Михайлов Юрий Михайлович родился в 1953 году в поселке Разведчик Кемеровской области. Работал топографом в Глушинской геолого-разведочной партии, учителем истории в средней школе, корреспондентом газет «Мой город» и «Кузбасс». Печатал стихи, рассказы в городских и областной газетах, в журналах «Огни Кузбасса», «Сибирские огни», «Наш современник». Автор десяти поэтических книжек и двух очерковых сборников. В настоящее время работает в Центре развития творчества детей и юношества, руководит литературной студией «Свой голос». Член Союза журналистов России. С 2015 года – член Союза писателей России.
* * *
Сыграй «калашниковым»,
как на гитаре...
Ты, брат, в мажоре,
ты, брат, в ударе...
Земля – в пожаре,
и мир – в угаре,
а ты – в мажоре,
а ты – в ударе.
Сыграй «калашниковым»,
как в завершенье, –
во имя жизни,
не ради мщенья.
И тот, кто станет
твоей мишенью,
аккорд услышит,
как утешенье.
Сыграй «калашниковым»
ненароком,
еще неведомым
новороком,
и отзовется
закат широкий:
«Прошли уроки,
настали сроки,
для Истин сроки,
для Смерти сроки,
для Жизни сроки».
На смерть героя
памяти А. Захарченко
Работайте, братья!..
А мне теперь – в небеса.
Покинул я пост
не по собственному желанию.
Но если у неба есть воля
и есть глаза,
еще повоюем:
я верю в Христа и предание!
Духовную связь между нами
не разорвать –
напрасно ублюдки
моею кончиной тешатся.
Я именем собственным
выращу новую рать,
над ней высоко
наше знамя святое заплещется!..
Я в каждом из вас –
и не дрогнете в смертном бою!
В солдатских сердцах
я очнусь неуемной яростью
и песню отцов
о народной войне запою,
не знающую ни сомненья,
ни страха, ни старости!
Работайте, братья!
Налетели снега
(от женщины Донбасса)
Налетели снега,
ошалели...
Только мне ли бояться
мороза:
я укрыта твоею
шинелью
и любовью дышу,
а не прозой.
Там вдали, у реки, –
канонада.
Это прошлое
снова грохочет.
Недобитые дедами
гады
разрушают очаг
днем и ночью,
чтоб надежды
счастливая завязь,
замерзала,
слетая на плиты.
Но в шинель я твою
зарываюсь
и читаю твой стих,
как молитву.
Снова душу твою
осязаю,
и надежда не гаснет,
но тлеет.
Я тебя ожиданьем
спасаю,
негасимой любовью
моею.
Стерхи
Сколько их, белых, как снег, журавлей –
воинских душ осиянных,
там, среди перистых светлых полей,
там, в серебристых туманах?
Клики надрывные сердце мое
слышит порою осенней.
Кары небесной страшась, воронье
вновь обращается тенью.
Белые стаи не канут вдали,
ветхою память не станет:
снова и снова летят журавли
в сини святыми крестами.
Сыграй «калашниковым»,
как на гитаре...
Ты, брат, в мажоре,
ты, брат, в ударе...
Земля – в пожаре,
и мир – в угаре,
а ты – в мажоре,
а ты – в ударе.
Сыграй «калашниковым»,
как в завершенье, –
во имя жизни,
не ради мщенья.
И тот, кто станет
твоей мишенью,
аккорд услышит,
как утешенье.
Сыграй «калашниковым»
ненароком,
еще неведомым
новороком,
и отзовется
закат широкий:
«Прошли уроки,
настали сроки,
для Истин сроки,
для Смерти сроки,
для Жизни сроки».
На смерть героя
памяти А. Захарченко
Работайте, братья!..
А мне теперь – в небеса.
Покинул я пост
не по собственному желанию.
Но если у неба есть воля
и есть глаза,
еще повоюем:
я верю в Христа и предание!
Духовную связь между нами
не разорвать –
напрасно ублюдки
моею кончиной тешатся.
Я именем собственным
выращу новую рать,
над ней высоко
наше знамя святое заплещется!..
Я в каждом из вас –
и не дрогнете в смертном бою!
В солдатских сердцах
я очнусь неуемной яростью
и песню отцов
о народной войне запою,
не знающую ни сомненья,
ни страха, ни старости!
Работайте, братья!
Налетели снега
(от женщины Донбасса)
Налетели снега,
ошалели...
Только мне ли бояться
мороза:
я укрыта твоею
шинелью
и любовью дышу,
а не прозой.
Там вдали, у реки, –
канонада.
Это прошлое
снова грохочет.
Недобитые дедами
гады
разрушают очаг
днем и ночью,
чтоб надежды
счастливая завязь,
замерзала,
слетая на плиты.
Но в шинель я твою
зарываюсь
и читаю твой стих,
как молитву.
Снова душу твою
осязаю,
и надежда не гаснет,
но тлеет.
Я тебя ожиданьем
спасаю,
негасимой любовью
моею.
Стерхи
Сколько их, белых, как снег, журавлей –
воинских душ осиянных,
там, среди перистых светлых полей,
там, в серебристых туманах?
Клики надрывные сердце мое
слышит порою осенней.
Кары небесной страшась, воронье
вновь обращается тенью.
Белые стаи не канут вдали,
ветхою память не станет:
снова и снова летят журавли
в сини святыми крестами.
