Зазывалка
Ладно-ладно,
Блинно-оладно!
Птичка на проводе,
«Лолита» на «Оводе»,
Свечка в аптечке,
Тетрадка в печке,
Снег в зиме,
Нога в пиме,
Башка под градусом,
Другус стал гадусом,
Приди ко мне,
Кто на моей волне!
Местоимение
Я зимой пишу на снегах тугих,
Голова моя не седа... почти...
И стихи не хуже, чем у других,
А не веришь – так возьми прочти!
Я всегда стихи начинаю с «я»,
Потому что в куче, где правят «мы»,
Не найдешь концов, лишь края, края –
От Калининграда до Колымы.
Голубь
Голубь, голубь, что ты, голубь,
Клювом жалобно стучишь?
Полетай учиться в школу,
Али ты не Кибальчиш?
Станешь сильным, крепкокрылым,
Как на море альбатрос,
А иначе до могилы
Будешь гадить, клювонос:
На асфальте у фонтана,
На балконе у княжны,
Нам такие фулюганы –
Отвечаю! – не нужны.
Полетай опять на небо,
Если есть ты дух святой,
А не клянчи крошек хлеба
У старухи у слепой.
Память
Вечерело сильно,
Над рекой туманилось,
От еды обильной
Голову клонило.
К храму шла старуха,
По пути всем кланялась:
«У меня парнишку
Младшава убило...»
Сытый да холеный
Усмехнулся: «Бабка,
Было это ровно
Сотню лет назад!»
Встала как вкопалась,
Стала словно стела,
Словно крест могильный,
Словно обелиск:
«Гадина с рогами,
Замолчи, проклятый!
Семушка мой андель.
Провались, фашист!»
Солнышко садилось,
Шла старуха в церкву
В старых ботах драных,
В серой фуфайчонке.
А душа у бабки
Как платок пасхальный,
Чистая, как небо,
Как слеза ребенка...
* * *
Мне подарили автомат!
Стираю днями все подряд:
Прокуренные шторы,
От сшитых платьев лоскутки,
Чехлы, тряпицы и чулки –
Все ветхие заторы.
Потом в тазу все на балкон.
И как, бывало, князь Гвидон,
Из-под ладони вдаль гляжу:
Он – не летит ли лебедь,
Я – хоть дождю бы не быть!
Ты думаешь, что я пишу,
А я стираю и сушу!
Шутка
Вставишь в дырдочку шуруп
И начнешь куртить по стрелке,
На базар снесешь поделку –
Принесешь оттуда рупь.
А напишешь детектив,
Пропечатаешь, получишь...
Скажет дед, очки спустив:
«Можно было и получше ж!»
Лучше делать, чем писать.
Лучше жить, чем притворяться.
Лучше б все вернулось взадь,
Перед тем как завершаться!..
Ламца-дрица
Нет у девочки отца,
Ламца-дрица-опца-ца!
И встречается такой
Ей стареющий герой.
Он уставший, он небритый,
Всеми розгами побитый.
В доме пыль и неуют.
Правда, женщины дают.
Приласкал, к груди прижал,
На коленках подержал.
Вот девчонка и сдалась,
Целовала ночью всласть,
Все понравиться хотела,
Не жалела, дура, тела!
Ну а тот рекорд побил,
Встал с постели, закурил,
Я, грит, малая, гад и трус,
На тебе я не женюсь...
И пошла она домой
Прямо к матушке родной.
Та сбежала к ней с крыльца –
Ламца-дрица, опца-ца!
Третий возраст
В кресло сел, поморщился от киви,
С яблока очистил кожуру.
Удиви меня, мой милый, мой красивый,
Только не болтай, что я умру.
Вот пойду по тропке у шоссейки,
Пусть метель дудит в свою дуду,
А потом вернусь, сниму шубейку
И весь мир пошлю в караганду!
Гриб
На полянке кучерявой
Гриб стоял лилово-алый.
Шляпка домиком, уздечка,
Ну не гриб, а прямо свечка!
Огляделся, постоял,
В поры воздуху набрал,
Смирно лег на левый бок –
Не обиделся, а мог.
За деревьями – лес
За деревьями – лес.
Ничего в нем хорошего нет –
Ни чудес, ни сокровищ,
закопанных справа от дуба,
Только корни прогнившие
смотрят тоскливо на свет,
Оголенные корни лесного могучего зуба.
Нынче я не в фаворе у музы,
да что с нее взять!
Это только для юных наживка
сия проканает:
Им еще предстоит натолкнуться,
упасть и узнать,
Что не чудо она, а простая игрушка дрянная.
Январская шутка
Полдня питалась ультрафиолетом.
Гуляла по заснеженной аллее,
Трясла с деревьев синий-синий иней,
Смешила птиц, кормила малышей.
Ой, что я говорю – наоборот! –
Кормила птиц, смешила малышей,
Съезжая на картонке с ними с горки –
Такая тонна, бог не приведи!
Потом пошла заслуженно обедать,
Потом читала и потом чита...
Нет, кажется, потом я задремала.
Теперь пишу зачем-то про Читу...
Птицы
Я буду любить тебя все лето...
М. Цветаева
Я буду любить тебя всю весну,
А летом долюбливать.
Мы будем, как птицы,
Касаться клювьями.
А после, примерно так в августе,
Мы поморгаем глазками
И разлетимся на юги.
У нас у каждого свой юг.
Я пропою вослед:
«Прощай, ла-ла-ла, друг!»
А ты оглянешься и протянешь...
Ах да, у птичек же нету рук!
Очкарики
Я – очкарик, ты – очкарик,
Нам лицом не торговать!
Чай мы здесь не на базаре,
И скамейка не кровать!
Посидим, бульвар весенний
Зорким оком обозрим.
Ах вы, сени наши, сени,
Ах вы, гуси, ах ты, Рим!
Воробью клевать соринки.
Деве с парнем ворковать.
Ну, а мы уж по старинке
Будем стекла протирать.
Гербарий
Засушу березовый лист с прожилками,
На него поглядывать буду зимами.
Как вы неразборчиво, мальчики, жили-то –
Девочку веселую проразинили.
У меня в ладонях слова как мячики,
Я и до сих пор еще необозлимая.
Я б таких стихов написала, мальчики,
Только вы вот взяли и проразинили.
Обросли разводами, вышли в классики,
А могли в любви купаться, как в озере.
Милые ровеснички седовласые –
Прутики мои березовые...
Ладно-ладно,
Блинно-оладно!
Птичка на проводе,
«Лолита» на «Оводе»,
Свечка в аптечке,
Тетрадка в печке,
Снег в зиме,
Нога в пиме,
Башка под градусом,
Другус стал гадусом,
Приди ко мне,
Кто на моей волне!
Местоимение
Я зимой пишу на снегах тугих,
Голова моя не седа... почти...
И стихи не хуже, чем у других,
А не веришь – так возьми прочти!
Я всегда стихи начинаю с «я»,
Потому что в куче, где правят «мы»,
Не найдешь концов, лишь края, края –
От Калининграда до Колымы.
Голубь
Голубь, голубь, что ты, голубь,
Клювом жалобно стучишь?
Полетай учиться в школу,
Али ты не Кибальчиш?
Станешь сильным, крепкокрылым,
Как на море альбатрос,
А иначе до могилы
Будешь гадить, клювонос:
На асфальте у фонтана,
На балконе у княжны,
Нам такие фулюганы –
Отвечаю! – не нужны.
Полетай опять на небо,
Если есть ты дух святой,
А не клянчи крошек хлеба
У старухи у слепой.
Память
Вечерело сильно,
Над рекой туманилось,
От еды обильной
Голову клонило.
К храму шла старуха,
По пути всем кланялась:
«У меня парнишку
Младшава убило...»
Сытый да холеный
Усмехнулся: «Бабка,
Было это ровно
Сотню лет назад!»
Встала как вкопалась,
Стала словно стела,
Словно крест могильный,
Словно обелиск:
«Гадина с рогами,
Замолчи, проклятый!
Семушка мой андель.
Провались, фашист!»
Солнышко садилось,
Шла старуха в церкву
В старых ботах драных,
В серой фуфайчонке.
А душа у бабки
Как платок пасхальный,
Чистая, как небо,
Как слеза ребенка...
* * *
Мне подарили автомат!
Стираю днями все подряд:
Прокуренные шторы,
От сшитых платьев лоскутки,
Чехлы, тряпицы и чулки –
Все ветхие заторы.
Потом в тазу все на балкон.
И как, бывало, князь Гвидон,
Из-под ладони вдаль гляжу:
Он – не летит ли лебедь,
Я – хоть дождю бы не быть!
Ты думаешь, что я пишу,
А я стираю и сушу!
Шутка
Вставишь в дырдочку шуруп
И начнешь куртить по стрелке,
На базар снесешь поделку –
Принесешь оттуда рупь.
А напишешь детектив,
Пропечатаешь, получишь...
Скажет дед, очки спустив:
«Можно было и получше ж!»
Лучше делать, чем писать.
Лучше жить, чем притворяться.
Лучше б все вернулось взадь,
Перед тем как завершаться!..
Ламца-дрица
Нет у девочки отца,
Ламца-дрица-опца-ца!
И встречается такой
Ей стареющий герой.
Он уставший, он небритый,
Всеми розгами побитый.
В доме пыль и неуют.
Правда, женщины дают.
Приласкал, к груди прижал,
На коленках подержал.
Вот девчонка и сдалась,
Целовала ночью всласть,
Все понравиться хотела,
Не жалела, дура, тела!
Ну а тот рекорд побил,
Встал с постели, закурил,
Я, грит, малая, гад и трус,
На тебе я не женюсь...
И пошла она домой
Прямо к матушке родной.
Та сбежала к ней с крыльца –
Ламца-дрица, опца-ца!
Третий возраст
В кресло сел, поморщился от киви,
С яблока очистил кожуру.
Удиви меня, мой милый, мой красивый,
Только не болтай, что я умру.
Вот пойду по тропке у шоссейки,
Пусть метель дудит в свою дуду,
А потом вернусь, сниму шубейку
И весь мир пошлю в караганду!
Гриб
На полянке кучерявой
Гриб стоял лилово-алый.
Шляпка домиком, уздечка,
Ну не гриб, а прямо свечка!
Огляделся, постоял,
В поры воздуху набрал,
Смирно лег на левый бок –
Не обиделся, а мог.
За деревьями – лес
За деревьями – лес.
Ничего в нем хорошего нет –
Ни чудес, ни сокровищ,
закопанных справа от дуба,
Только корни прогнившие
смотрят тоскливо на свет,
Оголенные корни лесного могучего зуба.
Нынче я не в фаворе у музы,
да что с нее взять!
Это только для юных наживка
сия проканает:
Им еще предстоит натолкнуться,
упасть и узнать,
Что не чудо она, а простая игрушка дрянная.
Январская шутка
Полдня питалась ультрафиолетом.
Гуляла по заснеженной аллее,
Трясла с деревьев синий-синий иней,
Смешила птиц, кормила малышей.
Ой, что я говорю – наоборот! –
Кормила птиц, смешила малышей,
Съезжая на картонке с ними с горки –
Такая тонна, бог не приведи!
Потом пошла заслуженно обедать,
Потом читала и потом чита...
Нет, кажется, потом я задремала.
Теперь пишу зачем-то про Читу...
Птицы
Я буду любить тебя все лето...
М. Цветаева
Я буду любить тебя всю весну,
А летом долюбливать.
Мы будем, как птицы,
Касаться клювьями.
А после, примерно так в августе,
Мы поморгаем глазками
И разлетимся на юги.
У нас у каждого свой юг.
Я пропою вослед:
«Прощай, ла-ла-ла, друг!»
А ты оглянешься и протянешь...
Ах да, у птичек же нету рук!
Очкарики
Я – очкарик, ты – очкарик,
Нам лицом не торговать!
Чай мы здесь не на базаре,
И скамейка не кровать!
Посидим, бульвар весенний
Зорким оком обозрим.
Ах вы, сени наши, сени,
Ах вы, гуси, ах ты, Рим!
Воробью клевать соринки.
Деве с парнем ворковать.
Ну, а мы уж по старинке
Будем стекла протирать.
Гербарий
Засушу березовый лист с прожилками,
На него поглядывать буду зимами.
Как вы неразборчиво, мальчики, жили-то –
Девочку веселую проразинили.
У меня в ладонях слова как мячики,
Я и до сих пор еще необозлимая.
Я б таких стихов написала, мальчики,
Только вы вот взяли и проразинили.
Обросли разводами, вышли в классики,
А могли в любви купаться, как в озере.
Милые ровеснички седовласые –
Прутики мои березовые...