Хапилова (Семенова) Ольга Сергеевна родилась 14 июля 1981 года в пгт Темиртау Таштагольского района Кемеровской области. Окончила Новокузнецкое медицинское училище. Фельдшер-лаборант участковой больницы. Публиковалась в литературных журналах «Огни Кузбасса», «После 12» (Кемерово), «Русское эхо» (Самара), «Камчатка» (Петропавловск-Камчатский), «Дон» (Ростов-на-Дону), «Сибирь» (Иркутск), «Подъем» (Воронеж), «Дальний Восток» (Хабаровск), «Сибирский Парнас» (Новосибирск), «Парус» (Москва). Автор двух книг стихов: «Молодое вино» (2012) и «Заповедное русское слово» (2017). Член Союза писателей России с 2018 года. Живет и работает в Темиртау.
* * *
В благодатном саду расцвели благодатные
вишни;
Горевой пустоцвет, что Тебе я на это скажу?
Потерпи обо мне, не секи меня, Боже
Всевышний,
Может статься, и я этим летом на что-то
сгожусь.
Ты воззри на меня: я раба-чужестранца
покорней –
Потрепало изрядно челнок мой житейской
волной.
Только Сам окопай эти жалкие, голые корни,
Только Сам Ты удобри участок земли
подо мной.
И когда в другой раз Ты меня у дороги
приветишь –
От обилия ягод склонюсь у всещедрой руки
И Тебе одному протяну я тяжелые ветви.
Потерпи обо мне и покуда меня не секи.
* * *
К закату летний день простыл,
Томлений полный.
Владыка кроткий и простый
Идет по волнам.
И в торжествующей тиши
Склонился вечер.
Ракиты, птицы, камыши
Спешат навстречу.
Их устремление не в счет –
Бредя водами,
Меня Он ищет, вопиет:
«Где ты, Адаме?»
* * *
У доброй погоды не надо выпрашивать
милость –
Весеннее солнце согрело всех щедро и просто:
Неделей одною взошло, расцвело,
распустилось,
И сердце влечет в неурочное время к погосту.
Родные своих у калиток приветствуют стоя,
Пришедших сюда и развеявших вечную дрему.
И больно, и сладко дышать тополиным
настоем
И смахивать с щек и одежды грустинки
черемух.
И кажется мне, что в начале, за далью иною,
Когда выводил Бог на свет нас с отцовскою
лаской,
Земля так и пахла кладбищенской буйной
весною
И самую малость – подсохшей эмалевой
краской.
Зачем и какие приносим сюда ожиданья –
Все те же кресты, обращенные строго
к востоку,
Как будто бы здесь замыкается круг
мирозданья,
Как будто отсюда воистину ближе к истоку?
* * *
Шепот истовый: «Господи, Господи!»
Чуть качается зыбкое марево –
По тропинке тяжелою поступью
Я несу чье-то чадо вымаливать.
Ты прими мя со страшною ношею,
Может, той хананейскою псиною!
Положу я и рухну подкошенной
На пригорок сырой под осиною.
«Не молись!» – мне твердили «великие».
Все бежали вдогонку до выселок,
Все вещали кликуши безликие:
«Если выживет – будет он висельник!»
Я не верю в пророчества темные –
По тропинке тяжелою поступью
Я несу свою боль неуемную:
Вот я, Господи!.. Господи!.. Господи!..
* * *
Такая тишь и благодать окрест!
И всюду жизнь как спелая малина...
Когда-нибудь мне все же надоест
Приписывать ее своим молитвам:
Я отойду, укроюсь в сень берез –
И дождь прошел, и зорька не погасла,
И так же слышен дальний рокот гроз,
И день рисует солнечное масло.
Умылась светом первая пчела,
И радуга такая, что пред нею
Стою, молчу, но – странные дела! –
Творит молитву сердце все сильнее.
* * *
На пути в небеса я пойму – о проклятье! –
Кто стоял – упадет, и не смей задаваться!
В сумасшедших мечтах крест нести
для пропятья
Так легко до Голгофы в неполные двадцать.
Что на сердце приходит в мои сорок с гаком?
Вот немного еще – и виски побелеют,
Скоро в гору брести со своим Исааком –
Утешаю себя, что барашек заблеет.
И какою же ум убаюкан змеею –
Забываются грезы о пажитях злачных!
Обрастаешь годами – и свыкся с землею,
Не прельщает сияньем венец огнезрачный.
Знаю, что совоскресну и камень отвалишь –
Все, как Ты обещал нам, – но чаще и чаще
Из десятка молитв мне опорой одна лишь:
«Да минует меня эта скорбная чаша!»
Июль
Где-то радуга в ручье тонет –
А в ином у нас тонуть не в чем;
И земля гудит-поет-стонет,
И кузнечик под окном певчий
Так старается один, будто
Колесницы из-за гор мчатся.
Юный месяц пеленой спутан,
Ждет, родимый, своего часа,
О свободе вышину молит –
Упованью дураков учит.
И несут в себе грозу молний
Кучевые облака-тучи.
А над тучами просвет ясный
Улыбается тебе лично;
И в просвете том парит ястреб,
За собой взлететь зовет-кличет,
Все бледней, бледней его точка.
В темном небе полыхнет-ухнет –
Зарождается строка-строчка,
Летним ливнем в пыль дорог рухнет.
И покатится поток пенный,
Напоит простор живой влагой
Да разбрызгает стихи-песни –
Станут люди их читать-плакать.
В благодатном саду расцвели благодатные
вишни;
Горевой пустоцвет, что Тебе я на это скажу?
Потерпи обо мне, не секи меня, Боже
Всевышний,
Может статься, и я этим летом на что-то
сгожусь.
Ты воззри на меня: я раба-чужестранца
покорней –
Потрепало изрядно челнок мой житейской
волной.
Только Сам окопай эти жалкие, голые корни,
Только Сам Ты удобри участок земли
подо мной.
И когда в другой раз Ты меня у дороги
приветишь –
От обилия ягод склонюсь у всещедрой руки
И Тебе одному протяну я тяжелые ветви.
Потерпи обо мне и покуда меня не секи.
* * *
К закату летний день простыл,
Томлений полный.
Владыка кроткий и простый
Идет по волнам.
И в торжествующей тиши
Склонился вечер.
Ракиты, птицы, камыши
Спешат навстречу.
Их устремление не в счет –
Бредя водами,
Меня Он ищет, вопиет:
«Где ты, Адаме?»
* * *
У доброй погоды не надо выпрашивать
милость –
Весеннее солнце согрело всех щедро и просто:
Неделей одною взошло, расцвело,
распустилось,
И сердце влечет в неурочное время к погосту.
Родные своих у калиток приветствуют стоя,
Пришедших сюда и развеявших вечную дрему.
И больно, и сладко дышать тополиным
настоем
И смахивать с щек и одежды грустинки
черемух.
И кажется мне, что в начале, за далью иною,
Когда выводил Бог на свет нас с отцовскою
лаской,
Земля так и пахла кладбищенской буйной
весною
И самую малость – подсохшей эмалевой
краской.
Зачем и какие приносим сюда ожиданья –
Все те же кресты, обращенные строго
к востоку,
Как будто бы здесь замыкается круг
мирозданья,
Как будто отсюда воистину ближе к истоку?
* * *
Шепот истовый: «Господи, Господи!»
Чуть качается зыбкое марево –
По тропинке тяжелою поступью
Я несу чье-то чадо вымаливать.
Ты прими мя со страшною ношею,
Может, той хананейскою псиною!
Положу я и рухну подкошенной
На пригорок сырой под осиною.
«Не молись!» – мне твердили «великие».
Все бежали вдогонку до выселок,
Все вещали кликуши безликие:
«Если выживет – будет он висельник!»
Я не верю в пророчества темные –
По тропинке тяжелою поступью
Я несу свою боль неуемную:
Вот я, Господи!.. Господи!.. Господи!..
* * *
Такая тишь и благодать окрест!
И всюду жизнь как спелая малина...
Когда-нибудь мне все же надоест
Приписывать ее своим молитвам:
Я отойду, укроюсь в сень берез –
И дождь прошел, и зорька не погасла,
И так же слышен дальний рокот гроз,
И день рисует солнечное масло.
Умылась светом первая пчела,
И радуга такая, что пред нею
Стою, молчу, но – странные дела! –
Творит молитву сердце все сильнее.
* * *
На пути в небеса я пойму – о проклятье! –
Кто стоял – упадет, и не смей задаваться!
В сумасшедших мечтах крест нести
для пропятья
Так легко до Голгофы в неполные двадцать.
Что на сердце приходит в мои сорок с гаком?
Вот немного еще – и виски побелеют,
Скоро в гору брести со своим Исааком –
Утешаю себя, что барашек заблеет.
И какою же ум убаюкан змеею –
Забываются грезы о пажитях злачных!
Обрастаешь годами – и свыкся с землею,
Не прельщает сияньем венец огнезрачный.
Знаю, что совоскресну и камень отвалишь –
Все, как Ты обещал нам, – но чаще и чаще
Из десятка молитв мне опорой одна лишь:
«Да минует меня эта скорбная чаша!»
Июль
Где-то радуга в ручье тонет –
А в ином у нас тонуть не в чем;
И земля гудит-поет-стонет,
И кузнечик под окном певчий
Так старается один, будто
Колесницы из-за гор мчатся.
Юный месяц пеленой спутан,
Ждет, родимый, своего часа,
О свободе вышину молит –
Упованью дураков учит.
И несут в себе грозу молний
Кучевые облака-тучи.
А над тучами просвет ясный
Улыбается тебе лично;
И в просвете том парит ястреб,
За собой взлететь зовет-кличет,
Все бледней, бледней его точка.
В темном небе полыхнет-ухнет –
Зарождается строка-строчка,
Летним ливнем в пыль дорог рухнет.
И покатится поток пенный,
Напоит простор живой влагой
Да разбрызгает стихи-песни –
Станут люди их читать-плакать.
