Итак, не будем спать...
апостол Павел
Горит луна в осенних листьях клена,
И полночь тяжелеет от латуни.
Душа поет – вполне определенно,
И мысли все как будто накануне
Чего-нибудь такого... Я не горец
И света по ночам не жгу напрасно –
Под лампой государственных бессонниц
Себя увидеть было бы ужасно.
И не пророки – только очевидцы,
Мы угадать грядущего не можем.
Прокуренные строчки на страницы
Ложатся как мечты о невозможном.
В конце такого века плохо спится,
И надо быть и трезвым, и серьезным –
Должно вот-вот великое свершиться:
Мошенничество будет грандиозным!
Остров
Быть может, что-нибудь родится
На этом острове в конце
Сезона, чтобы возвратиться
К нему с улыбкой на лице:
Прочесть судьбу в полете птичьем,
Примериваясь к облакам, –
Волшебником из древней притчи
Вернуться к этим берегам.
Ветер над берегом
Каракули небес. Поэма, повесть...
Терзает очевидец чью-то совесть.
И крик его врастает в камень, то есть
Не пес, а цербер говорит, как лает.
Чутье не подведет, но взгляд обманет.
Повсюду ветер, ветер.... Все в смятенье.
Прохожий заклинает наводненье,
Не зная, что отдать за просветленье
Своих мозгов, как вымарать бумаги.
Стихи уж не нужны, потребны саги.
Смятение и ветер. О, как трудно
Собою быть и быть собой црилюдно,
Когда вокруг так ветрено, так блудно,
Что некому уже считать потери –
Страшней зверей теперь уже не звери.
И непонятно – что слова диктует:
То шепчет стих, то просто в ухо дует.
Растет волна, и ветер озорует.
«Куда ж нам плыть?» – Указывать наивно.
Один Гомер писал не примитивно.
Один Гомер не сочинял, а правил
Действительность, где запятых не ставил,
Не зная алфавит и прочих правил,
Не ведал, что творил – вот вам и эпос!
Старик, а богоравный, словно Эрос.
Оттуда мы и выпали. Остаток,
Когда он не осадок, все же сладок,
Но не в чести, как лирики задаток –
У эпоса разменная монета.
Взгляни наверх – не тешь в себе поэта.
Каракули небес. В чернилах тучи.
Дожди, и те идут на всякий случай.
Вдруг что-нибудь да вырастет над кручей,
Объятой то стеною, то простором
На береге, неведомо котором.
Спектакль
Б. Пастернаку
Кричал суфлер в немую сцену.
За рампой волновался зал.
И Гамлет, чувствуя измену,
Напрашивался на скандал.
И, наконец, осилив робость,
Схватил пространство в монолог,
Века отбрасывая в пропасть...
Как будто промолчать не мог
Затворник
Он кутался в меха кедровой пади,
Витийствовал в безмолвии снегов
И в клетках ученической тетради
Выстраивал громады облаков.
Там солнце не садилось – уступало
Дорогу фосфорической ладье:
Земная мифология астрала
Преображала мир в зеркальном дне.
И в тот же миг вдали гремела битва,
В руины превращались города.
На части разделяла, словно бритва,
Вселенную сверхновая звезда.
И только вера крепла в бренном теле
Смиренного затворника в скиту.
И за окном в безмолвие летели
Снега и заслоняли темноту.