Когда-то он был, наверное, ярко-голубым. Цвет его юности ещё таится в глубине мягкого бархатного ворса и проблескивает, если ворсинки раздвинуть ногтем. Однако прожитые годы пригасили весёлую лучезарную голубизну, проступили сквозь бархат белесым налётом. Словно солёный пот после длинной и трудной дороги. А, быть может, он просто-напросто поседел от долгой своей жизни. Сколько ему лет, этому семейному альбому, никто и не вспомнит.
Давным-давно уж таких не делают – в бархатном переплёте, с толстыми картонными страницами сплошь в косых прорезях для фотокарточек. Да, на вид он давно не молод. А коль считать по годам тех, о ком рассказывает, так и вовсе старикан. Поди, не одну уж сотню лет в себя вместил.
На первой странице – старейшина рода дед Минай. В полный рост. Стоит, как богатырь из сказки. Огромный, широкоплечий, с окладистой бородой. Деда поминают в семье сверхпочтительно. Из поколения в поколение передают занимательную историю его жизни. Про силу его богатырскую. Про то, что строил он железную дорогу Москва-Владивосток. Про то, как спас однажды множество людей. Прознал как-то о казачьей засаде на пути первомайской демонстрации да и предупредил. Пошли демонстранты в обход засады. Не пролилась людская кровь. Про удаль Миная легенды можно рассказывать. Чего стоит одна только женитьба его! Поехал он в соседнюю деревню свататься. А по дороге к дому невесты увидел красавицу Акулину да и повернул сватов к её дому. Шуму и скандалу было! Но не сдался Минай – женился-таки на прелестнице Акулине. И родила она ему сына да трёх дочерей. Отодной из них – Евдокии – и пошли все те, о ком рассказывает альбом.
Своего суженого Дуня впервые увидела в церкви. Красив Архип Леонов, любая девка за него пойдёт, даже из самых богатых. А у неё-то не то, что богатства – и приданого даже нет. Однако, видать, Бог помог. Недаром же свёл и в храме. Сыграли они свадьбу. Вот в альбоме – и фотография их свадебная. И пошёл отсюда род Леоновых. Хоть и много лиц в альбоме этом, а все – одного роду-племени, одного корня – Леоновского. Судьба и деда Миная ещё раз накрепко породнила с этой семьёй. После трагической гибели своего единственного сына не захотел он остаться без наследника и усыновил мужа Дуняшиного. Отныне Архип Леонов стал не только зятем ему, но и сыном. Так что по праву портрет Миная Яковлевича открывает семейный Леоновский альбом.
Вообще многое в роду Леоновых идёт от него, деда Миная. Стать – все как на подбор не мелкота, есть на что поглядеть. Силой, как и его, Бог не обидел – не слабаки. И нравы тут им заведённые – неразнузданные, благопристойные. Баптистом был Минай. Не терпел в жизни зряшней туеты и разных безобразий. Сам не пил, не курил, не буянил. И от детей да внуков требовал жизни благопристойной, чтоб перед Богом и людьми не стыдно было. Давно уж утеряна та дедова вера. Однако его жизненные установки накрепко укоренились у Леоновых. Отродясь не бывало среди них ни гуляк-алкашей, ни воров-разбойников, ни лоботрясов-бездельников. Каждого здесь ценят по делам его, по умению да смекалке. На том и держится всё в этой семье – и авторитет, и жизненная сила. Судьба не раз испытывала Леоновский род на крепость, порой испытывала жестоко. Может, и не выжить бы ему, пропасть, да всё те же дедовы заветы держали: работа до седьмого пота, сноровка и сообразительность. Да ещё – сплочённость, поддержка друг друга в трудную минуту. А минут таких выпало на их долю с избытком.
Семья возникла перед самой революцией. Тревожное то было время, смурное. В родных же их местах – на Орловщине – ещё и неурожайное, голодное. А дети посыпались один за другим. Их ведь кормить надо. Вот тут и сгодилась дедова ловкость. Приспособился он как-то воробьёв ловить. Полными лукошками с поля приносил. Ощипывали их скорее да суп из них варили. Тем и выживали. А всё же тревога за детей сгущалась. Тем более, что Бог посылал им только девчонок. В шестнадцатом пожаловала в мир первая – Шурочка. Через год – Любаша. В двадцатом появилась Рая, следом, одна за другой – Нина и Надя. Закручинился Архип Алексеевич: нет у него им приданого, чего доброго останутся дочери вековухами.
А тут Григорий – их недавний односельчанин – издалека голос подал. Хвалит в письме Сибирь, куда уехал. Мол, и земля там щедрая, и люди хорошие, и у деревни их название доброе – Листвянка. А главное – вроде в Сибири той за девками и приданого-то не надобно, так замуж берут. То ли схитрил Григорий, чтобы их к себе заманить, то ли сам ещё не разобрался с приданым, но только это его сообщение и перевесило в пользу отъезда. Нелегко было решиться с родных мест стронуться, в даль неизведанную двинуться. Да забота о дочерях, о жизни их будущей подталкивала. По весне двадцать пятого и отправились.
Дорогу ту нескончаемую лучше и не вспоминать. Мелкота их, все пятеро, по вагону – как горох. Старшей и десяти нет, младшей – всего-то годик. Кое-какие вещички на новое место хотелось прихватить. И у каждого, разве только кроме годовалой Надюшки, был свой собственный багаж. Шура как старшая за самую ценную вещь – самовар – отвечала. Всю дорогу с ним ни на минуту не расставалась. У четырёхлетней Раиски на груди была привязана лампа. Так с ней и в путе6шествие по другим вагонам ушмыгнула. Пока хватились её да искали, она уж весь поезд обследовала, до паровоза добралась. Там, у жаркой топки, имела долгую обстоятельную беседу с кочегаром. Всё-всё ему как есть доложила. И из каких мест они едут. И куда путь держат. И зачем в даль несусветную отправились. За беседу ту задушевную кочегар её куском вкуснейшего крупчатного хлеба наградил. А подоспевшему отцу сказал: «Головастая девка! Однако, большим человеком будет». С сомнением оглядел Архип Алексеевич свою тощую рыжую шуструю Райку: кто знает, может, и правду человек говорит. Но, чтоб не шастала где попало, всё же подзатыльник «большому человеку» дал.
В Сибири остановились они у бывшего своего земляка. И Листвянка, что в Тисульском районе Кузбасса, стала отныне Леоновым на долгие годы надёжным пристанищем, а младшим – и родиной. То лето в здешних местах выдалось грибным. Грибами первое время и продержались. Однако не из той породы Леоновы, чтобы других стеснять да на дармовое уповать. Сразу надумали хутор покупать. Как переселенцы ссуду взяли да вкалывали до кровавых мозолей. Все – даже малышня. Вскоре и дед Минай да брат отца – Егор приехали. Вместе-то полегче стало. Сообща из старой баньки избу себе перестраивали. На заработки ходили. И тут всех удивили. Не серпами, как другие, а «крюками» (коса с граблями) пшеницу жали, гораздо быстрее обычного. Зерно и на еду, и на семена заработали. Посеяли, на свой хутор перебрались. Зажили на новом месте по-новому.
Место для хутора выбрали дивное – красивое и щедрое. Кругом озёра, болота – там рыба, дикие гуси, утки. Ягоды полно, особенно – черёмухи. Благодать! Только вот волки донимали. Набегали стаями. Выли. Чтобы отогнать их, стрелять приходилось.
А щедра земля сибирская (впрочем, как и всякая другая) только к тем, кто ни рук, ни спины своей не жалеет. У Леоновых работать умели все. Мужчины – при земле, при охоте да рыбалке. Евдокия Минаевна не только детей растила да дом вела. Зарабатывала ещё тем, что знатно одеяла стежила да продавала. Скоро поросят и телят на те деньги подкупили. Через какое-то время и корова во дворе появилась. А уж пасли их Рая да Люба, ничего, что 2пастушкам» всего-то пять да семь лет. А в свои шесть пошла Рая в няньки. За тремя детьми присматривала. Ничего, справлялась, свой вклад в семейную копилку вносила.
Через три сибирских года увезли Евдокию Минаевну в Тисуль рожать. И наконец-то – мальчик! Сынок Петя. Ещё через год родилась Тоня. А в тридцать четвёртом пожаловал в мир Алексей – тот самый, что в своё время станет космонавтом и прославит и весь род Леоновых, и родной ему Кузбасс. Был будущий космонавт в семье десятым ребёнком, правда, двое из них прожили совсем недолго. А за ним родятся потом ещё двое. Альбом сохранил единственную фотографию супружеской четы старших Леоновых. Вот они, двое, голова к голове. Архип Алексеевич ещё вовсю красив, черноволос, усат. Евдокия Минаевна тоже ещё моложава. Только глаза усталые, полны забот. И понятно – многодетная мать!
Хуторскую свою жизнь Леоновы вспоминают как рай на земле. К сожалению, недолго она длилась. Сгрудили единоличников-хуторян в колхозы да совхозы. Семья их всё пополнялась. Старшие дети учились. Решил не отставать от них и отец. Поехал в Ужур на курсы зоотехников. Когда вернулся, назначили Архипа Алексеевича заведующим животноводческой фермой. Да в нагрузку ещё приказали работать на зерносушилке. Приходилось разрываться надвое, и здесь, и там успевать. Ничего, он дюжий, не привык от работы прятаться. Да и работа ему была по сердцу, особенно – на ферме. Всю душу ей отдавал, все силы. Все новинки, о которых только прослышит, скорей у себя опробовать спешил. Из Мариинска породистых поросят привёз. До восемнадцати пудов хряки вырастали.
Чистота, порядок на ферме. И дома, слава Богу, всё ладно. Достаток – уж нет нужды воробьёв на суп ловить. Дети сыты-здоровы. Старшая дочь – Александра – уж и замуж вышла, в Кемерово уехала. Зять Антон – замечательный. Наконец-то жизнь наладилась. Можно спокойно нормально пожить-порадоваться…
Да, видать, сглазил кто. Тут и приключилась беда, да такая, что и в самом страшном сне не привидится. В тот злосчастный день, как всегда, разрывался Архип Алексеевич между фермой и зерносушилкой. И ничто не предвещало беды. Управил он все дела на ферме и включил сушилку. Тут и прибежали за ним с фермы: рекордистка Красотка телиться начала! Переключил спешно сушилку на самую малую температуру и -- бегом на ферму, надо Красотке помочь! А роды у неё оказались очень трудными. Задержался возле неё дольше, чем думал. У Красотки-то, слава Богу, всё нормально закончилось. А вот, когда на сушилку назад прибежал, оказалось, что зерно слегка подгорело. Не сильно, чуть-чуть. Может, никто бы и не заметил. Но, человек очень честный, Архип Алексеевич сам при сдаче его показал. Тут же оформили ему злонамеренную порчу народного добра, а его заклеймили «врагом народа» -- тогда это было модно: шёл зловещий тридцать седьмой год.
Увезли Архипа Алексеевича из дома. Чёрной тучей надвинулось страшное слово «тюрьма», которое у Леоновых никогда – ни до, ни после не звучало. И сразу круто изменилась жизнь. Всё светлое из неё ушло. Осталось только горе горькое. Даже будущий новый человек, который вот-вот должен был появиться на свет, приносил только страх: что с ним будет? Как его растить без отца при уйме других малышей? Без мужчины в многодетном доме никак нельзя. И мужчина такой нашёлся. Видать, сродни Леоновской породе оказался зять Антон – муж старшей дочери Александры. Той же доброты и душевной щедрости. Сразу же позвал: «Приезжайте! У нас на всех места хватит». А имели они с Шурой всего одну-единственную комнату в бараке. И стала эта комната всем Леоновым общим домом на долгие годы. Сюда и новорождённого Бориску принесли. Здесь потихоньку взрослели дети. Сюда приносили старшие потом уже своих детей. Сюда и Архип Алексеевич вернулся – не сразу, но всё же оправдали его. Здесь началась у всех новая, городская, кемеровская жизнь.
Барак их был на Томском правобережье. И на первых порах город предстал перед ними своей окраиной, немногим отличной от их деревни. Домов больших здесь не было. Кругом – бараки, похожие на длинные коровники. Почти у каждого дома – огород. Некоторые держат коров. Скоро и они себе бурёнку-кормилицу. Нужно было молочко малым: их Бориске, да Альке Шуриной, да Яшке Любиному. Остальные подрастали и быстро становились взрослыми. В то время долго оставаться ребёнком было некогда. Совсем взрослые заботы наваливались: малышню нянчить, корову пасти, огород полоть-поливать. Да и какие-никакие деньжата зарабатывать. Неподалёку завод новый строился. Там Шура с Антошей работали. Туда один за другим и подрастающую малышню пристраивали. Через «Прогресс» прошли, считай, все Леоновы.
Дольше всех, целых 36 лет, была связана с ним Раиса Архиповна. Как только шестнадцать ей исполнилось да семилетку окончила, приехала Рая из своей Листвянки в Кемерово – её первой Шура позвала. Добиралась с приключениями. Денег, что дали ей на дорогу, не хватило. И не велик недостаток, а вот поди ж ты. Билет от Кемеровского уже вокзала до Правотомска, где жила сестра, стоит 60 копеек, а у неё всего 40 набирается. Зажала их в кулачке, стоит у кассы и плачет, что делать – не знает. Подходит мужчина, «Чего ревёшь?» -- спрашивает. Поведала свою беду. Не стал он её успокаивать. Просто вынул свой двадцатник и доплатил за билет. Это был первый кемеровчанин, встреченный ею. Его она до сих пор вспоминает как доброго ангела на пороге в новую жизнь. И как добрый знак: всё здесь будет хорошо!
Шура привела приехавшую сестрёнку на строительство завода: «Давай работай!» Профессии у Раи не было. Были только молодость, неизрасходованные силы да желание не ударить в грязь лицом, работать не хуже других. Вкалывала наравне с мужиками. Подносила раствор, бутовый камень, кирпич. Когда мать с детьми в Кемерово переехала, Раиса уже бригадиром на стройке была. С какой гордостью принесла она в семью первый раз свою зарплату – целых 145 рублей! Со совей семилеткой Рая была грамотней многих. В перерывах да после смены она часто читала вслух свежие газеты, проводила политинформации. Скоро шуструю головастую девчонку на стройке приметили, поставили на лебёдку, доверили ей транспортёр. В гору пошла Рая.
Не только начальство её примечало. Не было проходу от парней. И закружила её любовь с одним из них. Ну конечно же, электрик Иван Кондратенко был самым лучшим из лучших. И она была для него самая-самая. Ровно в её восемнадцать сыграли они свадьбу. А в девятнадцать, как раз в её день рождения, родилась у них Светланка – дочечка, свет жизни.
Долго сидеть Рае с новорождённой было некогда – завод открывался, её звали. Через два месяца дочурку – в Шурину «резиновую» барачную комнату, где в кучке вся леоновская мелкота. Благо, есть кому за ней присматривать – мама к тому времени уже приехала. Светланку – под мамино крыло, а сама – на завод. Как раз в том, тридцать девятом, его в основном достроили, и он начинал работать. Продукцию стал выпускать серьёзную, секретную, военную. Чтобы вся она шла первосортной, нужен был глаз да глаз. Важным человеком на заводе становился контролёр-приёмщик. Одним из них поставили Раю.
Того, что на заводе выпускалось, было множество видов. У каждого из них – своя специфика, особенности, собственные госты. Что с чем сочетается и в каких пропорциях? Соединения чего ни в коем случае нельзя допустить? Не дай Бог чего-то забыть или перепутать! А ведь компьютеров тогда и в помине не было. Голова контролёра и есть компьютер. Там всё: нужные цифры, размеры, параметры. Любую продукцию нужно было определить на вид, цвет и даже запах. Не каждый с такой задачей справлялся. Рая на любой вопрос по гостам могла ответить даже ночью, во сне. Её ставили на самые ответственные участки. Скоро самым ответственным на заводе стало всё. Потому что вся заводская продукция вдруг пошла не в запас на склады, а прямиком – в дело. Грянула великая беда. Всенародная. Началась война.
Великая Отечественная стала для Леоновых бедой и общей, и личной. Воевать с врагом, на фронт хотели все. Но у них самому взрослому из мужиков – Петру – было всего тринадцать Остальные или только пошли в школу, или ещё готовились туда. Женское население, правда, постарше. Так они же вс е считай, и без того – на военной службе: порох да снаряды выпускают. Теперь же и вовсе с завода почти не выходят. А работают на военном «Прогрессе» и Шура с Антоном, и Рая с Иваном, и Люба, и Надя. Ивана призвали в армию, в стройбат. Ног служить оставили тут же, в Кемерово. Приказали строить дальше родной «Прогресс». Война прожорлива на боеприпасы, их надо всё больше. Потому расширяли завод спешно. И дело это было совсем-совсем не лёгким. Надорвался Иван тогда, порок сердца заработал, совсем здоровье подорвал. И вскоре после войны умер. Оставил Раю с маленькой Светланкой.
А самой-то Рае в то лихое время было ой как нелегко. Кроме крошечной дочурки – полон дом малышни. Обо всех сердце болит, всем помочь хочется. Тесно дома, голодно и холодно. Но к тесноте они уж привыкли. Да и когда все вместе, кучно, вроде было теплей, друг друга согревали. И голод будто отступал. Одно хорошо: работа у неё замечательная – по тем временам самая нужная. И интересная – каждый раз что-то новое в ней. Правда, уж больно ответственная. Не шутка ведь – боеприпасы для фронта. В свои двадцать с небольшим Рая была на заводе человеком уважаемым – как-никак военпред. И уже величали её по имени-отчеству – Раиса Архиповна.
Дотошная была – малой малости не упустит. Она его, заряд-то проверяемый, со всех сторон просмотрит-прощупает. Не приведи Бог самой малой трещинки не заметить Ведь там, на передовой, при выстреле он, бракованный, прямо в орудии взорваться может, своих покалечить. Вот и баюкаешь заряд этот, туда-сюда крутишь. А он ведь весом-то 13 килограммчиков. За день уж ни рук, ни спины не чуешь. И глаза будто луком натерты. Но не стонала никогда, не жаловалась она – война ведь, всем нелегко.
Порой приходилось буквально жить на заводе. Когда начали выпускать заряды к «Катюше», то дневали и ночевали там. Ещё и радовались: получит «гостинчик» фашист проклятый! На условия, в которых работать приходилось, внимания не обращали. Кругом – порох, серная кислота, спирт. Всё движется, грохочет, едко дышит. Случались трагедии – взрывы, пожары. Гибли, обгорали люди. Как-то только чудом не сгорела сестра Надя. До сих пор перед глазами – та картина: пылающая на ней телогрейка, горящие волосы, в пламени руки. Словно живой бегущий костёр…
9-ое Мая Леоновы встречали и как всенародное торжество, и как собственную, семейную Победу. Все они, кроме малышни, к ней руку приложили, все, к4ак могли, приближали. Есть в Великой Победе и их заслуга. Пришла пора мирной жизни. Мирной, но не лёгкой. Надо восстанавливать разрушенное, строить новое, идти дальше. Есть в этой очень нелёгкой работе особо трудные участки. От трудностей в этой семье никогда не прятались. И на этот раз случилось как всегда.
Необходимо было срочно возрождать к жизни Калининград -- ставший русским бывший немецкий город Кенигсберг. Кому-то надо было поднимать его из руин, заселять, налаживать нормальное мирное житье-бытье. Нужны были люди надёжные, трудолюбивые, к тому же – отчаянные, готовые сорваться с насиженных мест, ринуться в неизвестность. Всем этим требованиям вполне отвечали Леоновы. Плюс ещё – очень дружные, всегда готовые поддержать друг друга. И они сели в поезд и поехали в этот далёкий, неродной, разрушенный город как на боевое задание. Отправились в дальний путь во главе с родителями. Дети и внуки. Выросшие, подрастающие и совсем ещё малолетки. Будущему космонавту в ту пору только исполнилось четырнадцать. Позади была школа-семилетка.
В Кемерово остались только двое: Александра и Раиса. Обеих тут держала работа, родной завод. Они его строили, начинали тут свою трудовую биографию, учились по-настоящему работать и жить. Порвать с «Прогрессом» было выше их сил. Он так и остался единственным местом их работы. Раиса Архиповна к тому времени была уже старшим техником. Подрастала её Светланка – отмерила своё первое десятилетие. Тут и стал на Раином пути Вена, Вениамин Александрович Ганичев – вчерашний фронтовик, пулемётчик. На груди – два ордена: Красной Звезды и Славы. Жестоко ранен – левая рука почти не работает. На «Прогресс» пришёл после техникума. Девчонок вокруг полно, а он только на Раю глядит. Со Светланкой подружился, наступление ведёт. Не привык фронтовик поражения терпеть. Победил-таки, добился своего – поженились они с Раечкой.
В жизни оказался Вена подстать Леоновым – добрым, нескучным, компанейским. На нескольких инструментах играл. Любимые – аккордеон и мандолина. В оркестре народных инструментов больше сорока лет играл. Раиса Архиповна музыку очень любила. Часто бывала с ним в родном его Кировском ДК, ни одного выступления оркестра не пропускала, Скоро для всех оркестрантов своей, родной стала. Они её встречали любимым её вальсом Андреева.
Давным-давно уж таких не делают – в бархатном переплёте, с толстыми картонными страницами сплошь в косых прорезях для фотокарточек. Да, на вид он давно не молод. А коль считать по годам тех, о ком рассказывает, так и вовсе старикан. Поди, не одну уж сотню лет в себя вместил.
На первой странице – старейшина рода дед Минай. В полный рост. Стоит, как богатырь из сказки. Огромный, широкоплечий, с окладистой бородой. Деда поминают в семье сверхпочтительно. Из поколения в поколение передают занимательную историю его жизни. Про силу его богатырскую. Про то, что строил он железную дорогу Москва-Владивосток. Про то, как спас однажды множество людей. Прознал как-то о казачьей засаде на пути первомайской демонстрации да и предупредил. Пошли демонстранты в обход засады. Не пролилась людская кровь. Про удаль Миная легенды можно рассказывать. Чего стоит одна только женитьба его! Поехал он в соседнюю деревню свататься. А по дороге к дому невесты увидел красавицу Акулину да и повернул сватов к её дому. Шуму и скандалу было! Но не сдался Минай – женился-таки на прелестнице Акулине. И родила она ему сына да трёх дочерей. Отодной из них – Евдокии – и пошли все те, о ком рассказывает альбом.
Своего суженого Дуня впервые увидела в церкви. Красив Архип Леонов, любая девка за него пойдёт, даже из самых богатых. А у неё-то не то, что богатства – и приданого даже нет. Однако, видать, Бог помог. Недаром же свёл и в храме. Сыграли они свадьбу. Вот в альбоме – и фотография их свадебная. И пошёл отсюда род Леоновых. Хоть и много лиц в альбоме этом, а все – одного роду-племени, одного корня – Леоновского. Судьба и деда Миная ещё раз накрепко породнила с этой семьёй. После трагической гибели своего единственного сына не захотел он остаться без наследника и усыновил мужа Дуняшиного. Отныне Архип Леонов стал не только зятем ему, но и сыном. Так что по праву портрет Миная Яковлевича открывает семейный Леоновский альбом.
Вообще многое в роду Леоновых идёт от него, деда Миная. Стать – все как на подбор не мелкота, есть на что поглядеть. Силой, как и его, Бог не обидел – не слабаки. И нравы тут им заведённые – неразнузданные, благопристойные. Баптистом был Минай. Не терпел в жизни зряшней туеты и разных безобразий. Сам не пил, не курил, не буянил. И от детей да внуков требовал жизни благопристойной, чтоб перед Богом и людьми не стыдно было. Давно уж утеряна та дедова вера. Однако его жизненные установки накрепко укоренились у Леоновых. Отродясь не бывало среди них ни гуляк-алкашей, ни воров-разбойников, ни лоботрясов-бездельников. Каждого здесь ценят по делам его, по умению да смекалке. На том и держится всё в этой семье – и авторитет, и жизненная сила. Судьба не раз испытывала Леоновский род на крепость, порой испытывала жестоко. Может, и не выжить бы ему, пропасть, да всё те же дедовы заветы держали: работа до седьмого пота, сноровка и сообразительность. Да ещё – сплочённость, поддержка друг друга в трудную минуту. А минут таких выпало на их долю с избытком.
Семья возникла перед самой революцией. Тревожное то было время, смурное. В родных же их местах – на Орловщине – ещё и неурожайное, голодное. А дети посыпались один за другим. Их ведь кормить надо. Вот тут и сгодилась дедова ловкость. Приспособился он как-то воробьёв ловить. Полными лукошками с поля приносил. Ощипывали их скорее да суп из них варили. Тем и выживали. А всё же тревога за детей сгущалась. Тем более, что Бог посылал им только девчонок. В шестнадцатом пожаловала в мир первая – Шурочка. Через год – Любаша. В двадцатом появилась Рая, следом, одна за другой – Нина и Надя. Закручинился Архип Алексеевич: нет у него им приданого, чего доброго останутся дочери вековухами.
А тут Григорий – их недавний односельчанин – издалека голос подал. Хвалит в письме Сибирь, куда уехал. Мол, и земля там щедрая, и люди хорошие, и у деревни их название доброе – Листвянка. А главное – вроде в Сибири той за девками и приданого-то не надобно, так замуж берут. То ли схитрил Григорий, чтобы их к себе заманить, то ли сам ещё не разобрался с приданым, но только это его сообщение и перевесило в пользу отъезда. Нелегко было решиться с родных мест стронуться, в даль неизведанную двинуться. Да забота о дочерях, о жизни их будущей подталкивала. По весне двадцать пятого и отправились.
Дорогу ту нескончаемую лучше и не вспоминать. Мелкота их, все пятеро, по вагону – как горох. Старшей и десяти нет, младшей – всего-то годик. Кое-какие вещички на новое место хотелось прихватить. И у каждого, разве только кроме годовалой Надюшки, был свой собственный багаж. Шура как старшая за самую ценную вещь – самовар – отвечала. Всю дорогу с ним ни на минуту не расставалась. У четырёхлетней Раиски на груди была привязана лампа. Так с ней и в путе6шествие по другим вагонам ушмыгнула. Пока хватились её да искали, она уж весь поезд обследовала, до паровоза добралась. Там, у жаркой топки, имела долгую обстоятельную беседу с кочегаром. Всё-всё ему как есть доложила. И из каких мест они едут. И куда путь держат. И зачем в даль несусветную отправились. За беседу ту задушевную кочегар её куском вкуснейшего крупчатного хлеба наградил. А подоспевшему отцу сказал: «Головастая девка! Однако, большим человеком будет». С сомнением оглядел Архип Алексеевич свою тощую рыжую шуструю Райку: кто знает, может, и правду человек говорит. Но, чтоб не шастала где попало, всё же подзатыльник «большому человеку» дал.
В Сибири остановились они у бывшего своего земляка. И Листвянка, что в Тисульском районе Кузбасса, стала отныне Леоновым на долгие годы надёжным пристанищем, а младшим – и родиной. То лето в здешних местах выдалось грибным. Грибами первое время и продержались. Однако не из той породы Леоновы, чтобы других стеснять да на дармовое уповать. Сразу надумали хутор покупать. Как переселенцы ссуду взяли да вкалывали до кровавых мозолей. Все – даже малышня. Вскоре и дед Минай да брат отца – Егор приехали. Вместе-то полегче стало. Сообща из старой баньки избу себе перестраивали. На заработки ходили. И тут всех удивили. Не серпами, как другие, а «крюками» (коса с граблями) пшеницу жали, гораздо быстрее обычного. Зерно и на еду, и на семена заработали. Посеяли, на свой хутор перебрались. Зажили на новом месте по-новому.
Место для хутора выбрали дивное – красивое и щедрое. Кругом озёра, болота – там рыба, дикие гуси, утки. Ягоды полно, особенно – черёмухи. Благодать! Только вот волки донимали. Набегали стаями. Выли. Чтобы отогнать их, стрелять приходилось.
А щедра земля сибирская (впрочем, как и всякая другая) только к тем, кто ни рук, ни спины своей не жалеет. У Леоновых работать умели все. Мужчины – при земле, при охоте да рыбалке. Евдокия Минаевна не только детей растила да дом вела. Зарабатывала ещё тем, что знатно одеяла стежила да продавала. Скоро поросят и телят на те деньги подкупили. Через какое-то время и корова во дворе появилась. А уж пасли их Рая да Люба, ничего, что 2пастушкам» всего-то пять да семь лет. А в свои шесть пошла Рая в няньки. За тремя детьми присматривала. Ничего, справлялась, свой вклад в семейную копилку вносила.
Через три сибирских года увезли Евдокию Минаевну в Тисуль рожать. И наконец-то – мальчик! Сынок Петя. Ещё через год родилась Тоня. А в тридцать четвёртом пожаловал в мир Алексей – тот самый, что в своё время станет космонавтом и прославит и весь род Леоновых, и родной ему Кузбасс. Был будущий космонавт в семье десятым ребёнком, правда, двое из них прожили совсем недолго. А за ним родятся потом ещё двое. Альбом сохранил единственную фотографию супружеской четы старших Леоновых. Вот они, двое, голова к голове. Архип Алексеевич ещё вовсю красив, черноволос, усат. Евдокия Минаевна тоже ещё моложава. Только глаза усталые, полны забот. И понятно – многодетная мать!
Хуторскую свою жизнь Леоновы вспоминают как рай на земле. К сожалению, недолго она длилась. Сгрудили единоличников-хуторян в колхозы да совхозы. Семья их всё пополнялась. Старшие дети учились. Решил не отставать от них и отец. Поехал в Ужур на курсы зоотехников. Когда вернулся, назначили Архипа Алексеевича заведующим животноводческой фермой. Да в нагрузку ещё приказали работать на зерносушилке. Приходилось разрываться надвое, и здесь, и там успевать. Ничего, он дюжий, не привык от работы прятаться. Да и работа ему была по сердцу, особенно – на ферме. Всю душу ей отдавал, все силы. Все новинки, о которых только прослышит, скорей у себя опробовать спешил. Из Мариинска породистых поросят привёз. До восемнадцати пудов хряки вырастали.
Чистота, порядок на ферме. И дома, слава Богу, всё ладно. Достаток – уж нет нужды воробьёв на суп ловить. Дети сыты-здоровы. Старшая дочь – Александра – уж и замуж вышла, в Кемерово уехала. Зять Антон – замечательный. Наконец-то жизнь наладилась. Можно спокойно нормально пожить-порадоваться…
Да, видать, сглазил кто. Тут и приключилась беда, да такая, что и в самом страшном сне не привидится. В тот злосчастный день, как всегда, разрывался Архип Алексеевич между фермой и зерносушилкой. И ничто не предвещало беды. Управил он все дела на ферме и включил сушилку. Тут и прибежали за ним с фермы: рекордистка Красотка телиться начала! Переключил спешно сушилку на самую малую температуру и -- бегом на ферму, надо Красотке помочь! А роды у неё оказались очень трудными. Задержался возле неё дольше, чем думал. У Красотки-то, слава Богу, всё нормально закончилось. А вот, когда на сушилку назад прибежал, оказалось, что зерно слегка подгорело. Не сильно, чуть-чуть. Может, никто бы и не заметил. Но, человек очень честный, Архип Алексеевич сам при сдаче его показал. Тут же оформили ему злонамеренную порчу народного добра, а его заклеймили «врагом народа» -- тогда это было модно: шёл зловещий тридцать седьмой год.
Увезли Архипа Алексеевича из дома. Чёрной тучей надвинулось страшное слово «тюрьма», которое у Леоновых никогда – ни до, ни после не звучало. И сразу круто изменилась жизнь. Всё светлое из неё ушло. Осталось только горе горькое. Даже будущий новый человек, который вот-вот должен был появиться на свет, приносил только страх: что с ним будет? Как его растить без отца при уйме других малышей? Без мужчины в многодетном доме никак нельзя. И мужчина такой нашёлся. Видать, сродни Леоновской породе оказался зять Антон – муж старшей дочери Александры. Той же доброты и душевной щедрости. Сразу же позвал: «Приезжайте! У нас на всех места хватит». А имели они с Шурой всего одну-единственную комнату в бараке. И стала эта комната всем Леоновым общим домом на долгие годы. Сюда и новорождённого Бориску принесли. Здесь потихоньку взрослели дети. Сюда приносили старшие потом уже своих детей. Сюда и Архип Алексеевич вернулся – не сразу, но всё же оправдали его. Здесь началась у всех новая, городская, кемеровская жизнь.
Барак их был на Томском правобережье. И на первых порах город предстал перед ними своей окраиной, немногим отличной от их деревни. Домов больших здесь не было. Кругом – бараки, похожие на длинные коровники. Почти у каждого дома – огород. Некоторые держат коров. Скоро и они себе бурёнку-кормилицу. Нужно было молочко малым: их Бориске, да Альке Шуриной, да Яшке Любиному. Остальные подрастали и быстро становились взрослыми. В то время долго оставаться ребёнком было некогда. Совсем взрослые заботы наваливались: малышню нянчить, корову пасти, огород полоть-поливать. Да и какие-никакие деньжата зарабатывать. Неподалёку завод новый строился. Там Шура с Антошей работали. Туда один за другим и подрастающую малышню пристраивали. Через «Прогресс» прошли, считай, все Леоновы.
Дольше всех, целых 36 лет, была связана с ним Раиса Архиповна. Как только шестнадцать ей исполнилось да семилетку окончила, приехала Рая из своей Листвянки в Кемерово – её первой Шура позвала. Добиралась с приключениями. Денег, что дали ей на дорогу, не хватило. И не велик недостаток, а вот поди ж ты. Билет от Кемеровского уже вокзала до Правотомска, где жила сестра, стоит 60 копеек, а у неё всего 40 набирается. Зажала их в кулачке, стоит у кассы и плачет, что делать – не знает. Подходит мужчина, «Чего ревёшь?» -- спрашивает. Поведала свою беду. Не стал он её успокаивать. Просто вынул свой двадцатник и доплатил за билет. Это был первый кемеровчанин, встреченный ею. Его она до сих пор вспоминает как доброго ангела на пороге в новую жизнь. И как добрый знак: всё здесь будет хорошо!
Шура привела приехавшую сестрёнку на строительство завода: «Давай работай!» Профессии у Раи не было. Были только молодость, неизрасходованные силы да желание не ударить в грязь лицом, работать не хуже других. Вкалывала наравне с мужиками. Подносила раствор, бутовый камень, кирпич. Когда мать с детьми в Кемерово переехала, Раиса уже бригадиром на стройке была. С какой гордостью принесла она в семью первый раз свою зарплату – целых 145 рублей! Со совей семилеткой Рая была грамотней многих. В перерывах да после смены она часто читала вслух свежие газеты, проводила политинформации. Скоро шуструю головастую девчонку на стройке приметили, поставили на лебёдку, доверили ей транспортёр. В гору пошла Рая.
Не только начальство её примечало. Не было проходу от парней. И закружила её любовь с одним из них. Ну конечно же, электрик Иван Кондратенко был самым лучшим из лучших. И она была для него самая-самая. Ровно в её восемнадцать сыграли они свадьбу. А в девятнадцать, как раз в её день рождения, родилась у них Светланка – дочечка, свет жизни.
Долго сидеть Рае с новорождённой было некогда – завод открывался, её звали. Через два месяца дочурку – в Шурину «резиновую» барачную комнату, где в кучке вся леоновская мелкота. Благо, есть кому за ней присматривать – мама к тому времени уже приехала. Светланку – под мамино крыло, а сама – на завод. Как раз в том, тридцать девятом, его в основном достроили, и он начинал работать. Продукцию стал выпускать серьёзную, секретную, военную. Чтобы вся она шла первосортной, нужен был глаз да глаз. Важным человеком на заводе становился контролёр-приёмщик. Одним из них поставили Раю.
Того, что на заводе выпускалось, было множество видов. У каждого из них – своя специфика, особенности, собственные госты. Что с чем сочетается и в каких пропорциях? Соединения чего ни в коем случае нельзя допустить? Не дай Бог чего-то забыть или перепутать! А ведь компьютеров тогда и в помине не было. Голова контролёра и есть компьютер. Там всё: нужные цифры, размеры, параметры. Любую продукцию нужно было определить на вид, цвет и даже запах. Не каждый с такой задачей справлялся. Рая на любой вопрос по гостам могла ответить даже ночью, во сне. Её ставили на самые ответственные участки. Скоро самым ответственным на заводе стало всё. Потому что вся заводская продукция вдруг пошла не в запас на склады, а прямиком – в дело. Грянула великая беда. Всенародная. Началась война.
Великая Отечественная стала для Леоновых бедой и общей, и личной. Воевать с врагом, на фронт хотели все. Но у них самому взрослому из мужиков – Петру – было всего тринадцать Остальные или только пошли в школу, или ещё готовились туда. Женское население, правда, постарше. Так они же вс е считай, и без того – на военной службе: порох да снаряды выпускают. Теперь же и вовсе с завода почти не выходят. А работают на военном «Прогрессе» и Шура с Антоном, и Рая с Иваном, и Люба, и Надя. Ивана призвали в армию, в стройбат. Ног служить оставили тут же, в Кемерово. Приказали строить дальше родной «Прогресс». Война прожорлива на боеприпасы, их надо всё больше. Потому расширяли завод спешно. И дело это было совсем-совсем не лёгким. Надорвался Иван тогда, порок сердца заработал, совсем здоровье подорвал. И вскоре после войны умер. Оставил Раю с маленькой Светланкой.
А самой-то Рае в то лихое время было ой как нелегко. Кроме крошечной дочурки – полон дом малышни. Обо всех сердце болит, всем помочь хочется. Тесно дома, голодно и холодно. Но к тесноте они уж привыкли. Да и когда все вместе, кучно, вроде было теплей, друг друга согревали. И голод будто отступал. Одно хорошо: работа у неё замечательная – по тем временам самая нужная. И интересная – каждый раз что-то новое в ней. Правда, уж больно ответственная. Не шутка ведь – боеприпасы для фронта. В свои двадцать с небольшим Рая была на заводе человеком уважаемым – как-никак военпред. И уже величали её по имени-отчеству – Раиса Архиповна.
Дотошная была – малой малости не упустит. Она его, заряд-то проверяемый, со всех сторон просмотрит-прощупает. Не приведи Бог самой малой трещинки не заметить Ведь там, на передовой, при выстреле он, бракованный, прямо в орудии взорваться может, своих покалечить. Вот и баюкаешь заряд этот, туда-сюда крутишь. А он ведь весом-то 13 килограммчиков. За день уж ни рук, ни спины не чуешь. И глаза будто луком натерты. Но не стонала никогда, не жаловалась она – война ведь, всем нелегко.
Порой приходилось буквально жить на заводе. Когда начали выпускать заряды к «Катюше», то дневали и ночевали там. Ещё и радовались: получит «гостинчик» фашист проклятый! На условия, в которых работать приходилось, внимания не обращали. Кругом – порох, серная кислота, спирт. Всё движется, грохочет, едко дышит. Случались трагедии – взрывы, пожары. Гибли, обгорали люди. Как-то только чудом не сгорела сестра Надя. До сих пор перед глазами – та картина: пылающая на ней телогрейка, горящие волосы, в пламени руки. Словно живой бегущий костёр…
9-ое Мая Леоновы встречали и как всенародное торжество, и как собственную, семейную Победу. Все они, кроме малышни, к ней руку приложили, все, к4ак могли, приближали. Есть в Великой Победе и их заслуга. Пришла пора мирной жизни. Мирной, но не лёгкой. Надо восстанавливать разрушенное, строить новое, идти дальше. Есть в этой очень нелёгкой работе особо трудные участки. От трудностей в этой семье никогда не прятались. И на этот раз случилось как всегда.
Необходимо было срочно возрождать к жизни Калининград -- ставший русским бывший немецкий город Кенигсберг. Кому-то надо было поднимать его из руин, заселять, налаживать нормальное мирное житье-бытье. Нужны были люди надёжные, трудолюбивые, к тому же – отчаянные, готовые сорваться с насиженных мест, ринуться в неизвестность. Всем этим требованиям вполне отвечали Леоновы. Плюс ещё – очень дружные, всегда готовые поддержать друг друга. И они сели в поезд и поехали в этот далёкий, неродной, разрушенный город как на боевое задание. Отправились в дальний путь во главе с родителями. Дети и внуки. Выросшие, подрастающие и совсем ещё малолетки. Будущему космонавту в ту пору только исполнилось четырнадцать. Позади была школа-семилетка.
В Кемерово остались только двое: Александра и Раиса. Обеих тут держала работа, родной завод. Они его строили, начинали тут свою трудовую биографию, учились по-настоящему работать и жить. Порвать с «Прогрессом» было выше их сил. Он так и остался единственным местом их работы. Раиса Архиповна к тому времени была уже старшим техником. Подрастала её Светланка – отмерила своё первое десятилетие. Тут и стал на Раином пути Вена, Вениамин Александрович Ганичев – вчерашний фронтовик, пулемётчик. На груди – два ордена: Красной Звезды и Славы. Жестоко ранен – левая рука почти не работает. На «Прогресс» пришёл после техникума. Девчонок вокруг полно, а он только на Раю глядит. Со Светланкой подружился, наступление ведёт. Не привык фронтовик поражения терпеть. Победил-таки, добился своего – поженились они с Раечкой.
В жизни оказался Вена подстать Леоновым – добрым, нескучным, компанейским. На нескольких инструментах играл. Любимые – аккордеон и мандолина. В оркестре народных инструментов больше сорока лет играл. Раиса Архиповна музыку очень любила. Часто бывала с ним в родном его Кировском ДК, ни одного выступления оркестра не пропускала, Скоро для всех оркестрантов своей, родной стала. Они её встречали любимым её вальсом Андреева.
| Далее