раньше пела,
Моя душа дотла сгорела,
Сама с собой наедине.
* * *
Я стала со временем веточкой гипсофилы.
Могу обойтись без воды: без тепла и ласки.
Спрошу: «Где тебя, черт возьми, столько дней носило?»
Но больше не слышу твои рассказы,точнее, сказки.
Я думала, жизнь – игра. Поле боя в клетку,
Где черная пешка с белой не насмерть бьется.
Но так беззащитно-хрупка гипсофилы ветка,
Что падает наземь, а время над ней смеется.
* * *
Ангел в черном плаще полирует нимб.
Сплевывая, ругает дожди и слякоть.
Больше ключи от рая не будут звякать.
Ангел давно решил попрощаться с ним.
Медленно крылья снял со своей спины,
Спрятал в большой мешок и вздохнул тихонько.
Крылья отныне не пригодятся. Только...
«Ангел, скажи, а будем ли спасены?»
Ангел взглянул сурово: «К чему болтать?»
Нимб отложил в сторонку и вдруг заплакал.
Дождь по щекам его безразлично капал.
Ангел не мог спасения обещать.
Черемухи белые флаги
Над городом синим плывут.
И птички из мятой бумаги
Зеленые зерна клюют.
Прикинулось небушко зеброй
В тельняшке из синих полос.
Тонюсенькой веточкой вербной
В просвет прорастает вопрос:
Надолго ли белые флаги
И неба лазурь надо мной?
Я птичка из мятой бумаги.
Я точка в системе земной.
* * *
Душа моя с крыльями или без?
На левом плече примостился бес.
Шепчет злые гадости про людей,
Мол, не нравится что-то – первой бей:
Острой шпилькой, сплетнями со спины
И не чувствуй за это своей вины.
Довели? Достали? Так поделом!
Ну а правое – ангел укрыл крылом.
Повторяет 90-й псалом:
«Живый в помощи Вышнего...»
И я слышу его.
* * *
Мы почти что роботы. Почти.
Интернет на нас расставил сети.
Думаю, ты даже не заметил –
В ленте новостной потом прочти
Клинопись нулей и единиц...
Между нами свет от монитора –
В лицах мы теряемся без лиц
И найдем себя еще не скоро.
Как друзья уходят сквозь года,
Не оставив адресов для писем?
Ты на цифровой игле. Зависим.
Ты и сам уходишь в никуда.
Виниловая пластинка
Хмурым вечером не хандри.
Сядь в авто и езжай на дачу.
Пусть прищурятся фонари,
А луна желтый глаз таращит.
Дверь открой и зажги свечу,
Завари себе кружку чая.
Отпивай его по чуть-чуть,
Память, словно альбом, листая.
Здесь, на полке, винтажный шик
И винилом блестят пластинки.
Помнишь, как твой отец-старик
Аккуратно сдувал пылинки?
Патефон еще бодр на вид,
Он соскучился по винилу.
Опустилась игла на диск –
И пластинка заговорила.
Хриплый голос как стон души,
И поет он: «Спасите души!»
Райских яблок в ночной тиши
Не дано нам, увы, откушать.
Гаснет тихо огонь свечи,
Время в форточку вышло вором.
Память, словно чифир, горчит
Несложившимся разговором.
Мир для тебя
Касаясь нежно губ твоих,
В окно луч солнца заглянул.
И на груди твоей притих,
Боясь, что чуткий сон спугнул.
А ты лежишь, глаза прикрыв,
И нежишься в его тепле,
И ветра свежего порыв
Пыльцу цветов принес тебе.
Прохладой веет от окна,
Природа шлет тебе привет,
И ты на целый мир – одна!
И ветер – твой, и солнца свет.
В сиянье утренней зари
Ты выйдешь, нежностью дыша.
Весь этот мир – он твой, смотри!
И наслаждайся не спеша.
* * *
Тень проскользнула через ночной порог.
Райские яблоки в вазе – алым пятном.
«Хочешь? Вкуси!» – скользким шипящим ртом
Новую Еву змей убеждал как мог.
Яблоки на столе. В кухне кастрюльный звон.
Ева в фартуке варит кубанский борщ.
Хочется яблок. Только смотри не трожь!
Хищником ночь смотрит со всех сторон.
Ужин готов. Яблочный аромат
Манит сильнее, внушая ей древний страх...
Горький сок останется на губах.
Остановись!
Ева делает шаг назад.
* * *
Крик хищной птицы в небесах
Сковал мою живую душу.
Кровавой пеленой в глазах
Прорвался первобытный страх
И вышел пламенем наружу.
Как будто в темном, вещем сне
Боль просочилась через тело...
Невыносимо стало мне.
За песни, что я раньше пела,
Моя душа дотла сгорела,
Сама с собой наедине.
* * *
Я стала со временем веточкой гипсофилы.
Могу обойтись без воды: без тепла и ласки.
Спрошу: «Где тебя, черт возьми, столько дней носило?»
Но больше не слышу твои рассказы,точнее, сказки.
Я думала, жизнь – игра. Поле боя в клетку,
Где черная пешка с белой не насмерть бьется.
Но так беззащитно-хрупка гипсофилы ветка,
Что падает наземь, а время над ней смеется.
* * *
Ангел в черном плаще полирует нимб.
Сплевывая, ругает дожди и слякоть.
Больше ключи от рая не будут звякать.
Ангел давно решил попрощаться с ним.
Медленно крылья снял со своей спины,
Спрятал в большой мешок и вздохнул тихонько.
Крылья отныне не пригодятся. Только...
«Ангел, скажи, а будем ли спасены?»
Ангел взглянул сурово: «К чему болтать?»
Нимб отложил в сторонку и вдруг заплакал.
Дождь по щекам его безразлично капал.
Ангел не мог спасения обещать.