Черно-белые зерна дней прорастают зелеными нитками,
свернулись живыми петлями, медленными улитками
на быстром песке времени… обрывками разговора,
следами-крестами птичьими петляет минут свора.
А я пытаюсь зажмуриться, увидеть тебя снова,
разбив все тарелки звуков, услышать одно слово
«родная» или «любимая». Мой голос украл кто-то,
я – хромая русалка, смотрю в пустоту болота
и вижу глупую цаплю в холодной воде молчания.
Небо отвыкнет плакать, вслед смотреть на прощание…
Сквозь линзы холодных окон мир показался серым,
оставь мне хотя бы записку, давая возможность перьям
вернуть свою нежность крыльям, которые ломит от боли.
Сегодня последние звезды кусочками белой соли
едва удержались на небе, просто повысилась влажность,
и что-то внутри сломалось, став нестерпимо важным.
***
В этой пустой комнате хочется быть одной…
В белой вуали несказанных слов ничего кроме:
долгой зимы, сигарет, тишины в доме
и скрипа на крыше не остается со мной.
Вырезаю смешных человечков, я не одна,
вдыхаю слова, когда хочется выдохнуть каждое
и смотреть на тебя в окно, а потом рассказывать,
что ушел, а потом - тишина…
Короткая ночь застывает на окнах,
они отражают смотрящие в них лица,
шаг вперед для того, чтобы остановиться
и не выметать осколками ставшие стекла.
Собирая по прутику каждый прошедший вечер,
греюсь ночами, сжигая большие охапки…
Где-то стихами, в какой-то коричневой папке
останется то, что заставит дрожать мои плечи.
***
Эта печаль внутри уже не совсем вода,
напоминает снег, которому скоро таять
и не оставаться собой, и любое «да»,
запинаясь, становиться «нет», и НЕслучайно
весна становиться грязной и между прочим
тебя задевает плечом, пробегая мимо.
Не смотри на меня больше так предсказуемо, хочешь
вместе посмотрим фильм - черно-белый снимок
на обнаженной стене твоего одиночества.
Выключим свет и пустота ночи
обнимет, будет шептать нежности, хочется
выбросить каждое слово… в форточку.
***
Это время будет жить в твоих зрачках,
превращая в воду каждый камень,
заставляя облако в очках
продолжать движение стихами.
Эта радость остается ждать
своего предчувствия и крика,
что заставит тишину молчать,
оставаясь для себя безликой.
Это «ты» останется пустым,
это «я» тем более без смысла,
а весна зарядит холостым
ни дождем, ни снегом. Только числа
выдыхают наш двоичный код,
и на ветках оседает иней,
белый, на деревьях у ворот,
не решается казаться синим.
***
Во всех пробегающих мимо строчках,
на дне каждой мысли - твое имя.
Ручка на привязи, вечер в клочья,
я для тебя остаюсь с ними
жить на глазах у чужих окон
в это прощенное воскресенье.
Я назову свою жизнь полетом,
если точнее - свободным паденьем…
падаю… маленькой каплей в ладонь,
почти незнакомую, только «почти»
до самых краев наполняю водой,
словно прозрачный стакан… Спи
и не прикасайся ко мне словами
у нас в темноте совпадает отчество.
Трещина на потолке вместе с нами
молчит и знает, чего мне хочется.
***
Не проходите мимо. Мне нужен сторож,
мне нужен сторож, старый в рваной рубахе,
надзиратель без глаза, для которого «осторожно» -
слово, придуманное для оправдания страха.
Собственного бессилия перед желанием
распустить волосы и бежать
не касаясь воды по воде от признания
самой себе в том, что не может ждать.
Почти случилось, дрожит предательски в воздухе,
заставляет луну быть больше и тяжелее,
осень насторожилась, что-то вспомнив на выдохе,
дворник присел на лавочку, курит и еле-еле
слышно чего он шепчет забавы ради.
Мне нужен сторож, который незрячим глазом
видит что там, за сплошной оградой,
под каждым упавшим листом, за несказанной фразой.
Каждая буква – горсть земли под ногами,
каждое слово в небо глядит травою,
можно стоять на мосту и махать руками,
но не лететь, не падать, не быть собою.
Сторож найдет в кармане хлебные крошки,
может, найдутся силы и вброд, через зиму,
у меня в узелке пустота и ложка…
Мне нужен сторож. Не проходите мимо!