Кузнецкий бассейн
Я хлебал киселя в Киселевске,
В шестаковскую степь уходил,
Я в Итате заказывал клецки
В пестром обществе дальних водил,
Я на Тебе утюжил пороги,
По три дня фестивалил в Юрге,
Хмурый Каз проезжал по дороге
В горнолыжный крутой Шерегеш,
И, взлетая с хребта Каракана,
Озирал вдалеке и вблизи
С ледяной высоты параплана
Углекопные раны земли.
Но и в клубе, и в ржавой харчевне
Славлю тостом без лишних затей
Свой навеки свободный от скверны
Край суровых сибирских людей.
Всем селеньям, народам, державам
Манифествую с пеной у рта,
Как надмирный Кузбасс уважаю
И приветствую звоном щита!
Назначенье, судьба и опора
Эти реки, леса, города
И прекрасные вольные горы
Неизбывно, до слёз, навсегда...
Повинное
Нас хотели убить,
только мы не погибли…
Я готов подтвердить
и поклясться на Библии,
что мы все смятены
и уже не опасны,
в воды рек сметены
боевые припасы,
и сегодняшний трон
принимая покорно,
понесённый урон
признаём благотворным.
Ураганный удар
отражается молом,
весь божественный дар
отпускается голым,
промотавшим дотла
свою жалкую утварь,
все благие дела
назначаются мудрым…
Но ни к тем, ни к другим
нас никак не причислить,
хоть свободой горим,
но не слышим отчизны.
Не седеют виски,
не сгущаются слёзы,
заметают пески
тополя и берёзы…
И не мог наш мятеж
завершиться успехом,
крах напрасных надежд
отзывается эхом.
Против ветра гребли
и с бурьяном братались.
Ничего не смогли,
но хотя бы пытались…
* * *
Былые влеченья казались
Реестром ненужных имён,
Когда я на светлом вокзале
Ждал по́езда лучших времён.
Манили места золотые,
Янтарные звали пути,
В прекрасные дали такие,
Конечно, пешком не дойти.
Но так и остался примотан
Я к месту надежным жгутом,
И все отъездные заботы
Пришлось отложить на потом.
Судьба злую дань собирала,
В ответ не даруя призов,
И всё беспощадней карала
За прошлый предательский зов.
Не радостный сад, но пустыню
Создал почитатель дорог.
Извечный невольник гордыни,
Как старый валун одинок,
Теперь слышу говор вороний
На ветках замерзших осин
И жду на холодном перроне
Хотя бы попутных дрезин.
* * *
Когда мы чертили проекты побега,
нам было по двадцать.
Нехватка деталей в конструкторе лего -
когда же удастся
сбежать по карнизам, уйти между льдами
индейскою лодкой...
Сковали себя, получается, сами
кандальной колодкой.
И так получается, нас одурачил
насмешливый ментор,
когда искушал в поцелуях чердачных:
дождитесь момента
и вам повезет, ведь на дальних маршрутах
есть тайные страны,
и если живут здесь одни лилипуты,
то там - великаны.
Там гордо сияют небесные скалы
в свободном полете,
и если здесь хлеб добывать вам пристало,
то там - расцветете.
Мы верили слепо, подобно баранам,
куда же деваться -
мы верить хотели, ведь было тогда нам
всего лишь по двадцать.
Теперь-то мы видим, что нет исполинов -
все больше пигмеи,
а вместо летающих глыб-цеппелинов -
воздушные змеи.
Теперь-то мы знаем, что мир как идея
везде одинаков,
но были наивны, и нами владели
коварные знаки.
Пора бы уняться, закончить на этом -
зима на пороге,
но мы не уймемся и чертим проекты,
и долбим пироги.
Я хлебал киселя в Киселевске,
В шестаковскую степь уходил,
Я в Итате заказывал клецки
В пестром обществе дальних водил,
Я на Тебе утюжил пороги,
По три дня фестивалил в Юрге,
Хмурый Каз проезжал по дороге
В горнолыжный крутой Шерегеш,
И, взлетая с хребта Каракана,
Озирал вдалеке и вблизи
С ледяной высоты параплана
Углекопные раны земли.
Но и в клубе, и в ржавой харчевне
Славлю тостом без лишних затей
Свой навеки свободный от скверны
Край суровых сибирских людей.
Всем селеньям, народам, державам
Манифествую с пеной у рта,
Как надмирный Кузбасс уважаю
И приветствую звоном щита!
Назначенье, судьба и опора
Эти реки, леса, города
И прекрасные вольные горы
Неизбывно, до слёз, навсегда...
Повинное
Нас хотели убить,
только мы не погибли…
Я готов подтвердить
и поклясться на Библии,
что мы все смятены
и уже не опасны,
в воды рек сметены
боевые припасы,
и сегодняшний трон
принимая покорно,
понесённый урон
признаём благотворным.
Ураганный удар
отражается молом,
весь божественный дар
отпускается голым,
промотавшим дотла
свою жалкую утварь,
все благие дела
назначаются мудрым…
Но ни к тем, ни к другим
нас никак не причислить,
хоть свободой горим,
но не слышим отчизны.
Не седеют виски,
не сгущаются слёзы,
заметают пески
тополя и берёзы…
И не мог наш мятеж
завершиться успехом,
крах напрасных надежд
отзывается эхом.
Против ветра гребли
и с бурьяном братались.
Ничего не смогли,
но хотя бы пытались…
* * *
Былые влеченья казались
Реестром ненужных имён,
Когда я на светлом вокзале
Ждал по́езда лучших времён.
Манили места золотые,
Янтарные звали пути,
В прекрасные дали такие,
Конечно, пешком не дойти.
Но так и остался примотан
Я к месту надежным жгутом,
И все отъездные заботы
Пришлось отложить на потом.
Судьба злую дань собирала,
В ответ не даруя призов,
И всё беспощадней карала
За прошлый предательский зов.
Не радостный сад, но пустыню
Создал почитатель дорог.
Извечный невольник гордыни,
Как старый валун одинок,
Теперь слышу говор вороний
На ветках замерзших осин
И жду на холодном перроне
Хотя бы попутных дрезин.
* * *
Когда мы чертили проекты побега,
нам было по двадцать.
Нехватка деталей в конструкторе лего -
когда же удастся
сбежать по карнизам, уйти между льдами
индейскою лодкой...
Сковали себя, получается, сами
кандальной колодкой.
И так получается, нас одурачил
насмешливый ментор,
когда искушал в поцелуях чердачных:
дождитесь момента
и вам повезет, ведь на дальних маршрутах
есть тайные страны,
и если живут здесь одни лилипуты,
то там - великаны.
Там гордо сияют небесные скалы
в свободном полете,
и если здесь хлеб добывать вам пристало,
то там - расцветете.
Мы верили слепо, подобно баранам,
куда же деваться -
мы верить хотели, ведь было тогда нам
всего лишь по двадцать.
Теперь-то мы видим, что нет исполинов -
все больше пигмеи,
а вместо летающих глыб-цеппелинов -
воздушные змеи.
Теперь-то мы знаем, что мир как идея
везде одинаков,
но были наивны, и нами владели
коварные знаки.
Пора бы уняться, закончить на этом -
зима на пороге,
но мы не уймемся и чертим проекты,
и долбим пироги.