Сергей Черемнов
Порой трудно было понять, что творится в его голове. Казалось, она набита самыми невероятными знаниями, собранными из всех сфер жизни. И он любил щегольнуть чем-нибудь этаким, чтобы поразить собеседника. Он был настоящей ходячей энциклопедией – но не книжной, а живой, оригинальной.
Помню, еще в самом начале нашего знакомства Евгений продекламировал:
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?..
Ну и так далее. А потом спросил с серьезным видом:
– Знаешь, кто это написал?
Я порылся в памяти, помялся-потоптался.
– Нет, – говорю, – не знаю. А что, должен?
– Конечно, – хитровато глянул Красносельский. – Ты же филфак кончал. Это же твой лучший друг-поэт написал.
Тут я совсем смутился. У меня из знакомых друзей-поэтов тогда было только двое – мои вчерашние однокашники Олег Курочкин и Женька Худобин. Кто-то из них? Не знаю. Стою соображаю...
– Ну, старик, ты даешь! – улыбнулся Евгений. – Это же Пушкин! Это его эпиграмма на Дондукова-Корсакова. Тот в министерстве просвещения работал, был вице-президентом Академии наук, в Главном управлении цензуры трудился. Говорят, был gomo sapiens... Не путать с homo sapiens...
И он от души расхохотался. А смех у него был замечательный – заразительный, искренний, с брутальной хрипотцой.
1
Узнал я о нем вначале заочно. Как-то, читая номер молодежной газеты «Комсомолец Кузбасса», наткнулся на материал на военно-патриотическую тему, подписанный «Е. Красносельский». Прочитал с удовольствием, да и фамилия запомнилась.
А когда мы увиделись с ним впервые, Евгений сразу взял такой тон, будто мы знакомы многие годы. После этого жизнь действительно надолго связала нас вместе.
Он был старше меня на два года с небольшим: родился 12 ноября 1953-го. Но старшинством не кичился, держался на равных. И это давало психологическое спокойствие, уравнивало наши возможности, поддерживало в работе и в дружбе.
Мне довелось не просто регулярно общаться, но и несколько лет поработать с Евгением Красносельским. Часто вместе ездили в командировки по Кузбассу. Больше других территорий он любил наезжать в Мариинск. Потому что там была его малая родина, жили его родители, друзья детства и юности.
Отсюда начинался путь Евгения Борисовича в журналистику. К газете его тянуло еще со старших классов. Хотя и в точных науках, в математике неплохо преуспевал. В местной газете несколько раз публиковали заметки старшеклассника-юнкора Красносельского. Поэтому после окончания в 1971 году мариинской средней школы № 7 для него не стоял вопрос, кем быть. Дальнейшую учебу решил продолжить в Иркутске.
– С Евгением я учился вместе с пятого по десятый классы. Все эти годы сидели за одной партой, – поделился воспоминаниями о Красносельском его школьный друг Гриша Ханзяров. (Теперь, конечно, он Григорий Александрович.) – Интерес к будущей профессии и у Евгения, и у меня зародил учитель рисования Иоганн Иозефович Баухник, который вел еще и два кружка – по краеведению и фотографии. Нас с Евгением привлек последний. Но Женя потом еще увлекся и писаниной, стихи начал писать.
Несколько раз в неделю после школы мы с нашей окраины доезжали до центра города Мариинска. Отсюда Женя шел в «Студию молодого литератора», а я во Дворец пионеров, где кружок вели профессионалы фотодела.
После школы он поехал поступать в Иркутский государственный университет. А я решил пойти в армию, служил в Забайкалье. В тех краях и произошла наша с Евгением встреча, когда я заехал к нему в Иркутск. О той поре на память сохранились снимки.
Я вернулся в родной город и связал свою жизнь с профессией фотографа. Работал в городской газете «Вперед» и три десятка лет – в Мариинском лесотехническом техникуме. Евгений же пошел по журналистскому пути. Его любовь к слову еще тогда, во время занятий в фотокружке, перевесила интерес к фотографии. А может быть, этот интерес определили встречи и общение с земляками, оказавшимися в Мариинске волею судеб, и Евгению захотелось постичь их жизненные истории и рассказать о них, используя и слово, и фотографию. Теперь с высоты своих лет могу уверенно сказать: мы с моим школьным другом Евгением Красносельским в профессии состоялись. Жаль только, что отмерено ему жизни было немного. Он любил людей: и родных по крови, и друзей, и тех, о ком ему довелось рассказывать на страницах газет...
По журналистским меркам Женя получил хорошее образование. При этом диплом ИрГУ по специальности «журналистика» № 301450, который ему вручили 1 июля 1976 года, был красного цвета – с отличием.
Не надо забывать и другое: в ходе обучения студент Красносельский проходил практику в родном Мариинске, в городской газете. Осваивал здесь, так сказать, прикладные основы профессии.
Хочу отметить, что это старейшая – среди городских и районных – газета в Кузбассе. В разные годы она выходила под разными названиями: «Известия Мариинского ревкома», «Луч красного солнца», «Пахарь», «Знамя коммунизма», «Заря». Ныне это муниципальная газета «Вперед».
Редакция в Мариинске – с устоявшимися газетными традициями. А как же! Первый номер «Известий Мариинского ревкома» вышел еще в конце 1919-го. Ее первым редактором был Павел Аниконов. Уроженец Орловской губернии в 1897 году был сослан в Сибирь, и суровый край стал его второй родиной. Здесь Павел Андреевич создал первый на кузбасской территории народный театр, с местными энтузиастами ставил на сцене произведения Л. Андреева, М. Горького, Г. Успенского. В 1909 году Павел Аниконов издавал рукописный литературно-художественный, иллюстрированный альманах «Окрошка», где публиковались рассказы местной интеллигенции, учителей Мариинска.
Из известных лично мне именитых журналистов в мариинской редакции когда-то начинал лауреат областных и республиканских творческих премий, многие годы отработавший потом в «Кузбассе», Александр Гаврилович Зайцев. Здесь в свое время оттачивали перья супруги Локоновы – Валерий и Нонна. Это они затем стали ведущими газетчиками и руководителями СМИ в городе Белово. Здесь сформировался легендарный редактор газеты города Березовского Владимир Денисович Чворо. Здесь начинали профессор, доктор философских наук Виктор Александрович Колеватов, редактор Новосибирского книжного издательства Яков Мефодьевич Кузнецов, социолог и публицист Владимир Николаевич Колюбакин. И известный мариинский поэт и писатель Иван Иванович Ефремов, и бывший редактор «Призыва» Михаил Александрович Подгорный, и ветеран журналистики Валентина Александровна Сеет, и многие другие.
Вот где огранялся талант Евгения Красносельского! Он пришел сюда в те времена, когда мариинцы всем городом и районом читали свою любимую газету. Здесь она была вне всякой конкуренции. Евгений вникал в секреты профессии, многому учился у мастеров пера старшего поколения.
Районным газетчикам в те годы дремать не давали: не менее 200 строк надо было ежедневно приносить в секретариат редакции. Бывало, если Евгений уезжал за материалом на весь день, то вечером привозил новостей на пару солидных корреспонденций и на три-четыре подборки типа «У нас в Благовещенке», «Вчера в Колеуле» или «...в поселке Дальнем», «...Приметкине», «...Константиновке», «...Суслове».
Редактор то бросал молодого практиканта на премьеру заезжей труппы, то на село или стройку. И чаще всего у парня получалось хорошо выполнить задание, написать свежо и нестандартно. Как считают журналисты-районщики, именно в такой «потогонной» обстановке хочешь не хочешь, а обретаешь навыки профессионала-универсала.
Ветераны мариинской журналистики не зря отмечают, что в их редакции корреспондентов смолоду приучали быть всегда и везде честными, порядочными, не боящимися ради правды лезть на рожон.
Вот что вспоминает Юрий Михайлович Усольцев, ветеран Кемеровского областного радио, которого называют «золотым голосом Кузбасса»:
– Еще во времена нашей учебы в Кемеровском институте культуры Володя Павлов познакомил меня с удивительным человеком: у них тогда в мариинской газете «Вперед» проходил журналистскую практику студент Иркутского университета Евгений Красносельский. А с ним просто невозможно было не подружиться, что, конечно же, и произошло. Женя был страшно талантливым человеком, а вдобавок отличным организатором. Он постоянно генерировал новые идеи и при этом просто вспыхивал ими, буквально как спичка!
Он искренне любил свою малую родину, ее особый, неповторимый колорит, хорошо знал городскую историю, гордился ею.
Мариинск сам по себе город интересный, необычный. Выбивается из череды угольных поселений Кузбасса. Пошел от Кийского села, которое насчитывает почти три с половиной столетия от роду. В 1857 году Кийский городок переименовали в честь Марии, жены российского царя Александра II. Находясь еще в статусе цесаревича, в этом месте побывал Николай II.
Город стоит на оживленном Транссибе. По красоте и самобытности он сродни деревянному Томску или даже Иркутску. Здесь что ни дом, то целая повесть.
Редакцию газеты в доме № 9, что на главной городской улице имени Ленина, в Мариинске знает каждый. Двухэтажное каменное здание конца XIX века. Когда-то оно принадлежало купцу Гуревичу. Евгений обожал бывать здесь.
– Смотри, – показывал он мне на фасад дома. – Видишь, какая симметрия?! А фронтончики просто красавцы! А оконные наличники! Умели строить купчишки...
Когда мы с Красносельским бывали в Мариинске, всегда заходили в редакцию. По всему видно было, что Евгения здесь любили, считали своим птенцом, высоко взлетевшим из мариинского гнезда. Местный творческий люд расспрашивал о столичных новостях, и Евгений с удовольствием, образно, как умел только он, расписывал подробности кемеровской жизни. А хлебосольный редактор Михаил Александрович Подгорный никогда не отпускал без товарищеского ужина.
Жениных родителей в Мариинске тоже многие хорошо знали. В один из приездов Красносельский затащил меня к ним. Обычно я останавливался в местной гостинице, а Евгению объяснял, что неудобно, мол, беспокоить, зачем заставлять хлопотать стариков...
– Кончай свои китайские церемонии, – однажды прямо сказал он мне. – Я им про тебя давно все рассказал, как сообща работаем, передачи ведем. Они обижаются, что не заходишь в гости. Хотят хоть раз увидеть, кто это такой трудится вместе с их сыном-охламоном...
Так я оказался в гостях у Красносельских-старших. Жили они в простой, но уютной квартире в пятиэтажном доме, что сразу виден справа после заезда в Мариинск из Кемерова, у поворота к центру города.
Евгений гордился своими родителями и не стеснялся этого. Его мама, Тамара Ивановна, всю жизнь отдала преподаванию в школе. Комфорт и чистота в доме – ее трудолюбивых рук дело. Как, впрочем, и праздничный стол со всякими вкусностями и разносолами, что в начале 90-х собрать было не так-то просто. Отец Борис Александрович – участник Великой Отечественной войны. Офицер, служил авиатехником в летных войсках и полностью лишился зрения. Но это не мешало седому ветерану-орденоносцу находиться в курсе всех событий в стране, области, городе.
Посидели мы на славу. Обсудили с Красносельским-старшим и негодную политику, и развалившуюся экономику, и наши творческие телевизионные усилия, с помощью которых мы с Женей пытались помочь людям выжить в тех непростых условиях безденежья и бескормицы.
А пока мы, мужики, судили-рядили обо всем, мама Евгения все поглядывала на сына с любовью и если вставала из-за стола, то обязательно старалась прикоснуться к нему, положить добавки в тарелку:
– Кушай, Женя, кушай, сынок...
Трудные были в стране времена. Ветераны тогда остались без сбережений, которые откладывали всю жизнь, их пенсии тоже обесценились и приходили с опозданием. А работный люд оказался без дела и без зарплаты.
Выживать помогали по-советски скромные мичуринские участки, которые многие жители громко именовали дачами. Был такой участок и у Жениных родителей. В нем-то и заключался главный секрет их хлебосольства. Да еще им помогали мариинские друзья Евгения. Один из них – директор опытно-производственного хозяйства «Кийское» Салим Исмагилович Миникаев. Забегая вперед, скажу, что он не оставил Женину маму и после того, как и мужа, и Евгения не стало. Помогал в уходе за посадками, поддерживал ее как мог...
Родина и родители – это для Жени было свято. «Евгений не раз приходил на радио в отдел писем, в котором я тогда работала, с просьбой, – вспоминает ветеран журналистики Татьяна Павловна Микельсон. – Просил поздравить отца-фронтовика с днем рождения или Днем Победы: «Старуха, прими мою заявку для концерта. Найди душевную песню для отца».
2
На старших курсах Евгений проходил практику уже в более крупном, областном издании – в «Комсомольце Кузбасса».
– Я тогда работал в отделе спорта у Льва Попова, – рассказывает известный журналист Геннадий Леонидович Мызин. – Приехал новый практикант, и начальник послал его в командировку в Междуреченск. Что это было! Женя, как человек впечатлительный, буквально очарован был всем, что увидел: и Поднебесными зубьями, и удивительными туристами, и фигурой главного местного турорганизатора Михаила Шевалье. Когда он вернулся, его просто невозможно было остановить – беспрерывно строчил тексты полосами формата А2!
Для тех, кто не знает: формат А2 – это большая газетная страница (как у советской «Правды»), вмещает, наверное, не меньше полутора тысяч строк.
Неудивительно, что молодого выпускника ИрГУ и распределили в областную молодежную газету «Комсомолец Кузбасса». В августе 1976 года его зачислили в штат редакции и стал он специальным корреспондентом.
У кузбасской «молодежки» в те годы был очень высокий рейтинг среди подобных региональных изданий. Редактор «КК» тех лет Борис Васильевич Синявский уточняет: «Это была крупнейшая за Уралом областная молодежная газета. Тираж ее был 140 тысяч, годовая подписка стоила 3 рубля 12 копеек – как бутылка ординарной водки».
Здесь тогда трудились уже признанные мэтры пера: Люда Якубик (Б. Синявский: «Когда она представилась: «Якубик», меня так и подмывало ответить: «А я шарик!» – еле удержался, она выпускница журфака МГУ, строгая и требовательная»), Катя Печуркина, всегда полная идей и прямолинейная Вера Карзова, философски настроенный Евгений Багаев, удивительный Валерий Пирожников. А еще фотокор Василий Кафо. Кстати, с легкой руки Красносельского его фамилию в редакции расшифровывали как аббревиатуру: «качественная фотография»...
Общительный Женька в редакции быстро пришелся ко двору. Легкий на подъем, он никогда не отказывался от сложных тем или расследований по письмам читателей. Героями публикаций Красносельского становились спортсмены и артисты, шахтеры и хлеборобы, студенты и ветераны войны. Читатели с первых же публикаций заметили его интересные, злободневные размышления, образный слог. Благодаря таланту и организаторским способностям в 1981-м Евгения повысили до заведующего отделом рабочей молодежи «Комсомольца».
Экс-редактор Борис Синявский в статье «Три моих кита», опубликованной в книге «Журналистика Кузбасса: строки истории», писал:
«...Женя Красносельский. Балагур, весельчак с очень острым словом. Когда Катя Печуркина назвала его «Сельский», он возмутился. Катя возразила: «Но ведь так короче». На что получила мгновенный ответ: «Тогда и я тебя буду называть коротко: Чуркина»...
Я же пока учился на филфаке Кемеровского университета и тоже мечтал о журналистской стезе, нередко сотрудничал с нашей «молодежкой», выполнял задания суровой, но справедливой Людмилы Якубик. Это были репортажи о студенческих стройотрядах, заметки из университетской жизни, отчеты с комсомольских собраний.
Красносельского знал чисто визуально, сталкивался с ним в редакционных коридорах, но подойти не осмеливался. Поближе мы познакомились, когда он в начале 1984 года перешел в главную областную газету – «Кузбасс», прочно осел в отделе тяжелой индустрии.
Я к этому времени уже успел поработать в прокопьевской городской газете «Шахтерская правда» и с 1982-го стал собственным корреспондентом «Кузбасса» по Прокопьевску, Киселевску и Прокопьевскому району.
Нас, собкоров, было у «Кузбасса» девять. Таштаголец Вениамин Иванович Лебедев, которого все почему-то звали Геной, междуреченец Петя Шабрихин, новокузнечане Александр Антонов и Анатолий Цыряпкин, беловчанин Валера Локонов, ветераны – юргинец Геннадий Петрович Задорожный и мариинец Владимир Андреевич Карманов, кемеровчанин Валентин Алексеевич Калачинский и прокопчанин – я.
Руководил группой собкоров заместитель редактора Анатолий Игнатьевич Бельчик. Примерно раз в квартал он вызывал нас с мест в Кемерово на день-два – для подведения итогов работы.
Бельчик раздавал нам таблицы, где были сосчитаны наши газетные строчки за прошедший период и определено место каждого в негласном соревновании собкоров. Хвалил, незлобиво критиковал, разбирая наши публикации. Давал новые задания. Наконец, отпускал «побродить по редакции».
Мы ходили по кабинетам, встречались с теми журналистами, кто работал непосредственно в конторе, выслушивали их пожелания. Вот тогда-то мы и познакомились как следует с Женей. Он к этому времени основательно обосновался в отделе, который возглавлял Александр Гаврилович Зайцев. Мы, собкоры, работали с этим отделом теснее всего, практически ежедневно передавали сюда информацию «с сельских нив и угольных полей», как любил подчеркивать сам Александр Гаврилович.
А вечером, в гостинице, собкоры еще дополнительно «укрепляли» отношения за общим столом. Там мы и сошлись с Красносельским ближе. Кажется, это он как-то раз назвал Александра Гавриловича «Гарилычем», вот и повелось. Мэтр не обижался, а только посмеивался и, предлагая очередной тост, частенько скрашивал его журналистской байкой. Но и Евгений балагурил во время застолья так, что будь здоров!
Позже он представился и моей «второй половине» – жене Галине. Этот случай запомнился мне особенно хорошо. В начале 1986-го Союз журналистов СССР выделил нам бесплатную семейную путевку на отдых в Международном доме журналистов – на берегу Черного моря в болгарской Варне (были в застойные годы в Советском Союзе такие льготы для пишущей братии). Я тогда опять работал в «Шахтерской правде», но уже главным редактором. А загранпаспорта надо было оформлять в Кемерове. В тот день мы с женой набегались по инстанциям, проголодались и решили поесть в кафе «Жаворонок» – на Советском проспекте, рядом с нынешним Союзом писателей Кузбасса.
Только присели за столик, слышу:
– Привет, старик! – это Женя подходит к нам с подносом. – Позволишь?
Уселись, едим. А он же не может долго молчать, даже с полным ртом. Тем более если рядом такое прекрасное соседство. Начал острить, рассказывать что-то интересное. Мы зафыркали от смеха. А он мне:
– Не познакомишь со своей красивой спутницей? А то, как говорит твой близкий друг: «И своя жена вольная, и чужая жена вольная – как подойдет!»
– Познакомься, – отвечаю ему. – Моя жена Галина. Галя, а это Женя Красносельский. Известный журналист, да ты его читала. А еще он, как видишь, поговорить любит.
– Это бесспорно, – невозмутимо откликается жена. – А про какого такого близкого друга вы, Евгений, вспоминаете? – она-то еще не знает приколов Красносельского.
– Как? – почти естественно удивляется Женька. – Да это же Михаил Евграфович написал, сам Салтыков-Щедрин. Еще в 1876 году, в «Благонамеренных речах». Обязательно почитайте! – и смеется, довольный произведенным впечатлением.
Мы в свое время познакомились и с его женой Татьяной, и с дочерью Ириной, и с маленькими сыновьями-близнецами Андреем и Евгением, встречались семьями. И всякий раз вспоминали этот Женькин «литературный прием»: «Как говорит (или считает, утверждает, заявляет – в зависимости от обстоятельств) твой друг...» И следом за цитатой он называет имя кого-либо из великих мира сего...
Красносельский в «Кузбассе» был на хорошем счету. К этому времени в журналистской среде он заработал репутацию опытного «многостаночника» – это когда автор умеет отлично написать как большой очерк, так и любой другой материал, независимо от темы. Его часто посылали туда, где в Кемеровской области трудно продвигалось строительство очередного крупного объекта, или в отдаленный уголок, откуда пришло тревожное письмо и надо тщательно разобраться, чтобы помочь людям. Если нужно было написать быстро и толково – тоже поручали Евгению...
Когда в середине 1980-х в «Комсомольце Кузбасса» началась очередная смена поколений, областной комитет комсомола рассматривал несколько кандидатур на руководство редакцией. Такова уж участь «молодежек»: здесь пишущий люд быстро подрастает и оперяется, желает перетечь в более солидное издание. Ничего не поделаешь, это жизнь людей с творческими амбициями.
Борис Синявский возглавлял «КК» с октября 1979-го. Через пять лет в обкоме ВЛКСМ почувствовали, что пора ему шагнуть дальше – и в июне 1984 года он перешел в «Кузбасс». Редактором «Комсомольца» поставили Петра Бугаева. А через три года место редактора «КК» снова оказалось вакантным. Вот тут-то в комсомольском обкоме и родилось решение назначить на этот пост Евгения Красносельского. А что? Возраст – самый подходящий: чуть за тридцать. Имеет хороший опыт: если считать мариинскую газету, успел уже поработать в трех редакциях. Хорошо пишет. Пользуется авторитетом среди коллег.
И в мае 1987 года Евгений стал редактором газеты «Комсомолец Кузбасса». Но решения одной области в данном случае было недостаточно. Редакторов региональных «молодежек» утверждали в Центральном комитете ВЛКСМ. Связанный именно с этим эпизод отложился в памяти Татьяны Микельсон:
– Евгений подружился с моим мужем (Александром Юльевичем Микельсоном. – С. Ч.) на почве любви к спорту. А конкретно – к футболу. Иногда они с парнями собирались на школьном поле недалеко от нашего дома и играли в футбол. Бывало, к этой команде примыкал Олег Курочкин. После матча они приходили к нам домой играть в карты. Во что играли конкретно, не знаю. Но запомнилось выражение, которое время от времени повторял Евгений: «Сороковка, Шура, она и в тундре сороковка». Перед утверждением главным редактором газеты «Комсомолец Кузбасса» он попросил у моего мужа бережно хранимый еще со студенческих времен солидный портфель, чтобы съездить с ним в столицу. После возвращения из Москвы Женя принес портфель назад, предварительно позвонив мне и попросив спуститься во двор: «Заодно и мальчишек моих посмотришь». Родившиеся недавно в семье Красносельских сыновья-близняшки дружно посапывали в коляске...
3
С приходом Красносельского областная «молодежка» получила новый импульс.
– Женька всерьез взялся за перестройку работы редакции, – вспоминает заслуженный работник культуры РСФСР, почетный гражданин Кемеровской области Юрий Васильевич Дьяконов, который в ту пору работал в секретариате газеты «Кузбасс». – Он попросил меня провести анализ верстки и композиции «Комсомольца», помочь сделать газету более современной и востребованной.
В редакцию по приглашению Красносельского стали часто заходить известные в стране и области люди. Благо у Евгения было много друзей среди актеров, музыкантов, писателей, художников, ученых, спортсменов. Например, он тесно общался с артистом Николаем Караченцовым. Чаепития и беседы журналистов со знаменитостями в редакции при нем вошли в моду. Как-то я увидел певца Гарика Сукачева, который выходил из кабинета Красносельского. После таких встреч газета печатала интересные материалы.
Вторая половина восьмидесятых – это сплошная перестройка, объявленная М. С. Горбачевым. Страна забурлила, понеслась в «ускорении» в неведомое будущее. Новому генсеку единственной в СССР партии первое время верили, думается, и многие журналисты. Все острее, все хлестче становились публикации в газетах и передачи по телевидению. Теперь в прессе открыто писали о том, о чем молчали предыдущие десятилетия. Я хорошо запомнил эту эйфорию, сам испытал ее. Журналисты бесконечно обсуждали пути и возможности вывода страны на новый уровень развития. Ведь на первых порах было абсолютно непонятно, что вслед за перестройкой последует полный развал.
Я переехал в Кемерово в июне 1987 года, на волне перестройки. Из редакторов «Шахтерской правды» меня перевели в заведующие сектором печати, теле- и радиовещания Кемеровского обкома КПСС.
Партия еще держала в своих руках рычаги политической и экономической власти в стране. Поэтому со знанием дела могу назвать точное число средств массовой информации, которыми в тот период располагал Кузбасс. Областных газет – две: партийная и комсомольская. Городских и районных газет – 30, все – печатные органы горрайкомов партии, горрайисполкомов и горрайсоветов. Многотиражек – 99, это газеты крупных предприятий, организаций и учреждений. Телевидение одно – областное Кемеровское ТВ. Ровно столько же радио.
И вся эта идеологическая база вскоре затрещала по швам. Особенно это было заметно по областным редакциям. Внутри творческих коллективов часто шли жаркие дискуссии о партийности, о роли СМИ, о социализме и капитализме. Некоторые коллеги начали заявлять: надо выходить из партии, создавать альтернативную прессу. Конечно, эти процессы не могли обойти стороной и кузбасскую «молодежку».
Интересными воспоминаниями поделилась моя землячка-прокопчанка Надежда Малашенкова. Ветеран журналистики, она сегодня проживает в Белоруссии.
«В 1978 году я прибыла на практику в «Комсомолец Кузбасса» (училась на отделении журналистики в Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ). В здании на Ноградской иду по длинному коридору. Вдруг, словно вихрь, проносится мимо паренек с футбольным мячом.
Многих сотрудников редакции я знала давно, еще будучи корреспондентом газеты «Сельская новь» Прокопьевского района, сотрудничала с областной «молодежкой». «Футболиста» же видела впервые. Оказалось, это Женя Красносельский. Его энергия била ключом, а футбол уже тогда был в приоритете. Конечно, не предполагала, что в будущем он станет редактором «КК», а я его заместителем.
Вместе мы работали недолго. Запомнилось: Евгений фонтанировал идеями, не любил сидеть на месте, часто ездил в командировки. И не только по Кузбассу. Когда в 1988 году разгорелся конфликт в Нагорном Карабахе, он не раздумывая поехал туда. Вернулся полный впечатлений, опубликовал корреспонденцию. Чувствовалось, печальные события принял близко к сердцу.
В стране шла перестройка, рушились привычные ориентиры, очень сложно было оставаться равнодушным, тем более ему. Кроме того, далеко не все перемены его радовали. И все же он оставался оптимистом, видимо, следуя изречению: «Мир принадлежит оптимистам, пессимисты всего лишь зрители».
По моим наблюдениям, Женя был прирожденным репортером, обладал острым пером. Но административная работа не была его коньком. И он, может быть подсознательно, иногда отстранялся от нее, отдавая предпочтение журналистике...»
Летом 1989-го в Кузбассе начались массовые забастовки шахтеров. Угольные предприятия встали. Площади горняцких городов заклокотали. В солнечный июльский день с крыльца здания, где нынешняя администрация Кемеровской области, я видел, как площадь Советов заполняется людьми в черных шахтерских робах. Потом горняки уселись прямо на горячий асфальт и начали митинг. И казалось, это вече будет идти бесконечно. Много дней подряд слушал я митинговые переклички, маты, жаркий обмен мнениями, слышал, как освистывают разнокалиберных ораторов...
Под выражением «атмосферная турбулентность» обычно понимается ситуация, в которой самолет начинает очень сильно трясти. Так вот, самолет по имени КПСС на полной скорости приближался к такой зоне турбулентности. А поскольку я сам в тот период работал в обкоме КПСС, видел все это, что называется, изнутри, отмечал, как кое-кто из здешних сотрудников срочно подыскивает другое место работы...
Тем неожиданней прозвучала для меня в декабре 1989 года новость: Евгений Красносельский покинул редакторское кресло «Комсомольца Кузбасса» и перешел на должность заведующего сектором партийной информации отдела организационно-партийной и кадровой работы Кемеровского обкома КПСС.
4
Вскоре после этого мы встретились с ним в коридоре обкома. Он был серьезным, даже непривычно хмурым.
– Ты тоже думаешь, старик, что я зря ушел из газеты? – спросил он.
– Да нет, – уклончиво ответил я. И пошутил: – Ты же взрослый мальчик, сам решаешь, как жить.
– Да, – согласился Евгений. – Устал я от той работы, решил переменить.
– Нашел же ты тихое место! – снова подначил я.
Он заулыбался, однако не завелся, не стал, как обычно, спорить и доказывать свою правоту. Поговаривали, что из «Комсомольца» Красносельский ушел в результате конфликта в редакции. Не в курсе, не знаю...
Знаю другое: организационно-партийная и кадровая кабинетная работа ему разонравилась очень быстро. Он начал часто пропадать в кабинетах нашего сектора печати. Тут мы обсуждали последние новости из жизни СМИ. И планы строили.
После шахтерских забастовок, которые основательно тряхнули СССР, партия решила создавать в обкомах пресс-службы. Была поставлена задача: через СМИ активнее рассказывать людям о политике перестройки, о переменах в стране, о работе партийного и советского руководства. Пресс-службу Кемеровского обкома партии поручили возглавить мне. Дело было абсолютно новое, ведь тогда пресс-служб еще нигде не существовало.
Женя тоже загорелся этим проектом. И убедил руководство своего отдела, что в пресс-службе обкома от него будет больше пользы. И должность мы ему придумали звучную: главный редактор пресс-центра ОК КПСС. Правда, с началом весны 1990-го в нашей пресс-службе трудились всего три человека: Евгений Красносельский, Александр Даньшин и я.
Заметки о партийной жизни, которые мы принялись писать для газеты «Кузбасс», уже ничего никому не могли дать. Люди их не читали. Зато рабочие комитеты начали большим тиражом издавать «Нашу газету», у народа она оказалась востребованнее других газет.
Тогда мы предложили идею: дайте нашему пресс-центру время на областном ТВ, чтобы выпускать регулярную информационную передачу. Ведь телевидение у населения пользуется большой популярностью.
Первый секретарь обкома Александр Григорьевич Мельников идею поддержал, похлопотал, и нам выделили полчаса эфирного времени в неделю, купили любительскую японскую видеокамеру формата VHS (типа – домашнее видео) и закрепили автомобиль для поездок на съемки.
И еще закрепили за нами информационную «десятиминутку» раз в неделю на областном радио. Ее помогал готовить к выпуску редактор Тамара Зиндович: материалы наши, а обрабатывала и начитывала их для эфира она. Тамара Алексеевна обязательно требовала, чтобы кроме сухих пресс-релизов мы в каждый выпуск присылали один-два «живых» репортажа.
– Учти, передачи должны быть интересными, – напутствовал меня Мельников. – Чтобы люди смотрели. Думайте самостоятельно, контролировать вас некому да и некогда...
А нам и самим хотелось, чтобы было интересно. И мы с Красносельским и Даньшиным старались как могли, делали еженедельную информационно-аналитическую передачу под названием «10 + 20». Задумка была такая: десять минут новостей, в остальное время – интервью, комментарии, мнения. Причем репортажи должны быть из самых разных точек Кузбасса.
Тут пригодились и связи Красносельского, и его знание региона. Носились мы с ним по области как угорелые: два-три дня в дороге, съемки, день на сценарий выпуска, еще день на монтаж передачи. И снова в дорогу.
Женька мог уговорить на интервью любого, даже того, кто совсем не хотел отвечать на вопросы. Тематика передач была самая широкая: политика, экономика, культура. И просто жизнь обычных людей с их проблемами и радостями. Монтировать программу нам неизменно помогал режиссер Кемеровской студии телевидения Валентина Федоровна Кротенко.
Помню, как-то приехали с Красносельским в отдаленную татарскую деревню Серебряково, что в Тисульском районе, на самой границе Кузбасса с Красноярским краем. Побывать здесь посоветовал Женькин знакомец – кандидат экономических наук, преподаватель Вахит Шайхуллович Курмашев, который был родом отсюда.
Наснимали кадров большого, ухоженного поселения, его крепких крестьянских семей. Но не хватало какой-то изюминки. И тут услышали про местного муллу. Решили, что это будет хорошая «точка» для нашего «партийного ТВ-выпуска». Красносельский – за микрофон, я – за камеру. Нашли муллу – седого, бородатого старца. На эту почетную для деревни должность его избрали односельчане.
– Какая главная мысль заложена в Коране для верующего человека? – спрашиваем у муллы.
– Молись и трудись, – отвечает 90-летний деревенский философ.
– Потрясающая концовка для выпуска! – как ребенок радуется Евгений.
Так и вышло в эфир...
Нашу передачу заметили. О ней стали говорить и зрители, и специалисты. В исследовании рейтингов программ областного телевидения, которое провела социологическая лаборатория КемГУ, передача «10 + 20» заняла третье место по «смотрибельности» – после новостей «Пульса» и чего-то еще.
«Комсомолец Кузбасса» сразу отреагировал на это. Обозреватель «КК» Дмитрий Сагара в газетном телеобзоре назвал нашу программу «этот «желтый» телевизор», порассуждав с ехидцей, имеет ли право «партийное ТВ» позволять себе «общечеловеческие вольности». А мы-то всего лишь старались донести до зрителя принципы добра, трудолюбия, любви к родине и к ближнему.
Впрочем, и партийную тематику мы не выпускали из поля зрения. Например, многие коммунисты возлагали надежды на очередной (а оказалось – последний), XXVIII съезд КПСС, который состоялся во Дворце съездов (сейчас концертный зал Московского Кремля) в июле 1990 года. Нам с Даньшиным довелось работать там в пресс-центре. Вели специальные репортажи для Кузбасского государственного теле- и радиовещания. Удалось даже записать телеинтервью генерального секретаря Центрального комитета КПСС М. С. Горбачева, который, отвечая на наши вопросы, дал слово приехать в Кузбасс, к шахтерам. Слова не сдержал...
Съезд шел почти две недели. Красносельский оставался в Кемерове, делал все, чтобы передачи нашего пресс-центра выходили без срывов. Один работал за троих. «Как я вам завидую!» – кричал нам в трубку телефона.
Было чему завидовать. В те летние дни в Москве у нас с Александром получилось пообщаться со многими интересными людьми, с руководителями страны. Побывали в Белом доме на пресс-конференции председателя Верховного Совета РСФСР Бориса Ельцина. Он прямо на съезде КПСС заявил о выходе из партии. По этому поводу собрал журналистов в Белом доме на Краснопресненской набережной (сейчас Дом правительства РФ), в котором тогда размещался Верховный Совет. В ту пору этот дом еще не был расстрелян танками, не было вокруг него никакого забора. И мы совершенно спокойно попали туда...
Помню, еще в самом начале нашего знакомства Евгений продекламировал:
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?..
Ну и так далее. А потом спросил с серьезным видом:
– Знаешь, кто это написал?
Я порылся в памяти, помялся-потоптался.
– Нет, – говорю, – не знаю. А что, должен?
– Конечно, – хитровато глянул Красносельский. – Ты же филфак кончал. Это же твой лучший друг-поэт написал.
Тут я совсем смутился. У меня из знакомых друзей-поэтов тогда было только двое – мои вчерашние однокашники Олег Курочкин и Женька Худобин. Кто-то из них? Не знаю. Стою соображаю...
– Ну, старик, ты даешь! – улыбнулся Евгений. – Это же Пушкин! Это его эпиграмма на Дондукова-Корсакова. Тот в министерстве просвещения работал, был вице-президентом Академии наук, в Главном управлении цензуры трудился. Говорят, был gomo sapiens... Не путать с homo sapiens...
И он от души расхохотался. А смех у него был замечательный – заразительный, искренний, с брутальной хрипотцой.
1
Узнал я о нем вначале заочно. Как-то, читая номер молодежной газеты «Комсомолец Кузбасса», наткнулся на материал на военно-патриотическую тему, подписанный «Е. Красносельский». Прочитал с удовольствием, да и фамилия запомнилась.
А когда мы увиделись с ним впервые, Евгений сразу взял такой тон, будто мы знакомы многие годы. После этого жизнь действительно надолго связала нас вместе.
Он был старше меня на два года с небольшим: родился 12 ноября 1953-го. Но старшинством не кичился, держался на равных. И это давало психологическое спокойствие, уравнивало наши возможности, поддерживало в работе и в дружбе.
Мне довелось не просто регулярно общаться, но и несколько лет поработать с Евгением Красносельским. Часто вместе ездили в командировки по Кузбассу. Больше других территорий он любил наезжать в Мариинск. Потому что там была его малая родина, жили его родители, друзья детства и юности.
Отсюда начинался путь Евгения Борисовича в журналистику. К газете его тянуло еще со старших классов. Хотя и в точных науках, в математике неплохо преуспевал. В местной газете несколько раз публиковали заметки старшеклассника-юнкора Красносельского. Поэтому после окончания в 1971 году мариинской средней школы № 7 для него не стоял вопрос, кем быть. Дальнейшую учебу решил продолжить в Иркутске.
– С Евгением я учился вместе с пятого по десятый классы. Все эти годы сидели за одной партой, – поделился воспоминаниями о Красносельском его школьный друг Гриша Ханзяров. (Теперь, конечно, он Григорий Александрович.) – Интерес к будущей профессии и у Евгения, и у меня зародил учитель рисования Иоганн Иозефович Баухник, который вел еще и два кружка – по краеведению и фотографии. Нас с Евгением привлек последний. Но Женя потом еще увлекся и писаниной, стихи начал писать.
Несколько раз в неделю после школы мы с нашей окраины доезжали до центра города Мариинска. Отсюда Женя шел в «Студию молодого литератора», а я во Дворец пионеров, где кружок вели профессионалы фотодела.
После школы он поехал поступать в Иркутский государственный университет. А я решил пойти в армию, служил в Забайкалье. В тех краях и произошла наша с Евгением встреча, когда я заехал к нему в Иркутск. О той поре на память сохранились снимки.
Я вернулся в родной город и связал свою жизнь с профессией фотографа. Работал в городской газете «Вперед» и три десятка лет – в Мариинском лесотехническом техникуме. Евгений же пошел по журналистскому пути. Его любовь к слову еще тогда, во время занятий в фотокружке, перевесила интерес к фотографии. А может быть, этот интерес определили встречи и общение с земляками, оказавшимися в Мариинске волею судеб, и Евгению захотелось постичь их жизненные истории и рассказать о них, используя и слово, и фотографию. Теперь с высоты своих лет могу уверенно сказать: мы с моим школьным другом Евгением Красносельским в профессии состоялись. Жаль только, что отмерено ему жизни было немного. Он любил людей: и родных по крови, и друзей, и тех, о ком ему довелось рассказывать на страницах газет...
По журналистским меркам Женя получил хорошее образование. При этом диплом ИрГУ по специальности «журналистика» № 301450, который ему вручили 1 июля 1976 года, был красного цвета – с отличием.
Не надо забывать и другое: в ходе обучения студент Красносельский проходил практику в родном Мариинске, в городской газете. Осваивал здесь, так сказать, прикладные основы профессии.
Хочу отметить, что это старейшая – среди городских и районных – газета в Кузбассе. В разные годы она выходила под разными названиями: «Известия Мариинского ревкома», «Луч красного солнца», «Пахарь», «Знамя коммунизма», «Заря». Ныне это муниципальная газета «Вперед».
Редакция в Мариинске – с устоявшимися газетными традициями. А как же! Первый номер «Известий Мариинского ревкома» вышел еще в конце 1919-го. Ее первым редактором был Павел Аниконов. Уроженец Орловской губернии в 1897 году был сослан в Сибирь, и суровый край стал его второй родиной. Здесь Павел Андреевич создал первый на кузбасской территории народный театр, с местными энтузиастами ставил на сцене произведения Л. Андреева, М. Горького, Г. Успенского. В 1909 году Павел Аниконов издавал рукописный литературно-художественный, иллюстрированный альманах «Окрошка», где публиковались рассказы местной интеллигенции, учителей Мариинска.
Из известных лично мне именитых журналистов в мариинской редакции когда-то начинал лауреат областных и республиканских творческих премий, многие годы отработавший потом в «Кузбассе», Александр Гаврилович Зайцев. Здесь в свое время оттачивали перья супруги Локоновы – Валерий и Нонна. Это они затем стали ведущими газетчиками и руководителями СМИ в городе Белово. Здесь сформировался легендарный редактор газеты города Березовского Владимир Денисович Чворо. Здесь начинали профессор, доктор философских наук Виктор Александрович Колеватов, редактор Новосибирского книжного издательства Яков Мефодьевич Кузнецов, социолог и публицист Владимир Николаевич Колюбакин. И известный мариинский поэт и писатель Иван Иванович Ефремов, и бывший редактор «Призыва» Михаил Александрович Подгорный, и ветеран журналистики Валентина Александровна Сеет, и многие другие.
Вот где огранялся талант Евгения Красносельского! Он пришел сюда в те времена, когда мариинцы всем городом и районом читали свою любимую газету. Здесь она была вне всякой конкуренции. Евгений вникал в секреты профессии, многому учился у мастеров пера старшего поколения.
Районным газетчикам в те годы дремать не давали: не менее 200 строк надо было ежедневно приносить в секретариат редакции. Бывало, если Евгений уезжал за материалом на весь день, то вечером привозил новостей на пару солидных корреспонденций и на три-четыре подборки типа «У нас в Благовещенке», «Вчера в Колеуле» или «...в поселке Дальнем», «...Приметкине», «...Константиновке», «...Суслове».
Редактор то бросал молодого практиканта на премьеру заезжей труппы, то на село или стройку. И чаще всего у парня получалось хорошо выполнить задание, написать свежо и нестандартно. Как считают журналисты-районщики, именно в такой «потогонной» обстановке хочешь не хочешь, а обретаешь навыки профессионала-универсала.
Ветераны мариинской журналистики не зря отмечают, что в их редакции корреспондентов смолоду приучали быть всегда и везде честными, порядочными, не боящимися ради правды лезть на рожон.
Вот что вспоминает Юрий Михайлович Усольцев, ветеран Кемеровского областного радио, которого называют «золотым голосом Кузбасса»:
– Еще во времена нашей учебы в Кемеровском институте культуры Володя Павлов познакомил меня с удивительным человеком: у них тогда в мариинской газете «Вперед» проходил журналистскую практику студент Иркутского университета Евгений Красносельский. А с ним просто невозможно было не подружиться, что, конечно же, и произошло. Женя был страшно талантливым человеком, а вдобавок отличным организатором. Он постоянно генерировал новые идеи и при этом просто вспыхивал ими, буквально как спичка!
Он искренне любил свою малую родину, ее особый, неповторимый колорит, хорошо знал городскую историю, гордился ею.
Мариинск сам по себе город интересный, необычный. Выбивается из череды угольных поселений Кузбасса. Пошел от Кийского села, которое насчитывает почти три с половиной столетия от роду. В 1857 году Кийский городок переименовали в честь Марии, жены российского царя Александра II. Находясь еще в статусе цесаревича, в этом месте побывал Николай II.
Город стоит на оживленном Транссибе. По красоте и самобытности он сродни деревянному Томску или даже Иркутску. Здесь что ни дом, то целая повесть.
Редакцию газеты в доме № 9, что на главной городской улице имени Ленина, в Мариинске знает каждый. Двухэтажное каменное здание конца XIX века. Когда-то оно принадлежало купцу Гуревичу. Евгений обожал бывать здесь.
– Смотри, – показывал он мне на фасад дома. – Видишь, какая симметрия?! А фронтончики просто красавцы! А оконные наличники! Умели строить купчишки...
Когда мы с Красносельским бывали в Мариинске, всегда заходили в редакцию. По всему видно было, что Евгения здесь любили, считали своим птенцом, высоко взлетевшим из мариинского гнезда. Местный творческий люд расспрашивал о столичных новостях, и Евгений с удовольствием, образно, как умел только он, расписывал подробности кемеровской жизни. А хлебосольный редактор Михаил Александрович Подгорный никогда не отпускал без товарищеского ужина.
Жениных родителей в Мариинске тоже многие хорошо знали. В один из приездов Красносельский затащил меня к ним. Обычно я останавливался в местной гостинице, а Евгению объяснял, что неудобно, мол, беспокоить, зачем заставлять хлопотать стариков...
– Кончай свои китайские церемонии, – однажды прямо сказал он мне. – Я им про тебя давно все рассказал, как сообща работаем, передачи ведем. Они обижаются, что не заходишь в гости. Хотят хоть раз увидеть, кто это такой трудится вместе с их сыном-охламоном...
Так я оказался в гостях у Красносельских-старших. Жили они в простой, но уютной квартире в пятиэтажном доме, что сразу виден справа после заезда в Мариинск из Кемерова, у поворота к центру города.
Евгений гордился своими родителями и не стеснялся этого. Его мама, Тамара Ивановна, всю жизнь отдала преподаванию в школе. Комфорт и чистота в доме – ее трудолюбивых рук дело. Как, впрочем, и праздничный стол со всякими вкусностями и разносолами, что в начале 90-х собрать было не так-то просто. Отец Борис Александрович – участник Великой Отечественной войны. Офицер, служил авиатехником в летных войсках и полностью лишился зрения. Но это не мешало седому ветерану-орденоносцу находиться в курсе всех событий в стране, области, городе.
Посидели мы на славу. Обсудили с Красносельским-старшим и негодную политику, и развалившуюся экономику, и наши творческие телевизионные усилия, с помощью которых мы с Женей пытались помочь людям выжить в тех непростых условиях безденежья и бескормицы.
А пока мы, мужики, судили-рядили обо всем, мама Евгения все поглядывала на сына с любовью и если вставала из-за стола, то обязательно старалась прикоснуться к нему, положить добавки в тарелку:
– Кушай, Женя, кушай, сынок...
Трудные были в стране времена. Ветераны тогда остались без сбережений, которые откладывали всю жизнь, их пенсии тоже обесценились и приходили с опозданием. А работный люд оказался без дела и без зарплаты.
Выживать помогали по-советски скромные мичуринские участки, которые многие жители громко именовали дачами. Был такой участок и у Жениных родителей. В нем-то и заключался главный секрет их хлебосольства. Да еще им помогали мариинские друзья Евгения. Один из них – директор опытно-производственного хозяйства «Кийское» Салим Исмагилович Миникаев. Забегая вперед, скажу, что он не оставил Женину маму и после того, как и мужа, и Евгения не стало. Помогал в уходе за посадками, поддерживал ее как мог...
Родина и родители – это для Жени было свято. «Евгений не раз приходил на радио в отдел писем, в котором я тогда работала, с просьбой, – вспоминает ветеран журналистики Татьяна Павловна Микельсон. – Просил поздравить отца-фронтовика с днем рождения или Днем Победы: «Старуха, прими мою заявку для концерта. Найди душевную песню для отца».
2
На старших курсах Евгений проходил практику уже в более крупном, областном издании – в «Комсомольце Кузбасса».
– Я тогда работал в отделе спорта у Льва Попова, – рассказывает известный журналист Геннадий Леонидович Мызин. – Приехал новый практикант, и начальник послал его в командировку в Междуреченск. Что это было! Женя, как человек впечатлительный, буквально очарован был всем, что увидел: и Поднебесными зубьями, и удивительными туристами, и фигурой главного местного турорганизатора Михаила Шевалье. Когда он вернулся, его просто невозможно было остановить – беспрерывно строчил тексты полосами формата А2!
Для тех, кто не знает: формат А2 – это большая газетная страница (как у советской «Правды»), вмещает, наверное, не меньше полутора тысяч строк.
Неудивительно, что молодого выпускника ИрГУ и распределили в областную молодежную газету «Комсомолец Кузбасса». В августе 1976 года его зачислили в штат редакции и стал он специальным корреспондентом.
У кузбасской «молодежки» в те годы был очень высокий рейтинг среди подобных региональных изданий. Редактор «КК» тех лет Борис Васильевич Синявский уточняет: «Это была крупнейшая за Уралом областная молодежная газета. Тираж ее был 140 тысяч, годовая подписка стоила 3 рубля 12 копеек – как бутылка ординарной водки».
Здесь тогда трудились уже признанные мэтры пера: Люда Якубик (Б. Синявский: «Когда она представилась: «Якубик», меня так и подмывало ответить: «А я шарик!» – еле удержался, она выпускница журфака МГУ, строгая и требовательная»), Катя Печуркина, всегда полная идей и прямолинейная Вера Карзова, философски настроенный Евгений Багаев, удивительный Валерий Пирожников. А еще фотокор Василий Кафо. Кстати, с легкой руки Красносельского его фамилию в редакции расшифровывали как аббревиатуру: «качественная фотография»...
Общительный Женька в редакции быстро пришелся ко двору. Легкий на подъем, он никогда не отказывался от сложных тем или расследований по письмам читателей. Героями публикаций Красносельского становились спортсмены и артисты, шахтеры и хлеборобы, студенты и ветераны войны. Читатели с первых же публикаций заметили его интересные, злободневные размышления, образный слог. Благодаря таланту и организаторским способностям в 1981-м Евгения повысили до заведующего отделом рабочей молодежи «Комсомольца».
Экс-редактор Борис Синявский в статье «Три моих кита», опубликованной в книге «Журналистика Кузбасса: строки истории», писал:
«...Женя Красносельский. Балагур, весельчак с очень острым словом. Когда Катя Печуркина назвала его «Сельский», он возмутился. Катя возразила: «Но ведь так короче». На что получила мгновенный ответ: «Тогда и я тебя буду называть коротко: Чуркина»...
Я же пока учился на филфаке Кемеровского университета и тоже мечтал о журналистской стезе, нередко сотрудничал с нашей «молодежкой», выполнял задания суровой, но справедливой Людмилы Якубик. Это были репортажи о студенческих стройотрядах, заметки из университетской жизни, отчеты с комсомольских собраний.
Красносельского знал чисто визуально, сталкивался с ним в редакционных коридорах, но подойти не осмеливался. Поближе мы познакомились, когда он в начале 1984 года перешел в главную областную газету – «Кузбасс», прочно осел в отделе тяжелой индустрии.
Я к этому времени уже успел поработать в прокопьевской городской газете «Шахтерская правда» и с 1982-го стал собственным корреспондентом «Кузбасса» по Прокопьевску, Киселевску и Прокопьевскому району.
Нас, собкоров, было у «Кузбасса» девять. Таштаголец Вениамин Иванович Лебедев, которого все почему-то звали Геной, междуреченец Петя Шабрихин, новокузнечане Александр Антонов и Анатолий Цыряпкин, беловчанин Валера Локонов, ветераны – юргинец Геннадий Петрович Задорожный и мариинец Владимир Андреевич Карманов, кемеровчанин Валентин Алексеевич Калачинский и прокопчанин – я.
Руководил группой собкоров заместитель редактора Анатолий Игнатьевич Бельчик. Примерно раз в квартал он вызывал нас с мест в Кемерово на день-два – для подведения итогов работы.
Бельчик раздавал нам таблицы, где были сосчитаны наши газетные строчки за прошедший период и определено место каждого в негласном соревновании собкоров. Хвалил, незлобиво критиковал, разбирая наши публикации. Давал новые задания. Наконец, отпускал «побродить по редакции».
Мы ходили по кабинетам, встречались с теми журналистами, кто работал непосредственно в конторе, выслушивали их пожелания. Вот тогда-то мы и познакомились как следует с Женей. Он к этому времени основательно обосновался в отделе, который возглавлял Александр Гаврилович Зайцев. Мы, собкоры, работали с этим отделом теснее всего, практически ежедневно передавали сюда информацию «с сельских нив и угольных полей», как любил подчеркивать сам Александр Гаврилович.
А вечером, в гостинице, собкоры еще дополнительно «укрепляли» отношения за общим столом. Там мы и сошлись с Красносельским ближе. Кажется, это он как-то раз назвал Александра Гавриловича «Гарилычем», вот и повелось. Мэтр не обижался, а только посмеивался и, предлагая очередной тост, частенько скрашивал его журналистской байкой. Но и Евгений балагурил во время застолья так, что будь здоров!
Позже он представился и моей «второй половине» – жене Галине. Этот случай запомнился мне особенно хорошо. В начале 1986-го Союз журналистов СССР выделил нам бесплатную семейную путевку на отдых в Международном доме журналистов – на берегу Черного моря в болгарской Варне (были в застойные годы в Советском Союзе такие льготы для пишущей братии). Я тогда опять работал в «Шахтерской правде», но уже главным редактором. А загранпаспорта надо было оформлять в Кемерове. В тот день мы с женой набегались по инстанциям, проголодались и решили поесть в кафе «Жаворонок» – на Советском проспекте, рядом с нынешним Союзом писателей Кузбасса.
Только присели за столик, слышу:
– Привет, старик! – это Женя подходит к нам с подносом. – Позволишь?
Уселись, едим. А он же не может долго молчать, даже с полным ртом. Тем более если рядом такое прекрасное соседство. Начал острить, рассказывать что-то интересное. Мы зафыркали от смеха. А он мне:
– Не познакомишь со своей красивой спутницей? А то, как говорит твой близкий друг: «И своя жена вольная, и чужая жена вольная – как подойдет!»
– Познакомься, – отвечаю ему. – Моя жена Галина. Галя, а это Женя Красносельский. Известный журналист, да ты его читала. А еще он, как видишь, поговорить любит.
– Это бесспорно, – невозмутимо откликается жена. – А про какого такого близкого друга вы, Евгений, вспоминаете? – она-то еще не знает приколов Красносельского.
– Как? – почти естественно удивляется Женька. – Да это же Михаил Евграфович написал, сам Салтыков-Щедрин. Еще в 1876 году, в «Благонамеренных речах». Обязательно почитайте! – и смеется, довольный произведенным впечатлением.
Мы в свое время познакомились и с его женой Татьяной, и с дочерью Ириной, и с маленькими сыновьями-близнецами Андреем и Евгением, встречались семьями. И всякий раз вспоминали этот Женькин «литературный прием»: «Как говорит (или считает, утверждает, заявляет – в зависимости от обстоятельств) твой друг...» И следом за цитатой он называет имя кого-либо из великих мира сего...
Красносельский в «Кузбассе» был на хорошем счету. К этому времени в журналистской среде он заработал репутацию опытного «многостаночника» – это когда автор умеет отлично написать как большой очерк, так и любой другой материал, независимо от темы. Его часто посылали туда, где в Кемеровской области трудно продвигалось строительство очередного крупного объекта, или в отдаленный уголок, откуда пришло тревожное письмо и надо тщательно разобраться, чтобы помочь людям. Если нужно было написать быстро и толково – тоже поручали Евгению...
Когда в середине 1980-х в «Комсомольце Кузбасса» началась очередная смена поколений, областной комитет комсомола рассматривал несколько кандидатур на руководство редакцией. Такова уж участь «молодежек»: здесь пишущий люд быстро подрастает и оперяется, желает перетечь в более солидное издание. Ничего не поделаешь, это жизнь людей с творческими амбициями.
Борис Синявский возглавлял «КК» с октября 1979-го. Через пять лет в обкоме ВЛКСМ почувствовали, что пора ему шагнуть дальше – и в июне 1984 года он перешел в «Кузбасс». Редактором «Комсомольца» поставили Петра Бугаева. А через три года место редактора «КК» снова оказалось вакантным. Вот тут-то в комсомольском обкоме и родилось решение назначить на этот пост Евгения Красносельского. А что? Возраст – самый подходящий: чуть за тридцать. Имеет хороший опыт: если считать мариинскую газету, успел уже поработать в трех редакциях. Хорошо пишет. Пользуется авторитетом среди коллег.
И в мае 1987 года Евгений стал редактором газеты «Комсомолец Кузбасса». Но решения одной области в данном случае было недостаточно. Редакторов региональных «молодежек» утверждали в Центральном комитете ВЛКСМ. Связанный именно с этим эпизод отложился в памяти Татьяны Микельсон:
– Евгений подружился с моим мужем (Александром Юльевичем Микельсоном. – С. Ч.) на почве любви к спорту. А конкретно – к футболу. Иногда они с парнями собирались на школьном поле недалеко от нашего дома и играли в футбол. Бывало, к этой команде примыкал Олег Курочкин. После матча они приходили к нам домой играть в карты. Во что играли конкретно, не знаю. Но запомнилось выражение, которое время от времени повторял Евгений: «Сороковка, Шура, она и в тундре сороковка». Перед утверждением главным редактором газеты «Комсомолец Кузбасса» он попросил у моего мужа бережно хранимый еще со студенческих времен солидный портфель, чтобы съездить с ним в столицу. После возвращения из Москвы Женя принес портфель назад, предварительно позвонив мне и попросив спуститься во двор: «Заодно и мальчишек моих посмотришь». Родившиеся недавно в семье Красносельских сыновья-близняшки дружно посапывали в коляске...
3
С приходом Красносельского областная «молодежка» получила новый импульс.
– Женька всерьез взялся за перестройку работы редакции, – вспоминает заслуженный работник культуры РСФСР, почетный гражданин Кемеровской области Юрий Васильевич Дьяконов, который в ту пору работал в секретариате газеты «Кузбасс». – Он попросил меня провести анализ верстки и композиции «Комсомольца», помочь сделать газету более современной и востребованной.
В редакцию по приглашению Красносельского стали часто заходить известные в стране и области люди. Благо у Евгения было много друзей среди актеров, музыкантов, писателей, художников, ученых, спортсменов. Например, он тесно общался с артистом Николаем Караченцовым. Чаепития и беседы журналистов со знаменитостями в редакции при нем вошли в моду. Как-то я увидел певца Гарика Сукачева, который выходил из кабинета Красносельского. После таких встреч газета печатала интересные материалы.
Вторая половина восьмидесятых – это сплошная перестройка, объявленная М. С. Горбачевым. Страна забурлила, понеслась в «ускорении» в неведомое будущее. Новому генсеку единственной в СССР партии первое время верили, думается, и многие журналисты. Все острее, все хлестче становились публикации в газетах и передачи по телевидению. Теперь в прессе открыто писали о том, о чем молчали предыдущие десятилетия. Я хорошо запомнил эту эйфорию, сам испытал ее. Журналисты бесконечно обсуждали пути и возможности вывода страны на новый уровень развития. Ведь на первых порах было абсолютно непонятно, что вслед за перестройкой последует полный развал.
Я переехал в Кемерово в июне 1987 года, на волне перестройки. Из редакторов «Шахтерской правды» меня перевели в заведующие сектором печати, теле- и радиовещания Кемеровского обкома КПСС.
Партия еще держала в своих руках рычаги политической и экономической власти в стране. Поэтому со знанием дела могу назвать точное число средств массовой информации, которыми в тот период располагал Кузбасс. Областных газет – две: партийная и комсомольская. Городских и районных газет – 30, все – печатные органы горрайкомов партии, горрайисполкомов и горрайсоветов. Многотиражек – 99, это газеты крупных предприятий, организаций и учреждений. Телевидение одно – областное Кемеровское ТВ. Ровно столько же радио.
И вся эта идеологическая база вскоре затрещала по швам. Особенно это было заметно по областным редакциям. Внутри творческих коллективов часто шли жаркие дискуссии о партийности, о роли СМИ, о социализме и капитализме. Некоторые коллеги начали заявлять: надо выходить из партии, создавать альтернативную прессу. Конечно, эти процессы не могли обойти стороной и кузбасскую «молодежку».
Интересными воспоминаниями поделилась моя землячка-прокопчанка Надежда Малашенкова. Ветеран журналистики, она сегодня проживает в Белоруссии.
«В 1978 году я прибыла на практику в «Комсомолец Кузбасса» (училась на отделении журналистики в Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ). В здании на Ноградской иду по длинному коридору. Вдруг, словно вихрь, проносится мимо паренек с футбольным мячом.
Многих сотрудников редакции я знала давно, еще будучи корреспондентом газеты «Сельская новь» Прокопьевского района, сотрудничала с областной «молодежкой». «Футболиста» же видела впервые. Оказалось, это Женя Красносельский. Его энергия била ключом, а футбол уже тогда был в приоритете. Конечно, не предполагала, что в будущем он станет редактором «КК», а я его заместителем.
Вместе мы работали недолго. Запомнилось: Евгений фонтанировал идеями, не любил сидеть на месте, часто ездил в командировки. И не только по Кузбассу. Когда в 1988 году разгорелся конфликт в Нагорном Карабахе, он не раздумывая поехал туда. Вернулся полный впечатлений, опубликовал корреспонденцию. Чувствовалось, печальные события принял близко к сердцу.
В стране шла перестройка, рушились привычные ориентиры, очень сложно было оставаться равнодушным, тем более ему. Кроме того, далеко не все перемены его радовали. И все же он оставался оптимистом, видимо, следуя изречению: «Мир принадлежит оптимистам, пессимисты всего лишь зрители».
По моим наблюдениям, Женя был прирожденным репортером, обладал острым пером. Но административная работа не была его коньком. И он, может быть подсознательно, иногда отстранялся от нее, отдавая предпочтение журналистике...»
Летом 1989-го в Кузбассе начались массовые забастовки шахтеров. Угольные предприятия встали. Площади горняцких городов заклокотали. В солнечный июльский день с крыльца здания, где нынешняя администрация Кемеровской области, я видел, как площадь Советов заполняется людьми в черных шахтерских робах. Потом горняки уселись прямо на горячий асфальт и начали митинг. И казалось, это вече будет идти бесконечно. Много дней подряд слушал я митинговые переклички, маты, жаркий обмен мнениями, слышал, как освистывают разнокалиберных ораторов...
Под выражением «атмосферная турбулентность» обычно понимается ситуация, в которой самолет начинает очень сильно трясти. Так вот, самолет по имени КПСС на полной скорости приближался к такой зоне турбулентности. А поскольку я сам в тот период работал в обкоме КПСС, видел все это, что называется, изнутри, отмечал, как кое-кто из здешних сотрудников срочно подыскивает другое место работы...
Тем неожиданней прозвучала для меня в декабре 1989 года новость: Евгений Красносельский покинул редакторское кресло «Комсомольца Кузбасса» и перешел на должность заведующего сектором партийной информации отдела организационно-партийной и кадровой работы Кемеровского обкома КПСС.
4
Вскоре после этого мы встретились с ним в коридоре обкома. Он был серьезным, даже непривычно хмурым.
– Ты тоже думаешь, старик, что я зря ушел из газеты? – спросил он.
– Да нет, – уклончиво ответил я. И пошутил: – Ты же взрослый мальчик, сам решаешь, как жить.
– Да, – согласился Евгений. – Устал я от той работы, решил переменить.
– Нашел же ты тихое место! – снова подначил я.
Он заулыбался, однако не завелся, не стал, как обычно, спорить и доказывать свою правоту. Поговаривали, что из «Комсомольца» Красносельский ушел в результате конфликта в редакции. Не в курсе, не знаю...
Знаю другое: организационно-партийная и кадровая кабинетная работа ему разонравилась очень быстро. Он начал часто пропадать в кабинетах нашего сектора печати. Тут мы обсуждали последние новости из жизни СМИ. И планы строили.
После шахтерских забастовок, которые основательно тряхнули СССР, партия решила создавать в обкомах пресс-службы. Была поставлена задача: через СМИ активнее рассказывать людям о политике перестройки, о переменах в стране, о работе партийного и советского руководства. Пресс-службу Кемеровского обкома партии поручили возглавить мне. Дело было абсолютно новое, ведь тогда пресс-служб еще нигде не существовало.
Женя тоже загорелся этим проектом. И убедил руководство своего отдела, что в пресс-службе обкома от него будет больше пользы. И должность мы ему придумали звучную: главный редактор пресс-центра ОК КПСС. Правда, с началом весны 1990-го в нашей пресс-службе трудились всего три человека: Евгений Красносельский, Александр Даньшин и я.
Заметки о партийной жизни, которые мы принялись писать для газеты «Кузбасс», уже ничего никому не могли дать. Люди их не читали. Зато рабочие комитеты начали большим тиражом издавать «Нашу газету», у народа она оказалась востребованнее других газет.
Тогда мы предложили идею: дайте нашему пресс-центру время на областном ТВ, чтобы выпускать регулярную информационную передачу. Ведь телевидение у населения пользуется большой популярностью.
Первый секретарь обкома Александр Григорьевич Мельников идею поддержал, похлопотал, и нам выделили полчаса эфирного времени в неделю, купили любительскую японскую видеокамеру формата VHS (типа – домашнее видео) и закрепили автомобиль для поездок на съемки.
И еще закрепили за нами информационную «десятиминутку» раз в неделю на областном радио. Ее помогал готовить к выпуску редактор Тамара Зиндович: материалы наши, а обрабатывала и начитывала их для эфира она. Тамара Алексеевна обязательно требовала, чтобы кроме сухих пресс-релизов мы в каждый выпуск присылали один-два «живых» репортажа.
– Учти, передачи должны быть интересными, – напутствовал меня Мельников. – Чтобы люди смотрели. Думайте самостоятельно, контролировать вас некому да и некогда...
А нам и самим хотелось, чтобы было интересно. И мы с Красносельским и Даньшиным старались как могли, делали еженедельную информационно-аналитическую передачу под названием «10 + 20». Задумка была такая: десять минут новостей, в остальное время – интервью, комментарии, мнения. Причем репортажи должны быть из самых разных точек Кузбасса.
Тут пригодились и связи Красносельского, и его знание региона. Носились мы с ним по области как угорелые: два-три дня в дороге, съемки, день на сценарий выпуска, еще день на монтаж передачи. И снова в дорогу.
Женька мог уговорить на интервью любого, даже того, кто совсем не хотел отвечать на вопросы. Тематика передач была самая широкая: политика, экономика, культура. И просто жизнь обычных людей с их проблемами и радостями. Монтировать программу нам неизменно помогал режиссер Кемеровской студии телевидения Валентина Федоровна Кротенко.
Помню, как-то приехали с Красносельским в отдаленную татарскую деревню Серебряково, что в Тисульском районе, на самой границе Кузбасса с Красноярским краем. Побывать здесь посоветовал Женькин знакомец – кандидат экономических наук, преподаватель Вахит Шайхуллович Курмашев, который был родом отсюда.
Наснимали кадров большого, ухоженного поселения, его крепких крестьянских семей. Но не хватало какой-то изюминки. И тут услышали про местного муллу. Решили, что это будет хорошая «точка» для нашего «партийного ТВ-выпуска». Красносельский – за микрофон, я – за камеру. Нашли муллу – седого, бородатого старца. На эту почетную для деревни должность его избрали односельчане.
– Какая главная мысль заложена в Коране для верующего человека? – спрашиваем у муллы.
– Молись и трудись, – отвечает 90-летний деревенский философ.
– Потрясающая концовка для выпуска! – как ребенок радуется Евгений.
Так и вышло в эфир...
Нашу передачу заметили. О ней стали говорить и зрители, и специалисты. В исследовании рейтингов программ областного телевидения, которое провела социологическая лаборатория КемГУ, передача «10 + 20» заняла третье место по «смотрибельности» – после новостей «Пульса» и чего-то еще.
«Комсомолец Кузбасса» сразу отреагировал на это. Обозреватель «КК» Дмитрий Сагара в газетном телеобзоре назвал нашу программу «этот «желтый» телевизор», порассуждав с ехидцей, имеет ли право «партийное ТВ» позволять себе «общечеловеческие вольности». А мы-то всего лишь старались донести до зрителя принципы добра, трудолюбия, любви к родине и к ближнему.
Впрочем, и партийную тематику мы не выпускали из поля зрения. Например, многие коммунисты возлагали надежды на очередной (а оказалось – последний), XXVIII съезд КПСС, который состоялся во Дворце съездов (сейчас концертный зал Московского Кремля) в июле 1990 года. Нам с Даньшиным довелось работать там в пресс-центре. Вели специальные репортажи для Кузбасского государственного теле- и радиовещания. Удалось даже записать телеинтервью генерального секретаря Центрального комитета КПСС М. С. Горбачева, который, отвечая на наши вопросы, дал слово приехать в Кузбасс, к шахтерам. Слова не сдержал...
Съезд шел почти две недели. Красносельский оставался в Кемерове, делал все, чтобы передачи нашего пресс-центра выходили без срывов. Один работал за троих. «Как я вам завидую!» – кричал нам в трубку телефона.
Было чему завидовать. В те летние дни в Москве у нас с Александром получилось пообщаться со многими интересными людьми, с руководителями страны. Побывали в Белом доме на пресс-конференции председателя Верховного Совета РСФСР Бориса Ельцина. Он прямо на съезде КПСС заявил о выходе из партии. По этому поводу собрал журналистов в Белом доме на Краснопресненской набережной (сейчас Дом правительства РФ), в котором тогда размещался Верховный Совет. В ту пору этот дом еще не был расстрелян танками, не было вокруг него никакого забора. И мы совершенно спокойно попали туда...
|Далее
