Автор: Ирина Мясникова
Детство каждого отдельного человека по сути не так уж важно для истории. Но повествование о детстве часто отражает эпоху, её быт, характер, дыхание времени. Моё детство можно назвать военным. Хотя город Вологда, где я родилась и жила, находился в стороне от боевых действий, но он был важным стратегическим объектом для немцев. Через него проходили единственные железные дороги от Москвы на север, от Ленинграда на восток. И по ним день и ночь шли военные грузы.
Первое впечатление войны. Мне 5 лет. Я сижу на подоконнике. Внизу по булыжной мостовой нашей улицы движутся серые, молчаливые колонны солдат в новеньком обмундировании, со скатками шинелей и винтовками на плечах. Солдаты идут непрерывным потоком, идут день и ночь, идут на войну, но где война, и куда идут солдаты, непонятно. На самом деле колонны направлялись к железнодорожной станции в конце улицы, грузились в теплушки, уезжали на фронт. Мне было жалко солдат: «Бедные солдатики! И накипевочки не поедят!» (Накипевка – это нехитрая семейная похлёбка тех лет: кипяток, хлеб, лук, растительное масло и соль). Помню, взрослые хмуро усмехались.
Ничего страшного ещё не случилось, но мы, беспечная детвора, почувствовали беду, словно разлитую в самом воздухе города. Нас охватило щемящее чувство непоправимой потери, не только потери обычных детских радостей, а чего-то большего. Как-то сразу исчезли из магазинов белый хлеб, сливочное масло, сладкие пончики, исчезли на долгие годы войны и послевоенной разрухи. Исчезли детские праздники, подарки, игрушки. Изменился весь образ жизни.
Первые новости о военных действиях мы узнавали из сводок по радио. Но были и живые свидетели войны. В июле – августе в городе появились воинские части, побывавшие в боях, поредевшие и заново формирующиеся в Вологде. Солдат и офицеров на некоторое время распределяли по частным квартирам, где они ночевали, столовались, а потом снова уходили на фронт. В нашем большом многоквартирном доме стояли военные, вышедшие из окружения под Смоленском. Запомнился этот факт, так как настроение бойцов было подавленное, разговоры велись тихо, почти шепотом. Помню один такой разговор о том, как немцы зарывали полуживых солдат в землю, и она шевелилась. Помню, что один офицер брал меня к себе на колени, гладил по голове, вздыхал, рассказывал, что у него такая же дочка.
Город наш изменился и внешне, и изнутри. Введено было общее затемнение. На окнах появились бумажные крестообразные полоски, чтоб стёкла не разлетались от разрывов. Улицы погрузились в темноту. Ночью не светилось ни одно окно, царила непроглядная тьма. Начались ночные бомбардировки. Бомбили немцы вокзал, железнодорожную станцию, но не очень успешно, вокзал функционировал всю войну. Но помню, какой ужас наводили на всех нас объявления по радио: «Граждане! Воздушная тревога! Граждане! Воздушная тревога!». По чёрному небу шарили лучи прожекторов, искали вражеские самолёты, слышались зенитные разрывы. Мы одевались и прятались в бомбоубежище – маленький окопчик возле дома.
Помню, в первые дни войны было много слухов о шпионах, которые, якобы, подавали немцам, вражеским самолётам сигналы с земли с помощью фонариков, этим самым наводя их на цель. Иногда с улицы слышались возбуждённые крики: «На Клара Цеткин (улица) поймали шпиона!», поднималась паника, ребятня бросалась в центр событий. А события не были игрой. В небе над Вологдой сбивали немецкие самолёты, а потом один из них был выставлен на обозрение на площади, как результат нашей победы. Кресты на крыльях и фигура лётчика в шлеме (манекен) вызывали в нас жгучую ненависть и злорадство.
Привлекали немецких бомбардировщиков не только вокзал и железнодорожная станция, а также большой паровозо-вагонно-ремонтный завод, который находился недалеко от нашей улицы, он жил и трудился всю войну, работал буквально в прямом смысле на войну: ремонтировал покорёженные, разбитые в бомбёжках паровозы и вагоны. Каждое утро гудок созывал людей на работу, вдохновлял их на трудовой день. А жителей радовал надеждами на победу. Завод давал людям работу и прибавку к хлебной карточке. Других больших предприятий в Вологде не было. Завод «Северный коммунар» за рекой работал на лесную промышленность края. Вологодская область поставляла на фронт лес, брёвна, доски, оружейную болванку и прочее.
Перед самой войной к нам приехала из деревни мать отца – бабушка Фаина. Говорили, что я была на неё очень похожа. На сохранившейся фотографии у неё строгое, слегка высокомерное лицо женщины, знавшей себе цену. До революции их семья содержала кружевную артель, дед Алексей торговал кружевами, выезжал даже на Украину. В годы коллективизации всё их хозяйство было порушено. Остались от былого благополучия и сохранились в нашей квартире мебель (горка, комод), фарфоровая посуда, старинные часы. Отец наш, Василий Алексеевич, переехал с семьёй в Вологду. Время было непростое, по какому-то делу он даже сидел некоторое время в тюрьме. Долгое время этот факт скрывался. Что пережила наша семья в эти годы, я почти ничего не знаю, не помню. Кроме нас с Лузой в семье были ещё дети – брат и сестра, родившиеся перед войной и рано умершие. Бабушка Фаина, приехавшая помогать, уже сама была больна, долго не прожила. Помню её слова, обращённые к маленькой больной внучке: «Помирать нам надо, Светланка, никому мы не нужны». Умерла она в 1940 году, а сестрёнка в 1941 году. Да, в войну никому не нужны были лишние рты, это мы поняли в первые же месяцы. Голод подстерегал город, всю нашу страну. И что такое голод, мы узнали очень скоро.
ТРАГЕДИЯ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА
Очень близко к сердцу принял наш город трагедию блокадного Ленинграда. Именно через Вологду прошёл весь поток эвакуированных ленинградцев. Их везли вглубь страны. Слово «блокада» было непонятно для детского сознания, но оно вселяло страшную тревогу в сердца. Мне не пришлось видеть эвакуированных жителей Ленинграда, но рассказы соседей, бывавших на железнодорожном вокзале во время прибытия эшелонов с блокадниками, впечатляли. Рассказывали, как выносили умерших из вагонов, как выводили под руки еле передвигающихся людей, увозили в госпитали, как жадно горящими глазами глядели они на хлеб и другие продукты. Истощённые до крайности, больные дистрофией люди в обмен на миску картошки, бутылку молока, кусок лепёшки отдавали последние свои вещи, одежду, часы. Голодали и бедствовали и сами вологжане, но трагедия ленинградцев никого не оставляла равнодушным. Мы реально начинали понимать, что у войны есть и такое нечеловеческое лицо – голодно-безумное. Однако надо сказать, что были и спекулянты, которые наживались на страданиях ленинградцев.
С блокадой наша семья столкнулась вплотную, когда из осаждённого города вернулась в Вологду Галя, мамина сестра. Она оказалась в Ленинграде с воинской частью, передислоцированной в начале войны из Эстонии. Как большинство ленинградцев, она попала на Большую землю через Ладогу. Очутившись в Вологде, Галя, военнообязанная, должна была служить в подсобном хозяйстве местной воинской части. Кажется, теперь у неё был постоянный солдатский паёк, но мы, её близкие, видели, как долгое время ещё, оставшись одна, она ела просто сырую картошку. Блокада повлияла на её психику.
ВОЕННЫЙ БЫТ
Вологда находилась в тылу. Горожане по карточкам получали хлеб и другие продукты, оказались в лучшем положении, чем колхозники. В городе голода не было, но и сытости мы не знали. В быту отсутствовало электричество, оно поступало только на предприятия. Освещались керосиновыми лампами и коптилками. Общественный транспорт не ходил. Активной жизнью жил рынок. Он играл большую роль в нашей семье. Мама, Мария Николаевна Тёркина, по состоянию здоровья не могла работать на заводе, работала надомницей, плела кружева для кружевной артели. Вологодское кружево уходило за границу. Всю войну мама сдавала кровь для раненых, это тоже являлось статьёй дохода. Но главное, в маме был какой-то коммерческий талант. Она умудрялась где-то покупать муку, пекла нехитрые пирожки с яйцом и луком и продавала их на рынке. Нам с Лузой от тех пирожков ничего не доставалось. Но доход какой-то был. Соседки не одобряли её занятие, называли спекулянткой. Зато мы выжили, солдатская семья, у которой никакой другой помощи не было. Добрым словом надо вспомнить козу Римку, которая поддерживала наш скудный бюджет, было молоко и для себя и для продажи. А корм в виде веников заготовляли заранее, летом коза паслась в общем стаде. Было какое-то подспорье и от двух грядок овощей с огорода, находящегося рядом с домом. Вот так и жили.
В военные годы горожане мылись в общественных банях. Бань было немного в городе, поэтому очереди в них выстраивались огромные. Мы ходили в так называемую железнодорожную баню. Находилась она на проспекте Сталина, фасад её украшали колонны и фронтон, здание чем-то напоминало наш театр. Баня добросовестно работала все военные годы, дарила горожанам своё тепло, пар и воду. На ступенях широкой лестницы люди часами ждали своей очереди, успевали обсудить все новости, военные и личные, рыночные цены и дефицит вещей. Добравшись до заветных дверей в банное отделение, получив номерок от бельевого шкафчика, счастливцы могли сколько угодно лить горячую воду на свою голову в двух больших залах, греть своё тело в парилке. Вместе с потом и грязью мы смывали, казалось, все невзгоды. В общем, обновлялись. Баня с достоинством несла свою трудовую вахту.
Луза училась в школе. Вологодские школьники помогали фронту, помню, что шили кисеты для красноармейцев, вкладывали записочки. Шили и вязали тёплые рукавицы не только с большим, но и указательным пальцем, чтобы можно было стрелять из винтовки. Ходили с концертами в госпитали к раненым. А госпиталей в городе было много. Они заняли все большие учебные заведения, некоторые учреждения и даже монастыри. Самый большой госпиталь находился в школе №8, построенной перед войной на улице Мира (Сталина). Позднее я её заканчивала. А школы были размещены в небольших старинных особнячках. Луза часто вспоминает эти школы, школы военных лет. Вспоминает своих друзей и подруг.
ПОБЕДА ПРИШЛА!
И Победа пришла! Ранним утром нас разбудили крики с улицы, Из окна увидели, что всю проезжую часть заполнила толпа возбуждённых людей. Из всех домов выбежали жители, целовались, обнимались, плакали, кричали и просто горланили. Играла гармошка. Так улица встречала Победу, так улица встречала конец военных испытаний, которые выпали на всех нас и которые мы перенесли все вместе. Впервые я увидела столько много счастливых людей. Яркое солнце, запах свежей листвы, музыка, сладкое красное вино – это были ощущения Победы. Исчезли сосущая боль, тревоги, которые всю войну жили внутри нас. Как в сказке добро победило зло. Так должно было случиться и случилось реально. Мы победили зло – фашизм. Справедливость восторжествовала. Казалось, теперь будет жизнь без невзгод и несчастий.
Но не всем мечтам удалось сбыться. Россия победила страшного врага, отдав за Победу неимоверно огромную цену. Но победить другого врага – бедность – так и не смогла. В этом корень наших проблем.
Приходило и понимание, что другие страны живут лучше. Та же Германия. После войны солдатам было разрешено отправлять посылки родным с вещами, которые как бы в виде контрибуции за страшные потери в войне отдавались России. Приходили посылки и нам от отца. Он не сразу демобилизовался. В посылках были ткани, одежда, канцелярские принадлежности (карандаши, тетради и др.) В них мы увидели другую жизнь. Помню, красивое вечернее платье, золотисто-жёлтое, с богатой вышивкой. Платье как у сказочной Золушки. Его так никто ни разу и не надел, просто невозможно красивое! А из розового гарусного полотна нам с Лузой пошили нарядные платья. Все эти вещи казались нам заслуженными дарами за годы бедности и недоедания.
Приходили посылки из Германии и нашим знакомым. Мы с мамой ходили смотреть немецкие книги с красочными иллюстрациями из жизни германских высокопоставленных чинов – картины богатых замков, залов, парков, прудов с лебедями, ухоженных собак. Открылись какие-то особенности немецкой культуры. Казалось, в Германии все так жили. И с этими «сверхлюдьми» мы боролись?! И победили?! Для нас в то время это было загадкой.
Мы победили! Прошли годы. На дворе 2010 год.
Очень скоро зазвучат победные марши в честь 65-летия Победы. Пройдут по площадям ветераны войны, вспыхнут огни салютов, и всколыхнутся народные чувства памятью о далёких годах войны. Моё дошкольное детство как раз пришлось на это время. Несмотря на войну, страна жила, трудилась с огромным напряжением, растила детей, спасала для новой жизни своё молодое поколение, верила в победу. Пусть за границами детской памяти остались глобальные события войны, но достоинство и правоту своего государства мы поняли уже тогда. Я горжусь своей Россией. Горжусь нашей Победой.
г. Мыски
Первое впечатление войны. Мне 5 лет. Я сижу на подоконнике. Внизу по булыжной мостовой нашей улицы движутся серые, молчаливые колонны солдат в новеньком обмундировании, со скатками шинелей и винтовками на плечах. Солдаты идут непрерывным потоком, идут день и ночь, идут на войну, но где война, и куда идут солдаты, непонятно. На самом деле колонны направлялись к железнодорожной станции в конце улицы, грузились в теплушки, уезжали на фронт. Мне было жалко солдат: «Бедные солдатики! И накипевочки не поедят!» (Накипевка – это нехитрая семейная похлёбка тех лет: кипяток, хлеб, лук, растительное масло и соль). Помню, взрослые хмуро усмехались.
Ничего страшного ещё не случилось, но мы, беспечная детвора, почувствовали беду, словно разлитую в самом воздухе города. Нас охватило щемящее чувство непоправимой потери, не только потери обычных детских радостей, а чего-то большего. Как-то сразу исчезли из магазинов белый хлеб, сливочное масло, сладкие пончики, исчезли на долгие годы войны и послевоенной разрухи. Исчезли детские праздники, подарки, игрушки. Изменился весь образ жизни.
Первые новости о военных действиях мы узнавали из сводок по радио. Но были и живые свидетели войны. В июле – августе в городе появились воинские части, побывавшие в боях, поредевшие и заново формирующиеся в Вологде. Солдат и офицеров на некоторое время распределяли по частным квартирам, где они ночевали, столовались, а потом снова уходили на фронт. В нашем большом многоквартирном доме стояли военные, вышедшие из окружения под Смоленском. Запомнился этот факт, так как настроение бойцов было подавленное, разговоры велись тихо, почти шепотом. Помню один такой разговор о том, как немцы зарывали полуживых солдат в землю, и она шевелилась. Помню, что один офицер брал меня к себе на колени, гладил по голове, вздыхал, рассказывал, что у него такая же дочка.
Город наш изменился и внешне, и изнутри. Введено было общее затемнение. На окнах появились бумажные крестообразные полоски, чтоб стёкла не разлетались от разрывов. Улицы погрузились в темноту. Ночью не светилось ни одно окно, царила непроглядная тьма. Начались ночные бомбардировки. Бомбили немцы вокзал, железнодорожную станцию, но не очень успешно, вокзал функционировал всю войну. Но помню, какой ужас наводили на всех нас объявления по радио: «Граждане! Воздушная тревога! Граждане! Воздушная тревога!». По чёрному небу шарили лучи прожекторов, искали вражеские самолёты, слышались зенитные разрывы. Мы одевались и прятались в бомбоубежище – маленький окопчик возле дома.
Помню, в первые дни войны было много слухов о шпионах, которые, якобы, подавали немцам, вражеским самолётам сигналы с земли с помощью фонариков, этим самым наводя их на цель. Иногда с улицы слышались возбуждённые крики: «На Клара Цеткин (улица) поймали шпиона!», поднималась паника, ребятня бросалась в центр событий. А события не были игрой. В небе над Вологдой сбивали немецкие самолёты, а потом один из них был выставлен на обозрение на площади, как результат нашей победы. Кресты на крыльях и фигура лётчика в шлеме (манекен) вызывали в нас жгучую ненависть и злорадство.
Привлекали немецких бомбардировщиков не только вокзал и железнодорожная станция, а также большой паровозо-вагонно-ремонтный завод, который находился недалеко от нашей улицы, он жил и трудился всю войну, работал буквально в прямом смысле на войну: ремонтировал покорёженные, разбитые в бомбёжках паровозы и вагоны. Каждое утро гудок созывал людей на работу, вдохновлял их на трудовой день. А жителей радовал надеждами на победу. Завод давал людям работу и прибавку к хлебной карточке. Других больших предприятий в Вологде не было. Завод «Северный коммунар» за рекой работал на лесную промышленность края. Вологодская область поставляла на фронт лес, брёвна, доски, оружейную болванку и прочее.
Перед самой войной к нам приехала из деревни мать отца – бабушка Фаина. Говорили, что я была на неё очень похожа. На сохранившейся фотографии у неё строгое, слегка высокомерное лицо женщины, знавшей себе цену. До революции их семья содержала кружевную артель, дед Алексей торговал кружевами, выезжал даже на Украину. В годы коллективизации всё их хозяйство было порушено. Остались от былого благополучия и сохранились в нашей квартире мебель (горка, комод), фарфоровая посуда, старинные часы. Отец наш, Василий Алексеевич, переехал с семьёй в Вологду. Время было непростое, по какому-то делу он даже сидел некоторое время в тюрьме. Долгое время этот факт скрывался. Что пережила наша семья в эти годы, я почти ничего не знаю, не помню. Кроме нас с Лузой в семье были ещё дети – брат и сестра, родившиеся перед войной и рано умершие. Бабушка Фаина, приехавшая помогать, уже сама была больна, долго не прожила. Помню её слова, обращённые к маленькой больной внучке: «Помирать нам надо, Светланка, никому мы не нужны». Умерла она в 1940 году, а сестрёнка в 1941 году. Да, в войну никому не нужны были лишние рты, это мы поняли в первые же месяцы. Голод подстерегал город, всю нашу страну. И что такое голод, мы узнали очень скоро.
ТРАГЕДИЯ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА
Очень близко к сердцу принял наш город трагедию блокадного Ленинграда. Именно через Вологду прошёл весь поток эвакуированных ленинградцев. Их везли вглубь страны. Слово «блокада» было непонятно для детского сознания, но оно вселяло страшную тревогу в сердца. Мне не пришлось видеть эвакуированных жителей Ленинграда, но рассказы соседей, бывавших на железнодорожном вокзале во время прибытия эшелонов с блокадниками, впечатляли. Рассказывали, как выносили умерших из вагонов, как выводили под руки еле передвигающихся людей, увозили в госпитали, как жадно горящими глазами глядели они на хлеб и другие продукты. Истощённые до крайности, больные дистрофией люди в обмен на миску картошки, бутылку молока, кусок лепёшки отдавали последние свои вещи, одежду, часы. Голодали и бедствовали и сами вологжане, но трагедия ленинградцев никого не оставляла равнодушным. Мы реально начинали понимать, что у войны есть и такое нечеловеческое лицо – голодно-безумное. Однако надо сказать, что были и спекулянты, которые наживались на страданиях ленинградцев.
С блокадой наша семья столкнулась вплотную, когда из осаждённого города вернулась в Вологду Галя, мамина сестра. Она оказалась в Ленинграде с воинской частью, передислоцированной в начале войны из Эстонии. Как большинство ленинградцев, она попала на Большую землю через Ладогу. Очутившись в Вологде, Галя, военнообязанная, должна была служить в подсобном хозяйстве местной воинской части. Кажется, теперь у неё был постоянный солдатский паёк, но мы, её близкие, видели, как долгое время ещё, оставшись одна, она ела просто сырую картошку. Блокада повлияла на её психику.
ВОЕННЫЙ БЫТ
Вологда находилась в тылу. Горожане по карточкам получали хлеб и другие продукты, оказались в лучшем положении, чем колхозники. В городе голода не было, но и сытости мы не знали. В быту отсутствовало электричество, оно поступало только на предприятия. Освещались керосиновыми лампами и коптилками. Общественный транспорт не ходил. Активной жизнью жил рынок. Он играл большую роль в нашей семье. Мама, Мария Николаевна Тёркина, по состоянию здоровья не могла работать на заводе, работала надомницей, плела кружева для кружевной артели. Вологодское кружево уходило за границу. Всю войну мама сдавала кровь для раненых, это тоже являлось статьёй дохода. Но главное, в маме был какой-то коммерческий талант. Она умудрялась где-то покупать муку, пекла нехитрые пирожки с яйцом и луком и продавала их на рынке. Нам с Лузой от тех пирожков ничего не доставалось. Но доход какой-то был. Соседки не одобряли её занятие, называли спекулянткой. Зато мы выжили, солдатская семья, у которой никакой другой помощи не было. Добрым словом надо вспомнить козу Римку, которая поддерживала наш скудный бюджет, было молоко и для себя и для продажи. А корм в виде веников заготовляли заранее, летом коза паслась в общем стаде. Было какое-то подспорье и от двух грядок овощей с огорода, находящегося рядом с домом. Вот так и жили.
В военные годы горожане мылись в общественных банях. Бань было немного в городе, поэтому очереди в них выстраивались огромные. Мы ходили в так называемую железнодорожную баню. Находилась она на проспекте Сталина, фасад её украшали колонны и фронтон, здание чем-то напоминало наш театр. Баня добросовестно работала все военные годы, дарила горожанам своё тепло, пар и воду. На ступенях широкой лестницы люди часами ждали своей очереди, успевали обсудить все новости, военные и личные, рыночные цены и дефицит вещей. Добравшись до заветных дверей в банное отделение, получив номерок от бельевого шкафчика, счастливцы могли сколько угодно лить горячую воду на свою голову в двух больших залах, греть своё тело в парилке. Вместе с потом и грязью мы смывали, казалось, все невзгоды. В общем, обновлялись. Баня с достоинством несла свою трудовую вахту.
Луза училась в школе. Вологодские школьники помогали фронту, помню, что шили кисеты для красноармейцев, вкладывали записочки. Шили и вязали тёплые рукавицы не только с большим, но и указательным пальцем, чтобы можно было стрелять из винтовки. Ходили с концертами в госпитали к раненым. А госпиталей в городе было много. Они заняли все большие учебные заведения, некоторые учреждения и даже монастыри. Самый большой госпиталь находился в школе №8, построенной перед войной на улице Мира (Сталина). Позднее я её заканчивала. А школы были размещены в небольших старинных особнячках. Луза часто вспоминает эти школы, школы военных лет. Вспоминает своих друзей и подруг.
ПОБЕДА ПРИШЛА!
И Победа пришла! Ранним утром нас разбудили крики с улицы, Из окна увидели, что всю проезжую часть заполнила толпа возбуждённых людей. Из всех домов выбежали жители, целовались, обнимались, плакали, кричали и просто горланили. Играла гармошка. Так улица встречала Победу, так улица встречала конец военных испытаний, которые выпали на всех нас и которые мы перенесли все вместе. Впервые я увидела столько много счастливых людей. Яркое солнце, запах свежей листвы, музыка, сладкое красное вино – это были ощущения Победы. Исчезли сосущая боль, тревоги, которые всю войну жили внутри нас. Как в сказке добро победило зло. Так должно было случиться и случилось реально. Мы победили зло – фашизм. Справедливость восторжествовала. Казалось, теперь будет жизнь без невзгод и несчастий.
Но не всем мечтам удалось сбыться. Россия победила страшного врага, отдав за Победу неимоверно огромную цену. Но победить другого врага – бедность – так и не смогла. В этом корень наших проблем.
Приходило и понимание, что другие страны живут лучше. Та же Германия. После войны солдатам было разрешено отправлять посылки родным с вещами, которые как бы в виде контрибуции за страшные потери в войне отдавались России. Приходили посылки и нам от отца. Он не сразу демобилизовался. В посылках были ткани, одежда, канцелярские принадлежности (карандаши, тетради и др.) В них мы увидели другую жизнь. Помню, красивое вечернее платье, золотисто-жёлтое, с богатой вышивкой. Платье как у сказочной Золушки. Его так никто ни разу и не надел, просто невозможно красивое! А из розового гарусного полотна нам с Лузой пошили нарядные платья. Все эти вещи казались нам заслуженными дарами за годы бедности и недоедания.
Приходили посылки из Германии и нашим знакомым. Мы с мамой ходили смотреть немецкие книги с красочными иллюстрациями из жизни германских высокопоставленных чинов – картины богатых замков, залов, парков, прудов с лебедями, ухоженных собак. Открылись какие-то особенности немецкой культуры. Казалось, в Германии все так жили. И с этими «сверхлюдьми» мы боролись?! И победили?! Для нас в то время это было загадкой.
Мы победили! Прошли годы. На дворе 2010 год.
Очень скоро зазвучат победные марши в честь 65-летия Победы. Пройдут по площадям ветераны войны, вспыхнут огни салютов, и всколыхнутся народные чувства памятью о далёких годах войны. Моё дошкольное детство как раз пришлось на это время. Несмотря на войну, страна жила, трудилась с огромным напряжением, растила детей, спасала для новой жизни своё молодое поколение, верила в победу. Пусть за границами детской памяти остались глобальные события войны, но достоинство и правоту своего государства мы поняли уже тогда. Я горжусь своей Россией. Горжусь нашей Победой.
г. Мыски