***
Виктору Кулешову
Родник – и озеро и речка,
в миниатюре всё дано.
Травинка тонким человечком
глядит в него словно в окно.
Вот тонкохвостая синица
свистит сестрицам: «Здесь я! Здесь!..»
Цветы свои откроют лица
и улыбаются поднесь.
На что ни глянешь, скажешь: «Ах ты!..»
Или промолвишь: «Боже мой!..»
Вот муравей усталый – с вахты
несёт соломинку домой.
Здесь всё родное и роднее
не может быть, как не влекут...
Отсюда многое виднее.
Меня здесь ждут.
ОСЕННИЙ ДИАЛОГ
– Эта осень так соборна!..
– Золотом горит!..
– Нам под небом так просторно!..
– И не говори!..
Птичьи стаи, словно фрески,
крестят всё окрест.
Облака – как занавески
из нездешних мест.
Нас сегодня не рифмуют
улицы и сквер.
Скоро здесь ветра задуют
на иной манер.
Ты сказала: «Дорогой мой,
я тебя терплю!..»
Я ответил: «Дорогая,
я тебя люблю!..»
* * *
Владимиру Свинцову
Идём себе, протаптывая тропку,
и красоте внимаем на ходу…
Февральский ветер пробирает знобко.
Свет солнечный чешуйками на льду.
Мы не клянём морозную погоду.
Укроемся палаткой как платком…
Стальные буры поднимают воду
и кажется, что пахнет судаком…
Конечно, двести вёрст – мы на машинах.
Конечно, на капоте – по «сто грамм».
Конечно, измеряем вес – в аршинах.
Конечно, браконьерство – это срам.
Мы пацаны на речке – Вовы, Вани…
О клёве спорим – главном из вещей.
…Потом пижоним, лёжа на диване,
мол, ешьте сами жареных лещей.
А в мыслях – вновь протаптываем тропку
И красоте внимаем на ходу…
Февральский ветер пробирает знобко.
Свет солнечный чешуйками на льду…
* * *
Повинный цвет сентябрьских раздолий
течёт, летает, плачет и поёт…
Запоминаем вкусы летней доли
и знаем, что река уйдёт под лёд.
Стыкуются, куются и связуют
дни встреч, разлук, идя из забытья.
Мне говорит причально Саша Зуев:
«То хорошо, что помнишь без нытья».
Он от реки, поэт старогородский,
Стихи его – отмашка от мечты.
Не суетлив, в привычках весь речфлотский
и любит на окошечках цветы.
Проходят параллельно наши жизни,
порой пересекаясь на чуток…
Асфальт кругом. Нет мостовых булыжных.
Рублей хватает только на четок.
***
Если в комнате включен свет,
то и города словно нет.
Если выключить свет совсем,
то нам город тогда зачем?..
Пусть несёт средь текучих сфер
нас с тобою как в сон торшер.
Если свет его приглушить,
словно в космосе будем жить.
Наш полёт до утра высок…
Ты целуешь меня в висок…
Вместе страхи нам нипочём…
Я целую тебя в плечо…
ДИПТИХ ИЗ ДИПТИХОВ
* * *
Сын вырос без отца. Зовут Иван.
Зачем ввели войска в Афганистан?..
* * *
Четвёртый год я фото Игоря храню –
он на полгода уезжал в Чечню…
ДОРОЖНАЯ ЭЛЕГИЯ
Памяти Николая Шипилова
Вдоль железной дороги путейцы – как гроздь облепихи,
деревенька мелькнула – скворечников серый квартал…
Я в купе.
Я один.
Нет попутчиков.
Грустно и тихо…
Так и в жизни, в которой размашисто я заплутал.
Может, это и к лучшему? –
мне ни к чему разговоры.
Я и так из-за них неудачами часто сражён.
Закрываются степи стеною соснового бора,
разрезаются горы реки синеватым ножом…
Тихий чай.
И молчит по-японски со мной проводница.
Вместе мы на минуту, а после я снова один.
Знаю:
утром в окно просочится рассвета водица,
а потом брызнет солнце – над миром святой господин.
Домоседы мечтают: вот мы бы, вот нам бы, вот там бы!..
Но они не покинут уютных домов и квартир.
Я пойду покурить в сквозняком продуваемый тамбур –
там от близости ветра отчётливей чувствуешь мир.
Виктору Кулешову
Родник – и озеро и речка,
в миниатюре всё дано.
Травинка тонким человечком
глядит в него словно в окно.
Вот тонкохвостая синица
свистит сестрицам: «Здесь я! Здесь!..»
Цветы свои откроют лица
и улыбаются поднесь.
На что ни глянешь, скажешь: «Ах ты!..»
Или промолвишь: «Боже мой!..»
Вот муравей усталый – с вахты
несёт соломинку домой.
Здесь всё родное и роднее
не может быть, как не влекут...
Отсюда многое виднее.
Меня здесь ждут.
ОСЕННИЙ ДИАЛОГ
– Эта осень так соборна!..
– Золотом горит!..
– Нам под небом так просторно!..
– И не говори!..
Птичьи стаи, словно фрески,
крестят всё окрест.
Облака – как занавески
из нездешних мест.
Нас сегодня не рифмуют
улицы и сквер.
Скоро здесь ветра задуют
на иной манер.
Ты сказала: «Дорогой мой,
я тебя терплю!..»
Я ответил: «Дорогая,
я тебя люблю!..»
* * *
Владимиру Свинцову
Идём себе, протаптывая тропку,
и красоте внимаем на ходу…
Февральский ветер пробирает знобко.
Свет солнечный чешуйками на льду.
Мы не клянём морозную погоду.
Укроемся палаткой как платком…
Стальные буры поднимают воду
и кажется, что пахнет судаком…
Конечно, двести вёрст – мы на машинах.
Конечно, на капоте – по «сто грамм».
Конечно, измеряем вес – в аршинах.
Конечно, браконьерство – это срам.
Мы пацаны на речке – Вовы, Вани…
О клёве спорим – главном из вещей.
…Потом пижоним, лёжа на диване,
мол, ешьте сами жареных лещей.
А в мыслях – вновь протаптываем тропку
И красоте внимаем на ходу…
Февральский ветер пробирает знобко.
Свет солнечный чешуйками на льду…
* * *
Повинный цвет сентябрьских раздолий
течёт, летает, плачет и поёт…
Запоминаем вкусы летней доли
и знаем, что река уйдёт под лёд.
Стыкуются, куются и связуют
дни встреч, разлук, идя из забытья.
Мне говорит причально Саша Зуев:
«То хорошо, что помнишь без нытья».
Он от реки, поэт старогородский,
Стихи его – отмашка от мечты.
Не суетлив, в привычках весь речфлотский
и любит на окошечках цветы.
Проходят параллельно наши жизни,
порой пересекаясь на чуток…
Асфальт кругом. Нет мостовых булыжных.
Рублей хватает только на четок.
***
Если в комнате включен свет,
то и города словно нет.
Если выключить свет совсем,
то нам город тогда зачем?..
Пусть несёт средь текучих сфер
нас с тобою как в сон торшер.
Если свет его приглушить,
словно в космосе будем жить.
Наш полёт до утра высок…
Ты целуешь меня в висок…
Вместе страхи нам нипочём…
Я целую тебя в плечо…
ДИПТИХ ИЗ ДИПТИХОВ
* * *
Сын вырос без отца. Зовут Иван.
Зачем ввели войска в Афганистан?..
* * *
Четвёртый год я фото Игоря храню –
он на полгода уезжал в Чечню…
ДОРОЖНАЯ ЭЛЕГИЯ
Памяти Николая Шипилова
Вдоль железной дороги путейцы – как гроздь облепихи,
деревенька мелькнула – скворечников серый квартал…
Я в купе.
Я один.
Нет попутчиков.
Грустно и тихо…
Так и в жизни, в которой размашисто я заплутал.
Может, это и к лучшему? –
мне ни к чему разговоры.
Я и так из-за них неудачами часто сражён.
Закрываются степи стеною соснового бора,
разрезаются горы реки синеватым ножом…
Тихий чай.
И молчит по-японски со мной проводница.
Вместе мы на минуту, а после я снова один.
Знаю:
утром в окно просочится рассвета водица,
а потом брызнет солнце – над миром святой господин.
Домоседы мечтают: вот мы бы, вот нам бы, вот там бы!..
Но они не покинут уютных домов и квартир.
Я пойду покурить в сквозняком продуваемый тамбур –
там от близости ветра отчётливей чувствуешь мир.